сердито дернула головой:
   - Убери руки.
   - Как скажешь, - ничуть не обиделся Лукьянов. - Чем же он тебя взял?
   - Тебе этого никогда не понять, - парировала собеседница.
   - Чего именно, дорогуша? Того, что ты влюбилась в Ангела по самые уши
и не  желаешь  после  этого  ставить  "жучки"  ему  в  машину?  Я  этого
действительно не  понимаю.  Для  меня  все  предельно  ясно,  -  Валерий
Валентинович грустно улыбнулся. - Я нанял тебя на конкретную  работу,  а
ты ее не выполнила. И что же, по-твоему, я должен с  тобой  делать,  моя
киска? Присаживайся!
   Они сидели за белым плетеным столом, на котором, кроме большой вазы с
яблоками,  стояли  тарелки  с  гроздьями  черного  винограда  и  спелыми
темно-желтыми грушами.
   Зина отвернулась:
   - Поступай как знаешь.
   - Ты меня опять удивляешь, - брови Лукьянова поползли  вверх.  -  Это
трудное решение, прямо скажу!  Может  быть,  распорядиться,  чтобы  тебя
забили камнями, как  поступали  в  древности  с  гулящими  девками?  Или
оторвать тебе язык, чтобы  не  слушать  больше  твою  ложь?  Выбирай!  -
великодушно разрешил Лукьянов.
   - Ты на все способен, - поморщилась Зина.
   - Ну-у, откуда на твоем лице такая печаль? Золотце, не грусти! Не так
все плохо, как могло тебе показаться. Все-таки я - представитель власти!
Я знал, что ты позвонишь мне, даже если влюбишься в Ангела по самые уши.
   - Куда мы плывем? - Зинаида словно очнулась и, привстав, поглядела на
уже далекий берег.
   - Вон к тому острову, - махнул рукой Валерий Валентинович  в  сторону
узкой полоски суши, виднеющейся на горизонте. - Там у меня дачка  в  три
этажа. В этом месте я люблю отдыхать от забот, связанных с обустройством
России. Заберешься под самую крышу и поглядываешь Ильей Муромцем в даль.
В каменистые берега волны бьются, вокруг бескрайнее  море,  а  головушку
при этом переполняют всякие полезные мысли о том, что бы такого  нужного
сделать для своего талантливого народа.
   - Ты все юродствуешь, Валера, - опять поморщилась Зина. - Ничего тебя
не берет!
   - На том стоим,  моя  девочка.  Иначе  никак  нельзя,  -  покачал  он
головой. - Жизнь у нас какая? Вот-вот.  Хреновая!  Следовательно,  нужно
быть оптимистом и заражать  своим  весельем  других.  Надо  же  помогать
людям!
   Валерий Валентинович поднялся из-за стола, отошел к борту и подставил
ветру лицо:
   - Хорошо! Эх, что за страна у  нас  такая?  Куда  не  поедешь,  всюду
людишки копошатся, спрятаться от них совершенно некуда! А ведь  каких-то
двести лет назад путешественники писали о необитаемых островах. Вот  где
можно было бы оторваться всласть.
   - Не говори ерунды, ты бы и там, наверное, групповуху устроил, -  зло
отозвалась Зина.
   - Фу, какие грубые слова, - обиженно поджал губы Лукьянов. -  Где  же
твоя женственность?
   - А как же тогда это назвать? - поинтересовалась Зинаида.
   - Называй как хочешь! Это просто игры на свежем воздухе. Кстати, если
я не ошибаюсь, ты ведь тоже принимала живейшее участие в так  называемой
групповухе, - Валерий Валентинович брезгливо поморщился, как  будто  ему
было неприятно произносить это слово. - И у меня даже имеется  пленочка,
где ты очень довольна собой и всем происходящим.
   - Я видела эту пленку, - Зина с вызовом посмотрела на него.
   - Вот как? - искренне удивился Лукьянов. - Это для меня новость.
   Валерий Валентинович даже слегка отстранился от борта, чтобы  получше
рассмотреть Зину. Не подсмеивается ли эта скверная девчонка над ним?
   - Я не шучу. Это тот самый момент, когда ты изображал из  себя  жреца
Диониса.
   - А-а!  -  расплылся  в  широкой  улыбке  Лукьянов.  -  Задумка  была
неплохая.  Вот  только  жаль,   что   она   стала   достоянием   широкой
общественности, - взгляд его на мгновение застыл. - Ты видела эту пленку
у Ангела?
