адко как по маслу, тянулся, как бесконечная шелковая нить. И сла-
достен был его голос, сладостна была его речь, точно мед. А щеки загора-
лись, глаза подергивались легкой дымкой, становились задумчивыми,  влаж-
ными.
   Забравшись в пятницу после хедера или в субботу после обеда,  а  иной
раз в праздник под вечер на высокую воронковскую гору, "вершина  которой
почти достигает облаков", товарищи ложились в траву либо ничком, либо на
спину, лицом к небу, а Шмулик принимался рассказывать сказку за  сказкой
о царевиче и царевне, о раввине и раввинше, о принце и его ученой  соба-
ке, о принцессе в хрустальном дворце, о двенадцати лесных разбойниках, о
корабле, который отправился в Ледовитый океан, и о папе римском, затеяв-
шем диспут с великими раввинами; и сказки про зверей, бесов, духов, чер-
тей-пересмешников, колдунов, карликов, вурдалаков; про чудовище пиперно-
тер-получеловека-полузверя и про люстру из Праги. И каждая сказка  имела
свой аромат, и все они были полны особого очарования.
   Товарищ его, Шолом, слушал развесив уши и разинув рот, пожирая глаза-
ми занятного паренька с розовыми щечками и влажными мечтательными глаза-
ми.
   - Откуда ты все это знаешь, Шмулик?
   - Глупый ты, это все пустяки! Я еще знаю, как нацедить вина из  стены
и масла из потолка.
   - Как же это можно нацедить вина из стены и масла из потолка?
   - Глупый ты, и это чепуха! Я даже знаю, как делают золото из песка, а
из черепков-алмазы и брильянты.
   - А как это делают?
   - Как? А с помощью каббалы! Наш раввин ведь каббалист, кто  этого  не
знaeт! Он никогда не спит.
   - Что же он делает?
   - Ночью, когда все спят, он один бодрствует. Сидит и занимается  каб-
балой.
   - А ты видел?
   - Как же я мог это видеть, если спал?
   - Откуда же ты знаешь, что он занимается каббалой?
   - А кто этого не знает! Даже малые дети знают.  Спроси  кого  хочешь.
То, что может сделать наш раввин, не сделает никто. Захочет  -  и  перед
ним откроются все двенадцать колодцев с живым серебром и все  тринадцать
садов чистого шафрана: и золота, и серебра, и алмазов, и брильянтов там,
как песку на дне морском... Так много, что и брать не хочется!..
   - Почему же ты всегда голоден и почему у раввина никогда нет денег на
субботу?
   - Так! Потому что он не хочет. Он "кающийся". Он хочет отстрадать  на
этом свете. Стоило бы ему только захотеть, и он был бы богат, как  Корей
*, тысячу Ротшильдов заткнул бы за пояс, потому что он знает, как  можно
разбогатеть. Ему открыты все тайны, он даже знает, где зарыт клад.
   - А где зарыт клад?
   - Умница! Откуда мне знать? Если б я знал, где зарыт клад, я бы  ска-
зал тебе давно. Пришел бы среди ночи и разбудил: "Идем,  Шолом!  Наберем
полные пригоршни золота и набьем этим золотом карманы!"
   И стоило Шмулику заговорить о кладе, как его мечтательные глаза заго-
рались, и сам он весь преображался, пылал костром, так  что  и  товарища
своего зажигал. Шмулик говорил, а Шолом смотрел ему в рот и жадно глотал
каждое слово.

