все в порядке, Резван. Ты имеешь на  это  право.  А  что
касается денег... ты их получишь до копейки. Надеюсь, ты не сомневаешься
в этом?
   - Разумеется.
   Дверь за Резваном неслышно закрылась. Ефимович достал из шкафа  рюмку
и наполнил ее "Столичной". Что-то подсказывало вору - впереди  его  ждут
еще более неприятные минуты. И он не ошибся  -  через  полчаса  зазвенел
телефон.
   - Паслушай, дарагой Станислав, у мэня очень сквэрно складываюца дэла.
Кароче! Мне нужны маи дэнги, -  заговорила  трубка  приветливым  голосом
Джамала. - Если я их не палучу чэрэз два дня, то потэряю давэрие  людэй.
А ты жэ знаешь, что  такое  для  законника  давэрие  людей!  -  печально
заключил старый вор.
   - Знаю, Джамал, мне можешь не объяснять. Но ведь у нас  был  с  тобой
разговор, и ты мне дал время... - начал было Ефимович.
   - Абстаятэлства, дарагой мой, абстаятэлства,  -  грустно  пожаловался
Джамал. - Если бы не они, праклятые, так,  можэшь  мне  повэрить,  я  бы
падарил тэбэ эти дэнги. - Слова прозвучали очень серьезно, ни  малейшего
намека на издевку.
   - Я не сомневаюсь, - в тон ему отозвался Ефимович. - Ты получишь свои
деньги через два дня. - И, не прощаясь, повесил трубку.
   Следующий звонок прозвучал через полтора часа - звонил Кайзер.
   Теперь этот звонок не казался неожиданным.
   - Возможно, я тебя и расстрою, Станислав, но мне бы хотелось получить
деньги сейчас. Мы тут задумали одно выгодное дельце,  требуются  срочные
вливания, - без долгих разговоров сообщил Кайзер.
   -  Понимаю.  Тебе  нужны  деньги,  -  Ефимович  посмотрел  на  рюмку,
наполненную до краев "Столичной".
   - Ну, так ты не возражаешь?
   - Как же я могу возражать? В конце концов, деньги-то твои! И выдал ты
их сверх того, что отстегиваешь в общак. Все честно...
   На том конце провода повисло  настороженное  молчание.  Потом  Кайзер
откликнулся и спросил:
   - Так, значит, завтра?
   - Конечно, - спокойно ответил Станислав Казимирович.
   - Ну, пока!
   - До встречи. - Ефимович положил трубку на рычаг. С минуту  он  сидел
неподвижно, а потом повернулся к человеку, сидящему в углу комнаты:
   - Ты понял?
   - Да. - На лице его гостя, который вошел в кабинет  законного  десять
минут назад, отобразилась печаль.
   - Этот  мир  очень  несправедливо  устроен,  Ильфан.  В  людях  живет
ненависть и зависть. Каждый из них еще совсем недавно считал для себя за
честь быть принятым в моем доме. А сейчас они стряхивают  на  мой  ковер
пепел. - Ефимович взял наконец рюмку с водкой. Рука чуть дрогнула, и  на
белую скатерть упало несколько капель. Казначей пил неторопливо,  совсем
не морщась, и создавалось впечатление, что он глотает не крепкую  водку,
а родниковую водицу.
   Только  когда  в  глотку  пролилась  последняя  капля,  он  смачно  и
одобрительно крякнул. - Я не люблю, когда стряхивают на мой ковер пепел!
Для этого в моем доме имеется пепельница! Или, может, я не  прав?  -  он
посмотрел на Ильфана.
   - Прав, прав, - покорно отозвался киллер.
   - Я не  хочу  просто  так  уйти,  я  должен  хлопнуть  дверью,  чтобы
запомнили все! Ты меня понял? - Ильфан улыбнулся:
   - Разумеется!
   Ефимович умел четко анализировать ситуацию. Сейчас она повернулась не
в его пользу.  Слава  богу,  деньги  общака  в  целости  и  сохранности.
