а значит, жить на грани фола. Для каждого из
них риск являлся неким  наркотиком,  средством  самовыражения.  Кириллов
понимал их всецело, потому что сам был из той  же  когорты  шальных.  Он
сумел организовать наблюдение даже за самим  Валерием  Валентиновичем  и
очень надеялся, что тот не подозревает об этом.
   Под особым вниманием отставного подполковника  находились  финансовые
операции - через руки Лукьянова проходили такие  астрономические  суммы,
что у каждого нормального человека просто захватывало дух. Большая часть
денег оседала в зарубежных банках и воплощалась в качестве  недвижимости
во многих курортных местах Европы. Только на  одном  Лазурном  побережье
Валерий Валентинович имел две виллы, каждая из которых оценивалась почти
в два миллиона долларов.
   Кириллов постоянно держал в голове циферки,  которые  вице-губернатор
успел присовокупить к своему  нехилому  состоянию.  Кириллов  следил  за
шефом совсем не потому, что не доверял ему, а, скорее всего, оттого, что
был профессиональным разведчиком и по-другому поступить просто не мог.
   Подобное поведение было для него естественным. Еще он любил играть  и
поэтому желал Лукьянову хорошего  отдыха  накануне  утомительной  оргии,
сочувствовал его провальному бизнесу, зная о том, что  очередная  сделка
обогатила начальника на несколько миллионов долларов. Такой характер  он
сумел выработать в военной разведке, и  прикуривать,  сидя  на  бочке  с
порохом, для него было первейшей необходимостью. Кириллов не сомневался,
что если бы Лукьянов узнал об этих  маленьких  шалостях,  то  непременно
сделал бы так, чтобы тело  Кириллова  оказалось  где-нибудь  в  укромном
местечке на дне Финского залива.
 
*** 
 
   Валерий Валентинович находился  в  своем  кабинетe,  когда,  негромко
постучавшись, в комнату вошел Кириллов и  аккуратно  положил  перед  ним
листок бумаги:
   - Вот то, что вы просили.
   Лукьянов одобрительно кивнул и взял  несколько  листков,  скрепленных
степлером.
   - Так, ясно, - внимательно вчитывался он  в  фамилии.  -  Ого!  Какие
неожиданные здесь люди, а все  прибеднялись,  денег  у  них  нет!  И  не
совестно врать таким серьезным людям?
   - Этот список еще не окончательный, - предупредил  Влас  Петрович.  -
Пока мы работаем с теми, кто пожелал иметь два-три процента.  Но  уже  и
сейчас  можно  с  уверенностью  сказать,  что  к  нам   должен   перейти
контрольный пакет акций.
   - Очень хорошо, - кивнул Лукьянов. - У Ефимовича есть такой список?
   - Они получили его от Горюнова.  Мы  ничего  не  могли  поделать,  на
участников  аукциона  законные  вышли  через  него,  -  сообщил   старый
разведчик.
   - Сука! - не выдержав,  выругался  Валерий  Валентинович.  -  Захотел
кормиться из двух рук. Теперь пускай с ангелами побеседует.
   - Конечно, этот список у них далеко не полный,  поэтому  повлиять  на
итоги аукциона они не сумеют, - поспешил остудить гнев хозяина преданный
помощник.
   Лукьянов понимал, что до  Ефимовича  им  никак  не  дотянуться.  Этот
старик   чрезвычайно   осторожен   и   коварен,    как    медведь-шатун.
Привязанностей он тоже не имеет, и вообще создавалось  впечатление,  что
Ефимович вел  необычайно  затворнический  образ  жизни,  в  сравнении  с
которым даже самые строгие  пустынники  выглядели  завзятыми  любителями
развлечений.
   - У меня возникло ощущение, что воры подозревают о нашем  интересе  к
торгам, - неожиданно высказался Кириллов.
   - Мы же действуем через подставных лиц, - насторожился Лукьянов. - На
чем основаны такие догадки?
   - Они стали действовать не так прямолинейно.
   - Оно и понятно, - хмыкнул Валерий  Валентинович,  -  должны  же  они
чему-то научиться. Как Ангел?
   - После покушений ведет себя очень осторожно. Никому не  доверяет,  -
сообщил Влас Петрович. - Может, попытаться устранить его еще раз? Я  тут
прикинул, выявил в его охране кое-какие слабые места.
   Лукьянов сцепил пальцы в замок, размышляя, потом уверенно ответил:
   - Пока в этом нет необходимости. Он нам неопасен.  Но  наблюдение  не
снимать.
