на джипе не ездят
- это попсово... (Магистр вспомнил  запись  из  блокнота:  "Попса,  попсовый
(сноб.) - "вульгарный, плебейский, имеющий отношение к  массовой  культуре",
вероятно от "pop art".) И потом, сегодня моя "ока" была в масть.  Никому  из
деловых и в голову не придет, что им может сесть на  хвост  этакая  букашка.
Опять же, на "оке" легко спрятаться в потоке. А оторваться они  от  меня  не
могли, потому что еле ползли.
   - "Опель" следил за кем-то? -  блеснул  проницательностью  Николас.  -  И
поэтому ехал медленно?
   - Вообще-то "эскадронцы" были на трех  джипах:  "фронтера",  "паджеро"  и
"гранд-чероки". Я это быстро вычислила, хотя они все время менялись.  Ужасно
мне стало интересно, кого это они так страстно пасут.
   Фандорин печально усмехнулся:
   - Угадаю с одной попытки. Долговязого лоха в синем блейзере. Так?
   - Нет, не так... - Выражение лица Алтын сделалось загадочным,  будто  она
собиралась  преподнести  собеседнику  какой-то  очень  приятный  сюрприз.  -
"Эскадронцы" пасли  синюю  "восьмерку"  с  подмосковными  номерами  -  очень
деликатненько, грамотно: ближе чем на сто метров  не  подбирались,  менялись
каждые три минуты и все такое. А в "восьмерке" за рулем, - вкрадчивым  тоном
закончила журналистка, - сидел какой-то заморыш в очочках типа "Девять  дней
одного года" и клетчатой рубашечке.
   - Что?!
   От  неожиданности  Николас  вскочил  во  весь  свой  невозможный  рост  и
стукнулся головой о деревянную расписную коробку, почему-то прикрепленную  к
стене кухни. Коробка грохнулась на пол, рассыпалась на несколько  дощечек  и
по линолеуму покатилась четвертушка черного хлеба в полиэтиленовом пакете.
   Алтын сдержанно прокомментировала случившееся:
   - Горячий британский парень расколотил мамину  хлебницу.  "Что,  что",  -
передразнила она. - Что слышал. Я сначала вообще не  догоняла,  что  в  этой
комбинации еще  и  кто-то  третий  участвует.  Вс„  удивлялась,  почему  это
"жигуленок" на 20 километрах ползет, а за ним и мы с братками. Так  тащились
от самой Пешков-стрит. И только за Зубовской площадью, где прохожих мало,  я
впервые тебя углядела. Вообще-то могла бы и раньше заметить  такое  чудо  на
роликах. - Суровая девушка чуть  дернула  уголком  губы,  но  все  равно  не
улыбнулась.
   - Так-так! - соображал Фандорин, потирая ушибленную макушку. - Значит,  я
на роликах, за мной - синие "жигули", за ними - "эскадронцы" на трех джипах,
а в хвосте - вы на "оке"? А я, как идиот, качу себе, достопримечательностями
любуюсь...
   - Ну да, целая собачья свадьба. Я  не  знала,  что  и  думать.  Кто  этот
каэспэшный придурок в "жигулях"? И кто  еще  больший  придурок  на  роликах?
Парад паяцев какой-то!
   Магистр был уязвлен подобной дефиницей, что  и  продемонстрировал  легким
поднятием бровей, но Алтын продолжила как ни в чем не бывало:
   - Встали на Пироговке, напротив архивного городка:  "восьмерка",  широким
треугольником джипы и скромненькая ублюдочная машинка - в сторонке,  аккурат
напротив облупленного дома с  каменными  буквами  поверху  "АРХИВЪ  ДРЕВНИХЪ
ДОКУМЕНТОВЪ. 1882".
   Николас вздрогнул, но ничего не сказал.
