Гейдельберге. Там он вскоре и умер, завещав
свои записки факультету. На титульном листе рукописи осталась помета ученого
секретаря: "Бред и нелепица, ибо господин доктор Савентус, как ведомо  всем,
был скорбен рассудком. Да и его россказни об обычаях московитов невероятны".
Такой вот приговор. Неудивительно, что до меня в течение ста лет в  рукопись
никто не заглядывал.
   - А что если и вправду вс„ бред и нелепица? - встревожился капитан. -  Вы
же не видели этого Савентуса, а ученый секретарь его хорошо  знал.  Выходит,
всем в Гейдельберге было ведомо, что ваш пастор сумасшедший.
   - Очень возможно, что от перенесенных злоключений Савентус и в самом деле
отчасти повредился в рассудке, - признал Вальзер.  -  Но  его  свидетельство
отнюдь не бредни. Для гейдельбергских профессоров прошлого столетия Московия
была сказочной страной, я же теперь знаю точно, что пастор писал про  обычаи
московитов правду. Нет никаких сомнений в том,  что  Савентус  действительно
жил в Кремле и встречался с грозным царем Иваном. А если пастор столь  точен
во  второстепенных  подробностях,  зачем  бы  ему  выдумывать   небылицы   о
Философском Камне?
   Аптекарь  взглянул  на  капитана  поверх  очков  и   взмахнул   маленьким
напильничком, которым обтачивал кусок белой кости - должно быть, того самого
магического бивня единорога.
   - Так может быть, именно в этом  и  проявилось  сумасшествие  пастора?  В
фантазиях про Либерею?
   -  Нет,  не  может.  Прочитав  записки,  я  стал  собирать   сведения   о
византийской императорской библиотеке и обнаружил, что и тут Савентус ничего
не выдумывает. Либерея действительно попала в Москву. А  позднее,  когда  по
дороге в Россию я  сделал  остановку  в  Дерпте,  я  видел  список  Либереи,
составленный неким пастором Веттерманом - еще одним ливонцем, которому  царь
Иван показывал свои книжные сокровища. "Математика"  Замолея  значится  и  в
Веттермановом перечне.
   - Это меняет дело, - медленно проговорил Корнелиус.  -  Значит,  сомнений
нет?
   - Ни малейших. - Рука Вальзера мерно водила  поверх  верстачка,  извлекая
тонкие, скрежещущие звуки. - Я полагаю, что после бегства Савентуса  русский
царь  не  смог   отыскать   в   Москве   человека   достаточно   ученого   и
проницательного, чтобы не только  прочесть,  но  и  расшифровать  арамейские
письмена. Савентус пишет, что древний автор применил некую тайнопись, понять
которую способен только опытный мастер алхимии. Известно, что в поздние годы
царствования Иван любил беседовать с книжниками, и для некоторых из них  это
очень скверно кончалось. А потом  тиран  сошел  с  ума.  Вел  затворническую
жизнь, прорыл под своими дворцами в Кремле и Александровой слободе множество
подземных ходов, вс„ прятал сокровища от подлинных и вымышленных  врагов.  В
одном из таких тайников спрятал он и Либерею - никто не ведает, где  именно.
Царь скончался в одночасье,  за  игрой  в  шахматы.  Свои  тайны  наследнику
открыть не успел.
   - Так где же искать эти сундуки?
   - Здесь, в Москве, - уверенно  заявил  Вальзер,  рассматривая  выточенный
двузубец. - Восьмой год я живу поисками Либереи. Завербовался  в  Россию,  а
потом изучил язык и принял православную веру, чтобы беспрепятственно  читать
столбцовые книги в царских архивах. У меня имеются знакомцы чуть не во  всех
приказах. Одних я лечил, других угощал, третьим делал подарки. И вот  теперь
я близок к разгадке, очень близок. Скоро книга Замолея будет моей!
   - В самом деле?! -  вскричал  Корнелиус.  Аптекарь  вновь  склонился  над
верстачком.
   - Да. Недавно в старой  писцовой  книге  приказа  Государевых  мастерских
палат я наткнулся на запись от 7072 года о том, что водовзводных дел мастеру
Семену Рыжову ведено изготовить свинцовые доски, дабы покрыть ими,  а  после
запаять полы, стены и свод некоего подвала, "а какого, сказано в  документе,
то ведомо лишь великому государю". Представляете?!
   Фон Дорн подумал, пожал плечами.
   - Мало ли что это могло быть?
