спалили по приказу Закомарного.
   - Не разумеется! - чуть ли не крикнул Ярослав. - Ничего не разумеется!
   - Какой же тебе смысл защищать Дворянское Гнездо и его обитателей?
   - Я говорил! - зло встрял водитель. - Его нельзя оставлять в Скиту!
   - Почему же не подтвердил?
   - Это не ваше дело.
   - А, ну да, ты же не принял предложение сотрудничать.  По  этой  причине?
Или есть другая?
   - Все остальное вас не касается, - бросил Ярослав.
   - Что скажешь? - доверенный толкнул водителя. - Если он видел фотографию,
то...
   - Да не верю я ему! - блеснул водитель глазамц в сторону  пленника.  -  А
вот вложить мог! Потому что на самом деле видел... дядю. А сколько портретов
Елены нарисовал? Где они теперь?  Сгорели?  А  если  он  их  сам  отдал?!  Я
говорил, нельзя оставлять его в Скиту...
   - Не с натуры же рисовал, - вступился было доверенный.
   - Какая разница! Все равно похоже! Теперь у них в руках портреты!
   Доверенный обернулся к Ярославу:
   -  В  любом  случае  дело-то  плохо...  Когда  же  ты  успел   разглядеть
подрезанные шланги? Если машина сразу вспыхнула?
   - Не сразу. Пожар начался через несколько минут.
   - Хорошо, а замок руля? Разобрал и нашел причину?
   - С чего бы он сработал, если ключ в замке? А он сработал! И запер  руль.
Начинаю резко тормозить - обрыв шлангов...
   - Погоди, - остановил доверенный. -  Делая  такие  заявления,  ты  должен
понимать, техническая экспертиза легко докажет  ложь.  И  если  шланги  были
подрезаны - тоже. На асфальте с момента обрыва останется тормозная жидкость.
   - Ну это же все можно устроить! - не выдержал  водитель.  -  Элементарно!
Ястреб проделывал и не такие штуки!.. В общем так: Дипломат сгорел в машине,
трюк не удался. Надо предупредить милицию, чтобы на месте происшествия нашли
обгоревшие останки. А в подвале я из него вытряхну  все  -  явки  и  пароли.
Нечего терять время, поехали!
   То, что они обсуждали при Ярославе свои планы, было плохим предзнамением:
как минимум, на волю не отпустят.
   Доверенный раздумывал, бычья шея наливалась кровью.
   - Ладно, поехали, - согласился наконец. - И сразу отправляйся с  ребятами
в Скит. Присмотри, чтобы девочки не разбежались. Лучше запри в  сарае,  а  я
вертолет пришлю, как вернется.
   - Что? - Ярослава будто током пробило. - При чем здесь... женщины? Что вы
собираетесь делать? Не смейте их трогать! Вы слышали, что сказал?
   - Ты думал, только своей головой рискуешь? - мерзко ухмыльнулся водитель.
- Каскадер, мать твою... Дипломат!

   3
   Пропускная система Дворянского Гнезда  напоминала  какое-нибудь  режимное
предприятие: телекамеры, сигнализация,  переговорное  устройство  и  ворота,
управляемые с  пульта.  Они  раскрылись  на  мгновение,  машина  на  большой
скорости, словно патрон в патронник, залетела на территорию, обогнула дом  с
тыла и остановилась у черного хода. И тут же  возле  нее  оказались  двое  в
борцовских маечках - то ли швейцары, то  ли  внутренняя  охрана:  накачанные
мышцы, непроницаемые лица. Они подхватили Ярослава  под  локотки  и  бережно
повели по ступеням вниз. Все здесь работало, как единый  механизм...  Подвал
старинного дворянского особняка оказался таким же высоким, сухим и  довольно
чистым, если не считать  стройматериалов,  сложенных  вдоль  стен.  Ярослава
провели сквозь несколько дверей и поместили за решетчатую, очень похожую  на
церковную. Под самым потолком узкое оконце со  стальными  прутьями,  в  углу
дощатые  нары  с  матрацем  и  ватным  одеялом,  на  кирпичном  основании  -
алюминиевый бачок с водой и прикованной на цепь кружкой: настоящая  тюремная
камера, должно быть, и в прошлом используемая для таких же  целей.  Говорят,
один из князей Захарьиных был человеком жестким  и  в  воспитательных  целях
сажал своих провинившихся крепостных в темную. Уж не в эту ли?
   Один из стриженых принес спортивный костюм, бросил  на  топчан,  приказал
переодеться. Здесь и форма была тюремная, как полагается...
