ждения... Допустим, что у нас в стране созданы все предпосылки для
установления матриархата как нового вида власти. И это  единственный  способ
удержать человечество от безумия и хаоса, от жестокости, цинизма и безверия,
от войны всех против всех. Якобы возникает мощный диссонанс между  личностью
и  властью.  Личность  с  младенчества  и  до  совершеннолетия   формируется
женщиной, сначала матерью,  потом  детский  сад  и  школа,  где  в  основном
работают женщины, в институтах тоже... И наконец, появляется  жена,  которую
первые семь лет еще любят и  потому  подвергаются  влиянию...  Закладывается
определенный вид психики, мироощущения, и возникает конфликт  уже  не  между
полами, к чему мы привыкли, а мужчин с патриархальной властью.
   - И тебе это не понравилось? Ты же яркая представительница матриархата...
   - При чем здесь я? - посуровела Фемида. - Человек  в  здравом  уме  может
высказывать подобные мысли? Тем более делать такие  выводы?  Мало  того,  он
написал в отчете, что в России существует заговор сторонников матриархата  и
что эта... партия не партия, не знаю, скоро охватит весь мир и легко  придет
к власти Потому что скоро прозвучит откровение.
   -  И  вы  за  это   посадили   сотрудника   на   инвалидность?   Признали
душевнобольным?
   - Кто его садил?.. На  инвалидность  его  отправили  по  другой  причине.
Кто-то его там поймал - говорит, что женщины! - и, по сути, кастрировали. Но
способом, прямо сказать, изуверским, без всяких  следов  насилия:  привязали
между деревьев и посадили на кусок льда.  В  результате  он  утратил...  все
функции.
   - И ты теперь хочешь отправить меня вслед за ним? - засмеялся Сергей,  но
Фемиде было не до веселья.
   - Хочу предупредить тебя!  Возможно,  встретишь  своих  знакомых.  Почему
называют твою фамилию?.. Посмотри вот. - Она протянула ему письмо. -  Может,
почерк узнаешь?
   - И ты подозреваешь, что это Ксения? Думаешь, она  прислала  живую  воду?
Заинтриговала, чтобы вызвать к себе?
   - Меня это не интересует! - жестко и все еще ревниво произнесла Фемида. -
Я хочу проверить информацию, это задание Генерального. На, читай письмо.
   Бурцев отвернулся и вздохнул.
   - Не хочу возвращаться туда, где было хорошо, - устало проговорил он.
   - Это ты о чем?
   - Да все о том же, - отмахнулся Сергей, - о материях...
   Фемида решила отработать назад и сделать заход с другой стороны, он  знал
ее тактику вдоль и поперек.
   - Мы много наделали ошибок, и ты, и  я...  Но  дело  прошлое,  теперь  уж
ничего не вернуть. Да и в душе-то ничего не осталось. Память  -  это  же  не
любовь, правда? Всего лишь память... Ну вот опять свела жизнь, так давай без
обид и воспоминаний. Деловое сотрудничество.  Ты  же  специалист!  Занимался
делами по ритуальным убийствам, блестяще делал сложнейшие экспертизы... Я же
помню! Вероятно, потому и назвали тебя в письме...
   - Спасибо за комплименты! - перешел Бурцев  в  наступление.  -  Было,  не
скрою, даже премию давали. Да все быльем поросло.
   - Я не о том. Хочу сказать, это же естественно, что автор письма доверяет
только тебе...
   - А я о том! - загорячился он и ощутил загрудинное жжение. - Мне не  дали
довести до конца ни одного дела! Ни по ритуальным убийствам, ни по косточкам
и черепам! Ни одного! Потому что я всякий раз входил в запретную для  закона
зону! А помнишь, кто не давал?..
   - Хочешь сказать - я?! Я в этом виновата? Это я определяю  запретные  для
закона зоны?!
   Наденька вскочила со стула и стремительно вышла в приемную:  освобождение
от боли как бы одновременно освободило ее и от царственной походки.
   Назад вернулась через минуту - верно, что-то сказала секретарю.
   - Я подумал, ты за наручниками, - пошутил Бурцев и  встал.  -  Значит,  я
свободен?
   - Идите, Бурцев! - бросила Фемида, словно  зимний  ветер  горсть  колкого
снега, глядя в сторону.
   - Ого! - сказал он с порога. - Мы уже на вы? Секретарь в приемной вскочил
и услужливо склонился - подслушивал, что ли, старый стервец?..

