, ни мертв. Повесил голову, пробормотал:
   - Не знаю...
   - Тогда я тебе  скажу.  -  Голос  Ивана  Артамоновича  посуровел.  -  Или
крокодилу на небо взлететь, или луне в болото свалиться. Иначе им  никак  не
встретиться. Понял, к чему я  это?  Ну,  иди,  поспи  после  караула.  А  не
заспится - так подумай о моей притче. Нравишься ты мне. Не хочу, чтоб  ты  с
ума съехал.
   Но ни спать, ни думать о притче фон Дорну не довелось.
   Сначала, едва вышел от арапа, примчался нарочный из Кремля -  и  сразу  к
Ивану Артамоновичу. Ясно было: что-то случилось.
   Корнелиус затревожился, остался дожидаться в сенях.
   Дождался. Скоро оба вышли, и арап, и гонец. Застегивая  парадный  кафтан,
Иван Артамонович - хмурый, напряженный - на ходу шепнул:
   - Плохо. Царя ночью удар расшиб, кончается. Теперь всякого жди.
   И ускакали.
   Потом фон Дорн весь день метался по комнате, терзаясь вопросом  -  неужто
великий государь того перепуга не снес? Как захрипел, так и не поднялся? Ай,
как нехорошо вышло. Ай, как стыдно.
   Ближе к вечеру явился Адам Вальзер. Лицо в красных пятнах,  глаза  горят.
Ворвался без стука и сразу:
   - Слышали? У его величества апоплексия. Вряд  ли  доживет  до  утра.  Все
бояре там, духовенство, и Таисий первый. Соборовать будут. Это  значит,  что
нам с вами пора за Либереей.
   - Куда, в Кремль? - удивился фон Дорн. - До того ли сейчас?
   - Ах, при чем здесь Кремль! - досадливо воскликнул аптекарь. - Библиотека
совсем в другом месте!
   Корнелиус обмер.
   - Вы что, нашли ее?!
   - Да!
   Глава одиннадцатая
   ПОГОВОРИМ О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ
   Отмаршировав от сияющего огнями "Кабака" метров триста, Николас  оказался
в темном, безлюдном сквере и сел на деревянную скамью, чтобы составить  план
дальнейших действий.
   План составляться отказывался. При имеющихся условиях задача  решения  не
имела. Какие к черту действия? Задрать голову и выть на луну - больше ничего
не оставалось.
   Сдаться властям нельзя.  Уехать  нельзя.  Ночевать  негде.  Помощи  ждать
неоткуда. Голова гудит. И очень-очень холодно. Как в нелюбимой  песне  Криса
де Бурга "Полночь в Москве".
   Через некоторое время от тоскливого ужаса и холода опьянение  прошло,  но
вместе с ним поникла и недавняя решимость "засаживать  по  самую  рукоятку".
Честно говоря, и второе мужественное решение -  благородно  уйти  в  ночь  -
теперь казалось идиотским (особенно жалко было блейзера, в котором  было  бы
не так холодно).
   Так что же, вернуться в тепло  и  свет?  Принять  от  Владика  помощь?  И
окончательно утратить самоуважение? И подставить друга под удар? Ни  за  что
на свете!
   "А как же Алтын? Ее ведь ты  подставил  под  удар,  -  сказала  Фандорину
совесть. - Быть может, хозяева Шурика ее сейчас допрашивают и не верят,  что
она ничего о тебе не знает".
   От жуткой мысли Николас вскочил со скамейки, готовый немедленно ехать,  а
если понадобится и бежать в Бескудники. Сел. Он ведь даже адреса не знает, а
дома в том спальном районе похожи друг на друга, как  травинки  на  лужайке.
Телефон! Он ведь выучил номер наизусть!
   Фандорин открыл кейс, включил свой "эриксон" и после недолгого  колебания
набрал тринадцать цифр: код России, города и московский номер.
   После первого же гудка в трубке раздался голос журналистки:
   - Алло... Алло...Кто это?
   Николас  молчал,   испытывая   неимоверное   облегчение.   Отвечать   ей,
разумеется, было невозможно - вероятнее всего, телефон прослушивался.  Но  и
разъединяться не хотелось - в холодной ночи от звонкого голоса  Алтын  стало
немножко теплей.
   - Алло, кто это? - повторила она. И вдруг прошипела. - Это ты,  гад?  Ты?
Ну, попадешься ты мне! Отвечай, сволочь, не молчи!
   Николас испуганно нажал на кнопку "end". Кажется, Алтын  все-таки  поняла
смысл записки неправильно. Кем же она его считает!
   И продрогший магистр совсем пал духом.