Остальные он брал под свое слово. И он вернул бы их. Но  на  него  нагло
наехали. Такое прощать нельзя. Он делал выводы из самого незначительного
разговора. И, как правило, все свои беседы записывал на  пленку.  Старый
вор мог по  несколько  раз  прослушивать  самые  интересные  диалоги.  В
подвале его  особняка  хранилась  уникальная  коллекция  разговоров  при
всевозможных встречах. В отдельном  ящичке  лежали  кассеты  с  голосами
предполагаемых оппонентов. Прослушивание  пленок  десятилетней  давности
для него было такой же забавой,  как  для  годовалого  малыша  бренчание
погремушкой.  Он  только  улыбался,  замечая,  что  жестковатые   голоса
недоброжелателей  порой,  с  течением  времени,  сменяются  на   щенячье
повизгивание.
   Совершенно необязательно было иметь абсолютный слух, чтобы понять - в
настоящее время обстояло как раз наоборот. Надо  было  действовать.  Они
сами не захотели мира. Что ж, они получат войну.
   - Иди, тебя выведут! - обратился казначей к Ильфану.
   Только два человека из ближайшего окружения Ефимовича  знали  о  том,
что он связан с Ильфаном. Один из них тут же неслышно вошел  в  кабинет.
Это был урка лет пятидесяти от роду с мрачным взглядом. При Ефимовиче он
числился кем-то вроде телохранителя. Они и  выпивали  вместе,  когда  на
старика накатывала тоска. Сейчас был как раз тот самый случай.
 
*** 
 
   Небольшая  улочка  близ  метро  "Новослободская"  была  едва  ли   не
единственным   местом,   куда   Кайзер   являлся    без    сопровождения
телохранителей. В  этом  районе  жила  его  двадцатилетняя  любовница  -
Анжелика. По существу, она была  затворницей  -  крайне  редко  покидала
квартиру, а если это случалось, то ее всякий  раз  опекали  два  высоких
брюнета с мощными  шеями.  Братва  шутила,  что  Кайзер  был  неимоверно
брезглив и поэтому  держал  свою  любовницу  в  полнейшей  изоляции  под
присмотром громил, которые весьма успешно исполняли роль евнухов.
   Девица за некоторые лишения в свободе передвижения получала  неплохой
оклад, который равнялся заработку среднего коммерсанта. Она имела личный
счет в Германии и уже успела обзавестись суммой, которая позволяла бы ей
жить, как рантье.
   "Шестисотый" белый "Мерседес" Кайзера появился в начале улицы ровно в
восемь вечера. Ильфан хорошо успел  изучить  все  привычки  Кайзера,  и,
глядя на роскошный автомобиль из телефонной  будки,  он  улыбнулся:  вор
был, как всегда, точен. Сейчас он  лихо  подъедет  к  подъезду  и  резко
остановится, визжа тормозами. Впрочем, доедет ли... За это Ильфан уже не
поручился бы. Прошедшей ночью  Кайзер  сделал  главную  ошибку  в  своей
жизни: мало того, что  он  припарковал  машину  около  дома  и  беспечно
оставил ее без охраны, так он еще забыл в  ней  свой  пейджер.  И  тогда
Ильфану пришла в  голову  хорошая  мысль  -  он  вмонтировал  в  пейджер
небольшое, но мощное взрывное устройство.
   Сейчас Кайзер спешил к своей  высокой  брюнетке,  снедаемый  плотским
желанием. "Мерседес", мягко шурша шинами,  приближался,  чуть  рыская  в
стороны.
   Видать, внезапная эрекция мешала вору управлять  машиной.  Он  спешил
разрядиться.
   Ильфан усмехнулся: пора.
   - Передайте, пожалуйста, информацию для абонента  номер  четырнадцать
восемьдесят шесть, - Ильфан был абсолютно спокоен.