   - У него, - кивнула женщина. Лицо Лукьянова застыло.
   - Там была очень славная компания. Теперь я понимаю, почему они  меня
так быстро вычислили. Впрочем, я давно подозревал, что  не  все  из  нас
искренне верили в бога Диониса. А вот мы и приплыли. Посмотри, -  махнул
Валерий в сторону заросшего островка. - Это и есть мое летнее прибежище.
   Яхта причалила к небольшому дощатому причалу.
   - Прошу тебя, моя прелесть, - повел Лукьянов Зину по  узким  ступеням
трапа. - Не расшибись! Ты же знаешь, как я дорожу тобой!
   Дом  был  спроектирован  в  готическом  стиле:  островерхая  крыша  с
зубастым драконом на шпиле уверенно протыкала небесный свод. Он  казался
крепостью: кроме высокого забора, вокруг, по всему периметру, был  вырыт
широкий ров, заполненный до самых краев тухлой зеленоватой водой, откуда
раздавалось бодрое  лягушачье  кваканье.  Через  ров,  изогнувшись,  вел
шаткий разводной мост.  У  стены  пугающе  торчали  огромные  заточенные
колья. Навстречу Лукьянову, словно колобок, кубарем  выскочил  маленький
кругленький человечек.
   - Какая радость! - восторженно пропел "колобок", всплеснув руками  от
избытка чувств.
   - Ладно, ладно, успокойся, Григорий, - отмахнулся Лукьянов.  -  Решил
дом показать вот этой красавице.
   - Здесь есть на что посмотреть, - льстиво отвечал Григорий.
   -  Верно  рассуждаешь,  голубчик,  -  охотно  согласился  Лукьянов  и
похлопал дядьку по плечу. Примерно так поступает  добрый  хозяин,  когда
ласкает верного пса, выбежавшего встречать его после долгой  разлуки.  -
Все в порядке?
   - Все в лучшем виде, Валерий Валентинович, - засеменил следом дядька,
- да если бы что случилось дурное, так мы бы им шеи посворачивали.
   -  Ну,  ты  уж  не  горячись,  -  укоризненно  посмотрел   на   слугу
вице-губернатор. - Так ведь можно половине населения шеи пооткручивать.
   Народец-то нынче непокорный пошел, с ним договариваться нужно.
   - Так-то оно так, - смущенно оправдывался Григорий.
   Проявляя резвость  хорошо  натасканной  борзой,  он  забежал  вперед,
юркнул в приоткрытые ворота, и тотчас из глубины двора раздалась крепкая
матерная брань:
   - Чего застыли, олухи царя небесного! Етит твою! Валерий Валентинович
изволил прибыть! Дорожки ковровые под его ноги стелите,  чтобы,  не  дай
бог, подошвы  о  пыль  не  запачкал!  Да  пошире  ворота  отворяйте,  не
протискиваться же ему!
   Ворота широко распахнулись, и Валерий Валентинович энергично  затопал
по коврам в дом. С  десяток  людей  дружно  вышли  навстречу  хозяину  и
закивали на его скупое приветствие китайскими болванчиками.
   - Никто не горевал? - поинтересовался Лукьянов  у  Григория,  который
надоедливой собачонкой топтался рядом.
   - А чего им горевать?! - "колобок" выглядел почти обиженным. - Кормим
как на убой. Спят они сколько хотят. Железом балуются, силушку  копят  к
предстоящей баталии.
   - А ты остряк!
   Григорий довольно заулыбался:
   - У вас учусь, Валерий Валентинович.
   - И что, за все это время никто не роптал?
   - А чего им возбухать-то? Сами виноваты. Предупреждали же их.
   Долги-то платить надо! Когда начнете, Валерий Валентинович?
   Лукьянов остановился на середине лестницы, призадумавшись на секунду:
   - Когда начну? Я так думаю, а чего тянуть-то с веселым делом?
   Сейчас и приступим, вот только приду немного в себя с дороги.  -  Он,
показав кивком на Зину, добавил:
   -  Я  и  зрительницу  привел.   Обидится   ведь,   если   не   покажу
представление. Она у меня такая.
   - Девушке понравится, -  плотоядно  улыбнулся  Григорий.  Он  был  из
классической школы лакеев, умеющих замечать любой прищур хозяина.