   Что делать? Что делать?
   К друзьям - Владу Соловьеву или Алтын Мамаевой (которая, впрочем, вряд ли
теперь числит подлого британца своим другом) - обращаться нельзя. К  мистеру
Пампкину тоже - он официальное лицо, и помогать человеку,  подозреваемому  в
убийстве, не станет. А между тем без помощи Фандорину было не обойтись.
   Сколько можно причитать и жаловаться?  -  вдруг  окрысился  сам  на  себя
Николас. Ну же, сказал он мозгу, работай, соображай. Кроме  тебя  вс„  равно
надеяться не на кого.
   Мозг  осознал  свою  ответственность.  Прекратил  истерику,  приступил  к
работе. И тут оказалось, что  задача  имеет  решение,  причем  не  такое  уж
сложное. Можно сказать, единственно возможное.
   Если нельзя обратиться за помощью к хорошим  людям,  нужно  обратиться  к
плохим. Bad guys17 в этой истории представлены двумя  враждующими  партиями:
одну можно условно назвать "партией  Шурика",  другую  -  "партией  Большого
Coco". Какое из этих двух зол меньшее - очевидно. "Эскадрон"  Большого  Coco
оберегал заморского гостя вчера, так почему бы им не продолжить свое дело  и
сегодня?  Совершенно  непонятно,  в  какую   игру   при   этом   ввязывается
затравленный магистр истории, но  разве  у  него  есть  выбор?  А  этических
угрызений здесь быть не может.  Coco  Габуния  в  этом  триллере  отнюдь  не
посторонний и не невинная овечка, а один из основных игроков.
   Итак, что делать, решено.
   Остается придумать, как.
   Адрес и телефон человека по имени Coco Габуния неизвестен. Да и что такое
"Coco"? Вряд ли имя, скорее кличка. Хотя нет. Кажется, "Coco" по-грузински -
уменьшительное от "Иосиф". Старые друзья Иосифа  Сталина  звали  его  именно
так.
   Стало  быть,  Иосиф  Габуния.  Что  еще?  Председатель  правления   банка
"Евродебет" - кажется, Алтын назвала  компанию  Большого  Coco  именно  так.
Тогда просто: войти в любой телефон-автомат, полистать телефонную книгу, вот
и вся недолга.
   Полчаса спустя вконец замерзший магистр вернулся в сквер, сел  на  ту  же
самую скамейку и обхватил руками голову.  Ни  в  одном  из  трех  автоматов,
обнаруженных на соседних улицах, телефонной книги не оказалось. Более того -
Фандорин не обнаружил даже полочек, на которых вышеупомянутая книга могла бы
разместиться. Что если в России вообще не заведено снабжать кабины публичных
телефонов справочником?
   Ну почему в этой стране все так сложно? Казалось бы, самое простое дело -
узнать телефон. Николас сидел, лязгал зубами и уныло смотрел на "самсонайт",
в который упирались его локти. Близок локоть, да не укусишь...
   Хотя почему не укусишь? Фандорин встрепенулся.  Зачем  искать  телефонную
книгу, когда здесь, в кейсе, лежит  компьютер  с  выходом  в  Интернет?  Вот
лишнее доказательство того, что пьянство подрывает интеллектуальные  ресурсы
мозга.
   Он быстренько включил компьютер, подсоединил к нему телефон и в два счета
отыскал в русскоязычной сети московские "Желтые страницы".
   "Евродебетбанк":  адрес,  телефон  для  справок,   e-mail,   отсылка   на
банковский сайт. Отлично.
   Вот и сайт. Так. Уставной капитал, учредители, председатель  правления  -
Иосиф Гурамович Габуния. И телефон секретариата имеется.
   Николас набрал номер. Естественно, в двенадцатом часу ночи ответил только
выморочный голос телефонной Панночки: "Здравствуйте. Вы звоните  в  приемную
Иосифа  Гурамовича  Габунии.  Ваши  звонки  принимает   автомат.   Назовите,
пожалуйста, ваше имя и оставьте..."
   Неудача (тем более, вполне естественная) не обескуражила Фандорина, вновь
уверовавшего в могучую  силу  человеческого  разума.  Можно,  конечно,  было
как-нибудь продержаться до утра, а  потом  отправиться  прямиком  в  Средний
Гнездниковский  переулок,  где  располагался  "Евродебет",  но,   Во-первых,
ночевка на пленэре могла закончиться воспалением легких, а Во-вторых,  зачем
откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
   Николас вернулся  в  Интернет  и  велел  поисковой  системе  выудить  все
страницы, где встречается словосочетание "Иосиф+ Габуния+  евродебет".  Улов
оказался  довольно  богатым.   Наскоро   просмотрев   перечень   выловленных
материалов, магистр выбрал два самых объемных.
