ряг  стал  более  осмотрительным.  Владислав
старался не стоять в плотной толпе. Старался не держать за своей  спиной
людей, вызывающих опасение. Внимательно относился к каждому встречному и
непременно  обращал  внимание  на  то,  какими  предметами  заняты  руки
заключенных. Несколько нетрудных правил, позволявших  выжить  в  тюрьме.
Его можно было сравнить с кабелем высокого напряжение, излучающим вокруг
себя сильное магнитное поле.
   Многие из арестантов понимали, что следовало быть полнейшим безумцем,
чтобы вторгнуться в это напряжение, хотя бы по касательной. Заключенные,
всмотревшись в лицо русского дона, немедленно уступали ему дорогу. Утром
Варяг вновь виделся с Нестеренко. Егор Сергеевич уверял, что делает  все
возможное и даже невозможное для того, чтобы вытащить его из тюрьмы. Что
ж, вероятно, так оно  и  было  в  действительности.  У  Варяга  не  было
оснований не доверять Нестеренко.
   Академик говорил о том, что прорабатывался  неплохой  вариант  обмена
его на одного  американского  коммерсанта,  который  в  порыве  ревности
придушил свою русскую  сожительницу.  И  когда  уже  федеральные  службы
договорились между собой об обмене, американец вдруг не  выдержал  тягот
следственного изолятора и повесился на резинке  от  собственных  трусов.
Грустно усмехнувшись, Нестеренко добавил, что в Бутырке блатные выделили
для него парашу, и бедный иностранец полгода просидел верхом на  крышке,
потешая камеру  рассказами  о  деловой  жизни  Манхэттена  и  о  театрах
Бродвея. Егор Сергеевич сообщил, что виделся со Светой, которая надеется
на скорое  освобождение  Владислава,  и  это  была  самая  замечательная
новость, которую Варяг услышал за  последние  недели.  Уже  на  прощание
Нестеренко просил поберечь себя,  чем  вызвал  у  Варяга  едва  заметную
улыбку.  В  эту  минуту  академик  напоминал   старого   деда,   всерьез
обеспокоенного судьбой непутевого  внука.  Владиславу  ничего  более  не
оставалось, как успокоить старика искренним обещанием не ввязываться  ни
в какие ситуации, которые хоть в малейшей  степени  могли  угрожать  его
жизни.
 
*** 
 
   Нестеренко вдруг вспомнил свое последнее свидание с Варягом в России.
Из Вены Владислав выехал на следующее утро, как и обещал Ангелу  при  их
последней встрече. Помнится, погода в Москве была очень дрянной.
   Нестеренко сидел на скамье и тихо пыхтел сигаретой,  а  порывы  злого
ветра без жалости рвали струйку сизого дыма на  части,  растворяя  ее  в
вечерних сумерках.  Такая  погода  всегда  напоминала  Егору  Сергеевичу
далекие Соловки.
   Академик поежился, как будто изморозь сумела-таки  пробраться  сквозь
поднятый воротник. Частенько ему казалось, что все  произошедшее  с  ним
всего лишь плод его воображения: тот, другой Нестеренко, был  молод,  не
очень уверен в себе и очень хотел  жить.  Если  и  походил  он  на  него
нынешнего, так только глазами. И лишь наколка "СЛОН", надежно  Прятанная
под рукавом рубашки,  постоянно  напоминала  о  давно  канувших  в  Лету
неприятных фактах биографии. Грустно все это.
   Нестеренко бросил недокуренную сигарету в урну и  медленно  поднялся.
Следом за ним с соседней скамьи встали двое  молодых  мужчин.  Это  была
охрана.  Хорошо  зная  привычки  своего  хозяина,  они  последовали   за
академиком на расстоянии пяти шагов. Им было известно, что старик обожал
одиночество, пусть даже  такое,  и  мог  подолгу  зябнуть  на  пустынной
лавочке,  предпочитая  глубокие  раздумья  сытному  обеду   в   шикарном
ресторане.
   Неожиданно Нестеренко остановился и движением пальца подозвал к  себе
крупного светловолосого мужчину.
   - Все ли готово, Павел?
   - Да, Егор Сергеевич. Только как мы его узнаем?
   - Очень просто. Я подойду к  нему  и  задам  какой-нибудь  пустяковый
вопрос.
   Блондин понимающе качнул головой:
   - Все ясно, это будет тот самый человек.
   - Потом вы должны будете  исчезнуть  на  несколько  дней.  Когда  все
успокоится, я дам вам знать. А теперь оставьте меня,  я  хочу  побыть  в
одиночестве.
