один раз!

- Вы же не знаете, что делали во время сна.

- Не знаю...

- Как шел процесс лечения? Проснулись и обнаружили, что все зажило?

- Нет, было два сеанса... Первый раз меня усыпили так же по-предательски,
как вы, но я проснулся сам. Ноги зажили, а ухо еще болело... Второй раз
просто отвели в палату и уложили...

- Опишите палату!

- Да обыкновенная, как в районной больнице, - пожал плечами Шабанов. -
Только стены обложены плиткой, как в операционной, кровать посередине и
окон нет.

- Приборы, оборудование...

- Ничего нет, голые стены. И я голый лежал на койке.

- Все это похоже на барокамеру?

- Что вы!.. Обыкновенная деревянная дверь, медная ручка... И даже не
заперта.

Козлобородый стал чем-то недоволен, снова надел шляпу, засунул руки в
карманы и некоторое время обиженно молчал.

- В бреду вы были откровеннее, - проворчал он. - Почему не говорите о самом
главном? О своих сновидениях? Об ощущениях?

Оказывается, и об этом проболтался...

- Еще раз повторить? Но вы же слышали!

- Я слышал бред, набор слов, несвязные обрывки фраз, - голос его стал
требовательным. - Почему я должен расшифровывать ваши ребусы и строить
догадки?.. Что-то бормотали про японцев, называли имена или какие-то
заклинания... Что это?

- Упражнение для развития правильной дикции.

- Для дикции? При чем здесь дикция?

- Можно использовать для тренировки самообладания. Жили были три японца:
Як, Як Ци Драк...

- Это я слышал! Хочу теперь услышать что-нибудь вразумительное, мы с вами
договорились. Поймите, это в ваших интересах. Достаточно мне доложить
комиссии о попытке суицида, и вы до конца своих дней распрощаетесь с
авиацией.

"Вот так продают душу дьяволу", - отрешенно подумал Шабанов и вспомнил свою
бабку-знахарку, которая наперечет знала всех, кто это сделал, и утверждала,
что все они меченые и их довольно легко отличать от людей, душа которых
принадлежит Богу. И это бабкино наставление, полученное с раннего детства,
помогало Герману всю жизнь, и не однажды выручало. Важно было не пропустить
самого первого впечатления о человеке, пусть сиюминутного, мгновенного -
именно оно оказывалось самым точным и впоследствии обязательно
подтверждалось. Когда началась перестройка, Шабаниха не отходила от
телевизора и, тараща глаза, лишь руками хлопала.

- Ой, батюшки! Эвон какие лезут-то, гляньте! Одни сотоны! Что старые, что
малые! Ой, принесут они беды! Надо скорей помирать, чтоб глаза не видели!

Шабанов еще спорил с ней, защищал "прорабов перестройки", как они себя
называли, а бабка крестилась и тыкала пальцем в экран.

- Да глаза-то разуй, Германка! Этот же хромой, глянь, идет - припадает. А
тот вон рыжий и шары пучит! И дедушка этот картавый - истинно бесноватый и
бомбу сделал. Вот еще, смотри, со свинячьей рожей-то! Разве можно с эдаким
рылом да на люди? И дед у него не сказки для ребятишек сочинял - народ
расстреливал, сами говорят... Бог шельму метит!

Этот психотерапевт был точно меченый, или никогда в зеркало не смотрелся и
своей козлиной бороды не видел. Иначе бы побрился, привел себя в порядок,
прежде чем на глаза являться...

- В бреду вы упомянули о каком-то полете, - Козлобородый чувствовал себя
хозяином положения, подчеркивал это и делал напрасно. - Излечение связало с
путешествием, говорили, пахло свежескошенной травой, парились в бане,
надевали чистое белье... Куда вы летали? Может, возили куда-то спящего?
Вспоминайте!

- Летал в детство, - сказал Шабанов и пошел к своему корпусу. - Могу
научить! Берешь тулуп, рукава натягиваешь на ноги, хватаешь полы руками и
прыгаешь с крыши. Чем выше, тем лучше. Главное, верить, что взлетишь!