   - Записываю...
   - "Кайзер..." Обязательно поставьте восклицательный знак.
   - Так, слушаю дальше.
   - "Все кончено".
   - От кого сообщение?
   - Подпишите, пожалуйста, - доброжелатель.
   Голос у телефонистки был самый что ни на есть  казенный.  Женщина  не
собиралась вникать в чьи-либо проблемы, и по  интонациям  чувствовалось,
что собственное благополучие для нее куда важнее чужих тайн.
   - Информация принята!
   И тотчас по барабанным перепонкам Ильфана ударили короткие назойливые
гудки  прерванной  связи.  Ей  нужно  секунд  сорок,   чтобы   переслать
полученную информацию. Ильфан с интересом наблюдал, сумеет  ли  шикарный
автомобиль добраться до  конца  улицы.  "Мерседес",  не  ведая  о  своей
обреченности, мягко скользил по улице. Кайзер спешил к Анжелике.
   Ильфан испытывал нечто похожее на охотничий  азарт.  Он  уже  загадал
место, на котором бронированный "Мерседес" должен  взлететь  на  воздух.
Однако автомобиль уже  проскочил  эту  точку  и  стремительно  продолжал
двигаться дальше.
   Киллер зло подумал о том, что телефонистка  наверняка  отлучилась  по
большой нужде или перепутала номер, но в этот момент глухо ахнул  мощный
взрыв. И то, что  секунду  назад  было  дорогим  роскошным  автомобилем,
теперь  превратилось  в  груду   искореженного,   обожженного   металла.
Дальнейшее Ильфана уже не интересовало.
 
*** 
 
   Джамал всегда был предельно осторожен. В отличие от многих коллег  он
никогда и нигде не появлялся без  охраны.  Как  правило,  телохранителей
было не менее шести человек. Могучие, рослые, они плечами закрывали вора
и напоминали плотный частокол вокруг крепостного строения.  Для  них  он
был щедрым благодетелем, платившим немалые деньги, на которые можно было
не только безбедно жить, но и держать в придачу  целый  гарем  красоток.
Каждый из  телохранителей  смерть  патрона  воспринял  бы  как  крушение
собственной неплохой, мягко говоря, жизни.
   Телохранители служили Джамалу на совесть. Прежде  чем  вор  входил  в
дом, охрана тщательно изучала все подступы к нему, проверяла  лестничные
площадки, где могла таиться опасность. Только при наличии  стопроцентной
гарантии вор входил в дом. Одно из правил  безопасности  гласило:  ни  в
коем случае не оставлять машину без присмотра. У  шикарного  "Линкольна"
Джамала неотлучно находился кто-нибудь из охраны.
   Поразмыслив, Ильфан вычислил единственное слабое место в охране.
   Это была мойка. Вор требовал мыть машину  едва  ли  не  каждый  день,
капли  грязи,  попавшие  на  капот,  он  воспринимал  почти  как  личное
оскорбление. Машину мыли всегда в одном и том  же  месте.  Джамал  щедро
расплачивался за услуги, как будто с колес автомобиля смывался не песок,
а  куски  дерьма.  Задача  Ильфана  состояла  в  том,  чтобы   незаметно
проникнуть на мойку. Ему повезло, как раз недавно с мойки уволился  один
из служащих, и,  предъявив  фальшивые  документы,  Ильфан  устроился  на
работу.  Лимузин  Джамала  появился  на  третий  день.  Двое  охранников
терпеливо застыли у дверей мойки, один из  них,  посмотрев  на  рабочих,
традиционно напомнил:
   - Воды не жалейте, мойте как следует.  Наш  хозяин  любит  сверкающие
лимузины.
   Пренебрегая водой, льющейся  за  шиворот,  Ильфан  юркнул  под  днище
"Линкольна" и, вытащив из рукава кусок пластита, прикрепил  его  под  то
самое место, где обычно предпочитал сидеть Джамал.