   - Долго ждала, часа два, а то и  больше.  Каэспэшник...  Ну,  это  у  нас
раньше было такое типа неформальное движение. Клуб самодеятельной  песни,  -
пояснила она,  увидев,  что  Николас  нахмурился  от  непонятного  слова.  -
Окуджава там, возьмемся за руки друзья, костер - гитара. Неважно. Этот  твой
закадычный на них чем-то похож. Так вот, Каэспэшник посидел  с  полчасика  в
машине, потом ему на мобилу позвонили, и он внутрь вошел. Эти, "эскадронцы",
тоже давай куда-то названивать. Потом ничего, успокоились, сидят. Только  по
очереди в сортир бегают, там есть в скверике. Я  сижу,  смертельно  завидую.
Думаю, вс„. Больше не выдержу. Как только бабы детективами работают? Мужикам
- им просто... - Кажется, Алтын хотела развить эту мысль, но только  махнула
рукой. - Короче, отлучилась на пять минут  -  и  чуть  самое  интересное  не
пропустила. Как тебя и Каэспэшника на крышу занесло, не  видела,  но  бросок
через голову наблюдала. Эффектная была картинка. Фантастика, что ты себе все
кости не переломал. Ты что, умеешь летать?
   - Что-то вроде этого, - промямлил Фандорин.
   - Эти, в джипе, задергались - одни выскочили и забегали, усатый,  который
у них за начальника, вцепился  в  мобилу.  Я  от  греха  отъехала  подальше.
Позвонила  гаишнику  знакомому  в  компьютерный  центр,   попросила   номера
"жигуленка" проверить. Он говорит - со вчерашнего вечера в угоне, спасибо за
помощь органам. Так, думаю. Значит, Каэспэшник к тачке  не  вернется.  Сижу,
поглядываю за "эскадроном" с безопасного расстояния. Один из  них  сбегал  в
архив, вернулся, пошушукались о  чем-то.  Не  уезжают.  Часы  тикают,  жизнь
уходит, очередное пи-пи назревает.  Потом  мент  выводит  тебя.  Я  объектив
наставила, зум выкатила, смотрю. Вижу: прыгун  с  высоты  идет  целехонький,
только рожа в  зеленке.  Тебя  сажают  в  "канарейку",  и  свадебный  кортеж
движется в обратном направлении, только теперь гораздо быстрее, я  на  своей
"феррари"  чуть  не  отстала.  На  Тверской,  у   гостиницы,   джипы   снова
рассредоточились. Двое "эскадронцев" за тобой пошли - усатый и...
   - Стоп! - вскричал Николас. - Грузины, один с подкрученными усами, другой
в кожаной куртке, да?
   - Точно. Выходит, ты не такой лох, как кажешься. Срисовал их?
   - Значит, это было не случайное везение! - взволновался  магистр.  -  Они
специально дежурили у моего номера! Знали, что  меня  пытаются  убить,  и  в
критический момент пришли на помощь!
   Алтын присвистнула:
   - Тебя еще и в гостинице  пытались  пришить?  Интересная  у  тебя  жизнь.
Теперь понятно, почему ты из "Интуриста" таким мячиком выкатился.
   Не слушая, Николас восстанавливал подоплеку событий:
   - Они не следили за мной, эти "эскадронцы", они меня  охраняли!  Зачем  -
непонятно, но это факт. И когда я пересекал Красную  площадь,  а  следом  за
мной шел убийца, мои телохранители тоже были неподалеку. Потом я на  роликах
оторвался от киллера, и заодно оторвался от них. Вот и остался без охраны.
   - Да уж, ты со своими роликами всем нам облом устроил. Каэспэшник дунул в
сторону, в ГУМ, мы все за ним - за тобой все равно было не угнаться. Ну а  в
магазине твой приятель как сквозь землю провалился.
   - Да, это он  умеет,  -  кивнул  Фандорин,  вспомнив  безуспешные  поиски
Очкарика в архивном городке.