Товарищ Жуков в ту ночь вообще не пришел. Не оказалось его и на улице,
когда после утренних процедур солдатики вышли с лопатами и метлами. Шабанов
сразу же заподозрил, что таким образом аукнулась ему вчерашняя ночь; в
военном госпитале и порядки были соответствующими, могли запретить
прогулки, прописать постельный режим, еще какую-нибудь гадость сделать.
Вообще-то посадить под замок резкого, взрывоопасного и находчивого кадета
можно было лишь в одном случае: если это требовалось для реабилитации и
допуска к полетам. В иных случаях он все равно бы вырвался или подал
весточку, тем более, такое дело закрутили! Пусть уже поздно спаивать
психотерапевта, наверняка сделал доклад на комиссии, но надо искать старые
карты и хребет с названием Дангралас.

После обеда Герман сел за компьютер, решил шесть несложных вопросов, но
электронный чертенок подбросил ему задачу со всеми известными, опять
предлагал сделать выбор, на сей раз из трех имен - Магуль, Алина, Агнесса.
Это уже было слишком! Тест превращался не только в детектор лжи, но еще и в
средство для издевательства, личного оскорбления! Он наугад щелкнул среднее
и тотчас же отключился.

Разъем компьютерной сети стоял на прежнем месте, привернутый на шурупы.
Вероятно, игры эти были серьезными, и не зря козлобородый шарахнулся из
палаты, как только увидел на столе технику. А мастер тайных дел прикинулся
несведущим и разговаривал здесь, в палате, будто не знал, что слушают!

Простояв у окна весь тихий час, Шабанов отправился в корпус, где
размещалось пятое "веселое" отделение, куда окружное командование время от
времени укладывалось, чтобы отдохнуть, спрятаться от армейских буден,
министерских комиссий и проверок. Попасть туда простому смертному было не
так-то просто, требовалась основательная причина, как у товарища Жукова,
деньги или чье-то покровительство.

Олега знали тут все, начиная от солдат-охранников у входа, кончая
руководством, относились к нему благосклонно и с любовью, ласково называя
Митрич. Рослые, откормленные срочники, экипированные как крутой спецназ,
Шабанова впустили, однако на все вопросы лишь переглядывались, явно что-то
скрывали, и в результате послали к старшей сестре. Но и та ничего толком не
объяснила и больше допытывалась, кто он, кем приходится Митричу и что здесь
делает. Наконец, разрешила подняться на этаж, к лечащему врачу.
Таинственный флер вокруг кадета настораживал все больше и возникала
сумасшедшая, подламывающая коленки мысль - уж не случилось ли чего? Жив ли
он? Обычно так темнят, когда никто не берет на себя смелость сообщить
близким о смерти...

Лечащий врач (непонятно, от чего она лечила Жукова), сорокалетняя красивая
женщина, мягкая, как кошка, с улыбкой, загадочной и отвлеченной, сначала ни
в какую не хотела признаваться, где же Митрич, темнила не хуже
привратников, потом куда-то удалилась, но скоро вернулась, что-то вспомнила
и резко изменила отношение.

- Да-да! Он говорил о вас! Пришел утром, такой радостный, счастливый!
Сказал, случайно встретил друга по суворовскому...

- Что с ним стряслось? - терял терпение Шабанов.

- Лично с ним - ничего!.. Впрочем, трудный вопрос, - заволновалась она. -
Если вы друг Митрича, то знаете, у него есть Катенька... Это дочка
полковника Харина.

- Знаю. - Герман уловил наконец, в чем заключается это нежное отношение к
кадету: его тут принимали как блаженного. Это было редкое, ни с чем не
сравнимое восприятие всем известного человека, уважение и любовь к которому
возникали по той причине, что он не такой как все - страстный, перед всеми
открытый, одержимый и чистый во всем, за что бы ни взялся: убирать ли
весеннюю грязь с улицы, атаковать летающую тарелку или любить.

История товарища Жукова была известна и в окружном госпитале...

- Митричу сейчас очень трудно, мы отпустили его в город, - призналась
лечащий врач. - У Катеньки погиб жених, ей нужна поддержка... О мертвых
плохо не говорят, но знаете, он был эдакий избалованный недоросль, гонял на
мотоцикле и кололся...

- И это знаю.

- Вчера ночью налетел на грузовик и разбился. Катенька в ужасном
состоянии...

- Я все понял, - Шабанов собрался уходить. - Когда вернется, пусть зайдет
ко мне.

- А вы приходите сами, - она автоматически и Шабанова воспринимала теперь
так же, как Жукова. - Скажите, к Митричу, и вас пропустят...