   Мужчина поспешно вернулся к своему напарнику, а академик  неторопливо
побрел дальше. Егор Сергеевич уже давно не выходил без сопровождения. Он
успел смириться с присутствием охраны, главное, чтобы парни  излишне  не
докучали ему своим присутствием и оставались незаметными,  как  вечерние
тени.
   Сквозило.  Порыв  ветра  ударил  в  лицо,   и   Нестеренко   невольно
зажмурился. Уже третий день его не отпускал от  себя  далекий  Север,  и
даже в холоде столичного города ему чудилась стылая погода  приполярного
края. Он не однажды задумывался над тем,  как  легко  предаются  прежние
убеждения,  стоит  только  человеку  оказаться  за  колючей  проволокой.
Особенно рельефно это наблюдается при дефиците еды,  тепла,  одежды.  Не
однажды приходилось наблюдать за тем, как друзья  предавали  друг  друга
только потому, что была возможность поспать не на жестких  нарах,  а  на
тонком топчане,  заменяющем  матрас.  Многие  старались  самоутвердиться
среди таких же зэков, какими  являлись  сами,  и  назойливо  нашептывали
начальству о многих заговорах, рассчитывая тем самым  вырвать  для  себя
послабления в строгом тюремном режиме. Иным это удавалось.
   До встречи с Варягом оставалось пять минут. Егор Сергеевич знал,  что
его бывший ученик явится ровно без  одной  минуты  и  будет  нетерпеливо
поглядывать в ту сторону, откуда должен явиться академик.
   Так произошло и в этот раз.
   Варяг поджидал Нестеренко в условленном месте Кутузовского  проспекта
и беспокойно поглядывал на часы. В его глазах было столько  досады,  как
будто бы он пришел не две минуты назад, а уже целый час  растранжирил  в
бестолковом ожидании.  Егора  Сергеевича  он  заметил  издалека,  однако
приветствовать не спешил, и, только когда  академик  подошел  достаточно
близко, он, здороваясь, приподнял руку:
   - Рад вас видеть, Егор Сергеевич.
   - Ох, лукавишь, Владислав, - пожал Нестеренко крепкую  ладонь  своего
воспитанника. - Для тебя приятнее было бы отдыхать где-нибудь в  Майами,
подставлять палящему солнцу лицо,  а  не  сморкаться  в  подворотнях  от
промозглого ветра. - Нестеренко взял под руку Варяга и неторопливо повел
его по тротуару. - У нас-то ведь холодно.
   - Холодно, - охотно согласился Варяг.  Они  были  похожи,  и  всякий,
встречавшийся на их пути, делал смелое  предположение,  что  престарелый
родитель  делает  внушение  своему  взрослому   сыну.   Варяг   невольно
улыбнулся.
   - А потом мне  всегда  приятно  возвращаться  в  родные  места,  Егор
Сергеевич.
   - Хм, ты хочешь убедить меня  в  том,  что  это  как  раз  тот  самый
случай?
   - Если у меня и было чего в избытке  за  последний  год,  так  это  -
ностальгии.
   Нестеренко  вдруг  остановился,  беспомощно  поднял  ладони  вверх  и
примирительно проговорил:
   - Хорошо, убедил, я тебе верю. Расскажи, как твои дела, мой  мальчик?
Я слышал, что кое-что в твоей судьбе изменилось и ты стал смотрящим?
   Пришло время улыбаться Варягу:
   - А я полагал, что это было сделано не без вашего участия.
   -  Ну,  полно,  ты  преувеличиваешь  мои  скромные   возможности.   -
Нестеренко вдруг задумался:
   - А если говорить откровенно, то лучшего  смотрящего,  чем  ты,  даже
представить трудно. Ты вышел на очень серьезный уровень. Теперь в  твоих
руках будут сосредоточены  такие  средства  и  власть,  что  тебе  могут
позавидовать президенты многих стран.
   - Егор Сергеевич, не все так просто,  как  это  может  показаться  на
первый взгляд. Огромные деньги - это  всегда  большие  проблемы.  А  что
касается последнего, так этого у меня всегда было в избытке.
   - Что ты имеешь в виду конкретно,  Владислав?  Может  быть,  убийство
твоих людей в Америке?
   Нестеренко слегка попридержал Варяга за локоток и участливо  заглянул
ему в лицо. Владислав старался не выдать  своего  удивления.  Нестеренко
знал все! Академик никогда не говорил о своих источниках информации,  но
она всегда отличалась необычайной достоверностью. В  этот  раз  он  тоже
попал!