   Ярослав снял остатки своей одежды, бросил ее на пол, предварительно вынув
из кармана маечку Юлии, упакованную в пластиковый пакет.  Охранник  протянул
руку:
   - Дай сюда!
   - Это обыкновенная майка! - воспротивился он. - Тут ничего нет!
   Без слов вдвоем они  прижали  его  к  стене,  выкрутили,  вырвали  пакет,
насильно содрали часы.
   - Одевайся! Осмотрим твое тряпье - все вернем
   Забрали одежду, заперли камеру  и  удалились.  Ярослав  подтянул  к  себе
спортивный костюм и, стоя раздетым среди каменных  стен,  почувствовал  себя
беззащитным, похолодело в душе, опустились руки.
   Хотел  получить  в  рабство  и  посадить  на  цепь  горячего   бородатого
поджигателя, но попался сам...
   Он стиснул зубы и стал одеваться.
   Было ясно, что из этого сводчатого склепа не вырваться, однако у Ярослава
включился и заработал комплекс узника - изучить камеру на предмет, нельзя ли
уйти  отсюда  Обследовал  дверь,  кирпичные  и  побеленные  стены,   окошко,
врезанное в свод глубоким и светлым гротом, - ни щелки. И ничего тут  нельзя
расшатать, разломать без инструментов...
   Напился воды и лег на топчан. И по-прежнему сильнее, чем ссадины,  зажгла
мысль о женщинах,  оставленных  в  Скиту.  Они  ничего  не  знают  о  людях,
населяющих Дворянское Гнездо, их очень просто обмануть, показав какие-нибудь
обгорелые останки. И они разъедутся...
   А если заупрямятся, что-то заподозрят, в этих подвалах и для  них  хватит
места. На свободе никого не оставят...
   Свет из оконца под сводом повернул вправо, медленно проплыл  по  стене  и
скоро вообще исчез: солнце ушло на запад, и в камере стало темно. На  закате
о  нем  вспомнили,  потому  что  наконец  в  подвале  заскрипели  поочередно
многочисленные двери.
   Он ждал Юлию, ждал Закомарного, наконец, этих, что допрашивали в  машине.
А пришла кухарка, когда-то "подаренная" Овидием Сергеевичем. Она явилась без
сопровождения, со знакомой корзиной, где находился богатый обед в судках,  с
десертом, сладким и даже бутылкой вина. Он  подумал  о  провокации:  слишком
смело она открыла камеру и вошла, не замкнув за собой двери. Отвела  взгляд,
сдержанно, будто незнакомцу, сказала "здравствуйте" и по-хозяйски  принялась
выставлять на топчан салаты и горячие блюда. Налила вина в бокал и отошла  в
сторонку.
   - Прошу вас...
   Недолгая жизнь в обществе женщин дала  многое,  Ярослав  научился  быстро
определять настроение каждой, буквально с первого взгляда. Казалось, они все
похожи, но, если присмотреться, каждая неповторима по характеру и  состоянию
духа. Иногда они кичились своей скрытностью, женским лукавством, а  на  деле
оставались открытыми и  незащищенными,  что  их  больше  всего  приводило  к
отчаянию, - чему они объявили войну.
   "Двойное дно" визита кухарки он прочитал на ее лице, и она  почувствовала
это, потому не хотела узнавать его, отводила глаза...
   Ярослав подал ей бокал с вином, себе же налил в кружку питьевого бачка.
   - Прости меня, - повинился. - Я до сих пор не  спросил  имени.  Как  тебя
зовут?
   - Анжелика, - пролепетала она.
   - Знаешь, тогда я выбросил твой радиотелефон, - признался он. - Утопил  в
озере. Чтобы не было соблазна... Овидий Сергеевич отдал тебя,  как  вещь,  и
мне сейчас стыдно за слабость ..
   - Да, я понимаю ..
   - Что ты понимаешь?
   - У тебя распухла нога, - уклонилась Анжелика. - Я пришлю  врача.  У  нас
есть врач.
   - Не сомневаюсь, - печально усмехнулся Ярослав. - В этом Гнезде есть даже
собственная тюрьма... Без врача я обойдусь, а вот без  напильника...  Можешь
ты принести мне напильник или ножовку по металлу?
   - Зачем?
   -  Пилить  решетку,  разумеется!  Для  чего  еще  узнику  требуется  этот
инструмент?
   - Не знаю, - растерялась она. - Это трудно...
   - Ладно, не напрягайся, -  засмеялся  он.  -  Это  шутка...  За  встречу,
маркиза!