   - Мы не теряем его ни на одну секунду.
   - Кто может стоять за Ангелом? - поинтересовался Лукьянов.
   - За ним стоит Варяг. Фигура крупная. Один из самых влиятельных воров
в законе всей России...
   - Можешь не рассказывать, я слышал, - отмахнулся Лукьянов. - Он может
помешать сделке?
   - Да, - лаконично ответил Кириллов.
   - Но, насколько мне известно, он сейчас находится на зоне! - удивился
Валерий Валентинович.
   На губах  Кириллова  промелькнула  едва  заметная  улыбка,  наивность
Валерия Валентиновича умиляла:
   - Это ничего не значит! Он в курсе всего, что происходит на воле.
   - Вот даже как! - снова не  сумел  скрыть  удивления  Лукьянов.  -  А
устранить его возможно? - Кириллов отрицательно покачал головой:
   - Думаю, вряд ли. Насколько мне известно, он сумел подмять  под  себя
даже начальника зоны. Тот без одобрения  Варяга  даже  шагу  сделать  не
может.
   А, как поговаривают, мужик он был очень крепкий.
   Лукьянов задумался:
   - Ничего, как-нибудь разберемся и с ним.
   - Что в  милиции  говорят  о  мотоциклисте?  -  настороженно  спросил
Лукьянов.
   Кириллов отрицательно покачал головой:
   - Ничего. Его не опознали. Он ведь даже не из Питера.
   - Хорошо, - удовлетворенно кивнул вице-губернатор. - Но действуйте  в
следующий  раз  предусмотрительнее.  И  поосторожнее  со   всеми   этими
ковбойскими штучками, - предупредил он и спросил:
   - Как дела у Анзора Кивилиди?
   - Рядом с ним наш человек. Он в курсе всего, что происходит в казино.
Но похоже, что Кивилиди ни о чем не подозревает.
   - И слава богу... - откликнулся Лукьянов.
 
*** 
 
   Один из последних проектов Лукьянова заключался  в  попытке  получить
контрольный пакет акций сталелитейного и судостроительного заводов. Пока
у него были крепкие связи с центром, подобная затея  представлялась  ему
вполне выполнимой. Однако на прошлой неделе он почувствовал  к  себе  со
стороны Белого дома заметное охлаждение. На первый взгляд все оставалось
по-прежнему: к нему продолжали относиться как к самому  -  фактически  -
могущественному лицу в  области,  как  и  прежде,  его  атаковала  армия
журналистов, желая взять  интервью  и  услышать  его  мнение  о  текущем
политическом моменте; он оставался в списке самых  популярных  политиков
России, и его рейтинг поднимался с каждым месяцем. Дело было  в  другом.
Совсем неожиданно, и причем в самый последний момент, была отменена  его
встреча с президентом - весьма дурное предзнаменование. Прежде такого не
случалось. Президент принимал его раз  в  месяц  и  находил  для  встреч
лазейку в своем плотном рабочем графике.  А  сейчас  полный  отказ  безо
всякого объяснения со стороны его администрации. Хотя могли бы выставить
вперед какого-нибудь мелкого чиновника, который, извинясь,  объяснил  бы
ситуацию. Но не случилось даже этого.
   Лукьянов не первый год пребывал в большой политике,  а  потому  знал,
что ничего просто так не бывает, - охлаждение  должно  было  закончиться
отставкой.  Валерий  Валентинович  не  строил  на  свой  счет   каких-то
сверхамбициозных  планов:  он  не  желал  создавать  новую  партию,   не
стремился вскарабкаться на самый верх политического Олимпа и становиться
небожителем.
   Лукьянов прекрасно осознавал, что достиг  своего  потолка,  и  сейчас
важно было не думать о новых этажах власти,  а  хотя  бы  удержаться  на
достигнутой высоте. Он и без того сумел сконцентрировать в руках немалую
власть.
   Единственное, что отягощало жизнь,  так  это  постоянное  безденежье.
Лукьянов был вынужден обращаться  к  богатым  спонсорам,  когда  затевал
новое "богоугодное" дело или просто перестраивал свой роскошный  дом.  А
ощущение в этом случае мерзопакостное - чувствуешь себя  точно  так  же,
как и нищий,  стоящий  на  углу  богатого  квартала.  Проще  иметь  свое
прибыльное  дело,  желательно  с  выходом  на  Запад,  с   бесперебойным
поступлением в карман долларов.
