ько вода очень холодная, не успевает нагреться. Но я  могу  принести
горячей!
   - Ни в коем случае! - обрадовалась Юлия. - Я же морж! Я тебе говорила!
   Она стащила спортивный костюм, мокрую от пота майку  и  встала  под  душ,
вскинув руки.
   - Боже!.. Какая вода! Это ведь живая вода! Живая вода!
   - Хочешь, принесу шампунь и мыло? - предложил Ярослав.
   - С ума сошел! Кто же моется в живой воде с мылом?! - Теперь  она  стояла
под ледяным душем не шевелясь и закрыв глаза. - Я  взлетаю!  Святая  вода...
Завидую тебе! Ты каждый день можешь не только пить, но и  купаться  в  живой
воде. Это потрясающе, да?
   Ярослав только пожал плечами.
   - Я привык... Чувствую только холод.  Но  царапины  и  ссадины  на  руках
заживают очень быстро.
   - Хочу здесь жить! - вдруг воскликнула Юля,  обдавая  его  жаркой  волной
предчувствия.
   Потом она попросила полотенце  и  надо  было  идти  в  дом,  где  Ярослав
неожиданно вспомнил, что Юлия  пришла  налегке,  без  рюкзака  и  каких-либо
вещей. Даже если знать тропу через горный кряж, все равно это  десять  часов
ходьбы, а то и больше. Отправиться в такое путешествие без куска хлеба,  без
ножа, спичек мог лишь самоуверенный и абсолютно неопытный  человек.  Но  она
все-таки  одолела  такую  дорогу...  Значит,  ее  кто-то  вел,   сопровождал
какой-нибудь боярин, может, снова тот бородатый супермен...
   Высунувшись в дверной проем, Ярослав неожиданно увидел Юлию  под  струями
воды. Она успела загореть, и там, где был купальник,  остались  узкие  белые
полосы...
   Оплодотворенная земля спасала от безрассудства, хотя он летел в воздушную
яму и крылья не находили опоры...
   Ярослав повесил полотенце на парапет, ушел в дом и принялся  собирать  на
стол. Угощать гостью особенно было нечем; в запасах имелось несколько  банок
тушеного мяса, сгущенки и много - целый бак из нержавейки - соленого сала. В
общем, пища не для обитательницы Дворянского Гнезда, и на  какой-то  миг  он
ощутил неловкость не привыкшего к нищете человека, однако махнул рукой:  чем
богаты, тем и рады, пусть попробует волчьей пищи...
   Он вывалил постную конскую  тушенку  на  сковороду,  добавил  туда  мелко
нарезанного сала, репчатого лука и вчерашней отварной  картошки,  выращенной
на собственном огороде. Гулять так гулять!
   Время от времени он выглядывал в окно - гостья все еще купалась в  струях
холодной воды и, смазанная, размытая ими, напоминала  акварельный  оранжевый
мазок. К душу спустилась стайка горных козлов на водопой, стояли  полукругом
возле налитой лужи и пили, изредка вскидывая  настороженные  головки,  будто
рассматривали купающуюся женщину. Обычно они спускались  ниже,  к  озеру,  и
следовало бы отпугнуть их, чтобы не приваживать, иначе  за  лето  разворотят
изгородь и выбьют весь огород, но это значило бы, что он подглядывал...
   Козлов  выпустили  в  заповедник  лет  десять   назад,   и   теперь   они
расплодились, жили в основном возле Скита, привыкли к Ярославу и  немедленно
исчезали, если тут появлялись егеря. Однако Юлию они не  боялись,  возможно,
потому, что она была призраком...
   Она пришла, когда блюдо  было  готово,  обмотанная  полотенцем,  развесив
купальник и майку на забор под окном.
   - Это твои овцы, Циклоп? - весело спросила она и впервые улыбнулась.
   - Дикие горные козлы, - обронил Ярослав.
   - А почему они ручные?
