степенно подваживая и подсовывая камни, приподняли останки, вывели до
критической точки и уже руками, под "раз-два взяли!", под единый братский
выдох и с помощью чьей-то матери, перевернули. Охваченные трудовым азартом
охранники под руководством любившего покомандовать товарища Жукова тут же
набросились разламывать и расковыривать дюралевый пирог, а Шабанов отошел в
сторонку и сел на кусок подкрылка.

Через пару минут это заметил кадет, поставил лом.

- Я перекура не объявлял. Ты чего?

- Там их нет, - обронил Герман, утирая лицо от пота, комаров и крови,
выпитой ими. - Там пусто...

- Куда же они денутся из подводной лодки? - Жуков вознамерился было всадить
инструмент в прошитый корнями, проводами и сухой крапивой дюраль, но
отступил к муравьиной куче, выпустил лом и засунул руки в карманы.

Удар о скальный грунт был такой силы, что обе кабины сбило вместе и будто
наизнанку вывернуло, пилотские кресла с остатками привязных ремней вместе с
приборными досками и дюралем впрессовало в общую глыбу, однако при этом
отчетливо видно, что в момент удара штурмовик оказался пустым, и сейчас в
этом пироге не было ни костей, ни остатков одежды, ни клочка от
спасательных парашютов. Только смотреть на все это следовало издалека, как
смотрят на большую картину...

И на лице Жукова тоже спрессовалось сразу несколько противоречивых чувств,
от глубокого недоумения и растерянности до крайнего возмущения и скрытой
радости. На Шабанова сразу пахнуло ностальгическим воспоминанием самого
последнего всплеска детства...

На зимние каникулы в десятом классе, под большим секретом и в обстановке
полной конспирации товарищ Жуков собрал команду из пяти человек, добился,
чтоб всем выправили проездные документы до города Томска, и повез к себе
домой. Его родители жили в пригородном закрытом поселке физиков-ядерщиков,
ученых-оборонщиков. Они тоже были учеными, имели роскошный, по тем
временам, коттедж в сосновом бору, и оказались людьми веселыми,
компанейскими и понятливыми. Чтоб не мешать молодежи, уехали куда-то на
неделю, оставив в распоряжение сына дом и автомобиль "Волгу".

Гусарить начали в первый же день вольной жизни, купили много шампанского,
привезли на машине девушек - бывших Олеговых одноклассниц, приготовили
целый таз плова, и пошел пир горой. В то время к женскому полу они
относились трепетно и даже боязливо, о грехе никто не помышлял, и в
основном хлестались перед ними своей смелостью и удалью. После танцев и
стрельбы из мелкашки на приз - поцелуй королевы бала, каковой выбрали
подружку Олега, стало скучновато, набились вдесятером в "Волгу" и поехали
кататься по поселку. Но и это скоро надоело, и тогда товарищ Жуков придумал
игру для настоящих мужчин, и под восторженный визг девчонок они помчались
за десять километров на охотничью базу ученых. Там в лесу, на отшибе,
стояла огромная клетка, где держали медведя для притравки собак. В углу ее
была устроена берлога - сруб, засыпанный соломой и землей, из отдушины
курился парок, значит, зверь спал. Простенький замок на решетчатой двери
открыли куском проволоки и бросили жребий, растащили из шапки номерки, и
первому входить в клетку выпало самому товарищу Жукову. Тогда и в мыслях не
было, что он мог каким-то образом смухлевать, подтасовать и получить
бумажку с цифрой один.

Девчонки затаили дыхание в предчувствии зрелища, и только королева бала
прошептала испуганно:

- Мальчики!.. Мальчики, может не надо, а?

Олег, словно дуэлянт перед поединком, скинул на снег шинель и шапку, снял
китель и, оставшись в одной белоснежной рубашке и перчатках, потянул на
себя дверь. Тогда Шабанов так и не смог понять, отчего этот взрывной,
импульсивный человек вдруг становится холодным и бесстрастным в решительное
мгновение - от безудержной храбрости или от тщательно скрытой, тайной
трусости, которую всякий раз приходится подавлять. Ему хотелось верить, что
это от природной храбрости, от полного отсутствия чувства страха, как у
некоторых пород благородных охотничьих собак. Шабанов в тот момент отчаянно
трусил, душа дрожала, билась у горла и хотелось закричать или убежать, хотя
очередь его была третьей. Товарищ Жуков вошел в клетку, оставляя глубокие
ямы на снегу, пробрался к устью берлоги, хотя это не требовалось по
условиям игры, спокойно развернулся спиной и неторопливо, будто смакуя
страх, прошагал назад своим шагом. Напряженные от ужаса девчонки просияли,
захлопали, но Олег показал кулак и приложил палец к губам - разбудите
медведя!

