руки  и  отправилась  к
адресату.
 
*** 
 
   Ночной звонок прозвучал как-то зловеще. Шевалье поднял трубку.
   Зловещий голос вежливо и вкрадчиво поинтересовался:
   - Как тебе живется, Виталик?
   В прежние времена за Ефимовичем подобной любезности  не  наблюдалось.
Виталий Шмыков поежился, подумав о том, что где-то пьяные камнетесы  уже
высекают из куска гранита памятник ему, чтобы торжественно водрузить  на
могиле. Аукцион воры проиграли вчистую. Судостроительный и сталелитейные
заводы ушли куда-то на сторону. Все,  что  удалось  отвоевать,  так  это
несколько ветхих барж да теплоход,  который  годился  только  для  того,
чтобы проводить на нем воскресные экскурсии. Самое  обидное  заключалось
еще и в том, что воров  подвело  внезапное  сокращение  сроков  продажи.
Большая часть денег  должна  была  поступить  к  разгару  торгов,  когда
намечалось выставить серьезные лоты, - предположительно дней через пять.
Никто даже не мог предполагать, что условия торгов будут грубо нарушены,
и поэтому на аукцион представители  воров  явились  почти  без  средств.
Непонятным оставался факт неучастия в аукционе почти тридцати  процентов
важнейших лотов. И тем не менее  каким-то  образом  эти  лоты  приобрели
хозяев.
   Шевалье  просто  не  знал,  что  отвечать  Ефимовичу.  Казалось,  что
достаточно произнести всего лишь одно слово и из гортани  брызнет  струя
крови и зальет телефонную трубку.  Пауза  растягивалась  в  вечность.  А
Ефимович ласково торопил:
   - Виталик, уж не язык ли ты проглотил часом?
   - Нет, - вяло отозвался Шевалье.
   - Вижу, что разговора не получится. Раньше ты горазд был трепаться  и
раздавать обещания, а сейчас молчишь. Собери себя по кускам. Утром я жду
твоего звонка. Спокойной ночи! - И Ефимович бросил трубку.
   Издевается, падла!  Виталий  Шмыков  вытер  со  лба  холодный  пот  и
аккуратно положил телефонную трубку на рычаг.
 
*** 
 
   После разговора  с  Шевалье  Ефимович  отдал  последние  распоряжения
Ильфану. Ильфан был киллером, причем киллером с большой буквы.
   - Ты должен сделать это быстро и, самое главное,  тихо,  -  методично
втолковывал Станислав Казимирович.
   Ильфан  улыбнулся  собственным  мыслям.  Уж  что-что,  а  тишину  при
исполнении своей работы он любил.  В  этот  раз  он  решил  использовать
"БПБ". Перед многими пистолетами тот  выигрывал  тем,  что  в  него  был
встроен шумопоглотитель.
   Но даже этого Ильфану казалось мало,  и  он  частенько  вворачивал  в
ствол дополнительный глушитель.
   Еще через двадцать минут киллер уже был возле  дома  Шевалье.  Ильфан
отметил,  что  Ефимович,  как,  впрочем,  и  всегда,  рассчитал  все  до
последней секунды. Как и  предполагал  законный,  уже  через  пятнадцать
минут после его звонка из подъезда вышел  Шевалье.  В  руках  он  держал
небольшой кейс, в общем-то, и все,  что  нужно  для  дальней  дороги,  -
деньги, паспорт. Нервно посмотрев по сторонам, Шмыков торопливо  пересек
двор.  Арку  двора  загораживал  какой-то  нелепый,  заляпанный   грязью
грузовик. Шмыков вынужден был прижаться к стене,  чтобы  обойти  его.  В
этот момент Ильфан распахнул дверцу кабины, вытянул руку и  выстрелил  в
затылок Шевалье. Отъезжая от дома, Ильфан набрал нужный номер и, услышав
знакомый голос, произнес единственную фразу:
   - Он упакован.