   - Потому что ты... - Он осекся, вспомнив о пошлости.  -  Потому  что  они
тебя не боятся.
   - Нет, это потому, что ты их  приручил...  Помнишь,  как  в  сказке,  где
Маленький Принц приручил лису?
   - Не лису, а лиса, между прочим, - поправил он.
   - Не забывай, приручать  -  это  значит  делать  зависимыми,  -  зачем-то
напомнила она. - Это опасно для всех. Кто приручил и кого приручили.
   - Что-то я не совсем понимаю, о чем ты? Или о ком?
   - Но мне это не грозит! - засмеялась Юлия и потеряла интерес к теме. -  А
знаешь, почему вода здесь живая? Потому что она - талая. Талая  вода  -  это
чудо! Она насыщена солнечной энергией!
   - Так почему же опасно приручать? -  спросил  Ярослав,  желая  продолжить
разговор, но она и тут увернулась.
   - Ой, чем это так вкусно пахнет? - Она сунулась к плите,  подняла  крышку
со сковороды.
   - Волчья пища...
   - Нет, это пища богов!.. Почему ты живешь один?
   Эта  ее  способность  мгновенно   переключаться   слегка   обескураживала
Ярослава.
   - Потому что всех научных работников заповедника сократили...
   - Я не о том, Ярый! - погрозила пальчиком. - Почему  без  жены?  Или  без
женщины? Красивый молодой волк и без волчицы...
   - Ждал тебя, - признался он. - Жил и ждал, когда ты придешь.
   - Ты сейчас  опять  сказал  пошлость,  -  строго  заметила  Юлия.  -  Это
недостойно для... матерого зверя.
   - Не веришь?
   Она приблизилась, посмотрела в глаза, сказала серьезно:
   - Пока не вижу... Не чувствую.
   - Хорошо... Пожалуй, ты права. Я просто люблю одиночество и волю.
   - Неправда! - мгновенно отозвалась она. - Ты страдаешь от одиночества!  Я
вижу! И тебе наскучила воля... Ты же хочешь,  чтобы  тебя  приручили?  Вижу,
хочешь!.. А что ты  хотел  мне  показать?  Помнишь,  ты  заинтриговал  меня?
Говорил сначала пошлости, а  потом...  о  лестнице  любви  и  иконах.  Когда
начнется экскурсия?
   - Как только стемнеет...
   - А я хочу сейчас!
   С ней было трудно спорить, и, чтобы уйти от ответа, Ярослав  принес  свой
спортивный костюм и, указав на дверь, попросил  переодеться.  На  удивление,
она не воспротивилась, а только улыбнулась понимающе и удалилась в  комнату.
Тем временем он постелил  новую  клеенку  и  накрыл  на  стол,  поразмыслив,
выставил водку: более благородного напитка в доме не было.
   Прошло минут пять, Юлия не  появлялась,  он  подумал  и  убрал  со  стола
водку...  Потом  снова  вернул  на  место:  к   волчьей   пище   и   напитки
соответствующие...
   И опять передумал: второпях  надавил  в  кастрюльке  собранной  по  весне
клюквы, вылил туда водку и добавил сахара.  Получилась  розовая  полусладкая
настойка, которая смотрелась в лучах заходящего солнца как дорогое вино.
   Еще через пять минут не выдержал и подошел к  двери,  легонько  постучал,
окликнул - полная тишина.
   Тогда он приоткрыл створку и с опаской заглянул в комнату.
   Юлия спала на его постели, так и не успев переодеться в  костюм,  который
держала в руках, и на ее расслабленном от сна  лице  Ярослав  увидел  высшую
степень блаженства.
   И  только  сейчас  она  стала  сама  собой  -  призраком  с   каштановыми
волосами...