   - "Эскадронцы" покрутились-покрутились, поболтали по мобиле и уехали. Вид
у них был кислый. Наверно, получили от Coco клизму.
   Морща лоб, Николас выстраивал логическую цепь дальше:
   - Они не знали, где меня искать. А вот Очкарик догадался, что я  двигаюсь
на Софийскую набережную, в посольство. В конце концов,  сообразить  было  не
так  уж  трудно  -  куда  побежит  британец,  оставшийся  без  документов  и
оказавшийся  в  опасности?   Надо   полагать,   что   этот   человек   занял
наблюдательный пост напротив посольства и стал  ждать,  не  выйду  ли  я.  И
дождался... Стоп!  -  встрепенулся  магистр.  -  А  как  вы-то  оказались  у
посольства? Это не могло быть случайностью! Вы ведь даже  не  знали,  что  я
британец!
   Журналистка посмотрела на него сожалеюще, как на недоумка.
   - Какой-то ты все-таки недокрученный. Видимо, травоядная жизнь не идет на
пользу интеллекту, от этого вы, европейцы, такие вареные и туповатые. Ты  же
сам у меня спрашивал, где находится посольство Соединенного королевства?
   Так вот почему лицо Алтын показалось ему смутно знакомым!  Мария  Шнайдер
здесь совершенно не при чем.
   Господи, просто поразительно, что он до сих пор жив  -  ненаблюдательный,
недовинченный,  недокрученный.  В  блокноте  было   какое-то   выразительное
определение для человека подобного  склада,  еще  более  презрительное,  чем
просто "лох". Ах да: "чайник некипяченый". Сэр Николас  А.  Фандорин,  М.А.,
Bt., Ч.Н. - вот как следовало бы именовать себя на визитной карточке.
   - Будем подводить итоги, - печально сказал Николас. - Ясно только то, что
профессиональный   киллер   хочет   меня   убить,   а   некий   сомнительный
предприниматель ставит ему палки в колеса. Что все это значит? Чем я  угодил
господину Coco и не угодил веселому человеку в очках?
   Вопрос повис в воздухе.
   - Третий час ночи, я валюсь  с  ног,  -  объявила  Алтын,  соскользнув  с
кухонного стола на пол. - Денек  был  полный  финиш,  забудемся  сном.  Утро
вечера мудренее.
   Фандорин вздохнул:
   - Мне это сегодня уже говорили.
   * * *
   Все-таки на столе было жестко и неудобно. Хоть в разложенном виде он  был
и длинный, ноги все равно свисали, а подушка норовила уползти.
   Имелась альтернатива - устроиться на полу, но она уже  рассматривалась  и
была решительно отвергнута.
   - Кровать у меня одна, к тому же девичья,  -  сказала  Алтын,  когда  они
переместились из кухни в  комнату.  -  Да  ты  на  ней  в  любом  случае  не
поместился бы.
   - Накидайте мне каких-нибудь тряпок, и я прекрасно устроюсь  на  полу,  -
ответил он. Уже и место присмотрел - у стены, под огромными  динамиками.  Не
свалятся?
   - Ты к мышам нормально относишься? - спросила хозяйка.
   - Вообще-то не очень, - насторожился Фандорин. - А что, у вас есть мыши?
   И опасливо покосился по сторонам. В маленькой комнате  было  не  очень-то
чисто: поцарапанный паркет давно не протирали, на старинном буфете с резными
башенками серели  разводы  пыли.  Кроме  этого  монументального  сооружения,
наверняка помнившего графа Витте-Сахалинского, здесь  была  еще  пресловутая
девичья  кровать,  обеденный  стол,  верстачок   с   компьютером,   огромная
стереосистема, два телевизора  один  на  другом  (ну  да  -  журналистка)  и
один-единственный стул. Не сказать чтобы уютно, а уж бардак (хорошее  слово,
еще из прежних, старорусских времен) такой, что  аккуратный  магистр  только
головой покачал. На полу лежали недочитанные книжки и газеты  с  коричневыми
кружками от кофейной чашки, под стулом валялась маленькая  кроссовка,  а  на
оконном шпингалете сушилась какая-то интимная деталь дамского туалета.
