рать одно из трех блюд, пристрастие к
которым было с детства и сохранилось на всю жизнь. И шло перечисление -
домашний сыр, мясо по-французски, парное молоко с горячим хлебом.
Увлеченный игрой, он сначала автоматически вывел стрелку на последнее блюдо
- и чертенок заблажил, дескать, хочу мяса по-французски! - однако
спохватился и первый раз удовлетворил аппетит джина. Тот немедленно
выдернул билетик с новым и незначительным вопросом, однако Шабанов включил
паузу и вскочил из-за стола.

Все эти блюда появились в тесте не случайно, значит, напичканный какой-то
дрянью, под наркозом, он выдал козлобородому первую встречу с Агнессой
возле хутора и вторую - на горнолыжной базе. Мало того, сейчас он совершил
прокол и компьютер зафиксировал его колебание, и исправить ничего
невозможно...

И аналогичных рифов впереди будет еще множество, это не тест и не игра -
детектор лжи, и без опытного товарища Жукова нечего к нему и подходить.
Придет ночью, тогда можно и продолжить... Шабанов выключил компьютер,
выдернул шнур из розетки и тут заметил, что от системного блока под ковер у
стены уходит серый кабель. Он проследил его до прихожей и, когда кабель
нырнул в свежепросверленное отверстие в полу, стало ясно, что его игрушка
подключена к компьютерной сети и сейчас кто-то где-то сидит, отслеживает
все его ответы и по необходимости может вмешиваться в процесс тестирования,
подбрасывая нужные вопросы.

- Вот суки! - искренне и взволнованно изумился он. - Как с пленным
обращаются! Как во вражеском стане! А балалайку вам!

Пользуясь столовым ножом вместо отвертки, он вывернул шурупы крепления и
вытащил разъем кабеля: если ночью этот компьютерщик пойдет искать разрыв в
сети, значит, за ним организован круглосуточный контроль. И это тогда уже
не реабилитация, а заховаевские тайные дела, секретные способы работы с
личным составом...

Особист был легок на помине. Он пришел в начале тихого часа, набросив халат
на плечи, и выглядел повеселевшим, взбодренным и не таким упертым, как при
первом разборе полетов. А самое неожиданное и странное (что это значит?!),
принес пакетик с тремя крупными апельсинами - передачу!

- Ну, как ты тут устроился? - по-свойски спросил он, озираясь. - Тебя, как
генерала содержат! Поди и обед привозят?

- А так же завтрак, полдник и ужин, - уточнил Шабанов.

- Я не надолго, - непривычно засуетился Заховай. - Уточню несколько
вопросов. Понимаю, тихий час...

- Да ради Бога! Все веселее!

- Пуля, извлеченная из твоей ноги, от натовского патрона калибра 7,62, -
сообщил он. - В рапорте ты описал перестрелку и попытки перехвата лодки
некими людьми в камуфляжной форме. Одного ты застрелил в упор... Скажи,
какое оружие было у них?

- Зачем надо было вытаскивать эту пулю? - пробурчал он. - И таким зверским
образом?.. Теперь вон, говорят, нога загниет!

- Да ну уж, загниет, - утешил особист. - Здесь все предупреждены, чтоб по
высшему классу!.. Так что за оружие было?

- Автоматическое, но точно не разглядел, - осторожно сказал Герман. -
Боевая ситуация, не до того...

- Понятно... На каком языке они говорили?

- Вы представляете, что такое порог на горной реке? И какой грохот?

- Как же, я рыбак!

- Тем более...

- Лица европейские?

- Который в лодку заскочил - европеец.

- Почему они вдруг прекратили преследование?

- Думаю, отстали. Там скорость реки такая, берегом да по горам не догнать.
- Шабанов еще не понимал, куда он клонит, но компьютер уже научил быть
осторожным.

- Как же ты на дюральке, без мотора прошел через такие пороги? - между
делом спросил Заховай, очищая апельсин. - У нас однажды движок заглох, так
знаешь, что от лодки осталось?

- Мне повезло! Бог пронес.

- А нам нет, сами едва спаслись... Погоди, ты в рапорте писал, какая-то
лодка впереди появилась?

Он врал не моргнув глазом: Шабанов в рапорте не писал о белой шлюпке. Если
только под наркозом козлобородому проговорился...