   5
   КЛАДЫ

   Что такое клад. - Легенда времен Хмельницкого. - Чудодейственные кам-
ни

   Что в нашем местечке действительно находится клад, не могло быть  ни-
какого сомнения.
   Откуда он взялся? Это Хмельницкий... Хмельницкий зарыл  его  здесь  в
давние времена. Тысячи лет люди копили и копили богатства, пока не  при-
шел Хмельницкий и не припрятал их.
   - А кто такой Хмельницкий?
   - Не знаешь Хмельницкого? Глупый  ты!  Хмельницкий...  Он  был  очень
злой. Он был еще до времен Хмельницкого... Это  ведь  и  маленькие  дети
знают. И вот Хмельницкий забрал у тогдашних помещиков и у богатых евреев
милли... миллионы золота и привез к нам сюда, в Воронку, и здесь однажды
ночью при свете луны зарыл по ту сторону синагоги,  глубоко,  глубоко  в
землю. И это место травой заросло и заклятьем заклято,  чтобы  никто  из
рода человеческого его не нашел.
   - И все добро пропало навсегда, на веки веков?
   - Кто тебе сказал, что навсегда, на веки веков?  А  зачем  тогда  бог
создал каббалу? Каббалисты, глупенький, знают такое средство.
   - Какое средство?
   - Они уж знают! Они знают такое слово, и стих такой есть  в  псалмах,
который нужно произнести сорок раз по сорок.
   - Какой стих?
   - Э, глупенький, если б я знал этот стих! Да и знай я его-это тоже не
так просто. Нужно сорок дней не есть и не пить, и каждый день читать  по
сорок глав из псалмов, а на сорок первый день, сразу же после  того  как
солнце сядет, выскользнуть из дому. Да так ловко, чтобы  никто  тебя  не
приметил, потому что если кто-нибудь, не дай бог, увидит, то нужно будет
начинать все сначала - опять не есть и не пить сорок дней. И только тог-
да, если тебе повезет и никто тебя не встретит, ты должен  пойти  темной
ночью в начале месяца на склон горы, по ту сторону синагоги, и там прос-
тоять сорок минут на одной ноге, считая сорок раз по сорок, и,  если  не
ошибешься в счете, клад тебе сам откроется.
   И сирота Шмулик вполне серьезно поверяет своему товарищу Шолому тайну
клада, и голос его становится все тише, тише, и говорит он, точно читает
по книге, не останавливаясь ни на мгновение:
   - И откроется тебе клад огоньком, малюсеньким огоньком. И, когда ого-
нек покажется, ты должен сразу подойти к нему, только не бойся обжечься,
- огонек этот светит, но не жжет, и тебе останется  только  нагнуться  и
загребать полными пригоршнями. - Шмулик показывает  обеими  руками,  как
нужно загребать золото, и серебро, и алмазы, и брильянты, и  камни,  та-
кие, которые носят название "Кадкод" *, и такие, которые называются "Яш-
пе".
   - А какая между ними разница?
   - Э, глупенький, большая разница! "Кадкод" - это такой камень,  кото-
рый светит в темноте, как "стриновая" свеча, а "Яшпе" все может;  "Яшпе"
превращает черное в белое, красное-в желтое, зеленое - в  синее,  делает
мокрое сухим, голодного -  сытым,  старого-  молодым,  мертвого-живым...
Нужно только потереть им правый лацкан и сказать: "Пусть  явится,  пусть
явится предо мной хороший завтрак!" И появится  перед  тобой  серебряный
поднос, а на подносе две пары жареных голубей и  свеженькие  лепешки  из
крупчатки первый сорт. Или же сказать: "Пусть явится, пусть явится предо
мной хороший обед!" И появится перед  тобой  золотой  поднос  с  царской
едой-всевозможные кушанья: жареные языки, фаршированные шейки; их  вкус-
ный запах приятно щекочет ноздри. Перед твоими глазами  вырастут  свежие
поджаристые плетеные калачи и вина, сколько хочешь, самых лучших сортов,
и орешки, и рожки, и конфет много, так много, ешь - не хочу!
   Шмулик отворачивается и сплевывает. И Шолом видит по  его  пересохшим
губам, по его бледному лицу, что он не отказался бы отведать ломтик  жа-
реного языка, фаршированной шейки или хотя бы кусочек калача... И  Шолом
дает себе слово завтра же вынести ему в кармане несколько орехов, poжков
и конфету, которые он попросту стащит у матери в лавке. А пока он просит
Шмулика рассказывать еще и еще. И Шмулик не заставляет себя просить,  он
отирает губы и рассказывает дальше.
   - ...И когда ты насытишься всеми этими яствами и запьешь  их  лучшими
винами, ты потрешь камешком свой лацкан и скажешь: "Пусть явится,  пусть
явится предо мной мягкая постель!" И вот уже стоит кровать  из  слоновой
кости, украшенная золотом, с мягкой постелью и шелковыми подушками, нак-
рытая атласным одеялом. Ты растянешься на ней и уснешь. И приснятся тебе
ангелы, херувимы и серафимы, верхний и нижний рай... *  Или  же  потрешь
камешком лацкан и поднимешься высоко-высоко, до самых облаков,  и  поле-
тишь, как орел, высоко-высоко! Далеко-далеко!..
   Отразились ли когда-нибудь удивительные сказки бедного сироты на про-
изведениях его друга Шолома, когда Шолом, сын Нохума Вевикова, стал  Шо-
лом-Алейхемом, - трудно сказать. Одно ясно. Шмулик обогатил  его  фанта-
зию, расширил кругозор. Грезы и мечты Шмулика о кладах, о  чудодействен-
ных камнях и тому подобных прекрасных вещах и  до  сих  пор  дороги  его
сердцу. Возможно, в другой форме, в других образах, но они живут в нем и
по нынешний день.

