ся  какой-то  химией,  чтобы  стали  ослепительно  белыми,
сверлятся отверстия для нити... Наши люди используют черепа.  Утаскивают  их
из лаборатории, вываривают, оковывают золотом и продают. Иностранцы покупают
с невероятным удовольствием и платят сумасшедшие деньги.
   - Иностранцы?.. Это что, на Западе новая мода на питейную посуду?
   -  Мода?  -  усмехнулся  генерал.  -  Да  никакая  не  мода...   Общество
потребления, как в школе учили. Покупают все,  особенно  из  России:  детей,
органы для трансплантации, выкидыши из роддомов... Знаете же прекрасно!
   - Возвращение к каннибальству?
   - Нормальный итог развития общества потребления.
   - Извините, генерал, а для какой цели вам нужны головы в  лаборатории?  -
прикинулся Бурцев.
   Собеседник тоже прикинулся, только человеком откровенным.
   - Это что, допрос?.. Нет, понимаю, как иначе разговаривать  с  работником
спецпрокуратуры? Да ведь протокол не ведется?
   - Ну разумеется, это же доверительная беседа. Ни в какую  доверительность
он,  конечно  же,  не  верил,  а  излагал  как   бы   официальную,   заранее
приготовленную версию. Он знал, что  недосягаем  для  прокуратуры  и  потому
неуязвим.
   - Лаборатория не наша, естественно... Моя служба выполняет ее задания.
   - По поставке голов?
   - Да, представьте  себе,  приходится  заниматься  и  такими  непотребными
делами, - Скворчевский вздохнул. - Там проводятся секретные работы, ну  и...
поставки голов, как вы изволили выразиться,  разумеется,  тоже  должны  быть
секретными. А кому еще поручить такие скользкие  и,  по-человечески  скажем,
грязные дела?.. Вот мы и отдуваемся!
   - Тяжкая служба... А чем конкретно занимается лаборатория вы, конечно, не
догадываетесь?
   -  Почему  же?  Не  догадываюсь,  а   знаю.   Там   ведутся   специальные
исследования... По проблемам  омоложения  организма,  продления  жизни...  В
общем, работают на будущее нации.
   - А что, нельзя  использовать  для  этого  головы  из  моргов?  Допустим,
умерших безродных, бродяг, заключенных, наконец?
   Скворчевский хмыкнул, отвернувшись, и помолчал.
   - Впрочем, от вас можно и не  скрывать...  Для  исследований  годится  не
всякий головной мозг, а только долгожителей, которые  вели  природный  образ
жизни, в экологически чистых районах... Ну и так  далее.  Вот  и  приходится
искать таких людей, изучать их жизнь, составлять диаграммы...
   - И ждать, когда они умрут?
   - И ждать! Потому что у них есть родственники... А раскопка могил - вызов
общественному мнению.
   Скворчевский пытался оправдать раскопку могилы похороненного в  Зубцовске
старца. И, пожалуй, не знал, что Бурцев эксгумировал  и  другие  останки,  в
частности,  родителей  Николая  Кузминых  в  Угличе.  Операция   "Пирамида",
вероятно, еще не была завершена, не все черепа еще  уложены,  и  поэтому  он
всячески обходил ее стороной. Спасая свою шкуру, головорез Елизаров когда-то
дал ценнейшую информацию...
   - У науки свои заморочки, - констатировал Сергей. - А у  нас  свои...  Но
вот что никак не соотносится с логикой. Насколько мне известно, ваша  служба
занимается заговорами против существующей власти и их профилактикой.
   - Точно так, - с удовольствием подтвердил Скворчевский, -  и  мы  неплохо
сработали в  девяносто  третьем,  когда  раскрыли  и  ликвидировали  попытку
захвата власти Верховным Советом. Что тут нелогично?
   - Нелогичны все  эти  лаборатории,  секретные  исследовательские  работы,
головы и черепа. Как это связать с основным родом деятельности?
   - Все связано, и очень тесно. Нам в наследство  достался...  скажем  так,
долгосрочный заговор,  широко  разветвленный,  глобальный,  имеющий  мировые
масштабы. - Скворчевский сделал паузу, подбирая и примеряя слова так,  чтобы
сказать все и ничего. - Его  участники  -  некоторые  финансово-промышленные
круги, молодой крупный капитал...  Они  называют  себя  национально-мыслящим
капиталом. Эдакий новый термин. Оказывается, капитал может  быть  не  просто
мыслящим, а национально-мыслящим. Нет, он не  коричневый,  там  совсем  иной
цвет...  Кстати,  неужели  об   этом   заговоре   ничего   не   известно   в
Генпрокуратуре?
