аченный для
спуска в таких случаях, и он тоже улетел, разматываясь, в темноту, однако в
последний миг он вспомнил, что если сейчас сквозануть по веревке к земле,
ухватившись за специальный ролик, чтоб не обжечь рук, то всђ - НАЗ с
припасами и эта чертова "Принцесса" останутся висеть между небом и землей.
И пойди достань потом, когда до тверди добрых двадцать, метров!

Пришлось, как учили, раскачиваться в сторону ближайших деревьев, хвататься
за ветки, седлать ствол и отстегнувшись от строп, сползать вниз. И хорошо
высотный комбинезон был крепким, иначе бы с пуза и бедер вся шкура слезла,
пока скользил по шершавому, в сухих обломках сучьев стволу. Еще на дереве
почувствовал жгучую боль на лодыжках ног: опалило взрывом пиропатрона,
поленился зашнуровать до конца ботинки! Точнее, не поленился - не
рассчитывал, что придется таким образом оставлять машину...

И лишь утвердившись на земле, он словно проснулся в чужом незнакомом месте
и вслух спросил:

- Где я?

В правом ухе шум крови чуть унялся, сосуд затягивался...

Разбор полетов начался одновременно с окончательным приземлением и разбором
выхваченного катапультой скарба. Скинув его с себя, он наконец-то
распрямился, и, как только что появившийся на свет, осмотрелся - темный
лес, черные стволы кругом и накренившийся, покатый кусочек земли под
ногами. Остальной мир тонул в ночи и как бы вовсе еще не существовал.
Шабанов стал мысленно тянуть ниточку от момента взлета с никулинского
аэродрома: вот был радиообмен с Жуковым - "Принцесса" была включена, с
экранов локатора исчез - вот сделал доворот с набором высоты и лег на курс,
продолжая идти в крутую горку, чуть ли не вертикально вверх, будто на
перехват цели. На пятьдесят шестой секунде от сопла оторвался звук, на
девяностой достал заданной высоты, лег на горизонт и еще раз проверил курс
- все было правильно, процесс пошел...

Через семь минут он вылетел из зоны Пикулина, и появилось время, чтобы
растрясти НАЗ...

Воспоминание о пище пригасило запах "Принцессы", резко отозвалось чувством
голода, нестерпимым, как у новорожденного: надышался кислородом, который
спалил все калории в организме, будто в топке. Не поесть, так, кажется,
сейчас и умрешь...

Теперь заповедный мешок стал как невеста после свадьбы - хоть ложкой
черпай! Еще в полете лишенная девственности НАЗ поддалась без всякого
сопротивления, открыла свои таинства, позволив запустить сразу две руки.
Шабанов вытащил короткоствольный пистолет-пулемет "Бизон", штуку редкую в
авиации - надо же, снарядили за три моря так, словно на сафари, садись на
слона и вали бенгальских тигров, а то и самих слонов. Бой у этой игрушки на
коротком расстоянии был прекрасный, жаль, не ему приготовили ствол для
охоты: оружие пилота передавалось вместе с машиной и входило в стоимость
сделки. Шабанов отложил "Бизона" с сожалением - еще не привык к мысли, что
купля-продажа не состоялась и теперь не состоится. МИГарь гробанулся, и
все, что от него осталось, уже не товар. Потом извлек четыре запасных
магазина, фонарик и добрался-таки до сокровенных глубин. Яркий и мощный луч
света (и батарейки не украли!) выхватил пачку банок мясных консервов,
закатанную в пленку, хлебцы, шоколад, сахар, кофе, джем и еще что-то
импортное в упаковках, ранее при вскрытии НАЗов невиданное. В первую
очередь он отыскал и спрятал в карман комбинезона двойной стандарт "Виры" -
специального допинга, на одной таблетке которого, как на ядерном топливе,
можно давать самые мощные нагрузки организму в течение восьми часов. И лишь
после этого с удовольствием вскрыл тушенку, выдрал хлебец из пластика и
стал есть.

Беззаботность новорожденного, вкушающего материнское молоко, длилась
столько же, сколько он ел. И когда отшвырнул пустую банку, в тот же миг
бросился за нею следом, встал на четвереньки и стал ощупывать землю.