   7
   Часа три, до темноты он бродил возле своего терема,  отгонял  обнаглевших
горных козлов, пробовал копать грядки, однако мысли были прикованы к  спящей
Юлии. Самое время было отвести ее в мансарду и показать  иконы,  на  которые
так долго покушался хозяин Дворянского Гнезда, вероятно, узнав на них  Юлию.
Но разбудить ее не хватало мужества. Он угадывал  в  ней  властную,  сильную
женщину и готов был ей подчиняться...
   Где-то  в  подсознании  еще  бушевал  протест  человека,   привыкшего   к
одиночеству, к замкнутой жизни, к собственной власти над собой,  но  он  уже
знал, что никогда не сможет противостоять ей, и в  эти  мгновения  вспоминал
свою мать, воля которой была непререкаема.
   Он занес и развесил в доме ее  одежду,  не  удержавшись,  ощупал  карманы
куртки  и  нашел  шведский  складной  ножик,  газовую  зажигалку,  крохотное
зеркальце  с  расческой  и  половинку  бутерброда  с   колбасой,   аккуратно
завернутого в бумагу.
   Для ее припасов не нужно было ни рюкзака, ни дамской сумочки...
   Иногда он осторожно  входил  в  комнату,  укрывал  ее  своим  полушубком,
поправлял его - а в общем-то искал  причину,  чтобы,  замерев  у  изголовья,
любоваться  ее  лицом.  В  полутьме  оно  казалось  прекрасным,  как  икона,
написанная во тьме, от глубокого сна гримаса усталости стаивала, и чудилось,
что возле губ вызревает легкая улыбка.
   В полночь он развел в теплой воде сгущенное  молоко  и,  оставив  попытку
растолкать, стал поить сонную. Голова Юлии лежала на руке, согнутой в локте,
пересохшие губы ловили край кружки, он едва влил ей в рот молоко, и половина
пролилась на полотенце.
   - Сколько времени? - вдруг спросила она хрипловато.
   - Двенадцать ночи, - успокоил он, укладывая ее голову  на  подушку,  хотя
был уверен, что она не просыпалась.
   Потом он развел на улице костер, повесил чайник и  принес  гитару  -  так
обыкновенно он проводил вечера, когда был один.  И  обнаружил,  что  глушить
мужскую тоску вовсе нет необходимости, на душе спокойно и весело. Разве  что
в ночной птичий гам изредка вклинивался долгий  и  трубно-звучный  лебединый
крик, доносящийся с озера:  что-то  птиц  беспокоило,  возможно,  по  берегу
рыскали лисы.
   Вдруг ему показалось, что она встала, в темноте бродит  по  терему  и  не
может найти дверей. Ярослав побежал к дому, зажег  у  входа  свечу,  осветил
коридор -  никого.  Юлия  спала,  раскинув  руки  и  сбив  на  пол  овчинный
полушубок; полотенце давно  развязалось  на  груди,  и  ее  обнаженное  чуть
изогнутое тело в темноте источало свет. Ей было жарко, влажный  лоб,  и  при
этом пересохшие, шершавые губы...
   Он накрыл ее простыней, но когда  вернулся  с  кружкой  воды,  она  снова
оказалась раздетой. Пила на сей раз хоть и жадно, но пролила на грудь совсем
немного, растерла воду с блаженной улыбкой.
   - Талая вода... солнечная энергия... Но эта вода  еще  и  святая.  Ты  же
ничего не знаешь. Она святая...
   - Да-да, - согласился он, бережно опуская  ее  на  постель.  -  Спи,  еще
ночь...
   - Холодная капля дождя, - пролепетала она замирающим голосом. - Ударилась
о висок.... И согрелась.
   Ярослав посчитал это за сонный бред, однако когда снова оказался у костра
и мысленно повторил сказанное Юлией, узрел в этих словах глубокий смысл. Это
напоминало слова из  песни,  поэтому  он  подтянул  к  себе  гитару  и  стал
подбирать музыку. Композитор из  него  был  никудышный,  однако  тут  что-то
начало получаться.