   Сначала прочитал в еженедельной газете "Секреты" за ноябрь прошлого  года
статью "Капитаны российского бизнеса",  откуда  узнал  много  интересного  о
биографии Иосифа Гурамовича.
   Человек,  судя  по  всему,  был  незаурядный:  в  советские  времена  так
называемый "цеховик", тесно связанный с преступным сообществом  Грузии;  три
тюремных  срока;  при  этом  обладатель  двух   дипломов   и   даже   доктор
экономических наук. Правда,  автор  статьи  ернически  отмечал:  "дипломы  и
научная степень разряда Made in Georgia", но вс„ же, вс„ же. Палитра деловых
интересов господина Габунии была не менее пестрой, чем  у  николасова  друга
Владика,  однако  в  современной  России  подобная  всеохватность,   видимо,
считалась в порядке вещей.
   Вся эта  информация,  безусловно,  была  полезной,  да  жаль  только,  не
подсказывала, как разыскать Иосифа Гурамовича прямо сейчас,  среди  ночи.  И
Фандорин   углубился   в   чтение   статьи   более   легкомысленной   -   из
иллюстрированного  журнала  "Анфас",  который  в  прошлом  месяце   посвятил
грузинскому магнату целый номер.
   - Совсем с ума посходили!  -  донесся  из  темноты  ворчливый  старушечий
голос.
   Фандорин встрепенулся, поднял голову. Мимо, враждебно косясь на сидящего,
ковыляла старая дама затрапезного вида, бог весть какими судьбами занесенная
сюда в этот поздний час. В  руке  у  нее  была  кошелка,  в  которой  что-то
позвякивало, и Николас вспомнил загадочные слова Владика о какой-то "бабуле,
собирающей бутылочки". Очевидно, это она и была.
   Бедную женщину можно понять. Ночь, темные кусты, человек в белой  рубашке
пялится в ящик, от которого исходит  неземное  свечение.  Странное  зрелище.
Урбанистический ноктюрн.
   Фандорин снова впился глазами в экран.
   Иосиф Габуния - человек месяца.  С  обложки  журнала  пухлогубо  улыбался
добродушный толстяк в сером смокинге, с крошечным той-терьером, утопавшим  в
мясистой, украшенной бриллиантовыми перстнями пятерне.  Какая-то  карикатура
на нувориша!
   Николас просмотрел подборку фотографий с  подписями.  Иосиф  Гурамович  в
церкви  -  венчается  с  топ-моделью  Сабриной  Свинг  (неописуемой  красоты
блондинка). Иосиф Гурамович (напряженный и несчастный) в теннисном наряде, с
ракеткой - участвует в  турнире  "Большая  шляпа".  Иосиф  Гурамович  целует
любимую собачку Жужу  (у  тойтерьера  вид  перепуганный.).  Иосиф  Гурамович
открывает  интернат  для  слепоглухонемых  детей  (крупно   жалостное   лицо
благотворителя - мясистое, в складках, на глазах слезы).
   Текст был соответствующий. Вс„ ясно - заказная и, видно, щедро оплаченная
статья.  Фандорин  прочитал  ее  два  раза  подряд,  с  особенным  вниманием
проштудировав  абзацы,  где  описывался  загородный  дом  банкира.   Никаких
зацепок. Николина Гора - черт ее знает, где это.
   Вот разве что главка про клуб  "Педигри"?  Автор  статьи  утверждал,  что
Иосиф Гурамович любит коротать там  вечера,  играя  в  покер  и  биллиард  с
членами этого эксклюзивного собрания (слово "эксклюзивный",  кажется,  очень
нравилось журналисту и встречалось  в  тексте  бессчетное  количество  раз),
принимающего в свои ряды лишь отпрысков старинных фамилий. В числе  ярчайших
представителей  столбовой  аристократии  и   постоянных   партнеров   Иосифа
Гурамовича были названы знаменитый скульптор, потомок грузинского княжеского
рода; кинорежиссер, любящий поговорить о своих дворянских  корнях,  а  также
еще некоторые звезды локального масштаба,  чьи  имена  Фандорину  ничего  не
говорили.
   Что ж, как говорил Малюта Скуратов, попытка не пытка.
   Николас  нашел  по  Интернету  телефон  клуба  "Педигри".  Набрал  номер,
попросил господина Габунию.
   - Иосиф Гурамович к клубному телефону  не  подходит,  -  ответил  сладкий
лакейский голос. - Звоните ему, пожалуйста, на мобильный.
