ой
интерес к центру и идее Удара возмездия.
   - Ты не обижайся, прокурор, но я тебе так скажу, - предупредил  хозяин  и
прибавил звук  магнитофона.  -  Я  русский  офицер,  и  в  нынешней  сучьей,
предательской политике хочу сохранить свою честь. Пусть эти курвы в  погонах
сдают государственные секреты и пишут книжки с  откровениями  -  с  них  еще
спросится, жизнь им  предъявит  счет.  Извини,  но  от  меня  ты  ничего  не
услышишь. Да, был кулак, было что подросткам из-за океана показывать. Теперь
нету, продали на корню, как  проститутки  подставились.  Система  устрашения
была гениальная и  простая,  как  ремень  в  отцовских  руках.  Погоди,  вот
посмотришь, как они теперь распояшутся. Объявят  себя  диктаторами  мира,  а
весь земной шар - зоной своих интересов. И будут держать у каждого берега по
авианосцу. Это я не запугиваю, так и будет, потому что знаю.
   - А откуда? Если не секрет, - спросил Бурцев, и генерал неожиданно  сразу
вывел на цель.
   - Был у меня один кадр. Натуральный провидец, бывший подводник. Однажды в
походе у него открылись зрение и слух. От Бога ли, от дьявола? И  он  сделал
мне расклад событий на ближайшие полсотни лет чище твоего  Нострадамуса.  По
числам расписал, все замыслы вероятного противника  вычислил  или  увидел  -
черт его поймет, - и все подтверждается. Американцы свою СОИ раскручивают  в
режиме сверхсекретности и еще думают очередную станцию в  космос  загнать  с
оружием... Ну, эти лазеры с ядерной накачкой,  слыхал,  наверное?  Так  вот,
каперанг этот мне уже сообщает время запуска, мощность, орбиты - короче, все
тактико-технические данные. А мои  Широколобые  уже  противоядие  придумали,
потому что на всякую хитрую задницу есть кое-что с винтом. Точнее, было.
   - Его фамилия Губский? - уточнил Бурцев.  -  Бывший  хранитель  "ядерного
чемоданчика"?
   Непотягов как-то  сразу  зауважал,  вынул  из  шкафчика  литровую  бутыль
армянского  коньяка,  собрал  закуску,  по   настоящим   голодным   временам
генеральскую - фрукты, салями, ветчину и хлебцы в вакуумной упаковке.
   - Подкармливают, - мимоходом  признался.  -  Сами  привозят  паек.  Утром
встану  -  стоит  коробка.  Значит,   скоро   уберут.   Подсыпят   хреновины
какой-нибудь в питье - и кони отбросишь... Да ты не бойся, я из этой  бутыли
пробовал, живой.
   - И все-таки от кого у Губского эти  способности?  -  закусывая,  спросил
Сергей. - От Бога или черта?
   - А понимаешь, какая штука... Началось все от Бога, а  развитие  пошло  к
демонизму, - философски  объяснил  генерал.  -  Это  же  всегда  так:  стоит
человеку получить некие Господние привилегии, он  обязательно  их  испортит,
испоганит и обратит в зло. Потому и говорят: благими намерениями дорога в ад
вымощена. Ну, если говорить  с  точки  зрения  грубого  материализма,  то  у
каперанга произошел сдвиг по  фазе  в  сторону  гениальности.  Полагаю,  что
когда-то  все  человечество  было  с  таким  сдвигом  и  не  требовалось  ни
телефонов, ни компьютеров. Люди как пчелы жили.
   - Как пчелы? - Коньяк брал свое и обострял чувства, но  речь  собеседника
воспринималась трудно из-за параллельных диалогов на магнитной ленте. - Люди
как пчелы?
   - Конечно, а почему нет? Пчелы десятками тысяч живут в  семье  и  находят
общий язык без всяких коммуникаций. А мы сойдемся вдвоем - уже конфликт, уже
надо кулак показать или вообще  морду  набить.  Утратили  чувство  единства,
осталась одна борьба... А откуда ты знаешь каперанга?
   - Разбирался, когда он стратегические силы привел  в  боевую  готовность.
Потом, естественно, потерял из виду. Где он сейчас есть?
   Генерал погрозил пальцем, засмеялся:
   - Вот за этим ты и пришел! И знаешь, что каперанг в монастыре был.
   - Знаю. Но он оттуда исчез, выкрали. Не знаете, кому он понадобился?
   - Он многим нужен, многие хотели заполучить его, да я не отдавал.  Потому
что без отеческого управления его гений превратится в злой гений. В железных
руках держать надо. Или  в  монастыре  под  присягой,  под  тяглом  честного
креста.