   Очевидно, сообщения поступали к  нему  через  многочисленных  агентов
ФСБ, которые были выброшены на заморский берег в  результате  последнего
паралича демократической власти. Многие из них верно служили  Нестеренко
в России  и  не  пожелали  отказываться  от  его  покровительства,  даже
оказавшись в стране "равных возможностей",  и  педантично,  как  некогда
привыкли это делать в серых пузатых  зданиях  российской  КГБ,  высылали
Егору Сергеевичу подробнейшие отчеты.
   - Вы угадали, Егор Сергеевич.  -  Нестеренко  негромко  рассмеялся  и
отвечал все тем же спокойным академическим тоном:
   - Вот на этот раз ты не прав, мой дорогой мальчик, я не угадал...
   А располагал информацией. А в нашем деле это наиважнейшая вещь.
   Законный заметил, что парни, следовавшие за ними в пяти шагах позади,
уныло остановились, а Нестеренко неторопливо продолжал:
   - Это, конечно, неприятно, но вполне поправимо. Хочу заметить, что  в
нашем деле не бывает без  жертв.  Советую  тебе  быть  осторожным  и  не
раскрывать себя.  Пусть  от  твоего  имени  в  Штатах  действует  другой
человек. А ты  будешь  по-прежнему  преуспевающим  банкиром,  меценатом.
Кстати, сколько человек не вернулось?
   Владислав посмотрел в глаза Нестеренко, в которых можно было отыскать
напускную  строгость  доброго  учителя.  Скорее  всего,  Егор  Сергеевич
проверял его, и от правильного ответа теперь зависело, какую  оценку  он
получит.
   - Их было шестеро, - ответил  Варяг.  Нестеренко  согласно  кивнул  и
повел Владислава далее.
   - А ты знаешь, я рассказал Вике о том, что встречусь с тобой на днях,
и она очень просила передать тебе привет.
   Варяг не умел бояться, порой ему казалось, что страх для него так  же
неестествен, как полет для страуса. Но сейчас, заглянув в бледно-голубые
глаза  Нестеренко,  он  почувствовал,  что  стоит  на  краю  пропасти  и
достаточно  легкого  прикосновения,  чтобы  он,  разбивая  конечности  о
выступающие валуны, слетел  в  серую  беспроглядную  бездну.  Нестеренко
ценил откровенность, и Варяг решил воспользоваться этим обстоятельством.
   - Передайте, пожалуйста, Вике, что я ее очень часто вспоминаю.
   Возможно, даже чаще, чем следовало бы.  Однако  что-либо  изменить  в
своей судьбе я бы не захотел... Я слышал, что она выходит замуж?
   Небесные глаза Нестеренко на мгновение заслонила серая тучка, и Варяг
догадался, что он ненароком коснулся сокровенного.
   - Да, это так... Как там сложится, гадать трудно, но я с  нетерпением
дожидаюсь от дочери внука.
   Владислав обратил внимание на то, что прежних сопровождающих  уже  не
было, а их место заняли другие,  которые  с  профессиональным  интересом
посматривали вокруг, как  будто  ожидали,  что  кто-нибудь  из  прохожих
осмелится  вырвать  чеку  из   гранаты   и   швырнуть   ее   в   сторону
прогуливающегося академика.
   Неожиданно Нестеренко остановился на углу переулка и как-то рассеянно
посмотрел на часы.
   - А если будет внучка?
   - Что  ты  сказал?  -  переспросил  Нестеренко.  У  Варяга  сложилось
впечатление, что академик чем-то сильно озабочен.
   - Вы  очень  расстроитесь,  если  будет  внучка?  -  повторил  вопрос
смотрящий.
   - Ах, вот ты о чем?.. Нет, не очень.
   В  это  время  из  ювелирного  магазина  вышел  молодой   мужчина   в
сопровождении двух подтянутых парней и направился в  сторону  новенького
сверкающего "Лексуса", припаркованного у обочины.
   - Молодой человек, - устремился к нему навстречу Нестеренко, - у  вас
не найдется для меня двух минут?
   - Чего ты хочешь, старик? Денег? - не оборачиваясь, пробурчал  франт.
- Много вас таких хотят  на  халяву  поживиться.  Бабки  просто  так  не
даются, они зарабатываются!
   - Я об этом слышал не однажды, но у  меня  разговор  несколько  иного
рода, - не отставал академик.