   Конечно, Валерий Валентинович не мог считаться человеком бедным.
   Почти в десяти преуспевающих фирмах он числился одним из  учредителей
и имел неплохой процент, но этого хватало на безделушки  любовницам,  на
приличный обед в дорогих  ресторанах.  И  все!  Но  даже  это  считалось
недопустимым при  его  официальном  статусе.  Не  будь  у  него  высоких
покровителей в верхах, он не отважился бы стать хозяином даже  газетного
киоска.
   И вот сейчас он  получил  шанс  сделаться  не  только  самым  богатым
человеком  Северо-Западного  региона,  но  и  стать   одним   из   самых
влиятельных людей в России. Два крупнейших завода  сами  шли  к  нему  в
руки. Не рассчитывая исключительно на собственное везение, он  подключил
к  приватизации  самых  влиятельных  людей,  до  которых  только   сумел
добраться. Его авторитет значительно  пошатнулся  в  тот  самый  момент,
когда президент отказался принять его. А еще через пару дней  в  местной
газете были опубликованы  снимки  двухлетней  давности,  где  он,  почти
голый, держал на коленях какую-то белокурую русалку. Он  даже  не  сразу
сообразил, где и когда же могла произойти подобная  встреча,  -  слишком
часто  ему  приходилось  держать  на  коленях  разнеженных   девиц.   Не
исключено, что снимок был сделан кем-то из "засланных  казачков",  чтобы
держать его впоследствии на привязи. Вот он и  продал  негатив,  неплохо
заработав на вице-губернаторской физиономии.
   Лукьянов сначала серьезно опечалился, ведь кто-то  хотел  сделать  из
него жаркое. Но потом адвокаты уверили его, что любую  фотографию  можно
выдать за искусную подделку. Для начала нужно судиться  с  газетой,  чем
можно будет заработать  дополнительные  политические  очки.  Становилось
ясно, что его собираются сбросить со счетов. Не рановато ли, господа?
   Сегодня Лукьянов пригласил на свою дачу владельцев крупнейших банков,
дабы попросить их о помощи, если, конечно, это так можно назвать.
   Банкиры прибыли в точно назначенное время. Отказываться от  подобного
приглашения значило не только лишиться своего человека в важном регионе,
постоянно лоббирующего интересы банков, но и нажить в его  лице  крупную
неприятность. Каждому было известно, что господин Лукьянов не прощает ни
малейшего промаха, а неявку  на  встречу  невозможно  будет  списать  на
обыкновенную забывчивость. Скорее всего, он  расценит  подобную  выходку
как дерзкий вызов. Ни один из них не  сумел  бы  потягаться  с  Валерием
Валентиновичем в открытую,  а  потому  они  вынуждены  были  взирать  на
Лукьянова со смирением ягнят, оказавшихся волей случая в логове волка.
   - Наша встреча деловая, а потому я бы не хотел утруждать вас  долгими
разговорами и хочу сразу перейти к  делу,  -  обратился  к  ним  Валерий
Валентинович, когда гости расположились на мягких креслах. -  Мне  нужны
деньги.
   Я тут посчитал, - он положил на  стол  несколько  листков  бумаги,  -
около ста миллионов долларов.
   На  лицах  банкиров   отобразилось   явное   недовольство.   Они   не
отказывались  по  просьбе   Лукьянова   участвовать   в   многочисленных
презентациях в качестве меценатов, привычным стало выделять  финансы  на
разного рода предвыборные кампании, причем в этом случае они  жертвовали
не государственными деньгами, а  расставались  с  личными  сбережениями.
Каждый из них ежемесячно перечислял на счет Валерия Валентиновича весьма
крупные суммы, что вполне позволяло ему вести безбедную жизнь, но в этот
раз его запросы были весьма велики. Банкиры удивленно переглянулись. Они
научились понимать друг друга с одного  взгляда.  Безусловно,  они  были
соперниками, но это обстоятельство совершенно не мешало им  объединиться
в случае общей опасности. Сейчас и был как раз тот самый случай.
   - Мы очень ценим ваше расположение, уважаемый  Валерий  Валентинович,
но мне бы хотелось заметить, что вы просите очень большие деньги.
   Это кредит не на несколько месяцев, как я понимаю, а на долгие  годы!
Или   это   не   так?   -   вежливо   поинтересовался   Семен    Лившиц,
шестидесятипятилетний глава акционерного коммерческого банка.