На месте приземления не должно быть никаких следов! Потому что он не
ответил на вопрос - где я?! На чьей территории? И пока не известно точное
местоположение - клочка мха нельзя сорвать с земли, веточки обломить! Не
зря же в НАЗ вложили понюшку табаку для розыскных собак!

А у него вон парашют на вершинах болтается, гермошлем куда-то укатился, а
теперь еще и природу засоряет...

Далее он все делал одновременно - вел разбор полетов, искал брошенное
имущество и пытался хотя бы примерно определить, куда попал. И пока
убедился только в одном - он не в пустыне Гоби, и судя по рельефу и
растительности, где-то на территории северного Китая, над которым, пролетал
не раз, или наоборот, южного, в предгорьях Тибета, где тайга отличается
лишь высотой деревьев. Это он знал теоретически, прорабатывая перед вылетом
маршрут, а поди ты разбери, какой лес внизу и какие горки, если смотришь с
высоты двенадцати тысяч метров! Да еще ночью...

Пустую банку Шабанов нашел скоро, чуть дольше искал гермошлем, уже с
помощью фонарика, после чего достал из кармана "малямбы" пилу-змейку -
проволоку с шипами - и приступил к дереву с парашютом на макушке. И сразу
же отступил: оно было в обхват у земли, а пилкой этой хорошо дрова на
рыбалке пилить...

И даже если бы, пролив три пота, взялся за лесоповал, куда пень-то
спрячешь? Не корчевать же его! А ко всему прочему, где-то в лесу валяется
пилотское кресло, отстреленное в воздухе, как лишний груз - еще одна улика,
которую просто так не убрать...

Автоматизм действий по инструкциям был хорош во время учебно-тренировочного
катапультирования из спарки на полигоне в подмосковном лесу.

Здесь надо было думать...

До аэродрома в монгольском Алтупе и тайной заправки все было нормально,
никаких отклонений. Так что фокусы с курсом начались, скорее всего, сразу
со взлета и второго ограбления НЗ. После того как обнаружил, что сбился с
пути, причем как-то невероятно, недопустимо - на сто восемьдесят градусов!
- сделал боевой разворот, лег на курс и послал сигнал на "круизконтроль".
Спутник отбил его точные координаты, и они есть, остались записанными на
пленку в "черном ящике"...

Вторая сверка была через девятнадцать минут, у границы с Китаем или даже
над ней, и космос это подтвердил. Наши войска ПВО не могли засечь из-за
"Принцессы", а радиомолчание было из-за грозы, или просто некогда было
засорять эфир, расписывая пульку в преферанс...

Гамлетовский вопрос - пилить или не пилить - решался однозначно. Значит,
есть следующие варианты: когда рассветет - попробовать отстрелить макушки
деревьев из "Бизона" и снять парашют...

Но так бывает в кино, а в жизни вершины этих баобабов из авиационной пушки
не отстрелить. И потом, какая тут пальба, если не знаешь, на чьей
территории сидишь? Ну как прибегут местные жители-китайцы, или того хуже,
пограничники, полиция, спецслужбы...

"Принцесса" же - вон она, лежит, прижавшись к НАЗу и даже свой глаз на
поводке поджала, чтоб не цеплялся...

А что если сбился с курса и заплутал из-за нее?!..

Кто ее, недоношенную, не испытанную как следует дуреху знает? Может ли она
своими чарами в каких-то ситуациях действовать не только на локаторы и
ракеты противника, а на собственные бортовые системы? Да вполне! Ведь
говорил же представитель Главного Конструктора об индивидуальности каждого
прибора! Что если ему попал не согласованный со спецификой машины, и все
пошло вразнос?!...

И если так - представителю конструктора надо обязательно выбить глаз по
возвращении. А лучше самому Главному.

Между тем близилось утро, небо как-то незаметно затянуло перистыми
облаками, сквозь которые едва просвечивали редкие звезды.

Третий раз Шабанов сверился со спутником, когда не нашел внизу Гуйсана. И
судя по данным, перемахнул его и очутился над китайской частью Тибета.
Допустим, если сбившись с курса, летел в противоположном направлении не
пять минут, а много меньше, и если вспомнить, что делал две временных
поправки, то мог запросто проскочить не только пустыню - углубиться на
территорию Индии, и на значительное расстояние!