   Сначала в трубке послышалось глуховатое покашливание, а потом  глухой
голос сдержанно и удовлетворенно произнес:
   - Хорошо. - В трубке послышались короткие гудки.
 
*** 
 
   Проигрывать всегда тяжело, а неведомому противнику  обиднее  вдвойне.
Тем более что действовал противник необыкновенно нагло и напористо, было
убито сразу три банкира, которые находились  под  крышей  законных,  что
само по себе уже немалый вызов. А проигранный аукцион стал для  воров  в
законе чем-то вроде ушата колодезной воды, опрокинутого на разгоряченную
голову. Законные осознали, что,  кроме  них,  в  городе  существуют  еще
какие-то структуры, способные крепко прижать конкурентов.
   Станислав Казимирович с тоской ожидал неприятного  разбирательства  с
партнерами, которые уже успели вложить в  эту  проигранную  акцию  очень
большие деньги и, естественно, рассчитывали на скорые дивиденды.  Первым
к Ефимовичу заявился Джамал. Он был в черном костюме, тем самым  как  бы
подчеркивая трагичность создавшейся ситуации.
   - Послэ того, что произошло, остается толко  "сплэсти  лапти".  Но  я
вор, а нэ крыса! Мнэ надо расплатица с людми. Развэ ты так нэ  считаэшь,
уважаэмый Станислав? - начал нелегкий разговор Джамал.
   - Считаю, - выдавил из себя Ефимович.
   - Когда ты мнэ вэрнеш дэнги, что я дал тэбэ? - Внешне Джамал выглядел
необыкновенно мягким и учтивым. Во всем его  облике  проглядывало  нечто
такое, что мгновенно располагало к нему собеседника. Его  нетрудно  было
представить развалившимся на тахте, в мягких  тапочках,  перелистывающим
свежий номер вечерней газеты.
   Возможно, в этом и состоял секрет его обаяния. Женщины  влюблялись  в
него без памяти, стоило им только заглянуть в его добрые  глаза;  мужики
безоговорочно доверяли Джамалу, стоило  им  переброситься  с  ним  парой
фраз. И, надо сказать, он никому  не  давал  повода  для  разочарований.
Где-то Ефимович  даже  понимал  своего  старинного  приятеля  -  случись
подобная ситуация с ним, он действовал бы точно таким же образом.
   -  Дай  мне  две  недели,  Джамал,  -  попросил  старик.  Старый  вор
отрицательно покачал головой и мягко произнес:
   - Я могу дать один дэн... И то потому, что ми с табой харошие друзья.
И не разочаруй мэня, Станислав, - произнес вор, поднимаясь,  -  иначэ  я
буду очень расстроен.
   О деталях приватизации все выяснилось очень  скоро.  Достаточно  было
привезти в лес парочку удачливых  акционеров  и  положить  их  живыми  в
могилу, чтобы бизнесмены за радость общения с солнцем выложили все,  что
знали. Господин Лукьянов, несмотря  на  свой  незаурядный  ум,  не  учел
такого фактора человеческой сущности, как нежелание подставлять свою шею
за чужие интересы. Кроме того, имелся маленький  нюансик  -  они  хотели
хоть как-то  досадить  человеку,  доставившему  им  такие  неприятности.
Проследив всю цепочку посредников, воры без труда  вышли  на  Лукьянова.
Впрочем, это не было  для  них  неожиданностью  -  Валерий  Валентинович
выпирал всюду, как гранитный, монолит посреди песчаной пустыни, при этом
он был таким угловато-колючим, что за версту излучал опасность.
   Ворам до слез было обидно, что они не сумели  разглядеть  его  и  его
возможностей раньше, воспринимая шаловливые  чудачества  на  видеозаписи
как некоторые прихоти сиятельного вельможи. Кто тогда мог  предположить,
что за всем этим спектаклем с аукционом стояла умелая режиссерская  рука
Лукьянова?