   - Принимай, начальник, все по высшему классу, - сказал старший смены,
выкатывая из ангара лимузин.
   Служащие мойки знали, что Джамал был очень авторитетным вором,  никто
не посмел бы бросить в сторону отъезжавшей машины даже дурного  взгляда,
даже если бы с ними однажды "позабыли" расплатиться за услуги. Но Джамал
предпочитал жить по понятиям и щедро расплачивался за хлопоты.  Парни  в
строгих двубортных костюмах удобно расположились  в  мягких  креслах  и,
помахав работягам,  отъехали.  "Линкольн"  взорвался  через  час,  когда
следовал по набережной Москвы-реки. Потеряв управление, автомобиль  снес
чугунное ограждение и свесился разбитой мордой над мутной водой.
 
*** 
 
   Резван любил  скорость.  Даже  на  узких,  перегруженных  транспортом
улицах он выжимал из машины максимум возможного. По-настоящему  красивая
и дорогая машина может проявить себя только на хорошей трассе. Кольцевая
объездная дорога - это жизнь. Быстрая езда  всех  расставляет  по  своим
местам, здесь масти не перепутаешь! По правой полосе движутся  тихоходы;
центральную полосу занимают те, кто успел испытать счастливый миг  удачи
и всегда готов поменять горькую пайку на сладкий хлеб; по  левой  полосе
спешат избранники фортуны, чья жизнь стремительна, подчас  рискованна  и
полна азарта и риска.
   Резван причислял себя к  последней  категории.  Из  удобного  мягкого
кресла ярко-красного  "Феррари"  он  покровительственно  посматривал  на
новые отечественные модели.  В  сотне  метрах  впереди  ковыляла  старая
"Вольво".  Резвану  достаточно  было   слегка   притопить   газ,   чтобы
приблизиться к ней вплотную.
   "Вольво" не уступала дорогу и продолжала вихляться перед  носом.  Это
напоминало вызов!
   Адреналин, выброшенный в кровь, приятно щекотал нервы.  Резван  решил
обогнать строптивый автомобиль. Он надавил на педаль газа,  и  "Феррари"
стремительно рванул вперед. Оставалось подать  слегка  влево,  чтобы  на
пологом спуске изящно обогнать жалкую колымагу. Законный повернул руль и
почувствовал, что  машина  его  не  слушается  и  продолжает  наращивать
скорость. Водитель "Вольво",  очевидно  почувствовав  неладное,  отъехал
вправо, освобождая полосу.
   Резван нажал на тормоз, который предательски легко провалился под его
ступней.
   Дернул за ручник, рычаг послушно подался вверх - трос был перерезан.
   - Аллах,  -  вымолвил  его  охранник  Ахмед,  наблюдая  за  тем,  как
стремительно приближается поворот.
   Вор попытался вывернуть руль, но он  не  желал  повернуться  даже  на
миллиметр. Последнее, что он увидел в своей жизни, - это  тяжело  идущий
впереди "КамАЗ" с лафетом, загруженным под самый тент  стройматериалами.
Удар "Феррари" пришелся в  задний  мост  грузовика.  Резван  вылетел  из
кресла, разбивая лбом стекло,  а  в  следующее  мгновение  развороченный
двигатель раздавил ему грудную клетку. Он откинулся на спинку кресла уже
мертвым.
 
*** 
 
   - Какая же он все-таки скотина! Какая же  он  гадина!  -  размазывала
Зина слезы по щекам.
   - А ты чего хотела, чтобы тебя как принцессу  принимали  после  всего
того, что он о тебе узнал? - съязвил Тархан.
   - Ты бы хоть помолчал! И так на душе тошно. - Аркаша лениво поднялся,
взял Зину за подбородок и процедил:
   - Послушай, шалава, поумерь свой пыл! Сейчас мне не до твоих слез.
   А потом, ты случайно не забыла, что ты мой законный трофей до  самого
утра? Пока нас не утопят, как слепых щенят, я могу делать с  тобой  все,
что мне заблагорассудится!