Где же их войска ПВО, в душу мать! Полагая, что впереди Гуйсан, он же
выключил "Принцессу"! Тоже в преф зубятся?

Не грабил бы НАЗ, не отвлекался от приборов, не сбился бы с курса, или
вовремя засек его изменение...

Да ведь все время грабил! И никогда не сбивался!

"Принцесса"! Она, подлая, сбила с толку и его и бортовой компьютер.

А лодыжки ног хорошо обжег, пожалуй, волдыри будут. Но штанинам хоть бы
что, ни одной дырочки, разве что припалило слегка. Из качественной ткани
шьют комбезы, ничего не скажешь...

Коль скоро парашют не снять без альпинистского оборудования и кресло не
найдешь в лесу, значит вопрос решается проще - бежать отсюда немедля,
посыпая махорочкой следы, пока не застукали. Найти обломки машины легче,
чем парашют, еще проще установить, успел ли катапультироваться пилот, так
что нечего терять силы на лесоповал и ломать шею, пускай себе потрепещется
на ветру, пока не сдует восходящим потоком. Уйти на несколько километров и
посмотреть, будет ли движение на местных дорогах, если таковые есть, и в
воздухе, а возможно, и в эфире, поскольку "комарик" новый, сканирующий.

Радоваться надо, что МИГарь не полыхнул синим пламенем, погиб мужественно и
молча, и только при свете дня можно отыскать место его кончины - вывал леса
и обломки...

Он достал карту с нанесенным маршрутом полета (Заховай предложил и ее
съесть, если что, так что питаться есть чем), при свете фонарика еще раз
пробежал глазом путь от Пикулино до Гуйсана и зацепился мыслью за два
совпадения: ПВО России и ПВО Китая почему-то хранили радиомолчание, хотя их
слышно в эфире почти постоянно...

Ну, точно "Принцесса"!

Монголы хранили тишину по договоренности и знали, кто ломится в этот час
"темным" коридором. Но эти-то, особенно воины братского народа, не дремлют,
потому что у них иная военная доктрина и есть вероятный коварный противник
- НАТО. По этой причине они такие коридоры давали - легче по лабиринтам
летать...

Если противовоздушная оборона рубежей двух сопредельных государств не
подает признаков жизни, не значит ли это, что небо над ними вообще никто не
потревожил? Изменение курса на прямо противоположный он обнаружил примерно
на пятой-шестой минуте полета от монгольского Алтупа, и после тестирования
компаса встал на правильный и сверил координаты с "круизконтролем".
Девятнадцать минут шел строго на юг и ни одной границы не обнаружил.

Его не обнаружили - понятно; почему над границами чист эфир?

Что если прибор соврал и он после боевого разворота летел строго на север?
Ну бывает же заскок не только у приборов? И теперь, судя по времени и
расстоянию, находится на территории восточной Сибири, в междуречье Витима и
Лены? Там подобный горный кряж, покрытый лесом...

Все валить на эту юную барышню тоже не правильно, надо проанализировать все
варианты...

Тыква! Эта желтая тыква, которая увязалась за ним чуть ли не с территории
Забайкалья! Она же пристала после заправки в Алтупе и когда он оторвался от
нее и ушел на семь тысяч, - тогда заметил сумасшествие приборов. Могла,
стерва!

Тогда придется поверить в инопланетян, лечь в Белые Столбы, где однажды ему
приходилось бывать, и усиленно лечиться. По сути, повторить судьбу товарища
Жукова, с которым опять свела судьба, на сей раз в Забайкалье. Года два
назад у Олега произошла личная драма - ушла жена, вернее, выгнала его из
дома в общежитие, поскольку он закрутил роман с шестнадцатилетней дочкой
полковника Харина из штаба округа. Седины в бороде у него еще даже не
намечалось, а бес в ребро толкнул так, что кадет голову потерял.
Встретились они где-то на офицерском балу, которые устраивались в ГДО, на
эдаком пире во время чумы: топлива нет, пилоты летать разучились, но зато
их учили вальсировать, галантно обращаться с дамами и вообще овладевать
хорошими манерами. Жена у товарища Жукова после восьми лет неудач
наконец-то забеременела и лежала на сохранении в госпитале, а этот
вольноотпущенный дурак протанцевал весь вечер с полковничьей дочкой,
которая изображала из себя Наташу Ростову, засветился перед всеми
гарнизонными дамами и влюбился как мальчишка. Слухи и сплетни об этом
романе до сих пор еще были свежи и актуальны, и прежде Шабанов легенд
наслушался, а потом уже встретился с однокашником. Дело в том, что
полковничьей дочке какой-то женатый капитанишка был вовсе не нужен и она по
всем законам жанра любила сына командующего округом, говорят, балбеса
невиданного, который ничего, кроме как травки покурить да на мотоцикле
погонять не знал.