Назад он возвращался шальной и веселый, будто надышался воздухом
одноименного отделения. Было радостно, оттого что и в этом, привычном мире
есть зачатки, а может и атавизмы, рудименты того, утраченного, и в нем еще
можно жить. Не зря же бабка Шабаниха часто говорила:

- Спасены будут блаженные духом! Он опаздывал на ужин, но сейчас никак не
мог заставить себя снова запереться в стенах. Хотелось продлить это
ощущение, пожить еще несколько минут в состоянии, отдаленно напоминающем
то, которое он испытывал в полете с Агнессой, за которое любая медкомиссия
могла принять его за невменяемого, и о котором он не рассказал бы даже в
бреду под воздействием психотропных средств.

Вечер был теплый, солнечный, на деревьях во всю распускались листья, с
тополей сыпалась клейкая чешуя с почек, волны согретого весеннего воздуха
гуляли по госпитальному парку сами по себе, без ветра, и Шабанова
невыносимо тянуло побегать по пустынным, чисто выметенным дорожкам. Он
огляделся, подхватил костыль и побежал вприпрыжку, не чуя боли в заросшей,
но потревоженной недавно ране. Так же точно они бегали с Агнессой по берегу
родной Пожни, правда, день тогда стоял холодный, ветреный, но было
невероятно весело, так что замирал дух, и если бы в тот час кто-нибудь из
деревенских увидел их, то уж точно посчитал за сумасшедших. Хорошо, что в
черемуховые холода на берег никто не ходил и на свежей зелени паслись одни
коровы, которые тоже иногда поднимали хвосты и, взбрыкивая задними ногами,
неслись куда-то просто так.

Он промчался вдоль всего парка чуть ли не до КПП, и когда бежал назад
другой дорожкой, внезапно был остановлен высоким подполковником в
фасонистой фуражке.

- Капитан Шабанов! Вы что, с ума сошли? Перед ним оказался хирург, коего
узнать в форме, без халата было нелегко.

- Да нет, не сошел, - сказал Герман. - Тренирую ногу...

- Я еще швы не снял! У вас должен быть постельный режим!

- А совсем не болит, - он поплясал. - Нисколечко... Только зудит.

- Маресьев нашелся... Ну-ка покажи!

Шабанов поставил ногу на ручку костыля, завернул штанину - ватно-марлевый
тампон на ране был сухим и чистым.

- Добро, - поуспокоился доктор. - Но бегать еще рано. Идите в палату!

Ему же самому стало любопытно; подковырнув приклеенную марлю, Герман
отодрал край - хирург отреагировать не успел. Швы вместе с коростой
отвалились от раны и остались на тампоне. Заросший разрез чуть углубился
против прежнего пулевого входа, оформился в красноватый еще шрам и в
повязке не нуждался, потому Шабанов сорвал заклейку и бросил в траву.

- Это что? - ошалело спросил хирург. - Вы что делаете? Вы что, больной?

- Здоров, товарищ подполковник!

Тот был откровенно растерян, снял фуражку, склонился над ногой, забыв, что
нестерильные руки, ощупал рубец.

- Не может быть...

- Зажило... Со вчерашнего дня чесаться начало!

- Ладно, идите, - сказал он, чтобы скрыть смущение. - Идите! И не
разбрасывайте мусор!

Шабанов поднял скомканный тампон, однако хирург отнял его, спрятал в
карман.

- Идите!..

Подождав, когда он скроется в здании КПП, Герман развязал бинт на руке - от
царапин, оставленных этой кошкой Алиной, остались легкие, едва заметные по
цветовому тону следы. Если и всаживала она свои коготки, то эдак месяца
два-три назад...

Он кинул бинт в кусты, однако вспомнил, кто собирает подснежники, выудил
его назад и побежал трусцой. Потом осмотрелся - нет никого! - перескочил на
соседнюю аллею и помчался со всех ног, ощущая резкий приступ ничем
неукротимого аппетита, какой бывает лить в детстве. Ужин могли увезти
назад, сдать на кухню, и потом ищи его свищи! И денег ни копейки, чтоб
подхарчиться в буфете на первом этаже... Он заскочил на крыльцо, костылем
откинул дверь и чуть не столкнулся с представителем Главного Конструктора.