- Какая там лодка! - отмахнулся. - Летел - небо с овчинку...

Особист настаивать не стал, словно тут же и забыл о водном слаломе.

- "Принцессу" уничтожил до перестрелки или во время нее?

- После нее, на горнолыжной базе.

- Ни в Бурятии, ни в Иркутской, ни в Читинской областях на подобных реках
горнолыжных баз нет, - заявил особист уверенно. - Есть одна частная на
Алтае, но там нет подъемника. Эта Штука, как известно, дорогая.

- Значит, я был в предгорьях Тибета.

- Вполне возможно, - походя бросил Заховай. - На чем же тогда добирался до
Пикулино? Через несколько границ?

- В семимильных сапогах и шапке-невидимке, - усмехнулся Шабанов. - На чем
же еще?

- Только это и остается... - он положил несколько фотографий, полученных по
электронной почте. - Посмотри сюда. Не этот за тобой гонялся?

На всех снимках был один и тот же труп, лежащий на галечнике в остатках
камуфлированной одежды, полурастерзанный, вспухший и почти без головы.

- Кто его знает, может и этот... Где его выловили?

- На реке Лене... Камуфляж был такой?

- Нет, тут слишком яркий.

- Это за счет искаженной цветопередачи. А по рисунку?

- Примерно такой... Он потом плыл за лодкой.

- Кто плыл?

- Убитый... Я отталкивал, а он все равно, как наказание.

- Страшно было? - участливо спросил Заховай.

- Ну конечно... я же первый раз стрелял.

- В этом трупе найдена девятимиллиметровая пистолетная пуля, - он собрал
снимки. - И позарез нужен твой "Бизон". Если это ты его... Значит, мы
найдем обломки.

И как недавно в компьютерном тесте, Шабанов на миг замер, ощутив подвох и
одновременно будто услышал в себе голос джина-искусителя: разгадка, где он
упал, была так близка! Стоит выдать, где спрятан пистолет, и после
баллистической экспертизы все встанет на свои места. Но зарытый "Бизон"
потянет за собой целые гроздья вопросов, и даже одной мысли о самоубийстве
будет достаточно, чтобы его больше на выстрел не подпускать не то, что к
боевой машине, а к аэродрому. А вдруг еще окажется, что этот неизвестный
убит из другого оружия?

Свалить все на желание утаить, украсть пистолет - не поверит, да и глупо...

Затягивать здесь паузу было опаснее, чем при тестировании.

- Мой "Бизон" плавать не умел, - вздохнул Шабанов.

- Кстати, когда ты его утопил? - тихо вцепился Заховай.

- Да когда труп отталкивал... Но в НАЗу остались патроны!

- А что патроны?.. Нужны следы нарезов ствола. Теперь он потянул паузу -
прятал фотографии в конверт, затем в кейс, и Шабанов изготовился еще к
одному вопросу, за который бывший прокурор и нынешний маркитант грозил
вменить статью за измену Родине - о земляничном мыле. Но Заховай сунул в
рот дольку апельсина, потянулся и еще раз оглядел палату.

- Эх, я б тоже с удовольствием брякнулся на пару недель! Провожу комиссию -
напишу рапорт... Но ты тут не залеживайся! - он встал, собираясь уходить. -
Врачи позволят - больше гуляй, не теряй форму. Разбор полетов, все эти
комиссии - само собой, а машины перегонять надо, - особист вернулся и
знакомо заговорил в нос. - Вторая-то с "Принцессой" в ангаре стоит, гнать
некому, ни у кого формы допуска нет. А за одного битого двух небитых
дают...

И, подмигнув, тихо затворил за собой дверь, оставив Шабанова в легком
недоумении.

В тот день он ждал ночи и товарища Жукова, как не ждал свиданий с
девушками. Под вечер Шабанов увидел его в окно. Неуемный, минуты не
способный просидеть на одном месте, он на всех своих реабилитациях
вызывался командовать "инвалидной командой" - госпитализированными
солдатиками: гонял их собирать подснежники, колоть лед, мести, красить
бордюры или траву к приезду начальства, разгонять лужи и высаживать
цветочную рассаду на клумбах. Поначалу это его солдафонское рвение
расценили, как отклонение от нормы, но потом пригляделись, изучили
жуковскую личность и отстали.