   - Старик, мне сейчас не до пустой  болтовни.  Приходи  ко  мне  через
недельку.
   - Очень жаль, думаю, что мне больше не удастся с вами побеседовать, -
несколько резковато заметил Нестеренко, после чего подошел к удивленному
Варягу и попросил:
   - Давай отойдем во-он к той скамеечке, - махнул он рукой.
   Бизнесмен  уже  зашагал  дальше,  позабыв  о  встрече  с  чудаковатым
стариком. Весело и энергично жестикулируя, он что-то  рассказывал  своим
спутникам, а те, словно молоденькие  жеребчики,  реагировали  на  каждое
меткое словечко своего шефа, заливаясь громким заразительным смехом.
   Троица  не  спешила  рассаживаться  в  салоне,  некоторое  время  они
оживленно разговаривали, потом один из них, очевидно, водитель,  щелкнул
пультом, сняв машину с сигнализации,  и  уверенно  сел  на  водительское
кресло.
   Здоровяк потянул на себя дверцу, и в это же мгновение раздался мощный
взрыв.
   Машина как-то нелепо подпрыгнула, а из выбитых окон полыхнуло  пламя.
Крепыша отшвырнуло метров на десять, и он, обугленный, остался лежать на
асфальте в нелепой позе.
   - Этот человек  причинил  моей  девочке  неприятности,  -  проговорил
Нестеренко, посмотрев на  распластанный  труп,  -  больше  он  этого  не
сделает.
   Именно за него она когда-то собиралась выходить замуж.
   Варяг натянуто улыбнулся. Прогремевший взрыв  следовало  воспринимать
как некоторое предупреждение всем тем, кто по собственной  глупости  или
легкомыслию мог  не  угодить  академику.  В  этом  отношении  Нестеренко
невозможно было понять до конца.
   - Кажется, ты сейчас едешь в Питер?  -  обратился  Егор  Сергеевич  к
Варягу вполне обыденным тоном, как будто ничего не произошло.
   Варяг в которой раз удивился осведомленности Нестеренко и его  умению
держать себя.
   - Да. А оттуда возвращаюсь в Америку, - нехотя ответил Владислав.
   - Держи меня в курсе своих дел. Мне это  необходимо,  впрочем,  точно
так же, как и тебе, - Нестеренко посмотрел прямо в глаза своему ученику.
- Будь осторожен, мой мальчик.
   - Обязательно, Егор Сергеевич. - Нестеренко сделал  шаг  к  Варягу  и
распахнул объятия:
   - А теперь давай попрощаемся, - и он крепко обнял Владислава.
 
Глава 3 
 
ТЮРЕМНЫЕ БУДНИ 
 
   Свою службу в полиции Джек Стейнбек начал пятнадцать  лет  назад.  За
огромный рост и мускулистые руки сослуживцы прозвали его Кинг-Конгом. Но
жена  называла  его  ласково  -  "мой  маленький  Джеки".  Стейнбек  был
американцем ирландского происхождения, и когда он поступил на  службу  в
полицию, его отец, большую часть жизни отработавший на богатого  соседа,
едва не уронил слезу, говоря: "Ты моя гордость! Америка еще узнает,  кто
такие господа Стейнбек!"
   Поначалу карьера Джека шла на редкость стремительно. Судьба  баловала
его высоким покровительством и благосклонностью начальства. Глядя на его
огромную фигуру - груду тренированного мяса, - мало кто  мог  удержаться
от доброжелательной улыбки. Каждый думал о том, что очень  неплохо,  что
эта махина работает на стороне правосудия, а не наоборот. А когда  через
шесть лет после окончания академии его назначили  начальником  городской
тюрьмы, Джек посчитал, что это всего лишь очередной шажок в его карьере.
Однако прошло долгих девять лет, но в его судьбе  не  произошло  никаких
благоприятных  перемен.  Хотя  тюрьма,  находившаяся  в   его   ведении,
считалась одной из самых образцовых в штате. И даже журналисты  отмечали
тот факт, что заключенные, отбывшие срок в этом  исправительном  центре,
как правило, редко вновь попадают за решетку.