   - Не сомневаюсь,  -  весело  откликнулся  вице-губернатор,  шагая  по
высокому крыльцу. Обернувшись у дверей, он недоуменно поинтересовался:
   - Что же ты застыла, Зиночка? Сейчас это твой дом.
   Стоявшие внизу телохранители ободряюще улыбались, Но  было  предельно
ясно: откажись она от приглашения, ее внесут на  руках.  Пожав  плечами,
Зинаида пошла следом. Внутри дом казался еще более  просторным.  Валерий
уверенно прошагал по длинному коридору, вошел в комнату с огромным, едва
ли не во всю стену, шкафом и, распахнув одну из створок, извлек  из  его
темной глубины фрак.
   - Вот в этом костюме я был на приеме в Букингемском дворце.
   Считаю, что сейчас он будет  очень  кстати,  сегодня  тоже  особенный
день, и ты в этом скоро убедишься.
   Облачившись во фрак, Лукьянов тщательно поправил бабочку  у  высокого
зеркала.
   - Тебе тоже нужно одеться во что-нибудь  более  подходящее  нынешнему
действу, - объявил Лукьянов. - И не надо со мной спорить! Я знаю, что ты
очень стеснительная девушка, но сейчас это не тот случай! - Он выгреб из
шкафа ворох самых разнообразных костюмов  и  платьев  и,  бросив  их  на
кожаный диван, сказал:
   - Выбирай!
   Спорить было бесполезно. Зинаида выбрала легкое,  под  стать  погоде,
платье.
   - Ну, вот теперь полный порядок, - удовлетворенно произнес  Лукьянов.
- Подполковник!
   Дверь бесшумно отворилась, и на пороге предстал кряжистый  человек  с
сухощавым лицом и настороженными внимательными глазами:
   - Да, Валерий Валентинович.
   - Там все готово?
   - Да. Прикажете выводить?
   - Приказываю, служивый. Сделай все так, чтобы дама осталась довольна.
   Подполковник как-то странно посмотрел на Зину и, любезно улыбнувшись,
изрек:
   - Очень надеюсь, что ваша дама не  разочаруется,  -  и  так  же  тихо
прикрыл за собой дверь.
   - Пойдем, моя  крошка,  -  ласково  и  одновременно  жестко  произнес
Лукьянов. - Руку! - И, почувствовав в своей ладони прохладные и  длинные
пальцы девушки, удовлетворительно кивнул:
   - Вот так-то оно лучше будет!
   В самом центре двора была установлена огромная  деревянная  площадка,
огороженная высоким металлическим забором.
   Во дворе, на удивление Зине, толпилось много  народу.  Кроме  мужчин,
здесь присутствовало  и  несколько  женщин.  Вели  они  себя  совершенно
спокойно. На их лицах  не  отражалось  даже  обыкновенного  любопытства.
Чувствовалось, что подобные сборища здесь  успели  войти  в  привычку  и
выглядели так же естественно, как вода Финского залива из окон дома.
   Зрители спокойно расселись на скамейках вокруг ограждения.
   Некоторые притащили с собой  даже  стулья,  устраивались  без  суеты,
словно рассаживались  в  партере  театра  перед  началом  представления.
Валерий Валентинович с Зиной разместились в мягких  креслах  на  высоком
крыльце, откуда был виден не только двор и прилегающие постройки,  но  и
заросли вокруг замка.
   - Все готово, подполковник? - повернулся Лукьянов к Кириллову.
   - Так точно, Валерий Валентинович, - по-военному отозвался мужчина.
   - Вот и отлично. Выводи!
   - Слушаюсь, - кивнул подполковник и вместе  с  Григорием  поспешил  к
деревянному строению, напоминающему деревенский амбар.
   Влас Петрович отсутствовал  недолго.  Через  несколько  минут  они  с
Григорием уже выводили из сарая двух пленников в белых рубашках.  Головы
мужчин скрывали серые холщовые мешки, а руки и  ноги  стягивала  длинная
бечева с бахромой на концах. Подполковник вывел  пленников  на  середину
арены и терпеливо стал дожидаться следующих указаний.
   -  Развязывай!  -  приказал  Лукьянов.  Подполковник  ловко  размотал
тесьму, стягивающую горло пленников,  после  чего  сдернул  с  их  голов
мешки.