   - Не мыши, а мышь, - ответила Алтын, доставая  откуда-то  из-под  кровати
стопку постельного белья. - Ее Алисой звать, она живет вон там, за  буфетом.
Я ее сыром кормлю и печеньем,  "Юбилейным".  Она  чужих  стесняется,  вот  и
спряталась. Но ночью обязательно вылезет знакомиться. Очень  любознательная,
вроде меня. Если же ты не хочешь с ней  знакомиться,  я  стол  раздвину,  он
длинный.
   Так и расположились: она на кровати, он на столе. Погасили свет.  Николас
пожелал хозяйке спокойной ночи, ответного пожелания  не  дождался.  Какое-то
время было тихо.
   Потом Алтын Мамаева хмыкнула:
   - Николас Фандорин. Ну и имечко! Тебя как друзья зовут? Ник?
   - Нет, старые друзья зовут меня Ниф-Ниф. Это, знаете ли,  такой  персонаж
из...
   - Знаю, - оборвала она. - В России тоже книжки читают.  Побольше,  чем  у
вас в Англии... Нет, я тебя Ниф-Нифом звать не  буду,  на  поросенка  ты  не
похож. Ты похож на ежика в тумане.
   _ Почему? - удивился Николас. - То есть, почему  в  тумане,  понятно.  Но
почему ежик? Разве я колючий?
   - Называть тебя "Колей" язык не повернется, - задумчиво  продолжила  она,
пропустив вопрос мимо ушей - все-таки с воспитанием у Алтын Мамаевой не  все
было в порядке. -  Какой  из  тебя  "Коля"...  "Николас"  -  это  что-то  из
Диккенса. Буду звать тебя "Ника", окей? И перестань мне "выкать", это теперь
не в моде. Ты меня еще по отчеству называй: Алтын Фархатовна.
   - Так вы... то есть ты - татарка? - догадался Николас.
   Теперь разъяснились острые скулы и некоторая миндалевидность глаз.
   - Это у меня отец был злой татарин, - мрачно ответила она. -  Осчастливил
имечком. А я по национальности москвичка.
   - Он правда был злой?
   Фандорин представил себе несчастное, бесприютное советское детство:  отец
- алкоголик, коммуналка, пионерлагерь. Тогда понятно, отчего бедная  девушка
не научилась улыбаться.
   - Нет, неправда. Он был умный. Хотел, чтоб я не стеснялась быть  татаркой
и  закаляла  характер.   Вот   я   и   закаляла...   Думаешь,   легко   быть
"Алтын-мамаевой" в бескудниковской школе?  Пока  маленькая  и  глупая  была,
стеснялась своего имени. Хотела, чтоб называли Аллой.  Но  от  этого  только
хуже дразнили. Золотухой. Это я как-то сдуру похвасталась,  что  по-татарски
"алтын" - золото, а у меня к тому же и прыщики были, - пояснила она.  -  Еще
Копейкой обзывали и Полушкой - это уже из-за роста.
   Живое воображение магистра вмиг нарисовало  черненькую  девочку  в  синем
школьном костюмчике и пионерском галстуке  -  некрасивую,  замкнутую,  самую
маленькую в классе.
   - Ладно, - недовольно буркнула Алтын. - Автобиографию я  тебе  как-нибудь
потом расскажу. Если доживешь.
   Эта жестокая ремарка вернула Фандорина из сентиментального  настроения  к
реальности. Он заворочался, завздыхал. Подумал: лежу на столе, как покойник.
А завтра, может быть, я буду лежать на столе  в  морге,  уже  ни  о  чем  не
тревожась. А я, быть может, я в гробницы сойду таинственную сень.
   Нет уж, если переходить на стихи, то лучше пусть будет лимерик...