   Однако Джек ждал от  судьбы  большего.  Его  друзья,  с  которыми  он
начинал службу, уже давно успели перерасти его,  стали  шефами  полиции,
возглавляли крупные отделы в министерстве, иные делали  весьма  успешную
карьеру в политике. Однако в его судьбе уже давно не происходило  ровным
счетом  ничего  значительного.  Вот  разве  только  сам   он   несколько
изменился: малость постарел и заметно прибавил в весе. В  нем  не  сразу
можно  было  узнать  того  молодца,  который,  под  стать  Гераклу,  мог
подпереть плечами гору. Поменялись и его личные приоритеты: если  раньше
он предпочитал проводить  время  в  тренировочном  зале,  то  сейчас  им
владело единственное желание - добраться побыстрее до дома,  рухнуть  на
мягкий диван и, откупорив бутылку пива,  выпить  ее  перед  телевизором.
Джек осознавал, что  должность  начальника  тюрьмы  -  это  потолок  его
профессиональной карьеры. Хотя его никогда не покидала  надежда  на  то,
что высокое начальство когда-нибудь сумеет оценить  его  способности  по
достоинству.
   Свой выигрышный шар Джек получил в облике худощавого парня с  улыбкой
многообещающего актера, который представился агентом ФБР и  сказал,  что
дальнейшая карьера Стейнбека напрямую зависит от  взаимопонимания  между
ними. А он, в свою очередь, не упустит случая  шепнуть  кому  следует  о
том, что в штате есть один неплохой парень, который заработал на  службе
у дядюшки Сэма здоровенный горб. Джек поддался на уговоры, и с  тех  пор
его тюрьма находилась под опекой одного  из  подразделений  ФБР.  Агенты
могли по своему усмотрению размещать  заключенных  в  камерах  и  своими
действиями  часто  напоминали  шулеров,   тасующих   крапленую   колоду.
Фэбээровцы умело стравливали заключенных и избавлялись от тех, которым в
соседних штатах давно был бы уготован электрический стул. Джек на все их
действия  закрывал  глаза.  Отчасти  решения  агентов   не   входили   в
противоречие с его собственными принципами. Среди заключенных,  почивших
в его тюрьме по воле ФБР, было немало многократных убийц и  маньяков,  и
их уход из жизни  следовало  воспринимать  как  высшее  благо,  как  акт
возмездия или естественный  финал  их  преступной  карьеры.  Да  и  сами
заключенные  не  жаловали  прослойку  насильников,  которые  чаще  всего
составляли касту отверженных, а многие из них вынуждены  были  выполнять
роль "девок". И, конечно же, об их преждевременной кончине  никто  тяжко
не вздыхал.
   О  том,  что  исправительный  центр  стал  неким  филиалом  ФБР,   не
догадывался никто. Это было одно из главных  условий,  которые  поставил
Рой перед начальником тюрьмы. Джек, всегда верный  слову,  стерег  тайну
так же строго, как сказочный дракон золотой клад. Скоро он осознал,  что
от его молчания зависит не только дальнейшая карьера, но и  сама  жизнь.
Он  ввязался  в  игру,  правил  которой  практически  не  знал,  и  ужас
заключался в том, что ее  невозможно  было  оставить  на  середине.  Как
говорится,  карты  разложены,  господа!  Подобное   открытие   несколько
отравляло ему существование. Но тем не менее он обязан был  дотянуть  до
самого финала. Господа Стейнбек просто по-другому не умеют,  так  сказал
бы покойный отец. Проигрывать Джек не любил. Выигрывать  любой  ценой  -
это было одно из главных его правил, которым он следовал практически всю
жизнь. А  потому  во  всех  комнатах  своих  сотрудников,  включая  свою
собственную, он установил подслушивающие устройства и был в  курсе  всех
разговоров подчиненных.
   Нововведение ему пригодилось и позже, когда Рой  Лоренц  запирался  с
заключенными в его кабинете, где, возможно, чувствовал себя в  полнейшей
безопасности. Джек фиксировал на пленку  каждый  его  вздох.  Это  будет
неплохим сюрпризом для тех, кто в дальнейшем  сочтет  начальника  тюрьмы
разменной пешкой в большой игре.
   Также Джек знал и о том, что делается в каждой из камер, и всегда  не
без интереса наблюдал за жизнью своих подопечных. В этот раз разговор  с
Томом он прослушал трижды и, подумав,  решил  не  вмешиваться.  Русского
должны будут убрать в спортзале, что будет похоже на несчастный  случай.
И все, что от него потребуется позже, так  это  распорядиться,  чтобы  к
ноге покойного не позабыли привязать бирку. Джек даже  предположил,  что
драка должна состояться у самого входа - здесь наиболее узкий проход. Но
кто бы мог подумать, что русский окажется куда дальновиднее самого Роя и
докажет, что тюремный российский бокс  куда  эффективнее  американского.
Интересно,  где  он