   Оставляли вице-губернатора  на  "крайний  случай".  И  вот  на  тебе,
вляпались!
   Единственное,  что  могло  насторожить,   так   это   внезапное   его
исчезновение.
   Лукьянов пропал с глаз  за  неделю  до  начала  аукциона:  никуда  не
звонил, нигде не  объявлялся.  А  потом  хапнул  тишком  кусок  почти  в
полмиллиарда долларов и упал камнем в тину. Были основания  подозревать,
что это именно он заказал троих банкиров. Так  что  вопросов  к  нему  у
воров накопилось предостаточно.
   О результатах торга во всех подробностях следовало отписать Варягу, и
надо признать, что эта  новость  вряд  ли  порадует  смотрящего.  Теперь
Лукьянова пасли крепко: во всех местах, где он  обычно  появлялся,  были
выставлены дозоры. Пехота Аркаши Тарханова усердно, как раньше солдаты у
Мавзолея, передавала вахту друг другу. Искали его и у любовниц, но,  как
выяснилось, их было такое огромное количество, что для  помощи  пришлось
бы мобилизовать всю питерскую шпану. Ничего, рано или поздно найдется...
   Домой Ангел возвращался  усталым  и,  едва  перевалившись  за  порог,
валился спать. В эти дни Зинаида выглядела необыкновенно  покладистой  и
старалась не замечать его  раздражения.  А  он  вдруг  сделал  для  себя
неожиданное открытие  -  бывшая  шалава  была  хороша  в  роли  домашней
хозяйки. Ангел осознал, что с Зиной можно было бы прожить добрый десяток
лет, а то и больше, без боязни, что когда-нибудь утром откроешь глаза  и
поймешь, что тебя более ничего не связывает с этой женщиной.
   Ангел открыл дверь  своим  ключом.  В  прихожей,  набросив  цветастый
шелковый халат, его встречала счастливая Зина.
   - Послушай меня, девочка, я не хочу выворачивать тебе руки,  хлестать
тебя по щекам, отдавать твои классные ножки на  потеху  хороводу...  Мне
это не нужно, и думаю, что ты по достоинству оценишь мое великодушие.  -
Ангел  прикрыл  за  собой  дверь.  Его  распирал  странный  коктейль  из
ненависти и любви к этой женщине. - Мне нужна голая  правда.  Ты  знаешь
привычки Лукьянова, как никто лучше. Где он сейчас может быть?
   - Володя, мы же с тобой уже говорили. Я не имею об этом ни  малейшего
понятия! Он  всегда  находил  меня  сам!  -  недоуменно  вскинула  брови
Зинаида.
   Ангел нахмурился:
   - Странно ты рассуждаешь, детка. Неужели он наведывался к тебе  домой
и говорил, что скучает по тебе?
   - Вовсе нет. Он присылал за мной своих людей. Иногда звонил...
   Господи! Почему я тебе все это должна объяснять? Или ты считаешь меня
обыкновенной подстилкой, которую можно  не  только  трахать,  но  еще  и
задавать всякие дурацкие вопросы?! Так вот, я не желаю! Если я  тебе  не
нужна, так выстави меня за дверь! Я не обижусь, такова наша бабья  доля.
Как-нибудь проживу, мир не без добрых... мужиков!  Может,  кто-нибудь  и
приютит! - Зина развернулась и решительно направилась по коридору.
   - Не ломай комедию! - грозно рявкнул Ангел.
   - Я не могу жить с мужчиной, который спит со мной и при этом называет
меня шлюхой! Ищи себе девочку-паиньку, которая даже не знает, что у  нее
находится между ног! А я не  такая!  Слышишь,  ты,  не  такая!  Я  люблю
мужиков и привыкла к тому, чтобы они меня тоже любили!
   В  спальне  раздавалось  хлопанье  дверей  шкафа  -  Зина   торопливо
складывала свою одежду. Похоже,  что  она  собиралась  уходить  всерьез.