   Как и в прошлый раз, она была послушна и выпила молча. Аппетита не  было,
но он сделал вид, что проголодался. Как и положено  в  тюрьме,  из  приборов
оказалась только ложка - значит, перед тем,  как  кухарка  спустилась  сюда,
корзину тщательно проверили опытные люди. Небось в Скит она  притащила  все,
вплоть до ситечка к чайнику.
   И проинструктировали...
   - А если я сейчас убегу? - спросил Ярослав. - Отниму ключ, запру  тебя  в
этом узилище и осторожно исчезну? Не боишься?
   - Не нужно этого делать, - шепотом предупредила Анжелика. - Между  второй
и третьей дверью стоит Женя.
   Этого охранника Ярослав запомнил еще в джипе, когда везли  в  усадьбу,  -
мрачный, молчаливый и злой человек лет под  сорок,  облепленный  деревянными
связками мышц, при этом мягкий, плавный в движениях, а кожа на  ладонях  как
на пятках... Золотая цепь на шее в палец и лицо убийцы...
   - Что же ты выдаешь секреты своего хозяина? - усмехнулся Ярослав.
   - Это не секреты... Я его попросила остаться там.
   - Разве этого Женю можно о чем-то попросить^
   - Да, он очень добрый. Здесь все парни очень добрые.
   - Наверное, все пионеры, - заключил  Ярослав.  -  Тимуровская  команда...
Зачем же оставила? Не хотела, чтобы видел нашу встречу?
   Вместо ответа  она  сняла  с  подноса  пустую  тарелку  из-под  салата  и
поставила первое.
   - Странная ты женщина... Я пожил среди бунтующих и  непокорных  и  отвык,
что ли... Для тебя работа у господина дороже, чем честь и свобода?
   - Нет, не дороже... Только я" не люблю красивых слов и не верю им.
   - Так в чем же дело?
   - В том, что я не работаю, а служу.
   - Да, разница в этом есть, - согласился он. -  Наверное,  хорошо  служить
богатому и сильному? Нет, даже всемогущему! Пусть кухаркой, но  в  маленьком
независимом государстве. В Гнезде князя Закомарного!
   - Я служу не ему! И не нужно этой агитации... - вдруг обиделась Анжелика,
и в голосе зазвенел протест, как разбитая тарелка.
   - Кому же, если не секрет?
   - В Скит улетел вертолет, - сообщила она, снова увернувшись от ответа.
   Пища не полезла в горло...
   - Что ты еще знаешь? Где сейчас женщины?
   - Ничего больше не знаю... Только про вертолет.
   - Ладно, так и быть. Напильника не надо. Выполни одну мою просьбу,  найди
способ, передай им, что я не сгорел в машине и сижу в подвале.
   - Этого я сделать не могу, - твердо сказала Анжелика.
   - Почему? Хотя бы из женской солидарности?
   - Потому что не работаю, а служу!
   - Тогда передай своему господину, мне нужно срочно с ним поговорить.
   - Пожалуйста, это можно...
   - А где сейчас... Юлия, тебе нельзя говорить?
   Кухарка молча стала  укладывать  судки  в  корзину,  выразительно  брякая
крышками. Вино оставила - похоже, разволновалась и забыла инструктаж:  отбив
дно, из бутылки можно было сделать оружие...
   Просьбу она выполнила, через четверть часа в  подвал  спустились  двое  в
борцовских маечках и, поддерживая хромающего Ярослава, повели наверх.
   В  просторной  ванной  комнате  его  уложили  на  кушетку  и   несомненно
профессиональный врач вначале осмотрел ногу, сам вымыл ее  и  наложил  тугую
повязку. Затем принялся обрабатывать ссадины  на  спине  и  коленях,  просил
только потерпеть, а так молча, хладнокровно, как мастер, привыкший к  своему
ремеслу. И не успел закончить, как в комнату стремительно вошел  Закомарный,
бросился к кушетке.
   - Ярослав?.. Ну что, жив остался? Да ты, брат, в рубашке родился!
   Слово "брат"  укололо  слух  и  застряло  в  сознании.  Будто  ничего  не
случилось!
   - Что с ногой? - спросил врача, выказывая беспокойство.
   - Ничего страшного, - доложил тот. - Растяжение связок, ушибы и  ссадины.
Сейчас смочу все живой водой и завтра как рукой снимет.
   - На него живая вода не действует, - уверенно заявил Овидий Сергеевич.
   - Почему же? Если на всех...
   - Да он привык к ней! Купается сорок раз на дню. Потому и живучий...
   - Это точно! От таких ударов легкие отрываются и печень вдребезги. А  ему
хоть бы что, даже ребра целые.