   - Вы верующий человек? - поинтересовался Бурцев и получил затрещину.
   - Об этом спрашивать нельзя даже прокуратуре. Это  личное  дело  каждого.
Нет  ничего  сокровеннее,   чем   вера.   Если   человек   показывает   свою
религиозность, то он просто безбожник.
   - Прошу прощения, товарищ генерал...
   - Прощаю, ты человек молодой. Я понял, отчего ты спросил.  Мол,  зачем  я
его под крест отдал? В другом месте было не спрятать. Видишь, оказывается, и
там нашли, вынули из-под воли Божьей и заперли опять в подземелья. Там ему и
смерть придет.
   - Считаете, он находится в Центре?
   - Знаю... Руководит теперь там парень молодой, шустрый, и масло в  голове
есть, но дурной пока, сумасбродный, стихийный. Посадили его с.  прицелом  на
будущее, но пока за дурака держат. Он злится, самолюбивый,  казачьих  кровей
парень. Он и умыкнул Слухача.
   - Почему же ему смерть придет? Обращаться не умеют?
   - Тут дело не в обращении, - замялся Непотягов. - Есть вот в мире  грубые
вещи и чувства, например война и мир, любовь и ненависть, но есть и  тонкие,
неуловимые и современной наукой не признанные..
   - Эфиры, тонкие материи? - удачно вставил Сергей, и генерал зауважал  его
еще больше, расслабился.
   - У Губского зрение и слух от Бога, но если его не чистить,  то  грязь  в
нем накапливается и засоряет... ну, есть в человеке  еще  одни  сосуды,  как
кровеносные, и образуются в них...  что-то  вроде  тромбов.  Ты  же  знаешь,
существует два вида  излучаемой  энергии.  Первая  идет  непосредственно  от
человека,  но,  как  известно,  ничто  не  исчезает  бесследно,  потому  она
накапливается в вещах и предметах, а потом источается, и получается  вторая,
уже другого вида, а действует точно так же, как первая.
   - Энергии АЗ и ЯЗ, - похвастался знаниями Бурцев.
   - Да, и так называют, - уже на равных согласился генерал. -  Так  вот  со
Слухачом происходит редкая вещь. Излучает он благотворную энергию, но, когда
она аккумулируется в окружающей обстановке, получает отрицательный знак. Это
часто бывает с поэтами и  вообще  со  всякими  творческими  личностями.  Как
творец он блестящий, изящный, благородный, а как человек - ну полное дерьмо,
пьянь, рвань и вообще паскудник. Так вот, каперанга нельзя содержать долго в
одной комнате. Он потом  начинает  страдать  от  собственной  же  отраженной
энергии и запросто может испортиться или вообще умереть.  У  этого  прыткого
парня стырить Слухача из обители ума и дерзости хватило, но как распорядится
потом - неизвестно. И глаз не кажет, думает, объегорил старика. Но я  и  сам
не дергаюсь. Может, такая каперангу и судьба - сгинуть от  себя  же?  Многие
ведь гении душат сами себя... А потом, я сам виноват, своими  руками  создал
Центр и своими же губить начал, в том числе и гения этого, Слухача. Он же  в
систему включен был...
   Старик широким и щедрым движением налил  два  стакана  коньяку,  молча  и
властно сунул один в руки Бурцева. Свой выпил крупными и  жадными  глотками,
вместо закуски достал с полки дорогую сигару в алюминиевом футляре,  откусил
кончик и закурил.
   - Вот, - раскуривая, сказал удовлетворенно, - пацаны эти научились делать
хорошие сигары, вкусные. Изобрели, конечно, не они - индейцы... Я после Кубы
привык к ним... Тоже присылают,  знают  пристрастие...  Это  государственные
секреты, но о них можно рассказать, наоборот,  даже  кричать  надо  на  всех
углах, потому что творится преступление против всего человечества.  Это  как
раз по твоей части, прокуратура... Виноват, потому что на компромисс  пошел,
впустил лису погреться, а потом выгнать не мог. Самого вытурила. Лет  десять
назад почуял я какую-то возню вокруг Центра. Началась она из-за Слухача.  Он
только что появился и дал первые результаты - все  рты  разинули...  Однажды
вызвали в ЦК - и прямым текстом в лоб: обязан пустить в свой бункер какую-то
лабораторию. Вроде как  место  у  меня  удобное,  можно  спрятать  секретные
разработки, чтоб Запад ничего не пронюхал.  Я  и  пустил...  А  чем  в  этой
лаборатории занимаются, не знал. Что мне нос  совать?  Раньше  у  меня  были
Широколобые мальчики в астральной группе и компьютерном  центре.  Тут  новые
появились, то ли биологи, то ли зоологи, то ли медики, в  голубой  униформе.