   Сочинив разухабистое пятистишье, он небрежно поинтересовался:
   - А что мы будем делать завтра? Идеи есть?
   - Есть, - ответил из темноты звонкий голос. - Я Каэспешника  твоего  пару
раз щелкнула. Съезжу в редакцию, отпечатаю фотки. Потом наведаюсь  к  одному
знакомому на Петровку, покажу. Может, что и прояснится.
   Тут мысли магистра  истории  приняли  самоедское  направление.  Постыдный
контраст  -  маленькая  женщина  большого  калибра  и  здоровенный   мужчина
маленького калибра (черт бы побрал злоязычие профессора Крисби).  Как  любят
говорить в телерекламе, почувствуйте разницу: Николас на сантиметр не  дорос
до двух метров, а напористая девчонка на сантиметр переросла полтора  метра.
Метраж тут значения не имеет, существенны только приставки -  недо  и  пере.
Эта малютка разговаривает с ним так, будто она взрослая, а  он  подросток  -
при том, что он, должно быть, лет на десять ее старше.
   Она настоящий профессионал, с завистью думал Николас, у  нее  всюду  есть
свои люди, она столько видела, столько знает.  У  нее  интересная,  опасная,
настоящая работа.
   - А чем все-таки занимается скаут? - спросил он.
   -  У  нас  журнал  нового  типа,  -  стала  рассказывать  Алтын.  -  Бьем
конкурентов профессионализмом. В других редакциях журналист вс„ делает  сам:
обзаводится источниками, собирает материал, проверяет его, пишет  статью.  А
наш шеф - редактор взял на вооружение принцип Генри Форда - каждый  занимает
на конвейере свое  место.  Скаут  -  это  специалист  по  сбору  и  проверке
информации. Райтер - мастер концепции и стиля. Есть хедлайнер - он  отвечает
только за заголовки. Есть "болван" - то есть натуральный болван, образование
- заочный техникум физкультуры, ему платят  зарплату,  чтоб  он  весь  номер
прочитывал и показывал,  если  где  не  врубается.  Эти  места  переписывает
адаптер, есть у нас и такая ставка.
   - Но это нечестно! - возмутился  Фандорин.  -  Ты  делаешь  всю  основную
работу, ты рискуешь, а слава и деньги  достанутся  твоему  Кузе.  Подумаешь,
райтер! Тут ведь  не  "Евгения  Онегина"  писать.  Неужели  ты  изложила  бы
собранные факты хуже него? Да хоть бы и хуже! Это твоя информация, а не его!
   От потрясений, позднего времени и жесткого ложа воля магистра ослабла,  и
его неудержимо понесло в вечный омут - соваться с советами:
   - Я не знаю. Алтын, до чего ты докопаешься в этой  мудреной  истории,  но
дело явно пахнет сенсацией. Известный  банкир,  содержащий  отряд  боевиков,
профессиональный убийца, лох-англичанин. Когда  мы  с  тобой  во  всем  этом
разберемся, ты должна пойти к шеф - редактору и сказать:  "Хотите  настоящую
бомбу?  Сногсшибательный  материал,  о  котором  будут   кричать   по   всем
телеканалам? Есть такой материал. Только писать буду  я  сама,  безо  всяких
райтеров. А если нет - до свидания, напечатаю в другом журнале".  Извини  за
бестактность, Алтын, но, судя по твоей квартире  и  машине,  платят  тебе  в
"Телескопе" немного, так что терять особенно нечего. Ты только намекни шефу,
что это за материал. Ты просто не оставишь ему  выбора!  Он  будет  идиотом,
если откажется. Лохом!
   Полез с непрошеным советом - и получил по носу, как и заслуживал.
   - Катись ты в Лох-Несс со своими советами, - огрызнулась Алтын Мамаева, и
на этом разговор оборвался.