   6
   РАВВИН В РАЮ

   Дружба Давида и Ионафана*. -Рыба Левиафан и бык-великан*. -Как выгля-
дят праведники на том свете

   Прекрасные, чудесные сказки сироты Шмулика совершенно  очаровали  его
юного друга и привели к тому, что принцы и принцессы являлись ему по но-
чам, будили, тянули его за рукав, звали: "Вставай, Шолом, одевайся, идем
с нами!.." Однако не только во сне-и наяву он  теперь  почти  все  время
пребывал среди принцев и принцесс... где-нибудь  в  хрустальном  дворце,
или на Ледовитом океане, или на острове, населенном дикарями. А то  ока-
зывался в нижнем раю, где двенадцать колодцев с живым серебром1  и  три-
надцать шафрановых садов, а серебро и золото валяются, точно мусор;  или
же он вдруг поднимался с помощью камешка "Яшпе" высоко за облака... Дело
зашло так далеко, что он начал бредить, видел все это на каждом шагу.
   Нескольких сложенных во дворе бревен было достаточно, чтобы он, взоб-
равшись на них, вообразил себя на острове; сам он принц,  гуси  и  утки,
разгуливающие по двору,-дикари-людоеды, и он  над  ними  владыка,  волен
гнать их куда угодно, делать с ними что угодно, потому что они его  под-
данные... Случайно найденный осколок стекла его воображение превращало в
чудодейственный камень "Кадкод"... Простой камешек, подобранный с земли,
заставлял задуматься: а не "Яшпе" ли это? Он потихоньку натирал камешком
правый лацкан и говорил, как Шмулик: "Пусть явится, пусть явится..."
   Однако самое сильное впечатление производили на Шолома сказки Шмулика
о кладах. Шолом был более чем уверен, что  не  сегодня-завтра  клад  ему
откроется. Все золото он, конечно, отдаст отцу и матери. Отец  не  будет
тогда так озабочен и поглощен делами. Матери не придется мерзнуть по це-
лым дням в лавке. Силою камня "Яшпе" он построит им хрустальный  дворец,
окруженный шафрановым садом. А посреди сада он выроет  колодец  с  живым
серебром. Ученая собака будет охранять вход, чудовище-пипернотер,  лешие
и дикие кошки будут лазить по деревьям. А он сам-принц-станет щедрой ру-
кой раздавать милостыню воронковским  беднякам:  большое  подаяние,  ма-
ленькое подаяние,-каждому такое, какое он заслужил.
   Трудно было себе представить, что два таких любящих друга, как Шолом,
сын Нохума Вевикова, и сирота Шмулик должны будут  расстаться  навеки...
Во-первых, с какой стати друзьям вообще  разлучаться?  Кроме  того,  они
ведь поклялись перед богом, целовали цицес, что один без другого никогда
никуда не уедет и что бы с каждым из них ни случилось,  куда  бы  их  ни
забросило, они будут всегда жить душа в душу. Это была дружба  Давида  с
Ионафаном. Но кто мог предположить, что раввин, правда уже глубокий ста-
рик лет семидесяти, вдруг ни с того ни с сего ляжет и  помрет  и  сирота
Шмулик уедет со вдовой раввина в какое-то местечко, бог  весть  куда,  в
Херсонокую губернию, и бесследно исчезнет, точно никогда никакого Шмули-
ка и на свете не было.
   Однако то, что говорится, не так просто  делается.  Вы  думаете,  так
просто равнин ложится и помирает? Наш раввин, который всегда был  хилым,
болезненным от постоянных постов и воздержаний, на старости лет  слег  в