После двадцати двух часов, когда постовая забрала термометры и пожелала
спокойной ночи, Герман заперся на ключ (привилегия генеральской палаты) и
встал на дежурство к окну, поскольку надо было успеть открыть его, чтобы
этот резкий, пока что не состоявшийся маршал не вышиб стекла - вломиться
мог в любой момент. Однако ближайшая береза стояла не шелохнувшись, зато
через двадцать одну минуту в дверь тихонько постучали. Почему-то Шабанов
решил, что это пришла с повинной анестезиолог Алина, взглянул на
забинтованную руку, решил обидеться и не впускать. Стук скоро прекратился,
однако через несколько минут повторился и уже с голосом постовой сестры.

- Товарищ Шабанов, откройте, пожалуйста!

Тогда он решил, что это проверка, нет ли у него в палате посторонних и не
пьянствует ли он, открыл дверь и увидел на пороге козлобородого! Сестра
удалялась по коридору, выполнив свою миссию. Он был в черном плаще и черной
широкополой шляпе - имидж вполне сообразующийся с магом или чародеем.

- Здравствуйте, - весьма приятным голосом сказал поздний гость. - Позвольте
войти?

Герман молча отступил в сторону. Этот народный делитель, экстрасенс, шаман,
кашпировский или черт знает кто, вообще-то должен был где-нибудь
пьянствовать на халяву; он же мягко переступил порог генеральской палаты и
был трезв, как стеклышко, и сосредоточен. Взгляд его вдруг замер на
компьютере и, готовый уже пройти вглубь, он изменил решение, вышел из
палаты и поманил рукой Шабанова.

- Нам необходимо поговорить, - шепотом произнес он. - Я врач-психотерапевт,
моя фамилия Елынский. С сестрой договорился, мы можем выйти на улицу и
погулять. Погода стоит прекрасная.

- Вообще-то я собирался спать, - на ходу соврал Герман, размышляя, чтобы
это значило.

- Для вас очень важный разговор, - чуть ли не гундящим голосом Заховая
сказал козлобородый.

- Я сейчас, - согласился Шабанов и прикрыл дверь, оставив гостя за порогом.

Визит был неожиданным, сбивающим все планы, однако Шабанов угадывал его
важность и вопроса, идти или нет, не стояло. Он натянул халат, обулся в
мягкие, теплые боты старого образца, прихватил костыль и вышел из палаты.

- Как ваша нога? - поинтересовался Елынский угодливым тоном.

- Нормально, - буркнул Герман, и это был весь диалог, пока не вышли на
улицу.

Там козлобородый несколько минут вышагивал рядом, пытаясь подставить руку
под локоток в грязных местах, и, когда удалились на приличное расстояние,
завел разговор весьма странный, будучи уверенным, что Шабанов ничего не
помнит.

- Я знаком с историей болезни, Герман, а также со всей историей, что с вами
приключилась, - начал он тоном священника, усмиряющего гордыню в своем
прихожанине. - И должен сказать, дело складывается не в вашу пользу. Есть
много обстоятельств, которые невозможно преодолеть. К сожалению,
традиционная медицина не способна ответить на некоторые важные вопросы
бытового плана... Вы понимаете, о чем я говорю?

- Продолжайте, - благосклонно разрешил Шабанов.

- Я должен быть откровенным с вами, - будто под декларацией, подписался он.
- Потому что из всех этих... один знаю, что с вами произошло. Иначе бы они
не обратились за моей помощью. Лечить, а точнее, залечивать некоторые язвы
бытового характера в человеческом организме они еще могут, иногда успешно и
за счет хирургического вмешательства. Вам когда-нибудь приходило в голову,
почему до сих пор не могут найти средств для борьбы с раковыми опухолями,
инфарктом, СПИДом, простейшим псориазом, наконец?

- Не приходило, - честно признался он.

- Все потому, что эти заболевания бытийные, а значит и должны быть
соответствующие подходы. И тем более, если речь идет о заболеваниях
душевных, как они называют, психических. Я абсолютно уверен, вы здоровый в
этом отношении человек, и держат вас здесь по той причине, что сами не в
состоянии объяснить, с точки зрения быта, историю, с вами произошедшую, -
он усмехнулся холодно. - В данном случае, больны они, но никак не вы.