   Холодная капля дождя Ударилась о висок И согрелась...
   Он словно оттолкнулся от  этих  строк,  нашел  ритм,  выстроил  несколько
музыкальных фраз, и получилась удивительная  мелодия.  Только  слов  к  этой
песне не было, вернее, не находилось иных, чтобы продолжить  заданную  Юлией
тему. В голове и на языке вертелись какие-то обрывки - что-то о талой  воде,
о живой воде и о солнечной энергии...
   И только начало складываться - еще бы миг, и все сошлось, как пасьянс, но
Ярослав вдруг снова ощутил толчок тревоги -  показалось,  ее  сейчас  нет  в
доме! Он бросил гитару,  осторожно  пробрался  в  терем  и  приоткрыл  дверь
комнаты - кровать была пуста...
   Не поверил, ощупал постель руками - одеяло еще хранило тепло...
   Он отыскал фонарик - запускать электростанцию было некогда, - обошел весь
дом, позвал вполголоса:
   - Юля!.. Юлия!
   Кричать было  бесполезно,  он  чувствовал  пустоту.  Выскочив  на  улицу,
Ярослав пошарил лучом возле терема, хотя и без того ночь  выдалась  светлая,
человеческую фигуру можно увидеть без фонаря.
   Она исчезла...
   Отвлекся всего на полчаса, и вот потерял...
   Он стоял, тупо соображая, уж не галлюцинации ли все это - ее появление  в
Скиту? Не итог ли это тоскующего воображения? Он снова заскочил в дом, нашел
развешанную на веревке ее одежду, осмотрел - нет, вот же! Вот! И запах ее...
Неужели ушла? Неужели ее ждал какой-нибудь боярин в заранее условленный час?
   Если ушла, то обратным путем, по лестнице вниз,  к  озеру,  и  можно  еще
догнать! Ярослав кинулся под гору по лестнице, но скоро потерял ее ступени и
помчался по развалу. Чудом не свернул шею, кувыркнувшись на влажном от  росы
лишайнике...
   На берегу ее тоже не оказалось.  Он  предполагал,  каким  маршрутом  Юлия
может уйти, пробежал с километр, а может и больше, и встал: так далеко  уйти
бы она не могла, даже с помощью боярина. В  темноте,  на  ощупь,  целый  час
надо, чтобы одолеть это расстояние, а если бы подсвечивали дорогу фонарем  -
он бы заметил с горы...
   Назад он брел растерянный и опустошенный - так и заканчивается погоня  за
призраком: рукой не возьмешь, и если даже настиг,  промчишься  сквозь  него,
как сквозь облако...
   Ярослав стал подниматься по лестнице, теша мысль  о  чуде:  допустим,  он
войдет сейчас в комнату, а она там, и никуда не исчезала. Ноги  одеревенели,
каждая ступень давалась с трудом,  и  было  одно  желание  -  лечь  на  этой
лестнице и больше не двигаться. И он бы лег, если  в  следующую  секунду  не
заметил на белесом горбе ледника ясно различимую  черную  точку,  движущуюся
вниз. Это был человек! Горных козлов в это время хлебом не заманишь на лед!
   Ступени он одолел одним духом, перескочил через свой  огород  и  полез  в
гору напрямую, не по тропе.  Буксовал  на  осыпи,  обрушивая  вниз  щебенку,
хватаясь за кустики, забирался на уступы -  гора-то  была  пустяковая,  чуть
больше трехсот метров, но показалось, Эверест штурмовал, пока достиг  нижней
кромки тающего снега с северной стороны.
   И перехватил ее у этой кромки. Юлия несла  в  руках  кусок  крупитчатого,
фирнового льда...
   Ярослав сел на камень. Под ногами журчала вода.  Чуть  ниже  был  устроен
желоб, переходящий в трубы, по которым вода попадала в молоковозную бочку.
   - Я потерял тебя, - сказал он. - Почему ты пошла одна?