Когда Ангел вошел в комнату, то  увидел  ее  среди  вороха  разбросанных
платьев. В распахнутую сумку она кидала все, что попадалось под руки,  -
блузки, кофточки, чулки...
   Сейчас Зинаида выглядела настоящей фурией.  Ангел  вошел  в  комнату,
поднял сумку и молча вытряхнул из ее нутра собранную одежду.
   - Что ты делаешь?! - завопила женщина.
   - Никуда ты не пойдешь, - спокойно отреагировал  Ангел.  -  Ты  нужна
мне, девочка, так, как никто и никогда не был нужен. Не для того я искал
тебя всю жизнь, чтобы вот так бездарно расстаться. Слезы? Я был не прав.
Забудь!
   Сильная рука Ангела уверенно обвила девичью талию и осторожно,  будто
бы опасаясь отказа, ласково притянула к себе. Зинаида не возражала, тела
их нежно соприкоснулись, и электрический разряд, пробивая грубые одежды,
разжег в них желание.
   - Погоди... - отстранила девушка нетерпеливые мужские руки.
   Но Ангел, не обращая внимания на ее сдержанное  сопротивление,  полез
под халат.
   - Хорошо, хорошо... - просипел  Ангел,  улыбаясь.  Под  его  пальцами
затрепетало сильное девичье тело, истосковавшееся по  мужской  ласке.  А
когда в сторону был отброшен последний предмет, разделяющий любовников -
полупрозрачные трусики,  -  он  бережно  положил  женщину  поверх  груды
разбросанного белья и посоветовал:
   - А теперь расслабься...
   Через час Ангел поднялся и начал одеваться.
   - Ты даже не полежишь со мной? - несмело возмутилась Зинаида.
   Ангел мягко улыбнулся:
   - Я ведь пришел с тобой попрощаться. Сегодня уезжаю в Москву.
   - А когда приедешь? - с тоской в голосе спросила Зина.
   - Если все будет хорошо, то  дня  через  два.  Скоро  должен  заехать
Касьян.
   Для Зинаиды он со вчерашнего вечера находился в Москве. Спектакль был
разыгран строго по  системе  Станиславского.  Ангел  выразил  печаль  по
поводу расставания с  любимой  женщиной,  и,  чтобы  рассеять  последние
сомнения в ее  умной  головушке,  принялся  укладывать  свои  вещички  в
любимый кейс. Она предприняла слабенькую попытку напроситься  к  нему  в
попутчики, но вор объяснил ей, что в Москве его ожидает очень  серьезный
разговор и у него не будет ни  одной  свободной  минуты.  Зина  обиженно
надула губы и фыркнула:
   - Такое впечатление, что я тебе только мешаю. -  В  двенадцать  часов
ночи, как и  было  спланировано  заранее,  к  Ангелу  явился  Касьян  и,
поигрывая ключами от машины, мягко напомнил:
   - Дорога длинная. Надо бы выезжать.
   Все  должно  было  выглядеть  естественно  и  обычно.  Ангел  не  раз
удивлялся способности Зинаиды подмечать в его поведении малейшую фальшь.
А потому, как это было заведено всегда, смиренно посидел  на  дорожку  с
полминуты, хлопнул ладонями по коленям и решительно произнес:
   - Теперь пора!
   Почти полночи Ангел с Касьяном просидели  неподалеку  от  подъезда  в
засаде, спрятавшись за кустами. Зина  могла  выйти  в  любую  минуту.  В
девять утра дверь распахнулась, и Ангел едва узнал Зину. Теперь она была
блондинкой.
   Девушка сменила не только прическу, цвет волос, даже  походка  у  нее
теперь была иной. Огромные темные очки  скрывали  едва  ли  не  половину
лица. Голубая тонкая материя вокруг ее  стройной  талии  казалась  почти
живой. Странным во всей этой истории  было  то,  что  Зину  Ангел  любил
по-прежнему, хотя и не желал признаваться в этом. Если у нее свидание  -
пусть! Втайне он желал, чтобы этим неизвестным был кто угодно, но только
не тот человек, что так неожиданно встал на его пути.