   - Нет, мой славный друг, запаянные свинцовые  стены  и  своды  нужны  для
бережения от влаги - чтоб не отсырели книги.  И  время  совпадает:  Савентус
бежал из Москвы как раз осенью 1564 года  -  по  московскому  летоисчислению
7072-го! Это и был тайник для Либереи, я уверен.
   - А где он находится, этот тайник, вы знаете?
   Вальзер подошел к капитану.
   - Кажется, знаю. Осталось кое-что уточнить.  Еще  чуть-чуть,  и  разгадка
будет у меня в руках... Пожалуйста, откройте рот.
   Но рот Корнелиус открыл не сразу. Посмотрел в прищуренные глаза  аптекаря
и задал такой вопрос:
   - Если чуть-чуть, то зачем я вам нужен? Почему вы решили посвятить меня в
вашу тайну? Вы не боитесь, что я захочу  завладеть  всем  золотом  вселенной
один, без вас?
   - Боюсь, - кротко вздохнул Адам Вальзер.  -  Если  откровенно,  то  очень
боюсь. Но на свете так много страшного, что приходится выбирать  -  чего  ты
боишься больше, а чего меньше. Да и потом, к  чему  вам  книга  Замолея  без
меня? Вы не сможете ее прочесть, и сложнейших химических метаморфоз без меня
вам не произвести. Мы с вами нужны друг другу, господин фон Дорн, а взаимная
потребность - крепчайший из всех строительных растворов, на  которых  только
может быть возведено здание любви и дружбы. Я не могу более  обходиться  без
надежного защитника и помощника. Особенно теперь, когда Таисий увидел меня в
доме у боярина Матфеева.
   Корнелиус, уже разинувший было рот во всю ширину, снова сомкнул губы.
   - Почему?
   - Грек умен, он наверняка догадался,  зачем  я  проник  в  дом  господина
канцлера. Я  упросил  своего  начальника  по  Аптекарскому  приказу  вице  -
министра Голосова раздобыть для меня приглашение к  боярину.  Матфеев  самый
могущественный человек во всей Московии и к тому же слывет любителем книжных
редкостей. Я понял, что в одиночку Либерею не добуду, другое дело - с  таким
высоким покровителем. На этот шаг я решился после мучительных  сомнений,  но
иного выхода, как мне казалось, не существует - ведь я еще не  имел  счастья
встретиться с вами.  Я  рассуждал  так:  всем  известно,  что  герр  Артамон
Сергеевич - человек просвещенный и честный. Он, конечно, заберет  библиотеку
себе, но, по крайней мере, щедро наградит меня. Скажем, если  я  попрошу  из
всей Либереи один-единственный трактат по математике, вряд ли добрый  боярин
откажет мне в такой малости... Вот зачем я явился на этот новогодний  прием:
присмотреться к Матфееву, составить  о  нем  собственное  суждение,  а  там,
улучив момент, испросить у его превосходительства  приватной  аудиенции  для
некоего наиважнейшего дела. Мог ли  я  предвидеть,  что  встречу  там  этого
проклятого Таисия? Митрополит отлично знает, что я не из  числа  лизоблюдов,
что обивают пороги вельмож ради  корыстолюбия  или  суетного  тщеславия.  Он
несомненно догадался, что в лице канцлера  я  надеюсь  обрести  покровителя.
Потому-то подлый грек и велел своему хашишину меня  похитить,  допросить,  а
затем, конечно же, и убить.
   Корнелиус нетерпеливо  затряс  рукой,  давая  понять,  что  у  него  есть
множество вопросов.
   - Тихо, герр капитан, сейчас самый тонкий момент - я закрепляю ваши новые
зубы... Но вс„ к лучшему. Теперь мне не нужен Матфеев. Вполне  достаточно  и
капитана фон Дорна. Мы заранее договоримся с вами, как поделить Либерею.  Вы
ведь не станете забирать себе книгу Замолея? Зачем она вам? Если  хотите,  я
отдам вам ее оклад из  лалов.  Там,  в  сундуках,  много  и  других  книг  в
драгоценных обложках - все они тоже ваши. С такой добычей вы  станете  одним
из богатейших людей Европы. Мне же отдайте только папирус, ладно?
   Аптекарь чуть надавил, вставляя костяную дентуру на место, и посмотрел на
Корнелиуса со страхом и мольбой.
   - Дадно, - великодушно ответил капитан, поцокал языком, приноравливаясь к
искусственным зубам, и повторил уже уверенней. - Ладно. Пускай папирус будет
ваш, а лалы страны Вуф и все прочие книжки с драгоценными обложками мои.