постель, пролежал больше года парализованный, без еды и питья, все время
читал священные книги, молился и боролся с ангелом смерти. Шмулик  расс-
казывал своему товарищу и клялся при этом  всевозможными  клятвами,  что
каждый день в сумерки, между предвечерней и вечерней молитвами,  влетает
через щель в окне черный ангел, становится у раввина в изголовье и ждет,
не перестанет ли он молиться, тогда он ему  сделает  "хик!".  Но  раввин
хитрей его; он ни на секунду не перестает молиться: либо  молится,  либо
читает священную книгу.
   - Как же он выглядит?
   - Кто?
   - Ангел смерти.
   - Откуда мне знать?
   - Ты ведь говоришь, что он приходит, значит, ты его видел.
   - Глупый ты, кто видит ангела смерти, тот не жилец на свете. Как же я
мог его видеть!
   - Откуда же ты знаешь, что он приходит?
   - Вот тебе раз! А как же! Он, думаешь, станет ждать приглашения?
   Смерть раввина превратилась в праздник для наших друзей. Похороны бы-
ли такие пышные, какие может себе позволить только  раввин  в  маленьком
местечке. Лавки были закрыты, хедеры распущены, и весь "город" пошел его
провожать.
   На обратном пути наши задушевные друзья-Давид и  Ионафан-оказались  в
хвосте. Взявшись за руки, они шли не спеша, чтобы вдоволь  наговориться.
А поговорить было о чем: о смерти раввина, о том, как он явится  на  тот
свет, как его там встретят у врат рая, как примут и кто  выйдет  почтить
его прибытие.
   Шмулик знал все, даже то, что делается "там". И обо всем говорил так,
словно собственными глазами видел. Выходило, что раввин вовсе  не  умер,
он только перенесся в другой мир, в лучший мир, где  его  ждали-с  рыбой
Левиафаном, с быком-великаном, с заветным вином и со всей райской благо-
датью.
   О, там он узнает настоящую жизнь, новую, счастливую жизнь  в  велико-
лепных райских садах вместе с такими вельможами, как Авраам, Исаак и Иа-
ков, Иосиф-прекрасный, Моисей и Аарон, царь Давид, царь Соломон,  пророк
Илья* и Маймонид *, Бал-Шем-Тов, ружинский чудотворец*. Как живых  изоб-
разил их Шмулик, как живые стояли они перед глазами-у каждого свое  лицо
и свой облик: праотец Авраам-старец с седой бородой, Исаак-длинный и ху-
дой, праотец Иаков - болезненный и сутуловатый, Иосиф - "красавец", про-
рок Моисей - низкорослый, но зато широколобый, первосвященник  Аарон-вы-
сокий, с длинным посохом из бамбука в руках, царь Давид -  со  скрипкой,
царь Соломон  -  в  золотой  короне,  Илья-пророк-бедный  еврей,  Маймо-
нид-франтоватый мужчина с круглой бородой, Бал-Шем-Тов-обыкновенный  че-
ловек с обыкновенной палкой, ружинский  чудотворец-почтенный  человек  в
шелковом кафтане.
   Разбирало желание повидаться со всеми этими  лицами.  Очень  хотелось
побыть с ними там, в раю, отведать хоть кусочек Левиафана или быка-вели-
кана, выпить хоть глоток заветного вина. Можно было позавидовать  равви-
ну, который живет там в свое удовольствие. Мы  совсем  забыли,  что  его
только что опустили в тесную, холодную могилу,  засыпали  липкой  черной
землей, заровняли могилу деревянными лопатами, и сам Шмулик  прочел  над
ним поминальную молитву, потому что раввин был бездетным, да минует  та-
кая беда и вас и всякого.