   Ангел всегда западал на красивых баб с едкой червоточинкой в душе.
   Скорее всего, подобное происходило чисто интуитивно,  он  искал  себе
пару, исходя из собственного  характера.  Да  и  Зинаида  была  из  того
племени  баб,  что  воспринимают  "подвиги"  в  ее   честь   как   нечто
обыкновенное.
   Зина  проследовала  на  улицу.  Вполне  профессионально   оглянулась,
задержав взгляд на двух прохожих, и уверенно заторопилась по тротуару.
   - Давай за ней! - скомандовал Ангел.
   - Есть! - отозвался Касьян.
   Стараясь держаться на почтительном расстоянии, джип поехал следом  за
Зиной. На перекрестке она неожиданно остановилась, опять осмотрелась  по
сторонам, будто бы выискивала в толпе прохожих знакомого, и, не отыскав,
стала рыться в сумочке. Выудив пачку сигарет, закурила, нервно и глубоко
затягиваясь.
   Она  явно  кого-то  поджидала.   Касьян   сбросил   скорость,   потом
остановился совсем, прижавшись к бордюру.
   - Двигатель не глуши, - предупредил Ангел.
   - Хорошо, - негромко произнес Павлов, поглядывая по сторонам.
   -  Ты  не  знаешь,  куда  делся  Серебров?  -  задал  вопрос   Ангел,
обеспокоенный пропажей телохранителя.
   - Не знаю, кажется, у него девушка  здесь  появилась,  -  откликнулся
Касьян.
   - Предупредил бы, что ли. А то в этом городе и голову оторвать могут,
-  проворчал  Ангел.  Вообще-то  непорядок,  совсем   распустились   его
телохранители. Надо подтянуть.
   Тем временем к перекрестку на большой скорости  подкатил  серебристый
"Лексус". Резина скрипнула по асфальту,  заставив  оглянуться  несколько
прохожих. Задняя дверца автомобиля распахнулась, и чей-то звонкий  голос
окликнул поджидавшую девушку:
   - Зина, садись сюда!
   Зинаида потеряла интерес к  сигарете,  зашвырнула  ее  на  обочину  и
уверенно направилась к  машине.  Она  юркнула  в  салон,  дверца  тотчас
захлопнулась, и "Лексус", пренебрегая красным светом,  уверенно  пересек
перекресток и сразу прибавил скорость.
   - Газу давай! - закричал Ангел. - Поднажми!
   "Гранд-Чероки" устремился следом за "Лексусом", но  неожиданно  из-за
поворота выехал  грузовик.  Не  спеша,  стараясь  не  зацепить  прицепом
припаркованные автомобили, он по широкой  дуге  въехал  на  перекресток,
тотчас перегородив все движение, и Касьян, избегая столкновения, надавил
на тормоз.
 
Глава 20 
 
ПРОШУ ВАС, МАДЕМУАЗЕЛЬ! 
 
   "Лексус" осторожно, стараясь не сесть днищем на огромные кочки, сполз
со склона и, утробно урча, поспешил к песчаному берегу.
   - Прошу вас, мадемуазель, - распахнул дверь  Лукьянов.  -  Вот  мы  и
прибыли в мое царство-государство. Отсюда до моей резиденции  пятнадцать
минут хода на этой посудине,  -  небрежно  махнул  он  рукой  в  сторону
шикарной яхты. - Все для тебя, моя дорогая, чтобы ты  не  замочила  свои
прелестные ножки.
   Подхватив Зину под руку, он повел ее в сторону яхты. Поотстав на пару
шагов, его  сопровождало  трое  молодых  мужчин  с  коротко  стриженными
бородками, - молчаливые и суровые, словно славянские идолы.