   - Тебе они знакомы? - спросил вице-губернатор, повернувшись к Зине.
   Зина не без ужаса всмотрелась в лица пленников.
   - Боже! - ее возглас докатился до площадки.
   - Что с тобой? Сердечко защемило?  Ай-яй-яй!  Не  бережешь  ты  себя,
Зиночка, может быть, врача позвать? -  притворно  забеспокоился  Валерий
Валентинович.
   - Не надо. Это же Андрей... Андрей Серебров.
   - Верно, крошка. Это шофер и телохранитель твоего покровителя.
   Конечно, вместо него здесь должен был стоять Ангел.  Но  ничего,  дай
только время.  Мы  и  до  него  доберемся!  -  хитро  сощурился  Валерий
Валентинович. -  Присмотрись  ко  второму  как  следует,  детка,  может,
узнаешь?
   Действительно, лицо второго Зине показалось очень  знакомым.  Но  кто
он, она сказать не могла.
   - Я его не знаю, - прошептала женщина.
   - Это моя победа, детка.  Перед  тобой  Тарханов  Аркаша  собственной
персоной. В Питере его знают как Тархана. Смотрящий Питера! Нам пришлось
изрядно пофантазировать, чтобы выманить  его  из  логова.  Боже,  да  ты
сделалась совсем белой! Не бережешь ты себя! - еще сильнее забеспокоился
Валерий Валентинович. - Но, извини, ждать не могу, народ требует зрелищ.
Приступайте, друзья!
   Двое охранников повалили Тарханова  на  доски,  третий,  вихлястый  и
гибкий, как гимнаст, стал завязывать ему глаза черной повязкой. Серебров
угрюмо наблюдал за этой сценой.
   - Сам дашь завязать глаза или  тебя  предварительно  мордой  в  навоз
ткнуть? - дружелюбно спросил его "гимнаст".
   - Завязывайте, - глухо обронил Серебров.
   -  Ты  башку-то  наклони,  не  на  табурет  же  нам  становиться,   -
недоброжелательно произнес подполковник.
   Пленников поставили друг против друга. Челядь поразевала рты,  ожидая
интересную потеху.
   - Друзья мои, - громко и торжественно произнес Лукьянов, - сейчас нас
ожидает увлекательнейшее зрелище - гладиаторские  поединки.  Первый  бой
будут проводить гладиаторы с завязанными глазами. Я ничего не выдумываю,
такие же сражения проходили в Древнем Риме. Гладиаторов, которые бились,
не видя противника, называли андабаты. У нас здесь с  вами  все,  как  в
настоящем Риме.
   Вот это, - показал он на выход  с  площадки,  -  называется  "вратами
смерти".
   Убитого будут вытаскивать через них, а другие ворота,  -  остановился
его палец на противоположном конце, - принадлежат живым. Все мы  с  вами
зрители, а  поэтому  хочу  напомнить  главное  правило.  Большой  палец,
опущенный вниз, означает - бросай  оружие,  победитель!  Палец  вверх  -
победитель должен добить поверженного противника.  Как  мы  знаем,  воля
народа священна для всех, включая президента.  Вы  меня  хорошо  поняли,
славные андабаты? Они молчат, и этим все сказано. Будем  справедливы.  Я
вас взял в честном бою, а значит, вы невольники. Насколько мне известно,
вы тоже желали встречи со  мной.  Но  если  бы  я  вам  попался,  то  вы
поступили   бы   со   мной   гораздо   хуже.   Следующее   правило   для
гладиаторов-невольников гласит: если гладиатор провел на арене три  года
и остался жив, то ему предоставляется свобода. Я  не  собираюсь  держать
вас здесь три года. Меня ждут дела государственной важности,  поэтому  я
облегчаю вам  путь  на  волю.  Я  освобожу  того,  кто  победит  в  трех
поединках. Думаю, это будет справедливое решение.  Неплохо  придумано  -
один поединок, один год! Хочу вас предупредить, господа андабаты, что вы
будете убиты, если не захотите драться между собой.  И  упаси  вас  боже
броситься с кинжалами на уважаемых зрителей. Вы меня хорошо  поняли?  Не
слышу вас?! Подполковник, пусть их поторопят!