Они уже все любили его! И теперь хоть в доску расшибись, хоть в берлогу
залезь и поцелуйся со зверем, такого эффекта уже не произведешь. Будут
говорить, ты тоже - ничего, не сдрейфил, не струсил, не сачканул...

Второй по жребию тоже скинул верхнюю одежду - в детстве всегда хотелось
кому-то подражать! - довольно смело открыл дверь, втиснулся в клетку и
громко сказал:

- Мишка! Кончай ночевать! Подъем! На зарядку становись!

Все чуть нервно засмеялись, зашевелились - оценили находку.

В тот момент Шабанов и увидел багор, прислоненный к клетке. Вероятно, им
доставали опустошенные зверем тазы с пищей, чтобы не входить каждый раз. Он
взял этот шест со стальным крюком на конце, и в шинели под ремнем, чтобы не
видно было, как трясутся коленки, ступил за дверь. Снегу в клетке было
столько, что быстро не отскочить, да еще мешали длинные полы шинели, и
потому Герман двигался к берлоге, протаптывая целую дорогу.

- Мальчики! Мальчики! - громко сказала королева бала. - Может, все-таки не
надо? Ну хорошо, я вас всех поцелую! Ну, пожалуйста!

Юная, а вернее, детская еще, но благородно-королевская душа чувствовала,
чем может закончиться эта шалость, но ее никто не слушал, никто даже из
девчонок не поддержал. Шабанов пробил путь к заснеженному холму и сунул в
отдушину багор. И сейчас же сухой, чуткий шест отозвался обратным, сильным
толчком. Была мысль отступить, выскочить из клетки, но этого толчка никто
не заметил, не ощутил, и потому Герман пихнул багром еще раз.

В следующее мгновение произошел взрыв. Столб снега взметнулся фейерверком,
запорошил лицо, вырвался за клетку, а из полуразрушенного холма восстал
огромный, мохнатый зверь. Солнечный свет и сверкающий снег ослепили его,
медведь присел, держа перед собой когтистые передние лапы, с шумом потряс
головой.

- Беги! - закричала королева бала.

Шабанов хотел развернуться к зверю спиной, но не смог, не пересилил себя и
медленно попятился, выпустив багор. И перед тем, как спиной открыть клетку,
обернулся и увидел совсем рядом лицо товарища Жукова.

На нем был целый конгломерат чувств - от недоумения до возмущения, от гнева
до радости...

И сейчас, при виде явных доказательств того, что в момент катастрофы
пилотов в машине не было, на его лице отразилась та же гамма чувств. Дело в
том, что спустя полгода, когда они вместе поступили в летное, Олег
признался, что на каникулах хотел попросту разыграть пацанов, поскольку
заранее знал, что медведя в берлоге нет и быть не может. Отец ему еще
осенью написал, что старого, ленивого и давно безразличного к собакам зверя
пустили в расход и теперь не на ком притравливать молодых лаек...

А когда Шабанов вышел из клетки, на Жукова обрушились все, в том числе и
девчонки. Кричали, что он дурак, фраер и вьпендрежник, и особенно старались
те двое, которым так и не удалось войти в клетку с растревоженным, орущим
зверем и довести игру до конца. Но Олег молчал, никак не мог побороть
фонтан своих чувств.

Потом еще прибежал сторож с кнутом...

Когда спускались назад, на болотистую площадку, где должен был сесть
присланный из Киренска вертолет, шедший впереди товарищ Жуков несколько раз
останавливался, поджидал Шабанова и заводил примерно один и тот же
разговор.

- Не может быть! Фонари на месте, кресла на месте, значит они не
катапультировались! Тогда где останки? Зверям не растащить... Где? Надо
обязательно вернуться, найти "черные ящики".:. Нет, этого быть не может!

- Может, - на ходу бросал Герман. - Я же говорил тебе...