   Есть! Большой Coco в клубе! Как бы только прорваться через прислугу?
   - Передайте господину Габунии, что это Фандорин. По срочному делу.
   - А номер мобильного вы не знаете? - уже менее паточно спросил ливрейный.
- Иосиф Гурамович не любит, когда его от биллиарда отрывают. Доиграет партию
- передам. Он ваш телефон знает, господин... э-э-э... Федорин?
   - Фан-до-рин, - по слогам  произнес  Николас  и,  немного  поколебавшись,
назвал номер своего сотового.
   Выключил компьютер, телефон повесил на ремень брюк и принялся скакать  по
скверу, размахивая руками. Это у них называется лето!  Градусов  тринадцать,
не  больше.  Позавчерашняя  ночь  в  гостиничном  номере,  который   казался
привередливому магистру таким убогим, сейчас вспоминалась  элизиумом.  Вчера
же, на  разложенном  столе,  ночевать  было  и  вовсе  чудесно.  Жестковато,
конечно, но зато тепло, и из темноты доносилось сонное  дыхание  Алтын.  Она
уснула  сразу  (это  Николас  вс„  ворочался)  и   один   раз   неразборчиво
пробормотала что-то жалобное, а наяву  представить  ее  жалующейся  было  бы
невозможно.
   Глупо. В бумажнике полно денег, кредитные карточки, а такая простая вещь,
как  ночевка  под  крышей,  представляется  непозволительной   роскошью.   В
гостиницу без паспорта не сунешься. Да если б и был  паспорт  -  это  ж  все
равно, что сразу отправляться на постой в  домзак.  То  есть  это  во  время
гражданской войны называлось "домзак" (сэр Александер рассказывал), а теперь
как-то по другому. Ах да, КПЗ.
   Прижимая к груди чемоданчик, Николас стоял под деревом и уныло смотрел на
сияющее  огнями  царство  бога  торговли  Гермеса.  К  комплексу  подъезжали
лимузины, распахивались и закрывались  двери  гостиницы  "Международная",  а
гражданин  Соединенного  королевства,  обладатель  ученой  степени,  потомок
крестоносцев, топтался в  темноте,  словно  какой-нибудь  Гаврош  у  витрины
булочной.
   На  углу  улицы,  что  вела  к  чудесному  чертогу,  остановился  длинный
"даймлер-бенц" - как раз возле барышни в очень короткой юбке и очень длинных
сапогах. Она наклонилась к окошку, о чем-то поговорила с водителем и сердито
махнула рукой - поезжай, мол, своей  дорогой.  Автомобиль  поехал  дальше  и
через полсотни ярдов затормозил возле другой барышни,  как  две  капли  воды
похожей на первую.
   Николас был решительным противником проституции, видя  в  этом  постыдном
промысле не только рассадник преступности и болезней, но еще  и  оскорбление
человеческого, прежде всего женского достоинства. Никогда  в  жизни  ему  не
пришло бы в голову, что он может  проверти  ночь  у  служительницы  покупной
любви, но при мысли о теплой комнате, мягкой кровати и уютном свете  абажура
сердце магистра тоскливо сжалось. Только чтобы согреться и  поспать,  больше
ни для чего другого! Заплатить как за полный набор услуг, лечь  под  одеяло,
обняться с "самсонайтом" и хоть на  несколько  часов  расстаться  с  ужасной
реальностью.
   Да нет, дикость. И к тому же небезопасно.
   Но еще через четверть часа эта мысль  уже  не  казалась  Фандорину  такой
дикой. Куда опаснее бродить ночью по этим диким степям  Забайкалья.  Не  дай
бог ограбят или,  того  хуже,  милицейский  патруль  остановит  -  проверить
документы.
   В тот самый момент, когда Николас  повернул  назад,  в  сторону  порочной
улицы, у пояса зазвонил телефон.
   - Николай Александрович? - проворковал мягкий  баритон  с  едва  уловимым
акцентом - чуть-чуть певучести, не "к", а скорее "кх", но и только. -  Очень
хорошо, что вы захотели со мной встретиться. Мои люди просканировали  сигнал
вашего мобильника. Вы находитесь где-то возле Центра Международной Торговли,
да? Я уже выслал за вами машину. Будьте через десять минут у главного входа.
Черный "ниссан-патфайндер".
   И, не дожидаясь ответа, разъединился.
   Умный  человек,  подумал  Фандорин.  Очень  умный,  очень  четкий,  очень
спокойный. Совсем не такой, как на снимках из журнала. А значит, еще и очень
хитрый. Стало быть, вдвойне опасный.