Козлобородый явно льстил, завоевывал доверие, расположение, и потому
Шабанов тупо спросил:

- Кто это - они?

- Черви! Черви, разъедающие все: пищу, разум, плоть, кровь, нервную систему
и даже землю. В данном случае паразитирующие на человеческих болезнях
существа. Так я называю последователей Гиппократа и Авиценны.

- Ясно, продолжайте.

- Вы человек мыслящий и тем более прошедший... определенную школу, о
которой стоит лишь мечтать, - подливал сиропа психотерапевт Елынский. - И
вы должны четко осознавать, что вас во всей этой истории сделают козлом
отпущения. Никто не станет подставлять свою голову - ни ваши
непосредственные начальники, благословившие перегон злосчастного самолета,
ни торговцы оружием, потерпевшие убытки, ни тем более, особый отдел. Все
они перевалят вину на вас, а потому как взять с вас нечего, а наказать
необходимо... Увы, такова практика нашей бытовой жизни!.. Вас, Герман,
грубо говоря, объявят дураком со всеми вытекающими последствиями.

Он не сказал - умалишенным, психом, недееспособным, душевнобольным; он в
самом деле хорошо изучил природу психологии Шабанова и сказал вразумительно
и по-деревенски понятно - дураком.

И это следовало оценить...

- Вы уже дали достаточно поводов и оснований сделать соответствующее
медицинское заключение, - продолжал он. - Совершенно неосмотрительно - и я
отлично понимаю, почему! - вы весьма откровенно рассказали о своих
приключениях, которые не имеют места быть никогда. С точки зрения быта.
Бытийный же пласт жизни червям не доступен и потому не понятен. И если даже
в ком-то возникает определенное сомнение или желание проникнуть в
запредельное, оно усилием бытового ума всячески задавливается. Паразиты
подобного склада психоорганизации становятся еще опаснее в том плане, что
они, как тайные, тихие алкоголики громче всех кричат о вреде алкоголизма и
разложении личности.

Шабанов про себя расхохотался, вспомнив о негласном пороке козлобородого, и
тут же разозлился, испытывая желание врезать ему по роже. Этот
психоаналитик, этот праведник, подчеркивая свою благородную роль в ситуации
с Германом, самым подлым образом воспользовался его бессознательным
состоянием, вытянул из него сокровенное, и мало того, поделился "бредовой"
информацией с друзьями человека, которых якобы презирал. Откуда бы иначе
программист узнал о любимых блюдах?..

Подмывало дать ему между глаз - шляпа бы красиво взлетела и даже набрала
высоту, но пришлось сдержаться из-за восставшей из глубин души змеиной
натуры: а поговори еще!

- Вас несколько месяцев подержат в госпитале, - рисовал перспективу
Елынский. - Нашпигуют спецпрепаратами, поставят окончательный диагноз и
отправят домой с небольшой пенсией. И это, я вам скажу, самое благоприятное
развитие событий. Есть подозрения, что вам готовится участь более тяжкая -
закрытая психолечебница для социально опасных. Основания есть: во-первых,
вы связаны с какими-то важными секретами из области вооружении и можете в
отместку развязать язык, во-вторых, меня насторожила провокация, устроенная
сегодня утром.

- Провокация? - сделал стойку Шабанов.

- Как иначе расценить это? - козлобородый указал на забинтованную руку. -
Мне стало известно, дама, оставившая характерные следы, уже дала показания,
будто вы напали на нее и пытались изнасиловать.

- Вот сучка! - весело произнес он.

- Будет еще несколько аналогичных акций, - невозмутимо заявил
психотерапевт. - Попытаются вызвать буйство, чтоб кого-нибудь ударили,
сломали мебель... В их арсеналах достаточно способов, чтоб упечь здорового
человека в палату номер шесть.

Он на самом деле обладал неким гипнотизмом, умел обволакивать, заманивать в
словесные лабиринты, а грубо говоря, загонять в угол. И все у него
сходилось! А если вспомнить неожиданный намек Заховая, явно рассчитанный на
притупление бдительности, то Елынский вовсе не черт козлобородый - агнец
Божий, прилетевший спасти его душу!

- У вас не совсем уж и мерзкий голос, - похвалил Шабанов, вращая костыль. -
Вполне сносный... А под наркозом показалось, отвратительный.

Он нагнулся и сорвал какой-то стебелек.