Сначала с животными возились, скотный двор в  центре  организовали...  Потом
стало твориться хрен знает что.
   У этого сильного человека вдруг задрожали  руки  и  губы.  Он  готов  был
расплакаться! И чтобы не выдавать своих чувств, выхватил из луковой косы  на
стене крупную луковицу и стал есть, с хрустом, как репу.
   - Дайте-ка и мне! - весело сказал Бурцев, чтобы подыграть  хозяину.  -  Я
страсть как люблю лук.
   - Смотри, горький! - предупредил генерал. - Слезу махом вышибает.
   - Ничего, я с хлебом!.. Так что же там стало твориться?
   -  Что-что...  Дети  заревели!  -  сказал  Непотягов,  вытирая  глаза.  -
Ребятишки в Центре завелись. Я слышу - понять не могу, а в ихнюю лабораторию
мне  допуска  нет,  чужая  епархия.  Административно-то  они  вроде  бы  мне
подчиняются, эти голубые, а по роду  деятельности  своей  хрен  знает  кому.
Полномочия были у меня большие,  в  том  числе  и  прокурорские.  Я  сначала
бабенок всех в Центре собрал, спрашиваю, откуда ребятишки?  Кто  наплодил?..
Они клянутся-божатся: не грешны, батюшка! Как это, не грешны, а дети есть?..
Ну, в общем, собираю Широколобых из грязной зоны - и тот же вопрос.
   - Грязная зона - это  что?  -  спросил  Бурцев,  пользуясь  паузой,  пока
генерал разливал коньяк.
   - Вроде как радиоактивная, для  того  чтобы  наши  нос  не  совали  туда.
Отмазка такая была, легенда... Но она правда  грязная.  Потому  что  грязные
дела там творятся до сих пор. - Он выпил, заел коньяк луковицей.  -  фабрика
мертвых душ!
   - Как это понимать? - Бурцев ощутил озноб от последних слов генерала,  но
тот замолчал, справился с собой и снова обрел тяжелую внутреннюю силу.
   Сергей уже начинал чувствовать себя неловко,  от  молчания  набычившегося
хозяина становилось страшно.
   - Хочешь сам посмотреть? - вдруг спросил генерал. - Чтоб вопросов  больше
не задавал? Потому что про фабрику эту рассказывать нельзя, нормальная  душа
сама мертветь начинает... Поехали!
   Он сорвал с вешалки куртку, заметался по  дому,  как  смерч,  опрокидывая
стулья и сшибая с многочисленных полок детские игрушки.  Наконец  нашел  что
искал - кепку. Натянул ее на седую голову.
   - Поехали, прокуратура! Пока душа горит!

   3
   Уйти  от  глаз  негласного  надзора  оказалось  довольно  легко,  генерал
Непотягов  отработал  целую  методику,  как   обдурить   лукавых   невидимых
стражников. Отыскав свою кепку, он переставил на магнитофоне катушку и пошел
провожать Бурцева до машины. Там стал тискать, обнимать, дышал в лицо  луком
и говорил:
   - Отъедешь на соседнюю улицу, остановись возле водочных палаток и жди.  Я
им сейчас музыку включу и приду.
   Он и явился минут через двадцать в каком-то рабочем халате,  подшлемнике,
с фингалом - не узнать, если  бы  не  голос.  В  машине  он  стащил  с  себя
камуфляж, стер лиловую краску под глазом и, обернувшись, погрозил кулаком  в
заднее стекло:
   - А, мировая шпана!  Суки,  вот  вам!  Потом  достал  из  кармана  кепку,
надвинул на лоб и добавил:
   - Развлечения на старости лет, мать их в задницу. Из дому не выйти...
   И, как завзятый штурман, стал задавать курс, куда  ехать.  Дорога  заняла
часа три - Центр оказался далеко от Апрелевска. Долго  ехали  по  московской
кольцевой, затем на развязке свернули  на  Ярославское  шоссе,  за  Мытищами
сошли  с  него  вправо  и  уехали  в  подмосковные  леса.  Километров  через
пятнадцать генерал приказал  остановиться  и  вышел  на  пустынный  асфальт.
Потоптался взад-вперед, покрутил головой, пожал плечами.
   - Ничего не пойму! Я тут двадцать пять лет ездил каждый  день!  И  всегда
шлагбаум стоял, первая полоса запретной зоны.
   - Может, не там свернули? - предположил Бурцев. - Не мудрено...