   Генеральный что-то знал о заговоре,  но  говорил  когда-то  так  же,  как
Скворчевский, витиевато и неопределенно. Бурцев  пришел  получать  очередной
выговор и не получил, поскольку шефа потянуло на ворчливые, пессимистические
размышления: "Либералы, коммунисты, демократы -  все  сплошной  нафталин,  -
говорил Генеральный. - Мертвечина, трупы червивые. За ними будущее?.. Как бы
не так! Системы и принципы партий не просто изжили  себя,  а  уже  воняют  и
брызгают трупным ядом. Им уже ничего не нужно, кроме власти. И  это  будущее
России?..  Посмотри  на  эти  ублюдочные  физиономии!  На  каждом   начертан
врожденный порок, независимо - левые, правые... Видел ты  красивых  людей  в
политике? И не увидишь. А я вот видел. Но скоро  будет  и  политическая.  Их
позовут, потому что  лица  светлые  и  красивые.  Иконописные  лица...  Этих
заговорщиков я бы поддержал".
   О ком тогда говорил Генеральный, Бурцев не понял, а спрашивать  не  стал,
накануне памятного октября девяносто третьего он досиживал  в  своем  кресле
последние денечки...
   - Генпрокуратура, как самоуверенный муж, узнает об измене жены последней.
- У Бурцева не было настроения  откровенничать.  -  Ладно,  за  мной  сейчас
придет машина, так что можно и раскланяться.
   - Машина не придет, - тихо проговорил Скворчевский. -  Я  отменил  вызов.
Если мы договоримся, вас доставят на вокзал и посадят в поезд
   - Вот как? А если нет?
   - Договоримся.
   Генерал был уверен в этом и при благополучном исходе убивал двух  зайцев:
получал все, что хотел получить в Усть-Маеге, и заводил  своего  человека  в
Конституционном суде. Если такового еще не имел...
   - Это невозможно по той причине, что я вам не доверяю, - заявил Бурцев. -
Потому что вы, генерал, и ваша служба работаете отвратительно.
   - Для таких заявлений нужно иметь веские аргументы, Сергей Александрович,
- мягко вымолвил Скворчевский и навострил свой ястребиный взгляд.
   Бурцев молча сходил на кухню,  взял  кассету,  магнитофон  и  вернулся  в
коридор. Оригинал записи допроса Елизарова хранился у знакомого, о  чем  тот
даже и не подозревал, а это была копия, очищенная от шумов и переписанная на
стандартную кассету.
   - Послушаем музыку, - сказал Бурцев. - А за одно и аргументы.
   Сам он помнил диалог с  Елизаровым  наизусть,  так  что  оставалось  лишь
исподтишка наблюдать за Скворчевским, изредка  прикрывая  глаза,  словно  от
дремоты.
   Внутренним зрением он отмечал, как у того мечутся  над  головой  зеленые,
мерцающие  сполохи,  то  вздымаясь  протуберанцами,  то  опадая   искристыми
фейерверками, - по мере того, что говорил Елизаров. Внешне генерал оставался
спокойным, даже ленивым, но поле, исходящее от него, та самая тонкая энергия
находилась в состоянии бури.
   И это не предвещало ничего хорошего...
   На какой-то миг Бурцев усомнился в  правильности  своих  действий:  люди,
принадлежащие к таким службам, не терпели личных поражений. Этот  человек  с
ястребиным взором мог пойти на все...
   И наверняка на счету у этой бесконтрольной службы не один десяток смертей
видных политиков, журналистов, а то и неизвестных миру  людей,  по  тем  или
иным причинам приговоренных этим судией, причем не только в России...
   Однако назад пути  не  было,  да  и  переломить  ситуацию  иным  способом
невозможно - только натыкать Скворчевского мордой в дерьмо. Да, тот  мог  бы
еще играть, приводить новые аргументы, выдавать заранее отработанные версии,
но ему  теперь  никак  не  откреститься  от  операции  "Пирамида",  куда  он
вкладывал вывезенные из России черепа. Не  зря  при  каждом  упоминании  над
лобной  частью   головы   Скворчевского   взлетает   и   осыпается   искрами
неоново-зеленый протуберанец - признак наивысшего возмущения и  последующего
поражения.
   Скворчевский  стоически  выслушал  всю  запись  допроса  и  сам  выключил
магнитофон.