- Ну да, может, - как-то туповато соглашался кадет. - Но там, где ты был!
Нет, я верю! Сам видел! И допускаю... Только там, там! А здесь откуда? А
потом, как это возможно, технически? Взять и вынуть пилотов из летящей
машины?.. Чую, здесь какая-то авантюра, фокус! Что-то здесь не то!

Он успокоился лишь в вертолете, когда вспомнил о Катерине. Полагая, что
сейчас из Киренска их доставят домой, во время обильного, двойного ужина
товарищ Жуков вытащил из самолета свою больничную одежду и стал
переодеваться.

- Это вы напрасно, господин адвокат, - сказал ему хакер, вдруг зауважавший
кадета. - В камуфляже удобнее и не продувает. Можете вообще оставить его
себе.

- Ладно, обойдусь, - скромно и себе на уме ответил он. - А потом, у меня
этой формы уже накопилось - не знаю куда девать.

Перед заходом солнца Главный Конструктор дал команду подняться на борт,
трап подняли, запустились и начали выруливать на полосу. Шабанов после
сытного ужина пристроил голову на спинке, укрылся летной курткой и уснул
еще до взлета. Вообще-то он очень редко спал в пассажирских самолетах,
срабатывал внутренний приказ, забитый в подсознание - не спать в воздухе. А
что греха таить, частенько бывало задремывал даже на высоте в пятнадцать
тысяч, пусть и на автопилоте, но все же... Тут будто в яму рухнул, причем
спалось так сладко и беззаботно, что напрочь отлежал руку и затекла шея.

Время было без двадцать трех десять, за бортом темнотища и звезды, а в
полете уже третий час! Товарищ Жуков бодрствовал, сидел с остекленевшим
взором, глядел в одну точку и не реагировал на обстановку. Наработавшиеся
физически охранники спали, у мерцающего экранами мониторов и индикаторов
пульта сидел неустанный хакер со своим представителем.

Внизу была непроглядная, без единого огонька, земля. Судя по оборотам
двигателей, и частым разворотам, летели невысоко, утюжили какую-то
территорию. Главный Конструктор пользовался случаем и, вероятно, обкатывал
свои новейшие разработки. Шабанова не обижало, что возят его вместо куклы,
для балласта, а сами тем часом занимаются своими научными делами. В конце
концов, лучше спать сидя в самолете, чем лежа в инфекционном отделении или
даже генеральской палате; однако чувство своей ненужности обычно лишало его
всяческой инициативы.

- Слушай, Гер, а вот если бы я не был таким идиотом и не атаковал эту
тыкву? - заметив, что Шабанов проснулся, заговорил кадет, - что бы было?..
Если бы вместо стрельбы попробовал связаться по радио? Включил какую-нибудь
музыку? Вальс например?

- Раньше надо было думать, - пробурчал Герман, устраиваясь спать.

- Нет, погоди! Можно таким способом наладить с ними контакт? Показать свое
миролюбие, не агрессивность?.. Я сейчас думаю об упущенных возможностях.
Что было бы, а?

- Летал бы до сих пор и не сидел на КП. Тем более, не лежал бы в
"веселом"...

- Это само собой... Я не о том. Ладно, я дал маху, не выдержал. Но ты-то
почему отказался? Тебя приняли, обласкали, вылечили, иной мир показали!
Взял бы и остался там. Тем более, говоришь, встретил такую девушку... Вот
эти ребята с СУшки наверняка туда слиняли. А куда еще?

- Не готов был. К этому же надо привыкнуть. Кадет посидел со стеклянными
глазами несколько минут - Шабанов уж задремывал, толкнул в плечо.

- Кончай ночевать!.. Ты думал или нет, как с ними контакт установить? Не
обязательно же летать? Если они могут появиться в любой час и где угодно,
что им стоит найти тебя? Нет, в самом деле! Если ты понравился этой
принцессе, она вполне может соскучиться и выйти на связь. Оставить знак
какой-нибудь...

- Тебе-то зачем контакт? - спросил Шабанов.

- Мне?.. Ого! Вот мне он как раз и нужен. Взял бы я Катерину и свалил бы из
этого драного мира!

- Помечтай, - пробормотал он и отвернулся к иллюминатору.

Герман уже засыпал с открытыми глазами, когда услышал за спиной тоскливый
голос Олега:

- Слышь, Гер... А что тебя остановило? Когда ты пошел на свалку стреляться?