И вот от этой несчастной, неразделенной любви товарищу Жукову начали
чудиться НЛО при каждом полете. И когда однажды от отчаяния он принял
самостоятельное решение атаковать цель, его списали на землю и он теперь
сидел на КП выпускающим, да и там на волоске висел, ибо каждые полгода
проходил реабилитацию на предмет психического здоровья.

Никаких иных цивилизаций во Вселенной больше не существовало, в чем Шабанов
был абсолютно уверен, и есть только планета Земля. И люди на ней.

И все исходит от людей, как говорила бабушка Шабаниха...

А внутренний разбор полетов вертелся в голове сам собой. Он раскрыл
планшет, нашел район хребта Нанылань в Тибетском нагорье и плюнул: ландшафт
и там мало чем отличается, и расстояние от Пикулина примерно одинаковое.
Вон на деревьях висят какие-то бороды, вроде лозы дикого винограда - какая
к черту тут Сибирь?..

Можно логически установить, кто соврал - компас или космос, и при этом не
быть точно уверенным, где находишься, потому что всегда будет погрешность и
бортовых приборов, и космического "круиз-контроля", поскольку созданы они
одними мозгами и из одного теста.

Последнее, что Шабанов сделал на месте приземления - включил на прием
"комарика", послушать, на каких языках говорят небеса. На табло сканера
цифры частот летели с огромной скоростью и даже не замедлялись, чтобы
сказать о приближении далеко работающей станции - такое ощущение, что эфир
чист и первороден, как в средние века.

Несколько минут он насиловал нежную электронику чувствительной
радиостанции, светил ей в бессовестные глаза, не жалея батарей фонаря, пока
не убедился, что это так же бесполезно, как дедуктивным путем установить
свое местонахождение. Полное радиомолчание в регионе могло означать его
абсолютную пустынность или начало операции по его поимке: охотники за рукой
"Принцессы" сидели в полной боевой готовности со сканерами и пеленгаторами
в ожидании, когда Шабанов от отчаяния подаст сигнал SOS...

Он засунул "Принцессу" в мешок, пустые банки и прочий мусор сложил под
дерево на камень, будто на жертвенник, сверху установил гермошлем и кровью
- из уха все еще капало - написал на стекле три русских буквы, хотя слово
это вполне сошло бы за китайское. Затем подогнал лямки по своим плечам,
открыл и всунул в специальный карманчик "малямбы" табакерку, чтоб посыпать
следы, если пустят собак, и, сориентировавшись по компасу, все-таки взял
направление на север - поддался решающему и простому природному факту: уже
тепло, трава пробивается, а ни одного комара не прозвенело. В Сибири в это
время дышать нечем... Жизнь не то чтобы становилась завлекательной и
интересной, просто к ней прибавился острый, неизведанный привкус, по
качествам своим не уступающий особенностям кавказской кухни. Появился некий
еще не оформившийся азарт и предощущение удовольствия, как перед взлетом.
Шабанову начинало нравиться его положение: по крайней мере, ничего
подобного не испытывал во взрослой жизни, не терялся в пространстве так,
чтобы концов не осталось. Вообще-то произошло то, чего он давно и
интуитивно хотел: пусть не надолго, но вырвался из привычного и постылого
круга жизни. Конечно, через день - два его следы обнаружат, где бы он не
упал, через неделю догонят, потому что на густо, по-китайски заселенной
земле долго не побегаешь, и вернут назад.