   - Пленку можно взять на память, - разрешил Бурцев.
   - Спасибо, - вежливо сказал  генерал.  -  Нет  необходимости.  Мой  агент
сработал блестяще. Он заморочил вам голову одной из легенд, определенных ему
на такой вот случай. Я специально слушал очень внимательно. У агента в самые
острые моменты ни разу не дрогнул голос.
   Скворчевский изложил официальную версию, заготовленную в штабе их службы,
если придется отвечать, допустим,  перед  той  же  спецпрокуратурой.  Бурцев
вспомнил, как Елизаров откупался от него тайнами секретных операций и как от
ужаса у этого  "великолепного"  агента  волосы  стояли  дыбом  не  от  угроз
следователя прокуратуры, а от ответственности за провал. А его шеф  держится
превосходно!
   - Согласен, самообладание блестящее, - похвалил Бурцев.  -  Пожалуй,  его
стоит наградить. Часами с надписью, ценным  подарком...  Но  не  слишком  ли
мудреная легенда? Черепа в какой-то пирамиде...
   - В этом и есть суть замысла. Пойдите и расскажите  кому-нибудь  все  эти
ужасы. Допустим, своему шефу! И где вы окажетесь после этого? У Кащенко?
   - Резонно, - одобрил Бурцев.
   - Вот! Вот!.. И потому  вы,  Сергей  Александрович,  получив  сей  ценный
материал, до сих пор не дали ему хода.  Держите  его  у  себя.  А  дали  бы?
Получили бы вы... часы с надписью?
   - Они мне так и так ни к чему! Привык  время  определять  по  солнцу,  на
глазок. Счастливые часов не наблюдают.
   - А если серьезно? - Скворчевский стал подчеркнуто обаятельным.
   - Если серьезно? - Сергей встал и отнес магнитофон на  кухню,  придумывая
на ходу способ, как бы привлечь внимание к своей квартире, - не  придумал  и
вернулся. - Если серьезно, я давно ждал встречи с вами один на  один.  И  уж
надежду потерял, но тут вы и объявились. Материал действительно  интересный,
но сырой, неразработанный. А мы не привыкли подавать наверх сырец -  требуют
по крайней мере  полуфабрикат.  Тем  более  вы,  как  человек  авторитетный,
утверждаете, что это всего-навсего провокация против вашей службы.
   - Я не сказал -  провокация,  -  поправил  Скворчевский.  -  Я  сказал  -
специальная легенда. Следует договориться о терминах.
   - Разве это не одно и то же? Впрочем, в  ваших  оперативных  делах  я  не
очень-то и разбираюсь... - Бурцев сделал паузу,  на  глаза  ему  попал  блок
охранной сигнализации, установленный за  вешалкой.  Как  хорошо,  что  успел
поставить квартиру на пульт!
   - Не прибедняйтесь, Сергей Александрович, - ласково заметил  Скворчевский
и улыбнулся. - Вы достаточно хитрый и прозорливый человек.
   - И поэтому сначала получил предложение в Конституционный суд, а затем  и
к сотрудничеству? - Теперь следовало тянуть разговор, молоть ерунду, язвить,
крутить  и  вертеть  -  лишь  бы  не  дать  Скворчевскому   быстро   принять
окончательное решение.
   Точнее, не принять, поскольку оно уже принято - Бурцева из своей квартиры
не выпускать ни в коем случае! Лишь оттянуть финал.  А  судя  по  тому,  как
радушие в голосе Скворчевского превращалось  в  елей,  времени  осталось  не
много.
   - Вы  правы,  мы  скрупулезно  подыскиваем  кадры  для  своей  службы,  -
согласился Скворчевский. - И поэтому не знаем провалов.
   - Кстати о провалах, - вспомнил  Сергей.  -  Сейчас  я  вам  покажу  одну
вещицу. Минуту!
   Он скрылся в зале, включил свет  и,  прежде  чем  открыть  книжный  шкаф,
открыл окно. Ночной прохладный ветер ворвался  в  закупоренное  помещение  и
вздул легкие занавески.
   - Сейчас! - крикнул Сергей, перебирая книги. - Не скучайте там!.. -
   - Да, пожалуйста! - великодушно согласился невероятно покладистый гость.
   Сигнализация  на  пульте  милицейской  охраны   уже   сработала.   Теперь
оставалось выдержать минут пять, пока сигнал передадут на патрульную  машину
и она примчится по тревоге.
   Если, конечно, примчится...