   2
   Не прошло и суток после этой случайной встречи  с  Фемидой,  как  Бурцева
срочно потребовал Генеральный. Это  был  плохой  звонок,  неприятный  сигнал
опасности...
   Когда-то давно, в студенчестве, случайный знакомый, величайший  и  мудрый
пошляк, научил Бурцева, как не влюбляться с первого взгляда и как не бояться
самого  высокого  начальника.  Способ  был  чисто  умозрительный:  следовало
представить себе, как вскружившая голову девица  или  свирепый  руководитель
сидит утром на унитазе  и,  краснея,  пыжится  от  напряжения.  Бурцеву  это
средство не однажды помогало...
   Фемида уже все устроила и доложила  о  субъективном  взгляде  Бурцева  на
проблему  царских  костей.  Генеральному  такие   вольные   рассуждения   не
понравились, и хотя об этом впрямую сказано не было, однако намек  прозвучал
довольно выразительно. Если, мол, тебя не подпускают к делу, то это вовсе не
значит, что все, кто им занимается, круглые дураки и ничего не соображают  в
политических играх, в частности и вокруг  останков  семьи  Романовых.  Таким
образом он как бы выдал свою причастность к афере вокруг костей и в общем-то
был ею недоволен, поскольку мог  оказаться  крайним:  на  прокуратуру  потом
свалят  всю  вину,  дескать,  вы  устанавливали  подлинность,  вы  проводили
экспертизы, вы теперь и отвечайте. И  потому,  как  человек  дальновидный  и
хитрый, рассчитывал подстраховаться, втайне от инициаторов авантюры проверяя
всякую  информацию  относительно  захоронения  узников  Ипатьевского   дома:
предупреждение  о  полной   конфиденциальности   разговора   и   предстоящей
прокурорской проверке последовало сразу же,  как  только  Сергей  перешагнул
порог кабинета Генерального. Никаких отказов он не принимал, ссылку  на  то,
что Бурцев вот уже год стоит в  очереди  на  судейское  место  и  собирается
расстаться с прокуратурой в ближайшем месяце, пропустил мимо ушей.
   Подмывало высказать свои старые обиды, когда у Бурцева отнимали, а  потом
разваливали перспективные уголовные дела, но сейчас это могло выглядеть  как
торговля, и к тому же Генеральный сидел на этом месте Третий год и за  своих
предшественников  не  отвечал.  Словом,  предстояло,  не  откладывая,  найти
какое-нибудь заделье, например проконтролировать  ход  следствия  по  делам,
стоящим  на  учете  в  Генпрокуратуре,  и  выехать  в  поселок   Усть-Маега,
расположенный где-то на Валдайской возвышенности,  в  Рипейских  горах,  как
называлось это место в древности.  И  там,  на  месте,  проверить  сообщение
некоего   гражданина    Тропинина,    якобы    владеющего    документальными
свидетельствами об истинном месте захоронения расстрелянной  царской  семьи.
Флакон из-под шампуня был якобы наполнен из святого источника, который течет
где-то рядом с могилой.
   Эта информация взволновала Сергея и  заставила  отказаться  от  мысли,  с
которой он пришел к Генеральному,  -  не  ехать  в  командировку  под  любым
предлогом. Он пожалел, что не прочитал письма еще вчера, в кабинете  Фемиды.
Ведь давала же, в руки толкала!..
   На это письмо, адресованное лично Генеральному, впрочем, как и на бутылку
с живой водой, не обратили бы внимания, - мало ли полоумных чудаков? -  если
бы не называлась фамилия Бурцева, а в конверте не  оказалась  бы  фотография
записки, выполненной на полоске бересты. Текст ее был выдавлен чем-то  вроде
тупого  шила,  но  самое  интересное  -   буквы   напоминали   древнерусское
полууставное письмо: "Христос воскресе, брат Апполинарий. Побывал я  ныне  в
Заозерной пустыни, поклонился августейшим  мощам  и  молился  у  камня  трое
суток, и благодать получил, о чем и  свидетельствую  перед  Господом.  Спешу
теперь к сестрам пореченским, поведу к святому месту, к мощам чудотворным, в
Палестину нашу, инно ведь изверились,  сироты,  на  скитальцев  обижаются  и
дурнословят, а сами и не ведают Божественной Благодати!.. У скитальцев  худо
дело, живых токмо четверо и осталось,  в  страстную  неделю  старший  Орефий
преставился, а младший болеет, не встает, иссох весь, да ведь  уж  отвековал
свое, сто девятый год пошел. Отправь к ним кого  помоложе,  из  саватеевских
возьми или костоправских, других не  примут.  Ржи  они  не  посеяли,  боятся
антихристовых аэропланов, прилетал один в прошлом году  на  Троицу,  кружил,
высматривал.  Так  что  пошли  им  до  ледостава  муки,  соли  да   патронов
винтовочных, инно не перезимуют. Благословляю тебя, брат, Апостолом  старого
письма, а за Поучения старцев спаси Христос".