Он привык к скоростному перемещению над планетой, и она давно уже казалась
маленькой, куда ни глянь, особенно ночью, везде огни. Зарева от огней!
Думал, в Сибири сохранились заповедные, первозданные уголки - куда там. И
здесь светится земля, если не от человеческого жилья, то от факелов над
нефтеносными районами, где сжигают попутный газ...

Было еще темно в хвойном лесу, однако высветленное еще не восставшим
солнцем небо переливалось акварельными тонами множества красок, от синего
на западе и до алого на востоке, утих ночной ветерок, все застыло, замерло,
умолкли невидимые птицы, и от этой настороженной, тревожной тишины, полной
неподвижности и всеобщего чувства ожидания, Шабанов тоже замер и стал лишь
смотреть и слушать.

И вот пространство впереди слегка высветлилось, приоткрылось, и проступила
высокая, лесистая гора - должно быть, господствующая высота в округе - со
смутными очертаниями огромного строения на вершине, что-то вроде
Московского университета, если смотреть на него со стороны Москвы-реки, но
со срезанным вполовину шпилем.

Видение длилось несколько секунд, после чего ему почудился крик петуха и
внезапный ветер, ударивший по земле вместе с лучами солнца, натянул из
распадка белесый туман и превратил гору в усеченную пирамиду. Шабанов
разочарованно остановился: неужели так быстро все закончилось?..

Спустя минуту, ветер достал и его, опахнул туманной сыростью, принес запах
сгоревшего воска и, когда унесся ввысь, вершина горы вновь обнажилась,
сейчас более откровенно. Огромное, величественное здание стало не
призраком: скорее всего, это был старый ламаистский монастырь, ибо столько
архитектурных излишеств и такой гигантизм присущ древним, наивным и чистым
людям, напрочь лишенным суконного современного практицизма.

Значит, катапультировался все-таки в предгорьях Тибета. Но когда же
перемахнул большую Гуйсан? И почему хватило топлива?

Нет, топлива как раз и не хватило, потому и навернулся...

Мысленный разбор полетов на том и закончился, поскольку Шабанову внезапно
пришло в голову, что монастырь пуст, давно заброшен и даже с расстояния в
два километра видны обломившиеся и вовсе упавшие колонны, обрушенные
карнизы и деревья, растущие на кровле. Монастырь стоял высоко, много ближе
к небу, и рассвет достал его раньше, чем землю.

И еще одна деталь бросилась в глаза: храм есть, а дороги к нему нет. Даже
тропинки...

Забраться на высшую точку местности и осмотреться с высоты птичьего полета
- это уже кое-что. Тем более, древний монастырь должен быть на карте...

Двигаясь смелее, Шабанов погрузился во мрак распадка, перескочил бурную
речку и тут же пошел на подъем. Он был хорошим бегуном, почти
профессионалом, ибо при склонности к полноте такая разминка давала шанс не
накапливать лишнего веса, столь вредного для пилота. Чем меньше было
топлива, а значит и полетов, тем больше и больше накапливался жирок, в
прямой арифметической прогрессии. Негде было сжигать его, и потому Герман
устраивал для себя разгрузочные дни - с точки зрения медицины, издевался
над организмом, когда зимой совершал суточный забег с препятствиями. Первых
сорок верст бежал по снегу без лыж, в одной тельняшке и в солдатском
противогазе, распугивая отдыхающих в Подмосковье лыжников, потом искал
полынью на речке, купался прямо в одежде и говорил себе:.

- Ну а теперь выживай, Шабанов!

На обратном пути тельняшка и брюки успевали высохнуть. Если же этого не
случалось и вместо тепла из организма выделялся пот, забег повторял через
несколько дней. А иначе бы давно уже не влезал в кабину, и ручка бы
упиралась в живот...

То же самое устраивал в отпуске, когда гостил у родителей, и отец, глядя на
него, говорил:

- Дурак, ты б лучше женился, семью завел, чем эдак-то мучить себя. В
семейной жизни сала не нарастет, особенно, в нынешней.

- Батя, это для меня слишком сильное средство! - хохотал он. - Это уж на
самый крайний случай, когда пробежка не поможет.

У него выработалась не менее профессиональная привычка во время кросса не
смотреть вперед, а себе под ноги, дабы сосредоточиться на процессе и не
думать о расстоянии. Поэтому на высоту примерно трехсот ме