   Старик был  одним  из  первых,  кто  начал  разворачивать  банковскую
деятельность  в  России.  В   молодости   он   трижды   привлекался   за
мошенничество и всевозможные аферы. Но даже прессинг российских  лагерей
не сумел задавить в нем финансового гения. За несколько месяцев он сумел
сделать  то,  что  на   Западе   не   удавалось   сотворить   поколениям
потомственных банкиров. Длительные "чалки" в лагере только закалили его,
привили иммунитет  к  опасностям,  научили  невероятной  изворотливости,
которая очень пригодилась в  условиях  отечественного  рынка.  Его  банк
претендовал на статус самого надежного в Северо-Западном регионе России.
   Точнее, это  была  могущественная  империя  со  множеством  филиалов,
разбросанных едва ли не по всей стране.
   Валерий Валентинович скрестил руки на груди и добродушно улыбнулся:
   - Совершенно верно,  именно  так.  -  Лившиц  продолжил  с  такой  же
обворожительной улыбкой:
   - Мы очень ценим то, что вы обратились именно  к  нам,  но  наступили
очень  трудные  времена.  Сейчас  непросто  работать,   многие   проекты
сворачиваются, а потом, - старик развел руками, -  дорогой  мой  Валерий
Валентинович, у меня просто нет таких денег!
   Двое других банкиров были помоложе Лившица - лет по сорок каждому.
   Они одобрительно закачали головами, и один из них, краснолицый крепыш
с короткой стрижкой, произнес:
   - Я бы тоже хотел сказать, что сейчас очень сложный период.
   Сплошные  неплатежи!  Приходится  проявлять   массу   изворотливости,
подключать личные связи, чтобы заставить механизм  крутиться  с  прежней
частотой. Все мои деньги сейчас в деле.  Я  несу  ответственность  перед
партнерами, и, если я буду раздавать деньги направо  и  налево,  кто  же
тогда из серьезных людей захочет иметь со мной дело?
   - Я не бедный человек,  но  мне  нужны  гарантии,  что  деньги  будут
возвращены в срок, - высказался третий, с внешностью  вечного  студента:
длинные волосы, ухоженные усы - пышные, с рыжинкой на концах;  на  щеках
недельная щетина. - Я не так давно дал тут кредит одному... как  бы  его
помягче назвать... человеку, -  безрадостно  объявил  "студент",  -  так
потом пришлось нанимать целую бригаду, чтобы получить деньги.  При  всем
моем уважении к вам,  Валерий  Валентинович,  я  все  же  вынужден  буду
отказать вам. И прошу вас не настаивать больше  на  этом,  -  он  слегка
отодвинул от себя крохотную чашечку с кофе.
   - Выходит, что  разговора  не  получилось?  -  вздохнул  Лукьянов.  -
Жаль... Я очень рассчитывал на вас. Ну что ж,  оставим  все,  как  есть.
Надеюсь, что эта встреча не  омрачит  нашей  дружбы,  -  поднявшись,  он
протянул руку Семену Лившицу.
   Рукопожатие получилось  крепким,  расставались  с  улыбками,  правда,
натянутыми. Провожая банкиров до дверей, Валерий Валентинович говорил:
   - Прошу вас не обижаться на меня. В знак дружбы хотелось бы  подарить
вам небольшие сувениры на память о нашей встрече, - с этими  словами  он
сунул руку в карман и вытащил из него три красивые ручки. - Купил  их  в
Берлине, когда ездил с правительственной делегацией.  Я,  как  школьник,
как увижу подобную красивую вещицу, не могу удержаться. Очень прошу,  не
обижайте  меня  отказом,  -  Лукьянов  вручил  банкирам  по   недорогому
сувениру.
   Через окно Валерий Валентинович наблюдал за тем, как  банкиры  весело
шли к калитке. Судя по тому, как они спешили,  настроение  после  отказа
вице-губернатору у них явно улучшилось. Где-то их можно было  понять:  и
денежки  сберегли,  и,  похоже,  отношения  с  Лукьяновым  не   особенно
испортили. Даже старый Лившиц спешил так, будто  бы  вместо  рук  к  его
бокам были прилажены  крылья  архангела.  Валерий  Валентинович  включил
сотовый:
   - Проследить за банкирами. Мне важно знать, куда они отправятся.
   - Будет сделано, - раздался голос одного из его доверенных.