   Скворчевский тоже не  терял  времени  даром,  пока  отсутствовал  Бурцев:
скорее всего, передал какой-то условный сигнал своему напарнику за дверью  и
теперь стоял у входа.
   Или что-то заподозрил?..
   - Послушайте! - Сергей открыл книгу по старой закладке. -  Между  прочим,
отчленять головы у исторических личностей и делать из них окованные  золотом
чаши для вина - древний ритуальный  обычай.  Вот  здесь  есть  замечательная
история о гибели Великого князя Святослава. После  разгрома  им  государства
Хазария его убили каким-то странным образом на Балканах. Вероятно,  заманили
в ловушку. Затем отняли голову, выварили ее и оправили в золото. Слышали  об
этом?
   - Ну разумеется, - улыбнулся Скворчевский. - А где же ваша... вещица?
   - Какая вещица?
   - Вы сказали, покажете вещицу, говорящую о провале.
   - Вот я ее и показываю! - Бурцев потряс книгой. - Все  летописи  отмечают
такой факт. А  им  полагается  доверять.  Разве  это  не  провал?  Допустим,
операции "Пирамида"? Думаю, что кубок из княжеского черепа лежит где-то в ее
основании.
   - Замечательная фантазия, - одобрил гость, проявляя интерес к квартире  и
будто бы тоже оттягивая время. -  Вы  не  пробовали  писать...  исторические
романы?
   -  Вы  считаете,  у  меня  получится?..  Вот  когда  начну   работать   в
Конституционном суде и  появится  свободное  время,  возможно,  и  попробую.
Сейчас многие пишут если не романы, то воспоминания...
   Бурцев понял  причину  интереса  к  квартире:  Скворчевский  готовился  к
обыску. И можно было себе представить, что будет здесь, допустим, через час.
Перетрясут все, взломают полы, сдерут обои,  разберут  мебель,  но  пока  не
отыщут тайника, пока не убедятся, что оригинал пленки и все копии  у  них  в
руках, отсюда не уйдут.
   И после этого могут отпустить Бурцева, предварительно объявив,  например,
психически нездоровым...
   Устранять его Скворчевскому невыгодно, слишком  велик  интерес  к  Стране
Дураков, к Усть-Маеге. Скорее всего, повезут туда под негласным конвоем.
   Что-то они слышали о царских косточках, но о  письме  Тропинина  вряд  ли
знают. И это известно Генеральному и, конечно же, Фемиде, так что  негласная
проверка материала прежде всего обусловлена... опасностью, исходящей от этой
спецслужбы.
   А если это так, можно сделать вывод: история с костями,  найденными  близ
Екатеринбурга, и катавасии  с  их  признанием  и  захоронением  -  операция,
проводимая Скворчевским.
   Как вариант - для того чтобы  скрыть  всяческую  информацию  об  операции
"Пирамида". Что, если Елизарова повесили на дыбу и вытряхнули из  него  все,
что тот выдал и что сейчас услышал начальник спецслужбы?
   Но если об этой крупномасштабной дезинформации знала  Фемида,  какого  же
черта не предупредила? Или хотя бы намекнула!
   - Работа в Конституционном суде сейчас весьма сомнительна. - Генерал, как
бы освобождая проход, придвинул дорожную сумку к банкетке и сел. - Вы  никак
не хотите пойти навстречу, предлагаете  исторические  дискуссии,  лавируете.
Неужели не понимаете, что все это - напрасно?
   Бурцев слушал его вполуха, сосредоточась  на  шумах,  доносящихся  сквозь
открытое окно в зале. Там  лишь  ветер  всхлопывал  занавесками.  Между  тем
Скворчевский  плотно  придвинул  к  себе  сумку,  тем  самым  лишив  Бурцева
возможности достать оружие.
   А самое опасное -  в  сумке  находились  ксерокопии  письма  Тропинина  и
берестяной грамоты...
   Сам виноват, сделал глупость и не унес сумку  на  кухню.  Можно  было  бы
спрятать бумаги, даже достать пистолет, когда  ходил  за  магнитофоном,  тем
более кобура сверху лежит...
   Начать игру в соглашательство тоже нельзя - вдруг у ментов  не  сработала
сигнализация или вообще плевать они хотели на проникновение, на  то,  что  в
квартире, поставленной на охрану, открыто окно и горит свет?
   Пора бы уж приехать! За что деньги берут?
   - Вы чем-то расстроены? - Ласка в голосе генерала незаметно  превращалась
в цинизм.