   Все золото вселенной - это, конечно,  очень  много,  но  еще  неизвестно,
сумеет ли Вальзер добыть по древнему рецепту свою тинктуру, а вот  рубины  -
штука верная, их всегда можно продать за хорошие деньги.
   - Да велика ли книга? -  вдруг  забеспокоился  фон  Дорн.  Что  если  она
размером с миниатюрный молитвенник, который он видел у Сашеньки Матфеевой  -
такой ладонью накроешь?
   - Велика, очень велика, - успокоил аптекарь. - Савентус  пишет,  что  она
размером in quarto. И лалы покрывают ее поверхность сплошь, с обеих  сторон.
Еще пастор упоминает о Юстиниановом кодексе в окладе из крупного жемчуга,  о
Гефестионовой "Географии" с обложкой  из  смарагдов  и  об  античном  списке
"Энеиды" в шкатулке пергамской работы с  инкрустацией  из  желтых  и  черных
опалов. Друг мой, вы не останетесь в накладе!  Дайте  только  честное  слово
дворянина, что Замолея отдадите мне!
   - Без  обложки,  -  уточнил  капитан  и,  положив  руку  на  эфес  шпаги,
поклялся., - Клянусь честью рода фон  Дорнов,  что  выполню  условия  нашего
уговора. А теперь дайте-ка мне зеркало.
   Он широко улыбнулся своему отражению и остался вполне доволен: новые зубы
оказались ничуть не  хуже  старых.  А  если  еще  и  вспомнить  о  волшебных
свойствах единорога, то выходило, что князю  Галицкому,  возможно,  рановато
торжествовать победу.
   - Да, - вспомнил фон Дорн. - А что за счеты у вас с митрополитом?  И  как
он мог разгадать причину вашего появления в Артамоновском переулке?  Что  за
сверхъестественная проницательность?
   - Ничего сверхъестественного. Таисий прибыл в Россию с той же целью,  что
и я - искать Либерею. Официальным поводом было посредничество в споре  между
царем и прежним патриархом Никоном. Но Никона давно нет, а Таисий уж который
год вс„ медлит с отъездом в свою митрополию. Говорит, прирос душой к  Москве
и великому государю. Я-то знаю, к чему он прирос. Таисий такой же одержимый,
как и я. Он был католиком, изучал в Италии богословие, ему сулили  блестящую
церковную карьеру, а грек вдруг взял и уехал на Восток, принял  православие,
вт„рся в доверие к Константинопольскому  патриарху.  На  самом  деле  Таисий
втайне остался латинянином и служит Святейшему престолу, но есть  у  него  и
другая, своекорыстная цель. В годы учения он откуда-то  прознал  о  приданом
византийской принцессы и  возжелал  отыскать  бесценные  книжные  сокровища.
Сначала отправился в Константинополь, там убедился, что Либерея должна  быть
в Москве, и переместился в Россию. Первым делом, едва приехав, попросил царя
Алексея Михайловича  предоставить  ему  доступ  к  царскому  книгохранилищу.
Русский монарх очень удивился такой просьбе,  ибо  вся  библиотека  великого
государя состояла из трех десятков новопечатных требников да наставлений  по
соколиной охоте. Тогда грек понял,  что  Либерея  сокрыта  в  некоем  тайном
месте, и с тех пор ищет. Он упрям, от своего не отступится.  А  о  том,  как
грек узнал, что я тоже  разыскиваю  пропавшую  библиотеку,  я  расскажу  вам
как-нибудь в другой раз. Сейчас это несущественно.
   - Митрополит знает о Замолее? - нахмурился капитан.
   - Нет, даже не догадывается.
   - Зачем тогда он тратит столько лет на поиск каких-то  там  книг?  Таисий
ведь не нам с вами чета, он и без того богат. Я видел его палаты на  Моховой
улице - это настоящий дворец.
   - Ах, господин фон Дорн,  вы  некнижный  человек,  -  сожалеюще  вздохнул
Вальзер. - Если б вы знали, какое наслаждение для истинного ценителя держать
в руках древнее драгоценное  сочинение,  существующее  в  одном-единственном
экземпляре.... Для людей вроде меня и Таисия это сильней любого вина. Ну и о
деньгах тоже забывать не  следует.  Савентус  насчитал  в  царских  сундуках
восемь сотен фолиантов, каждый из них сегодня стоит целую кучу  золота.  Тут
речь идет о миллионах, а грек алчен.