   - За кого меня принимаешь? Тут солдат должен стоять, внутренних войск.  И
кричать "хенде хох"... Сигаретами угощал. Отсюда моя вотчина начиналась.
   Чтобы справиться с приступом ностальгии, он выматерился, хлопнул дверцей.
   - Поехали! Сейчас я спрошу!
   Через пару километров впереди показался высокий забор и решетчатые ворота
со звездой и вывеской "в. ч. 35714, стройбат". Бурцев  подъехал  вплотную  и
посигналил - никто из будки не появился.
   - Уснули, что ли? - заворчал генерал и полез из машины.
   Калитка оказалась незапертой. Они прошли за ворота, и тут стало ясно, что
они не заперты - открывай и заезжай, а каменная будка КПП вообще пустая.
   - Песец империи! - определил генерал. - И Центру моему песец.
   Из леса вышел тощий грязный солдатик с корзиной, пилотка на ушах, в  руке
ножик. Остановился,  безразлично  поглядел  на  посторонних  и  пошел  через
дорогу, рыща по земле глазами.
   - Эй, воин! - окликнул его Непотягов. - Ты что делаешь тут?
   - Грибы собираю, - отозвался тот и показал корзину, где были  маслята.  -
Дождей нет, так плохо идут...
   - А где служишь? В этой части?
   - Не-а, на точке...
   - Где это? Далеко?
   - Не-а, близко, за забором. Где радары стоят и антенные поля...
   - Сюда, значит, за грибами?
   - Не-а. - Он подошел поближе. - Мы тут дачу строим,  генералу  какому-то,
халтура.
   - Что же, генерал плохо кормит? Грибы собираешь...
   - Дак мы его ни разу не видали. А в красной армии вообще почти не кормят.
Шрапнель одна, так с нее пучит. На подножном корму.
   - Так тут теперь дачи?
   - Ну, место - зашибись, лоси ходят. Тайга, как у нас в Сибири.
   - А тут что за часть была? - весело поинтересовался  генерал  и  прикурил
сигару трясущимися руками.
   - Дай закурить, так скажу!
   Непотягов достал сигарету, солдатик обтер руки  о  штаны,  бережно  взял,
прикурил от сигары.
   - А вы кто, мужики? Туристы, что ли?
   - Нет, брат, мы американские шпионы, - усмехнулся генерал и вытер платком
глаза, высморкался. - Видишь, с сигарой.
   - Ага, - сказал солдатик. - Только рожи рязанские... Тут  какой-то  центр
правительственной связи был. Наши радары к нему относятся...
   - Проехать-то нам можно? Не поймают?
   - Здесь ничо, езжайте. Дальше только упырь стоит,  не  пропустит.  Слышь,
дед, дай еще парочку сигарет, а?
   Генерал вынул две сигареты, вложил их в руки солдатику и пошел  к  машине
крупным шагом.
   По лесной асфальтовой дороге они проехали с километр, Непотягов  попросил
остановиться, достал  из  сумки  нераспечатанную  бутыль  коньяка  и  сделал
несколько глотков.
   - Теперь езжай, - разрешил. - А  то  на  ходу  не  могу,  захлебываюсь  и
горлышко по зубам стучит.
   Скоро впереди показался еще один забор, дощатый, но на каменных  столбах,
с колючей проволокой по верху и с угрожающими надписями "Запретная зона!".
   - Вот оно, мое детище, - сказал генерал. - Смотри, прокуратура. Вот из-за
этого клочка подмосковного леса мировая шпана двадцать  пять  лет  делала  в
штаны и на Земле был мир. Не дипломаты его хранили, не мидаки со  Смоленской
площади, а я, простой русский офицер. И вот этот старый  костромской  мужик,
который сейчас выйдет из караульного помещения.
   Из-за стальной двери действительно  появился,  возможно,  и  костромской,
молодой краснорожий омоновец в бронежилете, каске и с автоматом  на  животе.
Встал, как фашист, на широко расставленных ногах, повел  глазами  по  номеру
автомобиля, затем стволом.
   - Назад! Запретная зона!" Генерал безбоязненно пошел на этот ствол, сунув
руки в карманы брюк. Должно быть, ему стыдно стало перед Бурцевым,  что  его
так встречают возле родного детища.
   - А ну, сынок, позови-ка мне коменданта.
   - Какого коменданта?! Поворачивай назад!
   - Лукича, олух Царя Небесного! Скажи, Срубов  приехал.  -  Сигару  он  не
докурил и потому стоял перед омоновцем и попыхивал  дымом.  Тот  усмехнулся,
вытащил  из  кармана  радиостанцию  и   буркнул   несколько   слов.   Бурцев
почувствовал неладное и вышел из машины, потому что из караульного помещения
выскочили еще двое, с дубинками.