Он хотел дать ему наугад по роже, но попал в лоб. И ощутил, что ладонь
стала влажной от пота...

ЯК-40, блуждавший Бог весть где три часа, наконец-то коснулся посадочной
полосы, закончил пробег и долго куда-то выруливал. Шабанов слышал все это в
полудреме и ждал, когда откинут трап. Но странное дело, время шло, однако в
салоне никто не двигался и не слышно было характерных звуков хвостовых
створок. Когда он поднял голову и огляделся, обнаружил, что самолет
превратился в общую спальню: похрапывали слегка ожиревшие охранники, клевал
носом, сидя на откидной банкетке, представитель, откинувшись на спинки
кресел и даже не отстегнувшись, протяжно сопели пилоты в кабине, а за
пультом, уткнувшись лицом в планшет, беззвучно, как женщина, спал Главный
Конструктор, и выпавший из его руки курвиметр лежал на носке ботинка.

Жуков полулежал в кресле, насадив на глаза обтрепанную солдатскую шапчонку.

А самолет, как оказалось, находился на дальней стоянке аэродрома в
Киренске.

...Общую побудку сыграли ровно в пять утра, причем с первого же момента
была заметна необычная для этой команды лихорадочность сборов. Завтрака не
предлагали, вместо него бортмеханик снова вытащил парашюты - шесть штук и
один грузовой (когда и уложить успели!), и тут же начал помогать
застегивать, оправлять ремни и одежду - чувствовалось, что хакером
объявлена тревога и боеготовность номер один. Сам он больше не подходил к
пульту, о чем-то разговаривал то с пилотами, то с представителем и
охранниками, всем давал указания, однако с Шабановым и словом не
обмолвился. Товарищ Жуков переодеваться из одного казенного в другое
принципиально не стал, натянул подвесную систему парашюта прямо на фуфайку,
распустил у шапки уши и завязал их на бантик под подбородком.

Через двадцать минут после подъема самолет стартовал из Киренска и взял
курс на юго-восток. Завтракали уже в полете, после набора высоты, и тоже
суетливо, наскоро, давились крошками и обжигались огненным чаем. Ко всем
признакам тревоги и началу какой-то особой операции прибавлялось еще одно
обстоятельство: старая знакомая "Принцесса", высмотренная еще вчера в
салоне среди прочих приборов, сейчас была включена и на ее "глазе" светился
зеленый индикатор.

Вчера за целый день к ней никто не подходил...

Это и натолкнуло Шабанова на любопытные мысли.

- Эй, адвокат? - он толкнул Олега. - Ты международное право знаешь?

Товарищ Жуков находился слишком далеко, чтобы сразу врубиться в тему,
должно быть, сидел возле страдающей Катерины и держал ее руку. В нелепом
своем одеянии он походил сейчас на девочку-радистку, забрасываемую в тыл
врага.

- Ну, хорошо, а китайский язык? Или хоть одно тибетское наречие?

- Чего? - он покрутил головой, глянул в иллюминатор. - Причем здесь
наречие?

- За границу летим, без паспортов и виз. А в китайских тюрьмах, говорят,
могут годами держать без суда и следствия.

- На Яшке в такую даль? С такой начинкой? - Жуков помотал головой. - Что-то
мне не верится... Или они больные.

- С такой начинкой только и летать.

- Топлива не хватит в один конец. Кто их заправит?.. Да ну!

Погода с утра выдалась ясная, видимость отличная и можно было следить за
курсом. Вчера напичканный электроникой самолет утюжил районы, прилегающие к
реке Чае и летал в Киренск и обратно вдоль ее русла; сегодня маршрут был
изменен, по всей видимости, летели в заданную точку, и аппаратура на борту,
за исключением "Принцессы" да еще пары каких-то блоков, не работала.
Главный Конструктор по-прежнему хранил молчание, теперь, возможно, и по
причине вчерашней оплошности.