 
*** 
 
   Семен Лившиц имел  привычку  работать  в  своем  кабинете  далеко  за
полночь:  полистать  еще  раз  отчеты,  завизировать  кое-какие  бумаги,
хлебнуть крепкого чайку, больше напоминающего зоновский  чифирь.  Вот  и
сегодня он расположился в мягком удобном кресле, намереваясь  углубиться
в записи...
   Взрыв  прозвучал  в  одиннадцать  часов  вечера.  Его  жертвой   стал
хитрейший Семен Лившиц. Взрывная волна перевернула тяжелый книжный шкаф,
разбросав бухгалтерские тома по паркетному полу, выбила  окна,  просыпав
горсти осколков на тротуар. И - что самое  страшное  -  снесла  половину
черепа банкиру, заставив его успокоиться навек среди вороха разбросанных
бумаг.
   Второй  взрыв  прогремел  ранним  утром.  Краснощекий  щеголь-банкир,
больше смахивающий на завзятого пивника, чем на финансовую акулу,  любил
просыпаться ранним утром, взбодриться крепким кофе, чтобы  завести  себя
на следующие двадцать часов работы. Это  утро  ничем  не  отличалось  от
предыдущих. Он проснулся ровно в полшестого, стараясь не разбудить жену,
протопал на кухню и  включил  кофейник,  после  чего  принял  прохладный
бодрящий душ. И только после этого взялся  за  бумаги.  В  его  портфеле
скопилась   целая   папка    документов,    безотлагательно    требующих
рассмотрения. Нужно было купить несколько тонн меди и переправить  ее  в
Финляндию, подобная акция принесет ему чистой прибыли почти  в  двадцать
миллионов долларов. Затем обыкновенная текучка: одного клерка  следовало
рассчитать. Парень больше думал о зарплате,  чем  о  работе,  и  принять
другого, молодого, честолюбивого, желающего  получить  едва  ли  не  все
сокровища мира... Жена, перепуганная взрывом,  обнаружила  мужа  посреди
комнаты. На изувеченном трупе,  словно  гробовая  доска,  лежал  дубовый
неподъемный стол.
 
*** 
 
   О том, что ему не удастся остаться в стороне, банкир Владлен Тарасов,
тот самый усатый "студент", что приезжал на  дачу  Лукьянова  со  своими
коллегами, понял сразу, едва официально было  объявлено  о  приватизации
заводов.
   Уже на следующий день его опасения оправдались сполна. Утром  к  нему
прибыли курьеры от Шевалье, которые мягко настаивали  на  предоставлении
кредитов, разумеется, беспроцентных. Не оговаривалась даже доля банка  в
этом  прибыльном  деле,  что  чрезвычайно  не  понравилось  Тарасову.  С
недавнего времени он превращался в некую дойную корову и предчувствовал,
что, когда молоко иссякнет, его, как ненужное животное, пустят на мясо.
   Впервые Тарасов обратился за помощью к Шевалье три года назад,  когда
хотел стать единоличным хозяином банка. Шевалье он  знал  как  человека,
способного выбить из должника кредит. Пятьдесят тысяч долларов наличными
быстро  решили  его  маленькую  проблему  -  прежнего  директора  банка,
молодого парня с обворожительной улыбкой, нашли  с  перерезанным  горлом
недалеко от собственного дома. Очень скоро Тарасов сделался полноправным
хозяином банка,  едва  ли  не  с  сотней  миллионов  долларов  уставного
капитала. Но разве мог он  тогда  предположить,  что  попался  на  самую
обыкновенную уловку, - его разговор с вором тщательно записывался.
   Банк продолжал развиваться. Но вместе  с  тем  Владлен  понимал,  что
накопленные деньги  не  имеют  к  нему  никакого  отношения,  его  часть
составляет ровно столько, чтобы содержать дом да покупать  жене  ко  дню
рождения недорогие золотые безделушки. И вот сейчас следовало готовиться
к большим переменам, которые, надо думать,  были  не  самыми  радужными.
Подобные  преобразования  Тарасов  всегда  ощущал  кожей.   Причин   для
беспокойства было две: первая  заключалась  в  том,  что  Шевалье  начал
неожиданно нервничать, чего раньше за ним не наблюдалось,  а  во-вторых,
он не  пожелал  ограничиться  выданным  кредитом  и  потребовал  крупную
наличку, поставив под удар ряд важнейших сделок.
   Противиться желанию вора было так же бессмысленно, как  противостоять
за