   Здесь фон Дорн пристально взглянул на собеседника,  пораженный  внезапной
мыслью. Пускай митрополит Антиохийский алчен и  ради  золота  готов  на  что
угодно, но аптекарь на корыстолюбца никак не похож. Зачем  ему  "вс„  золото
вселенной"? Что герр Вальзер будет с ним делать?  Вряд  ли  этому  философу,
этому певцу человеческого разума, нужны дворцы, роскошные  выезды,  парчовые
камзолы и дорогие куртизанки.  Тут  было  над  чем  подумать.  Но  заговорил
Корнелиус о другом:
   - Эх, если бы знать, какой мерзавец этот Таисий,  я  не  велел  бы  трупы
чернецов в Убогий дом везти! Поди сыщи их там теперь, среди  многих  прочих,
кого прикончили за ночь по Москве. Ярыжки наверняка раздели монахов  догола,
не опознаешь. Была бы отличная улика против Таисия - ведь его слуги пытались
вас похитить.
   - Милый господин фон Дорн, - пожал плечами аптекарь. -  В  Германии  это,
возможно, и было бы уликой, но только не в России. Здесь нет ни  правильного
следствия, ни правосудия. И уж тем более не сыскать управы  на  тех,  кто  в
милости у его царского величества. Ничего, я теперь буду вдвойне  осторожен,
а с вами мне и вовсе ничего не страшно, правда?
   Вальзер доверчиво заглянул капитану в глаза. От сознания  ответственности
за этого беззащитного чудака Корнелиус приосанился. Покойный  отец  говорил:
"Худшее из злодеяний - не воровство и даже  не  убийство,  а  предательство.
Никогда не предавай человека, который тебе доверился. Обманывать можно  лишь
тех, кто тебе не верит; изменять позволительно лишь  тем,  кто  на  тебя  не
надеется". Герр Вальзер не пожалеет о том, что вверил свою судьбу Корнелиусу
фон Дорну.
   - Для вашего сбережения могу  предложить  следующее,  -  деловито  сказал
капитан. - Если не пожалеете двух алтынов в день, подле вас все время  будут
находиться двое солдат моей прежней  роты,  сменяя  друг  друга.  Я  с  ними
уговорюсь. Только не покупайте им вина и  расплачивайтесь  не  вперед,  а  в
конце дня. Я же буду рядом с вами в свободные от службы часы. С чего  начнем
поиски Либереи?
   Немного подумав, аптекарь ответил:
   - Я продолжу искать в старых писцовых книгах. Должны  были  остаться  еще
какие-то следы тайных подземных работ. А вы,  мой  друг,  поищите  свинцовое
хранилище  прямо  под  царской  резиденцией,  Каменным  Теремом.  Вам  нужно
проникнуть в подвалы того крыла, что выходит к церкви Спаса на Бору.  Именно
там находился деревянный дворец царя Ивана,  нынешние  палаты  выстроены  на
старом подклете. Мне туда проникнуть невозможно, а вы часто  бываете  там  в
карауле. Сможете ли вы попасть в подземный этаж, не подвергая  себя  слишком
большой опасности?
   - Смогу, - уверенно заявил Корнелиус. - Мои мушкетеры несут караул вокруг
всего дворца, а я хожу, как мне вздумается - проверяю, как они несут службу.
В ближайшую среду снова наш черед. Со стороны Грановитой палаты есть  дверца
в подвал, заваленная дровами - похоже, что ею давно не  пользуются.  Но  что
мне там делать? Подвалы по большей части забиты всяким ненужным хламом,  там
нет ничего ценного.
   - Пройдите по всем подземным помещениям. Простучите  полы  ножнами  вашей
шпаги - не будет ли где  гулкого  звука,  не  отзовется  ли  свинцовый  свод
тайника звонким эхом. Справитесь?
   - Разумеется.
   Корнелиус представил сладостный миг: вот он бьет железом о каменную плиту
и слышит, как откликается благословенная пустота.
   - Ну, хорошо, - сказал  он.  -  Предположим,  я  найду  Либерею  и  стану
выносить оттуда по одной-две книги за раз. Где мы будем прятать добычу? Ведь
это царское достояние. Знаете, что бывает за хищение государева имущества?
   - Знаю, - кивнул аптекарь. - Я нарочно справлялся в  уголовном  уложении.
Сначала нам отрубят правую руку, прижгут смолой, дабы мы раньше  времени  не
истекли кровью, а потом повесят за ребро на железный крюк,  где  мы  с  вами
будем висеть, пока не издохнем. Не беспокойтесь,  я  вс„  продумал.  У  меня
заготовлен тайник не хуже, чем у царя Ивана. Пойдемте, покажу.
   Он прошел в дальний угол, наклонился над одной из плит пола и с некоторым
усилием приподнял ее, подцепив ножом. Плита  была  тонкая  и  не  тяжелая  -
слабосильный Вальзер в одиночку смог отставить ее в сторону.