   Бурцев прочитал  это  в  переводе,  записанном  на  отдельном  листе;  на
фотографии без лупы читались лишь отдельные  слова  и  буквы.  Автор  письма
Тропинин утверждал, что знает, где находится эта Заозерная пустынь,  вернее,
где находилась, потому  что  сейчас  на  этом  месте  ничего  нет,  и  возле
августейших мощей  побывал,  и  теперь  сам  готов  свидетельствовать  о  их
чудотворности, поскольку они нетленны, а рядом образовался святой  источник,
воду из которого он и посылает в доказательство. Прежде чем сообщить об этом
в прокуратуру, -он писал в Московскую Патриархию, однако прошло  полгода,  а
ответа нет. Зато появились какие-то двое чужих, опрашивали местных жителей и
сами по лесам рыскали, что-то искали, из каждого ручейка и  родника  воду  в
бутылочки набирали,  а  выдавали  себя  за  студентов,  приехавших  собирать
фольклор. Естественно, до могилы они не  добрались  и  тогда  начали  искать
автора, да только он не стал на них выходить сам, и чужаки уехали ни с  чем.
В этот раз  он  тоже  подписывается  другой  фамилией,  и  если  генеральная
прокуратура, а в частности Сергей Бурцев, заинтересуется и приедет, -  а  он
обязан это сделать, потому что знает  толк  в  живой  воде  и  еще  то,  что
найденные возле Свердловска кости вовсе  не  царские!  -  то  автора  письма
искать не нужно, объявится сам. Но только вышеозначенному работнику и никому
другому.
   И указывался конечный пункт, куда следовало приехать и ждать,  -  поселок
Усть-Маега.
   Вечером дома Бурцев открыл атлас  и  отыскал  этот  поселок,  стоящий  на
перекрестке рек - кажется, мелиораторы тут что-то  перемудрили,  -  типичный
районный центр с населением до десятка тысяч человек, и территория района  в
добрую Швейцарию. В общем, если самому искать автора письма, то и  жизни  не
хватит. Измерил расстояние от Екатеринбурга, и  получилось,  что  по  прямой
чуть ли не тысяча километров. Если  останки  расстрелянной  семьи  Романовых
перевозили  сюда,  то  как  же  это  сделали  жарким  летом  без  какой-либо
консервации? Даже если часто меняли лошадей и плыли по рекам на  лодках,  то
все равно потребуется не меньше месяца. За такой  срок  и  августейшие  тела
превратятся в зловонную кашу.
   Если только они в самом деле нетленны... В принципе, можно было  выезжать
на следующий же день, оставалось взять историко-социальную справку по  этому
району. А специальное поручение от Фемиды Бурцев получил через секретаря.  К
официальной бумаге была приложена записка с просьбой позвонить перед выездом
по домашнему телефону. Вероятно, подчиненные Фемиды долго напрягались, чтобы
подыскать в Усть-Маеге приличное  дело,  и  ничего  не  нашли  лучшего,  как
дорожно-транспортное происшествие аж четырехлетней давности с весьма тусклым
намеком  на  криминал.  Технической  экспертизой  было  установлено,  что  у
автомобиля "Нива", которым управлял работник заповедника Ярослав Пелевин, на
ходу  сработало  запорное  устройство  руля,  фиксаторы  которого  оказались
подпиленными, и, судя по следам жидкости  на  асфальте,  в  этот  же  момент
лопнули шланги тормозной системы. Сам водитель не смог выскочить на  ходу  и
сгорел вместе с машиной, где находилось четыре канистры  с  бензином  и  где
обнаружили  фрагменты   останков   человека.   Поэтому   Фемида   предлагала
рассматривать это как теракт, хотя нет достаточных оснований,  и  под  таким
предлогом задержаться в Усть-Маеге до той поры, пока назвавшийся  Тропининым
человек себя не обнаружит.