На высоте шести тысяч шли чуть больше получаса, затем самолет резко пошел
на снижение, на восьмистах метрах заломил один круг, второй и стало ясно -
ищут площадку для высадки десанта. В горнотаежных ландшафтах обычно есть
много схожести, но этот, над которым кружили, и близко не походил на место
катастрофы: нет главного ориентира - хребта, да и реки поблизости не видно.
Однако же пилоты высмотрели в долине открытый участок со снежным покровом -
с соседнего гольца этой зимой сошла лавина, оставив след в виде полосы
переломанных деревьев. И тут произошло краткое совещание или даже спор
между старшим охранником и хакером. Победил первый, открыл ключом шкаф в
хвосте, достал два автомата АКСУ, два разгрузочных жилета с магазинами,
молча положил на колени Шабанову и "адвокату".

- Будем прорываться с боями, - невесело пошутил товарищ Жуков. - Вот
пехотинцем еще не служил...

Оружие и боеприпасы пришлось заталкивать под ремни подвесной системы, оба
сразу растолстели, сделались неуклюжими, впрочем и остальные десантники
выглядели не проворнее. Прыгавший впереди Шабанова охранник вообще запнулся
на трапе и его вынесло потоком воздуха ногами вперед.

Обледеневшие остатки лавины, снег, перемешанный с деревьями и камнями были
не лучшим местом для приземления. На ногах не удержался никто, хакер
ободрал руку, один охранник разбил лицо, другой сел задницей на
расщепленный торец дерева и теперь у него выщипывали огромные занозы,
Шабанов ударился коленом, а товарищ Жуков, естественно, потерявший в
воздухе резиновые сапоги в момент открытия парашюта, приземлился в носках.
Однако настроение у всех было приподнятое еще и потому, что над ледяным
языком в долине почти не было комарья. Пока охранники доставали улетевшую
на кромку леса "мабуту" и раздавали рюкзаки, кадет невозмутимо снял
фуфайку, оторвал рукава, завязал тесьмой концы и, натянув на ноги,
поплясал.

- Дойдем до Берлина! Мать его!..

Три свежезаломленных дерева на склоне противоположной от гольца горы
Шабанов заметил, когда еще спускался на парашюте, но на земле за ними
ничего разглядеть не успел. Такие заломы и даже полосы вываленного леса в
горах встречались часто, и происходили они от ураганных порывов ветра; это
вовсе не значило, что здесь лежат обломки его машины, однако Шабанов
загадал: если хакер поведет команду туда, значит, МИГарь там.

Хакер приказал выложить из полосатых парашютов квадрат на леднике, срубить
тычки - вертикально стоящие деревья, и повел точно на заломленные пихты.
Стоило лишь сойти со снега, как гнус облепил не меньше, чем вчера, однако
вчерашняя недоработка была исправлена, противокомаринной мазью запаслись в
избытке и теперь чуть ли не умывались ею.

Исправит ли Главный Конструктор свою вчерашнюю оплошность?

Двигались цепочкой, с повышенными мерами безопасности. Один охранник в
бронежилете на приличном отрыве шел впереди, другой прикрывал тыл и все
остальные были настороже, часто вертели головами, в том числе и безоружный
хакер. Склон оказался не крутым и не таким мокрым, как вчера, так что
шагали без привалов и к концу второго часа пути остановились минут на
пятнадцать, и то не для отдыха: разведчик в авангарде сделал знак, ушел
вперед и вернувшись, обронил Главному Конструктору всего три слова:

- Они побывали там.

Их значение окончательно стало понятным, когда команда поднялась на широкий
уступ горы и оказалась перед свежайшими обломками МИГа. Самолет падал по
касательной к земле и на небольшой скорости. От удара о землю не взорвался,
чуть погорел, закоптился слегка и разбился не так, как найденная вчера
СУшка. Отлетели крылья, расшиперились в разные стороны сопла двигателей,
оторвало и забросило вперед хвостовое оперение, но вспоротый повдоль,
изжеванный, смятый в гармошку и скрученный фюзеляж все-таки сохранял
какую-то форму.

И еще сохранял следы человеческой деятельности: кто-то откопал его, вытащил
из прорытой в момент падения канавы, опрокинул на бок и пытался проникнуть
внутрь, вырубить кусок обшивки в носовой части.

Как раз в том месте, где был начертан номер машины, проданной маркитантами
индийским друзьям...

* * *

Главный Конструктор оправдался за вчерашнее, но никак не выражал чувств.
Пока десант лазил вокруг исковерканной сигары и изучал следы катастрофы, он
достал радиостанцию и удалился в сторону. Спустя три минуты вернулся, ткнул
п