   - Видите, тут еще одна плита, с кольцом. Вытяните ее.
   Под второй плитой открылась черная дыра. Вальзер взял канделябр  с  тремя
свечами и осветил приставную лесенку, ведущую вниз.
   - Давайте вы первый, я следом.
   Придерживая шпагу, Корнелиус  полез  в  люк.  Яма  оказалась  не  слишком
глубокой,  не  далее  чем  через  десять  футов  каблуки  капитана  достигли
земляного пола. Сверху, кряхтя, спускался аптекарь.
   - Здесь у меня приготовлена секретная лаборатория, - пояснил  он,  высоко
подняв канделябр. -  Некоторые  опыты  безопаснее  производить  подальше  от
свидетелей. Например, добывать Философский Камень.
   Высветился стол с какими-то склянками и трубками, грубый деревянный стул.
   - Смотрите сюда.
   Вальзер  остановился  ровно  посередине  небольшого  склепа,  присел   на
корточки и чуть разгреб землю.  Обнажилась  деревянная,  окованная  металлом
крышка большого сундука. Аптекарь взялся обеими руками  за  ручку,  откинул.
Внутри было пусто.
   -  Это  так  называемый  "алтын-толобас",  сундук,   пропитанный   особым
составом, который не пропускает влагу. Во времена, когда  Московией  владели
татары, в таких толобасах ханские наместники - баскаки перевозили  собранную
дань: золото, серебро,  соболей.  Манускрипты  могут  храниться  здесь  хоть
тысячу лет, ничего с ними не случится. И никто их не найдет.  Главное  -  не
попадитесь, когда будете выносить книги из Кремля.
   * * *
   Проникнуть в дворцовые  подвалы  оказалось  еще  проще,  чем  предполагал
Корнелиус. Когда мушкетеры заступили на караул (рано утром, еще  до  света),
капитан переложил часть заснеженной поленницы, оставив за ней  узкий  лаз  к
ржавой железной дверце. Замок вскрыл кинжалом, петли смазал ружейным маслом.
Потом, обойдя посты, вернулся на то же место и проскользнул внутрь.
   Там тоже хранились дрова - видно, не один год, ибо поверху  поленья  были
затянуты паутиной.
   Очень по-русски, думал фон  Дорн,  пробираясь  со  свечой  вдоль  стенки:
заготовить впрок больше необходимого, а потом бросить - пускай гниет.
   В дальнем конце обнаружилась еще  одна  дверца,  в  точности  похожая  на
первую, только с замком возиться не пришлось - проржавел настолько,  что  от
первого же поворота клинка открылся сам. В следующем подвале в нос  шибануло
тухлятиной - здесь хранились копченые окорока, заплесневелые  и  изгрызанные
крысами. Поскорей  миновал  зловонное  подземелье,  перебрался  в  соседнее,
пустое. Оттуда вели две двери: одна налево, в узкую галерею, другая направо,
в целую анфиладу низких сводчатых погребов. Корнелиус  заглянул  в  обе,  но
дальше двигаться не стал, ибо для первого раза было довольно.
   На часы в Кремль  рота  выходила  через  три  дня  на  четвертый,  посему
продолжить поиски удалось лишь 9 января. В этот день Корнелиус  двинулся  по
анфиладе, тщательно простукивая каждый аршин пола. До истечения  караульного
срока наведывался в подвалы четырежды. Прошел два зала и одну малую комнату.
Впустую - полы отзывались глухо.
   Продолжил  поиск  13-го  -  достиг  конца  анфилады,  то  есть   северной
оконечности подвала. Опять ничего, если не считать  погреба,  где  в  бочках
хранилось вино.  Корнелиус  хотел  отлить  немного  в  флягу.  Попробовал  -
венгерское, прокисшее. Ох, сколько добра пропало зря!
   В промежутках между караулами состоял при  Артамоне  Сергеевиче,  да  еще
бегал к Вальзеру в слободу. На сон времени почти  не  оставалось,  но  спать
почему-то и не хотелось. Если Корнелиус ненадолго проваливался в  забытье  -
где-нибудь в углу, на лавке, а то и в санях - снились  сияющие  огнями  лалы
страны Вуф и сама страна Вуф: залитая ярким солнцем, с затейными башенками и
благоуханными садами. Сашеньку капитан видел только мельком. Проверил на ней
свои единорожьи зубы - улыбнулся чуть не до  ушей.  Кажется,  подействовало.
Боярышня  посмотрела  на  скаля