   Раздувать из мухи слона - это было что-то новенькое,  обычно  приходилось
делать наоборот: превращать  теракты  и  заказные  убийства  в  неосторожное
обращение с оружием, суицид и замыкание электропроводки.  Но  других,  более
серьезных преступлений в том районе не случалось уже добрый десяток лет.
   Он заказал билет, и тут сработал закон  подлости:  домашний  автоответчик
записал звонок из Министерства юстиции, куда Бурцева приглашали для  срочной
беседы. Ждал этого уже несколько месяцев,  через  своих  людей  выяснил  всю
раскладку с судейскими местами, и, казалось, раньше осени ничего  приличного
не будет, а тут надо же, в самый неподходящий момент, хоть  от  командировки
отказывайся! До конца рабочего дня оставалось чуть больше часа,  и  все-таки
он поехал в министерство, зная, что такие  дела  лучше  решать  с  утра.  На
удивление, там даже никто не  рассердился,  встретили  радушно  и  буквально
ошарашили предложением - бывают же чудеса на свете! Он рассчитывал  получить
место рядового судьи в одном из округов Москвы, а тут  засветилась  реальная
возможность войти в состав  Конституционного  -  его  кандидатура  уже  была
согласована  с  председателем,  далее   оставались   формальности.   Бурцеву
посоветовали завтра же с утра начать бумажные хлопоты, и у него даже рот  не
открылся, чтобы сказать о командировке и о билете на ночной поезд.
   Он возвращался домой с полным убеждением, что ни за что не поедет  в  эту
Усть-Маегу. И это будет месть всем - Генеральному,  спецпрокуратуре  за  то,
что она так легко откомандировала своего человека, Фемиде...
   Особенно Фемиде!
   Он понимал, что это его давний комплекс неполноценности, что он всю жизнь
вынужден  доказывать  перед  ней  свою  состоятельность  как  человека,  как
профессионала и  личности;  он  чувствовал,  что  Фемида  то  умышленно,  то
интуитивно подавляет его, разрушая так трудно воссоздаваемую тонкую  материю
воли. Он давно осознал, что любит и ненавидит  ее  одновременно,  и  сейчас,
наконец-то вырвавшись из-под ее незримой силы влияния, определится  в  своем
чувстве. Полная независимость исключает ненависть, поскольку вольный человек
- это прежде всего ощущение собственной силы и любви.
   Вот и пробил час...
   Заманчиво было, никого не извещая, оформить документы и  явиться  миру  в
мантии, однако Фемида могла  расценить  это  как  слабость,  поэтому  Бурцев
позвонил ей в девятом часу вечера. Трубку взял муж, и поскольку они  никогда
не говорили по телефону, голос Бурцева он  не  узнал.  А  Бурцев  неожиданно
разговаривать с Вадим Вадимычем не захотел, и тот пригласил Наденьку.
   - Ты сейчас уезжаешь? - спросила она сонным голосом, вдруг  всколыхнув  в
душе прошлое: так она спрашивала, когда Бурцев вставал среди ночи  на  поезд
или самолет...
   - Должен огорчить тебя, никуда я не уезжаю, - сказал он.
   Длинная пауза на том конце провода была многозначительной.
   - Как прикажешь понимать,  Бурцев?  Самое  главное  сейчас  было  идти  с
открытым забралом и сохранять спокойствие.
   - Сегодня получил предложение в Конституционный суд.  Завтра  целый  день
буду в Министерстве юстиции.
   - Так... Я рада за тебя. Ты пошел сам в министерство? Чтобы  не  ехать  в
командировку?
   - Чтобы не ехать, я бы  скорее  занялся  членовредительством,  -  съязвил
Сергей. - На такие места сами не просятся, ты же понимаешь.
   - Да... Что же мне делать? Что я завтра скажу Генеральному?
   - Я сам скажу ему...
   - Но что толку? Кого я отправлю теперь?
   - Вадим Вадимыча...
   Она замолчала, и невозможно  было  угадать,  кто  станет  говорить  после
паузы.
   - Знаешь, а у меня спина не болит, - вдруг сообщила Наденька. -  Ни  разу
за это время... Так легко!
   - Постучи по дереву, - посоветовал Бурцев.
   - Нет, правда, это так непривычно...  Может,  тебе  центр  нетрадиционной
медицины открыть? Вместо Конституционного суда?
   - Я подумаю...