- Герман Петрович!.. Наконец-то! - тот воровато и даже затравленно
огляделся, сбавил тон. - Я здесь инкогнито!.. Никто не должен знать!
Идемте!

- Куда? Я есть хочу!

На голове ученого был какой-то старенький картуз, а поверх костюма -
зеленый солдатский бушлат - одежда более чем странная.

- Потом! Успеете! - он потянул Шабанова с крыльца. - Не терпит
отлагательства! Это катастрофа, Герман Петрович!

- Что такое? Что случилось-то?

- Не мог искать вас официально, - бухтел тот про свое. - Пришлось
наряжаться, что под руку подвернулось... Меня к вам не подпускают!
Запретили встречаться! За мной следят! Идемте подальше в лес!

- Чем дальше в лес, тем больше дров, - проговорил Шабанов, ощущая сосущий
голод.

Конспиратор он был аховый, в своих декоративных одеждах напоминал
американского шпиона - в их, американском представлении о русском человеке,
а вообще-то, если приплюсовать сюда его взволнованность и вороватый вид, то
обыкновенного незадачливого мошенника.

- Представился вашим родственником, - на ходу бормотал он. - Так что имейте
в виду! Если что - родственник приходил, брат жены!

- Да я же холостой!

- Тем более! - совсем уж невпопад обронил представитель и наконец
остановился за старым кирпичным сараем, где помещался морг.

- Вы мне скажите, комиссия заседала сегодня? - спросил Шабанов.

- Заседала!.. Потому я и здесь! Но все по порядку, Герман Петрович! - он
вдруг проникся к нему уважением, величал, а помнится, во время первого
инструктажа глядел насквозь, словно через стекло.

Меняются люди!

- Ситуация просто катастрофическая! - представитель не мог стоять на месте.
- Комиссия пришла к заключению, что гибель машины и "Принцессы", а равно
связанные с этим убытки произошли по нашей причине. То есть все свалили на
наше научно-производственное объединение! И на нас повесили пятьдесят
миллионов долларов! Вот так, без суда и следствия! Мало того, вообще
вознамерились ликвидировать наше НПО! Потому что заключили какие-то
договора с частной фирмой у нас и в Израиле. И теперь будто они совместно
начнут выпускать аналог "Принцессы" следующего поколения! А требуют -
заметьте! - передать им все секретные наработки! Ложь! Гнусная ложь и
подлость! Предательство отечественной электронной промышленности!
Вредительство! Хотят угробить самое перспективное направление! И я не
исключаю, что вы сбились с курса и погубили машину с изделием по их
замыслу!.. Ой, простите! Конечно, вы ни при чем, но к вашей ситуации они
могли приложить руку!

- Нет, они не прикладывали руку, - возразил Шабанов. - В этом я уверен.

- Но какое странное совпадение! Какая неожиданная готовность и подтасовка
фактов! - он сглотнул комок обиды и возмущения. - Но я по порядку!..
Комиссия пришла к выводу, будто излучение... одним словом, наше изделие
отрицательно воздействует на систему ориентации самолета, бортовой
компьютер и человека, то есть на пилота. Причем на его психику! Некоторые
горячие головы из Росвооружения договорились до того, что вы... простите,
Герман Петрович, из-за "Принцессы" сошли с ума!

- Из-за принцессы можно сойти с ума, - подтвердил серьезно Герман. - Об
этом мечтает каждый мужчина. Или вы не согласны?

Он весь был объят пламенными мыслями о защите чести мундира и ничему не
внимал.

- Да, я забыл сказать: медики практически уже вынесли вам приговор,
объявили значительные психические отклонения, вплоть до маниакальных.
Какой-то тип из медслужбы заявил, будто вы тут нападаете на женщин-врачей,
и одну чуть не изнасиловали! Какой бред!

- На заседании был психотерапевт Елынский? - спросил Шабанов. - Козлиная
борода, востренькие глазки...

- Зачитывали кое-что из его доклада. Самого не было, выяснили, что он в
запое.

- Это уже хорошо!

- Ничего хорошего нет! Им выгодно запереть вас в психушку, чтоб
помалкивали, а наше НПО разогнать!

- Что же вы предлагаете?

- Вместе спасать положение!

- Спасены будут блаженные духом.