   * * *
   Проснулся  он  от  негромкого,  но  пронзительного  звука,  происхождение
которого было непонятно, зато смысл очевиден - случилось что-то тревожное.
   Николас открыл  глаза,  приподнялся  на  столе  (тело,  несмотря  на  все
подстилки,  затекло  и  одеревенело),  увидел  пустую  кровать,   освещенную
утренним солнцем, и только теперь, задним числом догадался:  это  вскрикнула
Алтын.
   Такая  эмоциональность  была   настолько   не   в   характере   маленькой
журналистки, что с Фандорина моментально сон как рукой сняло.
   - Алтын! - позвал он, соскочил на пол и бросился из комнаты в коридорчик.
   Одетая в розовую пижаму  Алтын  обернулась.  Яркий  луч,  проникающий  из
кухни, высветил примятую щеку. За спиной девушки, в прихожей, густел сумрак.
   - Спокойно, - сказала Алтын напряженным голосом. - Только без английского
темперамента, ладно?
   Она тут же сжала губы, глаза же, наоборот, раскрыла широко-широко, и  они
вдруг показались Фандорину очень красивыми.
   Он увидел свою покровительницу словно впервые, причем выяснилось, что она
очень даже недурна - правда, не  исключено,  что  тут  сыграл  свою  роль  и
солнечный нимб, от которого волосы посверкивали лучезарными искорками.  Если
б она хоть изредка улыбалась, подумал Николас,  ее  можно  было  бы  назвать
хорошенькой. По понятной причине ему никогда не нравились женщины маленького
роста - они словно принадлежали к другому  биологическому  виду.  Как  можно
испытывать интерес определенного сорта к существу, которое,  стоя  в  полный
рост, едва достает тебе макушкой до диафрагмы?
   Здесь Николас заметил, что Алтын показывает рукой в полутемную  прихожую,
проследил за направлением пальца и сразу, забыл о пустяках.
   - Твой? - неестественно тихим голосом спросила она.
   Перед  входной  дверью  вырисовывался  какой-то  прямоугольник.  Фандорин
вскрикнул - и гораздо громче, чем давеча Алтын. Кейс! Кинулся к чемоданчику,
схватил. Его "самсонайт", вне всякого сомнения! Что за наваждение?
   Хозяйка потянула ручку двери, и та с тихим скрипом отворилась.
   - Я ее вчера запирала! -  дрожащим  голосом  сообщила  Алтын.  -  Отлично
помню. На два оборота!
   Быстро захлопнула дверь, судорожно повернула замок и навесила цепочку.
   Фандорин на вытянутых руках - осторожно, словно полную до  краев  чашу  -
понес кейс на кухню. Перед тем, как открыть, зажмурился.
   Все было на месте.  Ноутбук,  телефон,  сканер,  документы,  портмоне.  А
письмо?!
   Слава богу, вот оно. Там же, где лежало - в конверте. Такое ощущение, что
кейс не открывали или уж, во всяком случае, ни к чему не притрагивались.
   Хотя нет - и открывали, и притрагивались. К кожаному пенальчику для ручек
скотчем была приклеена  бумажка.  На  ней  размашисто  накалякано  шариковой
ручкой: "Мильпардон, Коляныч".
   - В каком смысле? - прошептал Николас. - Ничего не понимаю.
   - Получил свою реликвию? - спросила Алтын.
   Она старалась держаться уверенно, хотя зубы у нее все еще постукивали.
   - В общем контекст прочитывается, -  заявила  журналистка.  -  Люди  Coco
нашли-таки Каэспешника и разобрались  с  ним  по-своему.  А  твое  имущество
вернули тебе. Как они нас нарыли и как открыли дверь -  вот  в  чем  вопрос.
Хотя  что  ее  открывать-то  -  замок  паршивый,  отпирается  ногтем.  Давно
собираюсь поменять. Нет, главная фишка в другом. С чего вдруг такая  о  тебе
забота? - Она сморщила лоб, посмотрела на  чемоданч