   - Подумай, Сережа. И  сделай  это  ради  меня,  -  попросила  она.  -  Ну
пожалуйста. И привези мне много-много живой воды...
   Он внезапно потерял всякую волю к  сопротивлению.  Вернее,  почувствовал,
что не сможет отказать ей, потому что мгновенно превратит ее в Фемиду. Грань
была  тонкая  и  зыбкая,  как  паутина  бабьего  лета:  не  надо  и   усилий
прикладывать, чтобы порвать ее...
   Почему-то раньше и в голову не приходило, что все  это  тоже  из  области
тонких материй.
   - И возвращайся скорее!.. - напоследок сказала она. - Ты нужен не  только
Конституционному суду...
   После этого разговора Бурцев словно из омута вынырнул:  собирал  дорожную
сумку и тихо вслух матерился, благо что некому было слушать. Получалось, что
он не в состоянии противиться ее воле, а именно  сейчас  следовало  проявить
свой характер, невзирая ни на какие материи. Иначе  от  этой  зависимости  и
судейская мантия не спасет...
   Он отправил телефонограмму в Министерство юстиции о срочной командировке,
заказал машину на  Ярославский  вокзал  и,  чтобы  отвлечься  от  навязчивых
мыслей, попытался изучить историко-социальную справку района.  Усть-Маега  в
Рипейских горах с ее фольклорным, как было указано в справке, населением,  с
реками, которые в разное время текут в разные стороны, с мягким  для  севера
климатом и единственным в стране лебединым  заповедником  ему  почему-то  не
нравилась.
   А в подстрочной сноске приводились строки из какого-то  письма  Владимира
Даля,  где  знаменитый  исследователь  русского  языка  и  культуры  сообщал
любопытный факт:  население  по  реке  Маеге  называло  свои  места  Страной
Дураков.
   Так и было написано, с заглавными буквами...
   Бурцев выпустил из рук листки, соединенные скрепкой,  и  несколько  минут
сидел, сдерживая дыхание от жжения в груди: надо бы давно сходить к  врачам,
похоже, развивалось профессиональное заболевание - ишемия.
   Сон о Стране Дураков он видел в небольшом городке Студеницы еще в  первую
командировку, когда охотник-иностранец вместо  медведя  застрелил  на  овсах
переводчика из клуба "Русская ловля" Николая Кузминых.  А  приснился  сон  в
доме Ксении, той самой колдуньи, родившей ему дочь...
   Он уже не мог ни о чем больше думать, передвигался с опаской,  делал  все
механически, хотя боль прошла, поэтому, когда в передней раздался  звонок  -
должно быть, пришла машина на вокзал, - Бурцев все еще был на  "автопилоте",
взял дорожную сумку,  плащ,  поставил  квартиру  на  сигнализацию  и  открыл
дверь...
   Он уже давно отметил: при воспоминаниях о Ксении и дочери, имени  которой
он даже не знал, напрочь исчезает всякая интуиция и  будто  замедляется  или
вовсе останавливается время.
   Он старался контролировать себя в такие минуты, однако тут же  и  забывал
об этом...
   Вместо шофера из родной конторы на  лестничной  площадке  оказалось  двое
незнакомых мужчин. Один, несмотря на ночную духоту, в пиджаке, значит,  есть
оружие  в  плечевой  кобуре;  другой,  постарше,  толстоватый  и  вальяжный,
налегке, в рубашке с коротким рукавом и  дорогим  кейсом.  У  обоих  острые,
цепкие взгляды, мгновенно улавливающие всякое движение.
   Покушений на работников прокуратуры было достаточно, стреляли на  улицах,
в автомобилях, у собственных подъездов и всегда неожиданно,  из-за  угла,  в
спину, в затылок. Эти вроде бы не собирались стрелять, но  и  пришли  не  на
блины - темная туча висела за ними...
   Бурцев вспомнил, что свой пистолет затолкал в сумку,  сейчас  застегнутую
на замок.
   И только вспомнил, как мужчина постарше вынул из кармашка  удостоверение,
протянул Сергею и спросил с недоуменной улыбкой:
   - Куда же вы собрались, Сергей Александрович?
   Это была специальная служба, которых наплодилось  изрядно:  за  несколько
лет работы в спецпрокуратуре Бурцев насмотрелся на  всякие.  Они  рождались,
перегруппировывались, трансформировались и умирали, чтобы снова  воскреснуть
в ином облике - типичная  революционная