   - Не хотела отрывать, ты так самозабвенно играл...
   - Можно было подождать рассвета...
   -  Нет,  нельзя  ждать...  -  Голос  ее  стал  жалостным.  -  Знаешь,   я
поскользнулась и упала. А лед, как битое стекло... Твои  брюки  порвала,  и,
кажется, теперь у меня синяк. Колено болит...
   - Я понесу тебя на руках. - Ярослав сделал попытку подхватить ее на руки,
но Юлия увернулась.
   - Нет! Ни в коем случае!
   - Но почему? Почему?
   Прихрамывая, она пошла вниз, засмеялась:
   - Боюсь, приручишь меня. А меня приручать нельзя! Я же не горная коза!
   - Хорошо, дай руку! - Ярослав догнал ее. - Ты  сейчас  отшибешь  себе  не
только колени!
   - Сказала же - не приручай! - прикрикнула она и тут же сдобрилась, подала
ему свою ношу. - Возьми вот это, если хочешь помочь. Я руки отморозила.
   Он взял ледышку, но она тут же выскользнула и забренчала по камням.
   - Осторожнее! - гневно воскликнула Юлия. - Пожалуйста, осторожнее!..  Это
же самый чистый лед в мире! Замороженная святая вода!
   Ярослав поднял тающий обломок и  понес  его,  как  хрустальную  вазу,  от
горячих рук лед таял, и тонкая струйка бежала на землю. Назад они спускались
по тропе, набитой козами. Возле дома он спохватился.
   - Что же делать со льдом?  У  меня  нет  холодильника,  а  так  он  скоро
растает...
   - Я принесла его, чтобы растопить руками, - сказала Юлия. - Быстро  найди
чистую банку.
   - Ничего не понимаю! - взмолился Ярослав и  засмеялся.  -  Ты  для  этого
ходила на гору?
   - Ну конечно!
   Ярослав отыскал в сенях стеклянную банку, и Юлия, устроившись на крыльце,
стала топить лед. Пока руки были теплыми, вода бежала струйкой, и чем меньше
оставался кусочек льда - тем холоднее ладони и реже  капли.  Он  считал  это
игрой,  пытался  заговорить,  однако  она  обрывала  с  каким-то  достойным,
властным спокойствием. Оставшийся плоский осколок дотаивал минут десять,  ее
заледеневшие пальцы потом едва распрямились,  и  все-таки  она  не  показала
виду, что больно.
   Воды набралось стакана два...
   - Сколько времени? - спросила она устало, словно одолела длинную  дорогу.
- Мне бы еще поспать, хотя бы часа три...
   Было начало второго. Юлия взяла банку и пошла в комнату. Ярослав проводил
ее, укрыл одеялом.
   - Погрей  мне  руки,  -  попросила  она  и,  не  дожидаясь  ответа,  сама
расстегнула молнию на  его  куртке,  засунула  ледяные  руки  под  мышки.  -
Студеные, да?.. Это потому что я натаяла святой воды. Только сейчас  там  не
солнечная энергия, а моя...
   - Зачем? - шепотом спросил Ярослав. - Ничего не понимаю!..
   - Когда согреются руки, я усну, - ушла она от ответа. - А ты иди к костру
и грейся. Тебе тоже будет холодно.
   - Ты колдунья?
   - У тебя получается хорошая песня, я слышала.  Лишь  слов  пока  нет.  Но
ничего, они появятся со временем.
   Ярослав чувствовал не холод под мышками, а жжение...
   - Мне нужно показать тебе иконы, - вспомнил он, но она тут же оборвала:
   - Молчи!.. Я видела. Поднялась в мансарду, пока ты пел... Ты не думай,  я
все помню, как приходила к тебе на "лестницу любви"... Не говори ничего! Это
по моей воле Овидий Сергеевич купил Дворянское Гнездо. Хотела быть  с  тобой
рядом и с источником живой воды... Не жалей и разбуди, когда за мной придут.