   - Ты все такой же, Валерий. - Каблуки  девушки  звонкими  молоточками
застучали о палубу яхты. - Когда же ты повзрослеешь?
   - К чему же мне становиться старым? Признайся, разве тебе плохо  было
с тем темпераментным юношей, которого ты когда-то знала раньше? Вспомни,
какие милые чудачества мы устраивали! Или ты позабыла о них? -  Лукьянов
внимательно посмотрел на девушку. - Я и  сейчас  считаю,  что  ты  самая
прекрасная  поклонница  Диониса,  которую  мне  когда-либо   приходилось
видеть. Скажи откровенно, ты  пришла  для  того,  чтобы  продолжить  наш
праздник? Браво! Браво! - слегка похлопал он в  ладоши.  -  В  память  о
нашей  последней  встрече  я   берегу   фиговый   листок,   которым   ты
прикрывалась. Хочу сказать тебе, что  твое  выступление  было  одним  из
самых сильных впечатлений в моей жизни.
   - Не паясничай! - резко оборвала его Зинаида.
   - Может быть, ты пришла для того, чтобы объясниться мне  в  любви?  -
Валерий Валентинович  выглядел  слегка  озадаченным.  -  Твое  признание
немного запоздало. Хочу тебе сказать, что у меня по-своему  складывается
жизнь. Но все равно  очень  приятно  услышать  подобное  объяснение.  Не
скрою! Я принимаю его! - торжественно воскликнул он.
   - Между нами произнесены все слова,  какие  только  возможны,  -  зло
обронила Зинаида.
   - Тогда объясни мне, что ты  от  меня  хочешь?  -  Лукьянов  выглядел
удивленным.
   - Не трогай, пожалуйста, Володю. - Валерий Валентинович поморщился, а
потом театрально захлопал в ладоши:
   - Браво, крошка! Браво! Есть еще женщины в русских селеньях! Я всегда
знал, что наши русские женщины способны пойти на самопожертвование.  Чем
же околдовал тебя этот вор? Может быть, вставлял тебе позабористее,  чем
я?
   Зинка, я начинаю ревновать!
   Зина молчала, она  даже  не  смотрела  в  сторону  Лукьянова.  Валеру
невозможно было не бояться. Несмотря  на  внешнюю  учтивость  и  повадки
античного героя, он был  безжалостен,  и  сейчас  Зинаида  понимала  это
лучше, чем кто-либо.
   Стоит только Лукьянову  захотеть,  как  двое  пажей,  стоящих  рядом,
мгновенно расстанутся со своей вежливостью, как с ветхой одеждой, свяжут
гостью по рукам и ногам и без всякого сожаления швырнут за борт.  Причем
за происходящей трагедией Валерий Валентинович будет наблюдать с милой и
светской улыбкой, покуривая дорогую сигарету.
   - Что же ты не отвечаешь, крошка? -  любезно  и  одновременно  жестко
поинтересовался Валерий Валентинович. - Я ведь могу обидеться.
   -  Я  все  сказала,  -   Зина   вновь   обратила   свой   взгляд   на
вице-губернатора.
   - А ты сегодня почему-то не очень разговорчива, моя прелесть.
   Неужели тебе не ясно, что путь к взаимопониманию лежит  только  через
диалог, а также взаимные уступки? Я вижу,  что  наш  черноокий  красавец
Ангел замутил твой светлый разум и разбил  вдребезги  твое  неискушенное
девичье сердечко. Боже мой, ты влюбилась в него, как наивная  курсистка.
- Валерий Валентинович взял двумя пальцами подбородок девушки  и,  резко
сменив тон, жестоко произнес:
   - Для шлюхи с уже многолетним стажем  подобная  выходка  не  очень-то
характерна.
   Теперь  Зина  узнавала  прежнего  Лукьянова.  Его   жестокая   натура
проявлялась  постепенно,  как  черные  проталины  во   время   весеннего
снеготаяния.
   Зина