   Зина слегка отодвинулась, в ее глазах отразился страх.
   - Ты меня хорошо поняла, детка?
   - Да.
   - Вот и помалкивай, пока я в дурном настроении.  И  не  приведи  тебя
господь ляпнуть мне что-нибудь поперек.
   Тархан попался в руки Лукьянова по глупости. Накануне он  заглянул  в
один катран, где встретил своего старого партнера по картам - Кузю.  Они
частенько  встречались  в  заведении  Анзора  Кивилиди.  Как  его  зовут
по-настоящему, никто не  знал,  но  все  называли  его  почему-то  Кузя.
Разложили карты, перекинулись в  "шпилевку".  Кузя  проиграл  пятнадцать
тысяч баксов. Договорились встретиться через два часа в одном из  дворов
на Литейном. Но вместо денег смотрящий получил электрошоком в челюсть. А
когда он упал, скрючившись  от  боли,  его  запаковали  в  лучшем  виде,
бросили в багажник машины, а потом переправили на остров.
   В сарае, несмотря на полдень, было  темно.  Похоже,  что  еще  совсем
недавно здесь держали домашних животных, -  пахло  слежавшимся  навозом,
какими-то едкими прелыми испарениями и влажной гнилью. Зина восседала на
охапке грязного сена, белое платье задралось, виднелась  полоска  темных
трусиков. Заметив заинтересованный взгляд Аркадия, она поджала ноги.
   - Ну и дружка ты  себе  отыскала,  хочу  тебе  сказать,  -  заговорил
Аркаша. - Он всегда такой был?
   - Да, - вяло отреагировала Зина.
   - А может, у него просто тараканы в башке?
   - Не знаю. Может...
   - А чего ты вообще можешь  знать?  Догадываешься,  по  чьей  я  здесь
милости? - спросил Тархан. Зина промолчала.
   - Вот то-то и оно!  Мне  совершенно  ясно,  что  этот  твой  псих  не
собирается оставлять нас в живых. Лишние свидетели ему ни к чему. Только
одного не понимаю: зачем ему нужно было ломать эту  комедию  и  запирать
нас в сарае?
   Может, еще не  наигрался?  Может,  представление  какое-нибудь  хочет
закатить?
   - Не торопись, он еще успеет придушить нас, - горько хмыкнула Зина.
   - Я вижу, что ты полна оптимизма, - Тархан положил ладонь  на  колено
Зине. - Крошка, а не окажешь ли ты мне ряд  интимных  услуг?  Все  равно
завтра твое сдобное тело смогут оценить только рыбы.
   Зина зло отбросила его ладонь.
   - Мне сегодня не до развлечений. Давай лучше подумаем, как нам отсюда
выбраться.
   - Ты была здесь когда-нибудь?
   - Ни разу!
   - Жаль. Может быть, и подсказала бы  что-нибудь  толковое.  А  то  уж
очень не хочется умирать без покаяния.
   Сарай выглядел на редкость крепким.  Созерцая  просторное  помещение,
толстые стены из могучих сосновых бревен, Тархан отчетливо понимал,  что
выбраться отсюда нет никакой возможности.
   - Крепко сколочен, зараза! Такой домина еще лет  триста  простоит,  -
сделал он невеселое заключение.
   - Ты так думаешь? - спросила Зина, готовая разрыдаться.
   Тархан постучал кулаком по стене. Толстые  бревна  отозвались  глухим
негромким гудением.
   - Даже не знаю, как  тебя  успокоить.  Киска,  такие  стены  способны
выдержать даже взрыв  атомной  бомбы.  Отсюда  нет  никакой  возможности
выскочить даже мышкой-норушкой.