   Они вели этот диалог так, словно два эскулапа  над  операционным  столом,
где лежит бесчувственный труп.
   - Ну, говори, зачем звал? -  Закомарный  сел  на  край  ванны.  -  Хочешь
сделать признание?
   - Хочу спросить, кто ты, Овидий? - спросил Ярослав, глядя ему в глаза.  -
Банкир, предводитель шайки бандитов, содержатель  воровской  малины,  вор  в
законе? Или сразу все в одном лице?
   - Ого, сколько эпитетов сразу! - засмеялся Закомарный. - Здорово накалили
тебя мои ребята!
   Доктор тем временем смачивал водой засохшие ссадины на спине  и  коленях.
Ярослав оттолкнул его руку и стал одеваться.
   - Только не валяй дурака. Все обвинения в свой адрес я уже слышал. Угрозы
тоже - заточить в подвалах на всю жизнь, замуровать. Чем помешал? Какие ваши
тайны узнал, чтобы выкуривать меня из заповедника?
   - Скоро все узнаешь, - пообещал Закомарный. - На этот счет разговор будет
особый.
   - Мне не нужно скоро! Не собираюсь сидеть в ваших  подземельях.  Говорите
сейчас!
   Закомарный ответить не успел: кто-то заглянул в ванную и знаком выманил в
коридор. Пока его не было,
   Ярослав оделся в "тюремное"  и  неожиданно  увидел  на  столе  скальпель.
Мысль, как уйти из Дворянского  Гнезда,  созрела  мгновенно;  она  витала  в
воздухе или была  кем-то  подсказана.  Брать  в  заложники  врача  -  шансов
выбраться отсюда мало, могут принести его в жертву, а  вот  вернется  Овидий
Сергеевич...
   Ярослав дождался,  когда  доктор  отойдет  мыть  руки  к  раковине,  взял
скальпель и сунул в левый рукав. И это, в общем-то, не очень надежное оружие
сразу вселило уверенность. Будто он  сам  себе  задал  вопрос:  сможешь  ли,
хватит решимости? - и сам себе ответил: смогу!
   И опять, как из воздуха, выстроилась цепочка действий: скальпель к  горлу
или  сонной  артерии,  разоружить  охрану,  захватить  автомат,  потребовать
микроавтобус, куда ввести всех женщин,  после  чего  усадить  Закомарного  и
поставить условие - никакого преследования в пределах видимости.
   Это было сознание пилота, когда  в  экстремальных  условиях  надо  решить
вопрос жизни и смерти и найти единственно верный выход. Но там  вся  энергия
разума была направлена на то, как избежать  столкновения  -  с  ведущим  или
ведомым на вираже, с трубой или высоковольтной опорой, наконец, с землей.
   Здесь же требовалось столкновение...
   Вместо  Закомарного  в  ванную  явился  охранник  в  черной  борцовке,  с
блестящими, клацающими нунча-ками.
   - Иди вперед, - приказал он. - Прямо по коридору и на лестницу.
   Ярослав пошел, слушая за спиной музыку,  похожую  на  кастаньеты.  А  они
отбивали каждый шаг, каждую ступень, пока на третьем  этаже  не  последовала
команда встать лицом к стене. Он встал, краем  глаза  увидев,  как  охранник
открыл дверь и что-то спросил. Похоже, здесь были  апартаменты  Закомарного.
Ярослав нащупал скальпель в рукаве и высунул из-под резинки кончик рукоятки.
Брать его следовало немедленно, как только этот музыкант окажется  на  таком
расстоянии, откуда не достанет нунчаками.
   Их не впускали минуты три, и  сопровождающий,  верно  имеющий  абсолютный
слух, отщелкивал время, будто метроном. После чего дверь отворилась, и сразу
же остановилась музыка...
   - Милости прошу, господа, - сказал Закомарный с  незнакомой,  благородной
интонацией. - Время аудиенции - три минуты.
   И пошел вперед,  с  ловкостью  швейцара  отворяя  высокие  двухстворчатые
двери. За последними оказалась светлая - окна на  две  стороны  -  и  пустая
комната  со  старинными  книжными  шкафами,  сквозь  темные  стекла  которых
золотились  корешки  книг,  двухтумбовый   ампирный   стол   с   письменными
принадлежностями и глобусом, да кресло в таком же стиле. В  общем,  типичный
кабинет какого-нибудь директора гимназии прошлого века или  ученого  средней
руки. Вероятно, вся обстановка осталась тут от князей Захарьиных.
   Закомарный остановился на середине подвытертого ковра перед  столом,  так
что Ярослав был в удобной позиции - у него за спиной, а музыкант с нунчаками
замер у входа и больше не играл.