- Девясил обыкновенный... А вы слышали мой голос?

- Еще и видел вашу личность...

- Замечательно. Моя задача несколько упрощается... Должен вам признаться:
черви столкнулись с явлением необычным и потому пригласили меня, чтобы
получить от вас информацию, доказывающую, что вы психически неполноценный
человек. Им сейчас нужно только это и ничего больше. Они просчитали вас и
поняли трудность своей задачи. А дело в том, что вы обладаете невероятно
устойчивой и одновременно пластичной психикой. Она в том состоянии, какое
наблюдается у трех-четырехлетнего ребенка. Не знаю, были ли вы таким до
полета, или приобрели ее вследствие... определенных условий... Но данность
такова. Без специальных познаний им не вытащить из вас и одного процента
против того, что вытащил я. - Елынский снял шляпу, пригладил ежик, чуть
встрепал бородку, но красивее от этого не стал. - Да, я иногда сотрудничаю
со специальными службами. Делаю это сознательно, потому что получаю
материал, которого не отыщешь в быту. Можете меня осуждать, но это так.
Должен сказать сразу: ваша история меня потрясла, и я единственный, кто
способен поверить каждому вашему слову. Вы, Герман, исключительно здоровый
человек, что я готов засвидетельствовать под присягой. Но окончательный
диагноз ставлю не я, и не я начальник ВЛКа...

- Поэтому вы засвидетельствуете то, о чем вас попросят, - продолжил его
мысль Шабанов. - И представите больной бред, полученный от невменяемого
человека. Точнее, уже представили.

- Нет, весь полученный материал находится сейчас у меня, - возразил он. -
Во время консультаций я дал самые незначительные детали по быту, а основной
доклад должен сделать завтра. Обо всем, что касается... специфики ваших
приключений, что относится к бытию, я спрашивал в самолете, где невозможно
сделать качественную аудиозапись. Но безобидные рассказы записаны в других,
нормальных условиях

- Понял. Я должен выкупить у вас компрометирующие меня факты?

- В какой-то степени - да.

- Господин шантажист! Я бы выкупил, но нет денег.

- Мне не нужны деньги.

- Значит, вы хотите знать, где я упал.

- Хочу знать, где и у кого вы лечились, - перебил козлобородый. - В
современной медицине, в том числе и нетрадиционной, нет методик и
лекарственных средств, чтобы за несколько часов заживлять огнестрельные
раны, сильнейшие ожоги... А вы представляете, сколько людей на земле
переживают страшные боли в ожоговых центрах?.. И нет способов остановить
такой воспалительный процесс, который был у вас. По остаточным явлениям
установлено, что вы были на грани тяжелейшего поражения мозга, а то и
смерти. В любом случае должны лишиться слуха, а он у вас отличный.

- То есть, в оплату, вы в своем докладе убеждаете комиссию, что я не дурак?

- Мне очень важно, чтобы вы получили допуск к полетам.

Он был второй, кто жаждал его возвращения в строй, но Шабанов об этом
промолчал.

- В принципе мне такая сделка нравится, - сказал он.

- И еще один момент: вы никому больше об этом не рассказываете, -
предупредил Елынский.

- Понимаю, конкуренция!

- Я шел к этому много лет. А сейчас возле вас начнут виться люди, ничего не
смыслящие в таких вопросах. Это дождевые черви, чуть брызнуло с неба -
полезли отовсюду. Но ведь эти твари ползучие способны даже землю
переваривать в дерьмо. И скоро переварят...

- Тут я с вами согласен, - Герман остановился и оперся на костыль, как на
посох. - Но к сожалению, ничего существенного сообщить не могу. Разве
повторить то, что сказал в бреду... Я тоже ошалел, когда увидел ожоги,
раны. Часов пять прошло, а даже коросты нет, молодая, чистая кожа... Ничем
не мазали, не нашептывали, ничего не привязывали. Если не считать
компресса...

- Компресса?

- Ну да... Доктор сляпал большой спиртовый компресс и привязал к уху. Самый
обыкновенный. Правда, я потерял сознание...

- Значит, был не простой компресс...

- Но пахло-то спиртом!.. И потом его больше не привязывали. Да, еще деталь:
доктор опрыскал раны и ожоги из баллончика.

- А говорите, не мазали!

- Всего