   - Да нет,  раздумываю  над  предложением,  -  вздохнул  Бурцев,  глядя  в
раскрытую на коленях книгу. - Не привык делать скороспешных шагов...
   - Это не правда, вы слишком опытный человек, чтобы  не  понимать  простых
вещей. Если я сам пришел к вам, значит, это очень  серьезно.  Значит,  нужно
соглашаться в любом случае.
   Сергея осенила неприятная догадка: что, если  они  отключили  телефон,  а
значит, и сигнализацию? Вообще, как эта жлобская система работает?!
   - То есть без результата не уйдете? - спросил он.
   - Для вас это очень опасно, если я уйду без результата. Не  понимаю,  что
вас смущает? Не в шпионы же  вас...  вербуют,  не  в  иностранную  разведку.
Государственная организация, да, серьезная организация. Вас  пугает  грязная
работа? Согласен, это противно... А все-таки кто-то должен делать и  грязную
работу, если мы говорим о государственных интересах!  Вы  что,  работаете  в
спецпрокуратуре в белых перчатках? Только  не  рассказывайте  мне,  с  каким
дерьмом вам приходится там возиться.
   -  Приходится,  -  согласился  Бурцев,   оттягивая   время.   -   Старики
рассказывают, в недалеком прошлом... имеется в виду коммунистическое прошлое
- контроль зарубежных спецопераций - полное дерьмо, замешанное на крови.  Но
у нас же сейчас демократия и на исходе второе тысячелетие.
   - Не следует  прикидываться  наивным,  Сергей  Александрович,  -  заметил
Скворчевский, и улыбка его теперь напоминала ухмылку.
   А Сергей подумал, что, если вневедомственная охрана не приедет в  течение
трех минут и если ему  удастся  выкрутиться  из  ситуации,  первое,  что  он
сделает,  -  возбудит  уголовное  дело  за  халатность  против  милицейского
начальника. И сгноит его в  спецколонии!  Мало  того,  даст  тайное  задание
"хозяину", чтобы этот заключенный весь срок спал возле параши и  выносил  ее
из камеры.
   Для полного антуража сейчас следовало взорваться.
   - Но есть принципы! Вам не знакомы эти понятия, генерал? Я  не  хочу!  Не
желаю  возиться  в  грязи!  Потому  что  она  пахнет...  пахнет  примитивным
фашизмом!
   Сволочь, он тоже сыграл взрыв! Причем интеллигентский, рафинированный.
   - Вы идеалист или,  простите,  дурак!  Всякая  демократия  всегда  пахнет
фашизмом! Всякая! Потому что управляется  тайными  коричневыми  орденами!  И
другой быть не может. Потому что быдло не  может  управлять  государством  с
развитой демократией!
   Сам же расстегнул "молнию" на сумке почти до половины, так что  виднелись
теперь ремни плечевой кобуры.
   "Ну сука! - пригрозил мысленно Бурцев начальнику вневедомственной охраны.
- Накажу, чтобы тебя на зоне опустили, паскуду!"
   Надо было давно выкрикнуть про себя эту фразу, может, скорее бы услышал!
   А он услышал, потому что на лестничной площадке послышался неясный шорох,
будто песок под ботинками. Хотя на улице ни воя сирен, ни отблеска  мигалок,
ни даже шума двигателя.
   Скворчевский не услышал шороха, поскольку кричал, размахивая руками:
   - Что? Вы еще не насытились властью народа? Не нахлебались речей думского
быдла? Да если бы наш президент не опомнился и не  расстрелял  этих  гнусных
профанов, от вашей демократии и следа бы не осталось! Демократия...
   В этот миг в растворенное окно влетела квадратная фигура с  пистолетом  в
вытянутых руках, но эффектного прыжка не  получилось,  милиционер  зацепился
ногой за спинку кресла и плашмя рухнул на пол - перетянул бронежилет!..  Еще
когда он был в полете, Бурцев пинком откинул свою сумку в глубь  коридора  и
встал к двери, отрезав путь к отступлению.
   Он не спускал со Скворчевского глаз и  потому  не  видел,  когда  в  окно
заскочил еще один мент с автоматом, и в тот же  момент  дверь  выгнулась  от
мощного удара снаружи.
   Дальше все происходило как в дурацком американском кинобоевике на русский
манер. Не успел Бурцев крикнуть, что он хозяин квартиры, как тут же  получил
чем-то в зубы и, не удержав равновесия, ударился о стену спиной и  затылком.
Успел заметить, как тот первый, квадратный,  сшиб  на  пол  Скворчевского  и
теперь совал ем