   За стеной слышались голоса.  На  фоне  сдержанных  смешков  выделялся
гортанный хохот  Валерия  Валентиновича,  -  точь-в-точь  первый  бас  в
многоголосом  хоре.  Очевидно,  его  неистощимый  ум  придумал  какую-то
очередную хохму, и окружающие сдержанно, пряча животный  ужас,  смеялись
над выдумкой хозяина.
   Веселье у стен сарая продолжалось недолго, кто-то сдавленно  хрюкнул,
подавившись собственным смехом, а вскоре компания переместилась в  центр
острова, где и успокоилась.
   Зина  сидела  в  углу,  обхватив  колени  руками.   Короткое   платье
подчеркивало рельеф упругих бедер, подбородок слегка  подрагивал.  Жизнь
кончилась. Было тихо, только порой порывистый ветер  шумел  над  крышей,
похрустывал под чьей-то поступью мелкий галечник. Тархан  поднялся  и  с
размаху пнул дверь:
   - Эй, откройте!
   Хруст галечника прекратился, а потом чей-то  злой  голос,  в  котором
явственно ощущались  нотки  злорадства  над  чужой  незавидной  судьбой,
философски изрек:
   - Тихо  там,  сучонок!  Все  равно  тебе  подыхать  завтра.  -  Вновь
заскрипел  галечник,  невидимый  охранник  неторопливо  потопал   далее,
исполняя наказ сиятельного Лукьянова.
   - Послушай, красотуля, а тебе не обидно будет помирать  нецелованной?
- усмехнулся Тархан.
   - Отвяжись!
   Аркадий подошел ближе, присел на корточки и посмотрел на Зину:
   - А я-то все голову ломал, какие такие бабы Ангелу нравятся?
   Теперь понял. Тебя-то я, девочка, давно заприметил, еще с того самого
времени, когда ты на Невском  проспекте  центровой  была  и  с  фирмачей
"зелень" сшибала. Или я чего-то путаю?
   - Отвяжись! И без тебя тошно!
   Тархан уверенно положил ладонь Зинаиде на бедро и прошипел:
   - А теперь растопырься, сучка, чтобы я тебе больно не сделал. И очень
тебя прошу не дергаться! А то я человек нервный, ненароком  и  придушить
могу! - Он уверенно принялся задирать ей юбку. - Боже праведный, какая у
тебя кожа! Все-таки я зря грешил на Ангела, у него определенно  неплохой
вкус.
   Насколько мне помнится, ты  была  дорогой  девочкой.  Сколько  же  ты
стоила? Не подсказывай, дай я сам припомню. В  час  триста  баксов!  Или
пятьсот? Никак не меньше!
   Зина выглядела окончательно сломленной. Противиться  у  нее  не  было
сил,  и  она  безучастно  принимала  грубоватые  ласки  Аркаши.   А   он
по-хозяйски скользил ладонями  по  ее  телу.  Умело  принялся  стягивать
узенькие трусики.
   - Приподнимись, - приказал он. Голос его  прозвучал  глухо  и  слегка
напряженно.
   Зина, не осознавая происходящего, выполнила его просьбу. Она  немного
приподнялась, и Тархан резко выдернул из-под нее узкую полоску материи.
   - Вот так, моя хорошая, - отшвырнул он в сторону  трусики.  -  Я  уже
начинаю завидовать Ангелу, он  точно  понимает  толк  в  женщинах.  Даже
проституток снимает гладеньких и чистеньких. - Аркаша приспустил  штаны.
- Теперь иди ко мне, моя хорошая. Вот так, не противься.  -  Он  посадил
Зину к себе на колени.
   Его руки уверенно легли женщине за талию. - Ах ты, моя гладенькая.  А
теперь обними меня за шею! За шею, я сказал, - прошипел он сквозь  зубы.
- Вот так, моя крошка! Ах, хорошо!..
   Раздался негромкий щелчок. Вспышка фотоаппарата напоминала молнию.
   Яркий белый свет вырвал из мрака сплетенные фигуры.  Вторая  вспышка,
такая же яркая,  запечатлела  растерянност