- Пожалуйста, не смейтесь! - взмолился ученый. - Положение крайне опасное.
Я совершенно уверен, вы здоровый человек и "Принцесса" не оказывает
никакого влияния на человеческую психику. Это домыслы невежественного ума и
желание погубить отечественную науку! Мы же проводили сотни, десятки сотен
опытов с лучами... одним словом, с прибором, в том числе изучали его
воздействие на животных и человека. Я сам! Лично сам сутками находился в
излучаемом поле и, как видите, цел и невредим. Понимаете, они практически
отказались от поисков обломков самолета. Будто это связано с огромными
расходами! Им не нужны "черные ящики", потому что там доказательство
исправной работы изделия. Там алиби "Принцессы"! А против нее учинили
натуральный заговор!

- Ну это как водится! Есть наследница престола - жди гадостей.

Он коротко и дежурно рассмеялся - уловил юмор, но не настолько, чтобы
веселиться.

- Вы правы!.. Если обломки вашего самолета не хотят искать ни военные, ни
Росвооружение, мы сами должны организовать поиск. Да! Сами! Слишком много
поставлено на карту!

- Искать иголку в стогу сена?

- Самолет не иголка. На месте катастрофы непременно будет развал леса,
последствия взрыва, пожара...

- Баки сухие, с чего пожар-то?

- Все равно будем искать!

- Но я не могу назвать даже приблизительного района падения!

- Это поправимо! - не сдавался ученый. - На все нужно иметь желание,
страстное желание и ничего больше!

- Тут я согласен!

- Вы назвали хребет Дангралас, и это уже кое-что!

- Такого хребта нет на карте, - с сожалением вымолвил Шабанов, завидуя
упорству представителя.

- Есть! - задавливая в себе неуместный восторг, выпалил тот. - Есть гора
Дангар по реке Чае! Это правый приток Лены! На старых картах она называлась
Данграласа. Но есть и хребет с похожим названием - Дранский. Местные
охотники до сих пор зовут его - Дангаранский или Дангаралский. При
современных топосъемках произошла трансформация. Это часто случается, все
идет по линии упрощения. Главный Конструктор лично сделал компьютерный
анализ и расчет вашего вероятного курса. Все сходится.

- В Лене выловили труп, - вспомнил Герман.

- Какой труп?..

- Не знаю, полголовы нет...

- При чем здесь труп?

- За мной гнались какие-то люди, я отстреливался... И одному снес
полчерепа.

Ученого передернуло от омерзения, однако в следующий миг он забыл о
чувствах.

- А вы говорите!.. Пожалуйста, есть горная река, гора, хребет и косвенные
указания с вашим трупом. Вот вам и район поиска!

Он уже профессионально сделал то, что они с товарищем Жуковым собирались
сделать кустарным, дилетантским способом...

- И все равно остается сомнение, - помедлив, проговорил Шабанов. - Что если
я упал в предгорьях Тибета? Меня не оставляет чувство...

- Если потребуется, будем работать там! - перебил он.

- Не слишком смело?.. На территории чужого государства искать обломки
самолета?.. Я же летел "темными" коридорами, нарушил воздушное
пространство.

- Сейчас изучаем этот вопрос, готовимся технически...

- Искать за границей? На территории Китая?

- Вы просто не знаете возможностей нашего НПО, - со спокойным достоинством
ответил ученый муж. - И наших разработок... Они не зря острят свои хищные
когти!

- А затраты? Расходы? Если за поиски не берется богатое Росвооружение?..

- Ничего, наш вероятный противник трижды ограбил Россию. Пусть теперь их
банки поделятся...

Он все-таки не сдержан был на язык, и опять проболтался, намекнул, кто
стоит во главе НПО и каким образом можно получать деньги. Шабанов будто бы
"не услышал" это, но спросил для отвода глаз:

- Вы согласовали планы со своим руководством?

- Непременно, - с готовностью сообщил представитель, желая замять свою
несдержанность. - Главный Конструктор находится здесь. Сейчас работает на
борту самолета. К сожалению, приехать сюда не смог. Ему нельзя
засвечиваться. Он ждет.

Вот это была оперативность!

- Ждет нас?

- Разумеется. Я пришел за вами. Готовы рискнуть во имя своего честного
имени и общего дела?

В НПО отстали от жизни, запершись в своих научных лабораториях, и еще умели
говорить пламенные речи высоким штилем.

В