   Или сейчас, или никогда...
   Ярослав  сцепил  руки  впереди  и  стал  медленно  доставать  из   рукава
скальпель.
   - Руки по швам, - шепотом скомандовал Овидий Сергеевич, не  оборачиваясь,
будто видел затылком.
   - Мне так удобно, - тоже прошептал Ярослав.
   - Когда стоишь перед престолоблюстителем, руки следует держать по швам! -
внушительно произнес Закомарный. - Отвечать только на вопросы и  не  болтать
лишнего.
   Справа за шкафами открылась узкая дверь, и в комнату  вошел  человек  лет
пятидесяти, в теплом суконном пиджаке - явно болезненный, словно только  что
встал с постели. Ярослав не узнал его, хотя видел дважды: первый раз в Скиту
на берегу озера, второй - на фотографии, которую показывал Скворчевский.
   - Ярослав Михайлович Пелевин, - представил Закомарный и, отступив на шаг,
смотрел с выжидательным подобострастием.
   Дядя Юлии приблизился к Ярославу, открыто посмотрел в лицо - на  лбу  его
посверкивал пот, наверняка была температура.,.
   Тогда, в Скиту, он показался выше и шире в плечах,  да  и  на  фотографии
выглядел здоровее.
   - Оставьте нас, - проговорил он тусклым, болезненным голосом.
   Овидий Сергеевич развернулся, как солдат, и пошагал в двери. На  сей  раз
"музыкант" растворил и затворил их с обратной  стороны.  И  тут  же  донесся
мягкий, костяной щелчок "метронома"...
   - Мы с вами встречались. - Престолоблюститель  сел  в  кресло  и,  достав
носовой платок, вытер лоб. - Меня зовут Алексей Владимирович, я дядя Елены.
   - Помню, - вымолвил Ярослав и спрятал в рукав выползающий скальпель. - Вы
приезжали в Скит...
   Он посидел, откинув голову на спинку кресла, выдвинул ящик стола и  вынул
оттуда пакет с маечкой Юлии. Медленно достал ее, развернул и  положил  перед
собой.
   "Метроном" постукивал за дверью, напоминая о времени...
   - Почему эта вещица оказалась в вашем кармане? - спросил наконец  Алексей
Владимирович.
   - Носил ее как память, как талисман.
   - Каким образом вы встретились с Еленой? - Голос его вдруг  очистился  от
болезненной хрипоты и сделался жестким.
   - В общежитии института, - признался Ярослав. - На "лестнице любви".
   - Что за бред?
   - Явилась как призрак. Сказала, чтобы я ждал ее, что она придет  сама.  И
несколько лет спустя пришла в Скит.
   Дядя не поверил и лишь усмехнулся.
   - Это ваши фантазии, молодой человек... И плохо для  вас,  если  за  ними
стоит злой умысел.
   - А как бы я иначе написал ее... портреты? Без натуры? Ведь были  похожи!
Скажете, нет?
   Престолоблюститель потрепал маечку, свернул ее и спрятал в стол.  Нунчаки
отбивали последнюю минуту.
   - Вы попали в трудное положение. Я готов поверить... в грезы юного ума. -
Он сделал паузу и взглянул на  Ярослава.  -  Но  вынужден  вас  изолировать,
потому что несете смертельную опасность для Елены.
   - Не понимаю. В чем эта опасность?
   - Что не понимаете? Отчего Ястреб залетал над Дворянским Гнездом?  Отчего
пытался завербовать вас в осведомители?
   - Догадываюсь. Он показывал вашу фотографию, он вас ищет.
   Алексей  Владимирович  помедлил,  испытывая  терпение  собеседника,   под
последние удары "метронома" встал с кресла и заговорил ослабевшим голосом:
   - Нет, не над  моей  головой  он  кружит...  Над  Еленой  -  единственной
наследницей русского престола. Над Маткой, вскормленной, чтобы сеять...

   4
   За первых два года  заключения  в  подвалах  Дворянского  Гнезда  Ярослав
привык ко всему, в том числе и к допросам, время от времени производимым  то
доверенным, то самим Овидием Сергеевичем.  Разумеется,  все  это  называлось
беседами, которые непременно заканчивались увещеваниями, что все  образуется
в его судьбе, обязательно будет найден выход из положения, ну разве придется
изменить фамилию, немного внешность и уехать, например,  в  одну  из  бывших
союзных республик.
   Он и с этим смирился, только никак не мог привыкнуть к мысли, что  такого
никогда не будет: ничто ему не станут менять и куда-то от