   7
   ШМУЛИК ИСЧЕЗАЕТ

   "Давид и Ионафан" разлучаются навеки. - Тайна клада. - Потеря товари-
ща

   Все семь дней траура, которые справляла  раввинша,  Шмулик  бродил  в
одиночестве по городу с видом сироты, вторично осиротевшего. Он с нетер-
пением ждал вечера, когда детей распускают из хедеров,  -  тогда  уж  он
сможет повидаться со своим товарищем Шоломом, еще больше привязавшимся к
нему с тех пор, как скончался раввин.  Оба  друга  как  бы  инстинктивно
чувствовали, что вскоре им придется расстаться. Как  это  случится,  они
еще сами не знали, да и не хотели знать. Поэтому они старались все вече-
ра проводить вместе, быть как можно ближе друг к другу.
   К счастью, время стояло летнее. А летом в хедере по вечерам не  учат-
ся. Можно забраться вдвоем в сад Нохума Вевикова  и  просидеть  там  под
грушей, беседуя, и час, и два, и три. Можно и за город  пройтись,  дале-
ко-далеко за мельницы, только бы не встретились им крестьянские ребятиш-
ки и не натравили на них собак.
   Там, за мельницами, приятели могли наговориться вдоволь. А поговорить
было о чем. Обоих интересовало одно: что будет,  если  Шмулику  придется
уехать. Шмулик слышал, что вдова раввина собирается  куда-то  далеко,  в
Херсонскую губернию. У нее там сестра, которая пишет, чтобы она  приеха-
ла. А раз едет вдова раввина, значит и Шмулик едет. Что он  здесь  будет
делать один? Ему даже негде голову приклонить.
   Он, разумеется, едет ненадолго и во всяком случае  не  навсегда.  Как
только приедет на место, сразу сядет за  изучение  "каббалы".  Постигнув
тайну тайн, он вернется в Воронку и примется за дело-станет искать клад.
Он не будет ни есть, ни пить сорок дней, каждый день будет читать по со-
рок глав из псалмов, а на сорок первый день  тайком  выберется  из  дому
так, чтобы никто не заметил, отсчитает сорок раз по сорок, стоя на одной
ноге сорок минут по часам.
   - А откуда у тебя часы?
   - Теперь их у меня нет, а тогда будут,
   - Где ж ты их возьмешь?
   - Где я их возьму? Украду. Какое тебе до этого дело?
   Шолом заглядывает своему товарищу в глаза. Шолом боится, нe обидел ли
он его, не сердится ли он. Но Шмулик не такой  товарищ,  которого  можно
потерять из-за одного слова. И Шмулик не перестает рассказывать  о  том,
что будет, когда они вырастут и станут взрослыми. Чего только не сделают
они в этом городе, как осчастливят они воронковцев! Речь его льется, как
масло, и тянется, словно сладчайший мед. И не хочется  уходить  домой  в
эту теплую летнюю, чарующую ночь. Но уходить  нужно,  нужно  идти  домой
спать, иначе влетит. И друзья прощаются до завтра.
   Но прошло одно завтра, и второе завтра, и еще одно - а  Шмулика  нет!
Где же он? Уехал вместе со вдовой раввина в Херсонскую губернию.  Когда?
Каким образом? Даже не простившись?!
   Растерянный, ошеломленный, остался Шолом один, один как перст.  Уехал
лучший друг, самый любимый, самый дорогой. Уехал! Почернел  белый  свет.
Опустела жизнь: к чему жить, если  нет  Шмулика!  Оставленный  друг  по-
чувствовал странное стеснение в горле, защемило  в  груди.  Забившись  в
угол, он долго-долго плакал.
   Как вы думаете: жив ли еще этот занятный паренек с мечтательными гла-
зами, с милой чарующей речью, которая льется, как масло, и тянется,  как
сладчайший мед? Где он теперь и кто он такой? Проповедник? Раввин? Мела-
мед? Купец? Лавочник? Маклер? Или просто бедняк, нищий и убогий? А может
быть, его занесло в страну золота, в Америку,  где  он  "делает  жизнь".
Или, быть может, он уже покоится там, где все мы будем  покоиться  через
сто лет на радость червям.
   Кто знает, кто слышал что-нибудь о нем - откликнитесь!

   8
   МЕЕР ИЗ МЕДВЕДЕВКИ

   Новый приятель, умеющий петь. - Проказники-мальчишки из хедера играют
в "театр". - Из босоногого сорванца вырастает знаменитый артист

   Долго печалиться и оплакивать своего утерянного друга Шолому не приш-
лось. Бог вознаградил его и вскоре послал нового товарища.
   Случилось это так: поскольку старый раввин умер и  местечко  осталось
без раввина, Нохум Вевиков бросил все дела и отправился в соседнее  мес-
течко Ракитное, в котором жил раввин - знаменитость, по  имени  Хаим  из
Медведевки. Его-то Нохум Вевиков и привез в Воронку. Новый раввин привел
в восторг все местечко. Ибо, помимо того что он был ученым  талмудистом,
богобоязненным человеком и сведущим в пении, он был еще и большим бедня-
ком, а поэтому попутно взялся обучать старших детей уважаемых горожан.
   Тем не менее старому меламеду Зораху не отказывали - упаси  бог!  Как
можно ни с того ни с сего отнять у человека хлеб? И Зорах остался учите-
лем библии и письма (еврейского, русского, немецкого, французского и ла-
тинского, хотя ни сам учитель, ни дети не имели никакого представления о
всех этих языках). Талмуду же обучались у нового раввина. И хотя  Шолом,
сын Нохума Вевикова, этот "бездельник", упорно не хотел расти,  его  все
же приняли в старшую группу. Новый раввин, испытав его в Пятикнижии и  в
толкованиях к нему, потрепал Шолома по щеке и сказал:  "Молодец  парниш-
ка". Отцу же он заявил, что грешно держать такого малого на  сухой  биб-
лии, нужно засадить его за талмуд *. "Ничего, ему не повредит!"
   Отец, понятно, был весьма горд этим, но малый  радовался  не  столько
талмуду, сколько тому, что сидит вместе со старшими. Он важничал и зади-
рал нос.
   Реб Хаим, раввин из Ракитного, приехал не один, с ним было два  сына.
Первый, Авремл, уже женатый молодой человек с большим  кадыком,  обладал
хо