   Полоумный английский Колобок. От бабушки ушел, от дедушки ушел, и  вот  к
кому пришел.
   Может, отключить предательский телефон и, пока не поздно, раствориться  в
ночи?
   * * *
   Машину вел тот самый грузин с подкрученными усами,  который  требовал  от
Шурика извинений в коридоре "Интуриста". Николас  попробовал  заговорить  со
старым знакомым, но тот  хранил  неприступное  молчание  -  видимо,  получил
соответствующие инструкции. Или, быть может, не получил инструкций  вступать
в разговор? Кто их знает,  специалистов  по  тайным  делам,  что  у  них  за
обыкновения.
   Клуб "Педигри" оказался славным допожарным особнячком, затерянным  где-то
в улочках Белого города. Николас слишком плохо ориентировался в  Москве,  да
еще окутанной ночным мраком, чтобы определить локацию точнее. Но  бульварное
кольцо джип миновал, это точно.
   За высокими железными воротами  открылся  уютный  двор,  ярко  освещенный
фонарями. Николас поднялся  по  белокаменным  ступеням,  прошел  между  двух
косматых львов, и толкнул стеклянную дверь.
   Там уже поджидал привратник: в пудреном парике, камзоле с  позументами  и
белых чулках. Он поклонился, передал Фандорина  другому  служителю,  одетому
точно так же, только с золотым эполетом и аксельбантом, а тот, ни о  чем  не
спрашивая, повел магистра вглубь здания.
   Клуб был просто замечательный: со звонким фонтаном, темными  картинами  в
бронзовых  рамах,  старинным  оружием  на  стенах  и  антикварными  шкафами,
уставленными драгоценным фарфором. Николасу вс„ это очень понравилось, хотя,
если уж придираться, шкафы были не посудными, а книжными,  да  и  обивка  на
креслах сталкивала лбами двадцатый век с восемнадцатым. Но вс„  равно  сразу
было видно, что клуб в высшей  степени  эксклюзивный  и  абы  кого  сюда  не
пустят.
   Очевидно,  именно  этим  объяснялись  взгляды,  которые  ловил  на   себе
Фандорин, следуя за пудреным лейб-гвардейцем. Компания из четверых  солидных
господ у ломберного столика, две холеные дамы у барной стойки  и  даже  трое
раскрасневшихся молодцов в оттянутых  на  сторону  галстуках  -  все  они  с
недоумением рассматривали долговязого субъекта в нечистой белой рубашке.
   - К Иосифу Гурамовичу, к Иосифу Гурамовичу, - шепотом пояснял лоцман тем,
кто выражал недоумение слишком уж демонстративно.
   За  первым  залом  обнаружился  второй,  сплошь  занятый  столиками,   за
некоторыми из которых выпивали и  закусывали  нарядно  одетые  гости  обоего
пола. Вон их сколько, оказывается, уцелело, отпрысков старинных  фамилий,  с
почтительным удивлением думал Николас, вглядываясь в лица.  Наверняка  здесь
были и представители родов, связанных с Фандориными родством или  свойством.
Ведь триста лет жили бок о бок.
   Оркестр - арфа, виолончель и рояль - наигрывал меланхоличную  мелодию,  а
певица в длинном платье с почти таким же длинным декольте  пела  что-то  про
упоительные российские вечера, но не  про  подмосковные  (ту  песню  Николас
знал).
   В дальнем конце зала, за колоннадой, стояло три  биллиардных  стола.  Два
были пустые, а у центрального сам с  собой  гонял  шары  чрезвычайно  тучный
господин в атласной жилетке. Магистр сразу узнал Иосифа Габунию. Узнал он  и
той-терьера Жужу, мирно дремавшего прямо на зеленом сукне.  Смысл  солитэра,
кажется, состоял в том,  чтобы  загнать  в  лузы  все  шары,  не  потревожив
собачку. И надо сказать, виртуоз блестяще справлялся со своей задачей. Пыхтя
и наваливаясь огромным животом на край стола. Большой  Coco  долго  целился,
потом коротко, точно бил, и шары стукались друг о друга, выписывая идеальную
траекторию,  которая  непременно  заканчивалась  сытым  покачиванием  сетки.
Игрушечный песик, видимо, ко всему привычный, от стука шаров не просыпался и
лишь время от времени прядал острыми черными ушками.
   В  зубах  у  банкира  торчала  длинная  сигара,   на   мохнатых   пальцах
ослепительно блестели перстни, а на бортике посверкивал хрустальный бокал  с
коньяком. В сторонке,