   Ладони ее расслабились и выскользнули из подмышек. Юлия спала...
   Ярослав почувствовал, что мерзнет,  забило  крупной  дрожью,  болезненный
озноб от груди начал растекаться по всему  телу.  Ярослав  вышел  на  улицу,
расшевелил костер, подбросил дров и вплотную прижался к огню. Но чем  дольше
грелся,  тем  холоднее  становилось..   Происходило   какое-то   колдовство,
прикосновение к чему-то неведомому и тайному, как миг рождения  или  смерти.
Он словно очнулся и обнаружил в вещах знакомых и привычных глубинный  смысл,
как  в  словах  произнесенных  Юлией  строк.  Совершалось   некое   действо,
открывающее узкий ход в неуловимый, но существующий параллельный мир. То  же
самое он когда-то испытал на "лестнице любви", услышав Ее шаркающие шаги...
   И это было еще одним доказательством, что он не ошибся, не обознался...
   А между тем реально существующий мир продолжал  жить,  и  в  тишине  ночи
отчетливо доносился птичий свист, журчание воды,  стекающей  от  ледника,  и
легкий топот коз по уступам горы.  Потом  ко  всему  этому  при-мешался  еще
отдаленный ноющий гул, чуждый даже реальному миру. Сначала  показалось,  что
это гудит  кипящий  над  костром  чайник,  но,  отойдя  в  сторону,  Ярослав
отчетливо услышал звенящий рев мощного лодочного мотора.
   Лазейка в параллельный мир захлопнулась.
   Кто-то, несмотря на все запреты и посты егерей, прорывался по протокам  в
Скит. Ярослав сходил в дом и взял карабин, костер залил  водой  из  чайника.
Мысль о том,  что  это  погоня  за  Юлией,  возникла  сразу  же:  туристы  и
браконьеры не рисковали в это время заезжать в заповедник, слишком  уж  было
накладно.
   Около получаса мотолодка боролась с  течением  в  Зимней  протоке,  затем
вырвалась на озерный простор,  и  на  белесом  фоне  воды  возник  маленький
светлячок зеленой сигнальной лампы. Рискуя грохнуться на  каменных  развалах
склона, Ярослав побежал вниз, чтобы поспеть к берегу  раньше,  чем  причалит
лодка, пожалел, что не взял фонаря, но возвращаться было поздно.
   Берега достигли одновременно.  Водометный  катер  из  Дворянского  Гнезда
ткнулся в камни и заглушил двигатель, на палубе  стояли  двое  стриженых,  у
одного под мышкой торчал ствол автомата, лиц не разглядеть - белесые пятна.
   - На берег не сходить, - предупредил Ярослав  из  темноты.  -  И  уберите
оружие.

   8
   Бандюки Закомарного словно не слышали приказа, стояли по обе  стороны  от
рубки, и теперь у второго в руках появился какой-то ствол. В этот момент  из
рубки выскочил третий, видимо сидевший за рулем,  и  Ярослав  узнал  его  по
бороде - тот самый охотник-супермен.
   - Ярослав? - окликнул  он  спокойным  и  дружеским  голосом.  -  Это  вы,
Ярослав?
   - Да, это я, - откликнулся он и  на  всякий  случай  сразу  же  отошел  в
сторону, чтобы не смогли стрелять на голос.
   - Я ищу девушку. Вы знаете ее... Она здесь? Он не был уверен в том, о чем
спрашивал. Но отрицать сейчас не имело смысла, хотя и подмывало...
   Во время "охоты на лис" этот боярин видел свитер Ярослава, в котором ушла
Юлия, и определить, откуда он взялся, не составляло труда, даже если она  не
рассказывала о встрече на берегу протоки.
   - Она очень устала и спит, - проговорил Ярослав. Супермен снова спустился
в рубку и появился назад через минуту - с кем-то советова