   - Возьмите дедка, - распорядился омоновец. - Машину на стоянку.
   - Спокойно! - прикрикнул Бурцев и  достал  удостоверение.  -  Генеральная
прокуратура. Пригласите коменданта.
   Это подействовало, на несколько секунд, а  оскорбленный  Непотягов  вдруг
закричал, сжав кулаки:
   - Какого дедка?! Вы что, сынки?! Я - генерал Срубов! Смирно стоять!
   И лучше бы он стерпел, нашел бы в себе силы съязвить, свести все на шутку
- ведь умел это делать! Но  не  стерпел...  А  эти  самодовольные  и  борзые
караульные только заржали от окрика.
   - А ну, валите отсюда, генералы! - сдобрился омоновец.  -  Ну,  живо!  Не
ясно сказано?!
   Старика же понесло вовсю, и остановить его сейчас было невозможно.
   - Молчать, суки! Я  генерал-полковник  Срубов!  Дважды  Герой  Советского
Союза! Почетный гражданин Гаваны! Приказываю открыть ворота!  Коменданта  ко
мне!
   Бурцев схватил его под руку, потянул назад,
   - Оставьте их, генерал. В машину! Идемте в машину!
   - Нет уж, на хрен! Я эту шпану научу, как со старшими разговаривать! - Он
тянулся к омоновцу, намереваясь вцепиться в горло. - Распустились,  паскуды!
Перед вами русский генерал!..
   А им было забавно, стояли и улыбались, поигрывая оружием. Неизвестно, чем
бы это все закончилось, если бы возле забора не показался еще один военный -
подполковник в кителе устаревшего образца.
   - Товарищ генерал! - закричал он и  побежал  к  КПП.  -  Это  я,  товарищ
генерал!..
   И вдруг перешел на строевой, печатая шаг по асфальту так старательно, что
запрыгала  на  напряженной  голове  фуражка  с  красным  околышем.   Генерал
обернулся к нему и в миг забыл о своих обидчиках.
   - Лукич?! Мать т-твою!.. Здорово, Лукич! Подполковник остановился в  трех
шагах, показывая строевую выучку, начал рапортовать:
   - Товарищ  генерал-полковник!  За  время  вашего  отсутствия  на  объекте
происшествий...
   И замолчал на полуслове, замер с приставленной к фуражке рукой, обратился
в статую. Непотягов обнял его, смял выправку и отчего-то забормотал:
   -  Вольно,  комендант,  вольно,  спасибо  за  службу,  вольно,   Лукич...
Вольно... Вольно...
   А Бурцеву почему-то слышалось: больно, больно...
   Караульные ушли  в  помещение,  остался  только  омоновец,  улыбаться  он
перестал, но стоял по-прежнему как фашист, разве что рукава не  закатаны  по
локоть...
   Когда генерал с комендантом сели в машину, Бурцев  отъехал  от  запретной
зоны и остановился на обочине. Офицеры сидели молча, смотрели вроде бы  друг
на друга, и как-то мимо. И Сергей молчал, слушая звон в  ушах,  напоминающий
гул сильно натянутых электрических проводов.  Звон  возник,  когда  закричал
возмущенный Непотягов, и не исчезал.  Это  была  какая-то  минута  молчания.
Генерал вдруг пошевелился, хлопнул по колену сослуживца и достал коньяк.
   - Давай-ка, брат, за встречу!
   - А это кто с вами, товарищ генерал? - Комендант покосился на Бурцева.  -
Откуда человек?
   - Свой, из Генеральной прокуратуры. Ну, докладывай, какие происшествия на
объекте. За мое отсутствие.
   Они по очереди выпили коньяка из бутылки. Лукич снова покосился, вздохнул
и снял фуражку - голова оказалась то ли лысой, то ли выбритой.
   - Центр ликвидирован, это знаете.
   - Догадывался, не знал. А почему ОМОН охраняет? Тебя сняли?
   - Позавчера приехали, целый батальон. Оцепили территорию. И как  налетели
сюда членовозы, десятка полтора! Ставить некуда. Все шишки  большие,  откуда
только не было, и все по спецпропускам вниз идут. Тут  мне  приказ  -  снять
наружную охрану. - Комендант помолчал:
   Бурцев явно смущал старого служаку. - Я  снял...  Думал,  эта  замена  по
плану ликвидации. А вчера узнал. Там внизу какое-то ЧП. Сначала слух  прошел
- рванул ядерный реактор. Думаю, если бы рванул, ни один бы шишкарь вниз  не
сунулся...