   Кириллов нетерпеливо дернул  головой,  и  стоящий  рядом  молодчик  с
размаху опустил многохвостовый бич на пленников. Длинные хвосты пришлись
по плечам и животу, кожа лопнула, и кровь гранатовым соком проступила из
ран.
   Второй удар, потом третий.  Двенадцать  концов  хлыста  злыми  змеями
жалили грудь, ноги...
   - Ну, хватит, хватит, - запротестовал  Лукьянов.  -  Не  так  сильно,
иначе  вы  отнимите  у  них  силы,  а  следовательно,  можете  испортить
прелюбопытнейшее зрелище. А теперь я спрашиваю вас еще  раз,  вы  хорошо
меня слышите? - Бич при этих словах предупреждающе засвистел в  воздухе.
-  Господи,  только  не  обижайте  меня  отказом,  -  умоляюще  произнес
вице-губернатор.
   Первым, после некоторой паузы, ответил Андрей Серебров:
   - Да.
   - Согласен, - глухо отозвался Тархан.
   - Ну, вот и славно, господа! Нас всех ожидает  интересный  спектакль.
Развяжите нашим гладиаторам руки, мне не терпится  взглянуть  на  них  в
действии.
   Подполковник вытащил диверсионный нож и одним движением  срезал  путы
на руках у Сереброва, затем освободил Тархана.
   - Я вам не обещаю гладиаторских мечей и трезубцев. Но вы получите  по
испанскому стилету. Он способен проколоть  даже  рыцарские  доспехи,  не
говоря уж о человеческой  плоти.  Протас,  дай  им  стилеты!  -  Высокий
белокурый парень с недоброй улыбкой на губах поднял кейс, стоящий у него
в ногах, и вытащил из него два  узеньких  длинных  клинка,  протянул  их
Сереброву и Тархану.
   - А теперь начинайте, господа, я в  нетерпении.  Чтобы  вы  увереннее
двигались и не разбрелись кто куда, мои  парни  будут  подталкивать  вас
безобидными пиками. Я думаю,  вы  не  станете  возражать  против  такого
новшества?
   Молчите? Отлично, я так и думал!
   Серебров  и  Тарханов  в  один   миг   превратились   в   смертельных
противников.  Они  стояли  в  нескольких  шагах  друг  от  друга,  хищно
напрягшись.
   Создавалось впечатление, будто каждый из них пристально всматривается
сквозь плотную черную повязку  в  лицо  врага.  Народу  еще  прибыло,  и
оставалось только гадать, в каких таких  апартаментах  размещается  весь
этот люд. Десятка два человек с пиками  в  руках,  одетые  в  одинаковую
камуфляжную  форму,  окружили  застывших  посреди  помоста  поединщиков,
оставив им лишь небольшое пространство для  маневра.  Противники  начали
медленно сближаться. Неожиданно Тархан выбросил руку, и  стилет  резанул
воздух сантиметрах в двадцати от лица Андрея.
   - Ближе подойди! - подсказывали ему сзади.
   -  Ну,  чего  стоишь?  Нападай!  -  советовал  Лукьянов.  -  Он  тебя
пригвоздить хочет, как энтомолог скверную букашку!
   Серебров отпрянул и чиркнул вокруг себя кинжалом.
   - Не попал! - раздался взрыв веселья.  Все  присутствующие  мгновенно
разделились на две группы сочувствующих тому или  иному  "гладиатору"  и
принялись  восторженно  болеть  за  своих  фаворитов.  Одни   советовали
наступать, другие - размахивать стилетом, третьи - выжидать.  Единодушны
все были в одном  -  вынудить  загонщиков  колоть  пиками  отступающего.
Подчас поединщики сближались настолько близко, что  едва  ли  не  дышали
друг другу в лицо. И только случайность, а может быть, божий промысел не
давал им нанести разящий удар.
   - Сократить дистанцию! - приказал Валерий Валентинович.
   Кольцо сжалось, ощетинившись заточенным металлом. Бойцы находились на
расстоянии вытянутой ноги и должны были  отчетливо  слышать  прерывистое
дыхание друг друга. Сразу было видно, что встретились  настоящие  бойцы.
Прикрыв левой рукой голову и грудь, они пытались дотянуться стилетами до
невидимого  противника,  но  стилеты  всякий  раз  уходили  в   пустоту.
Возбужденные   зрители   громкими   понуканиями   старались   вытолкнуть
соперников на середину круга. Это удалось. Теперь их разделяло не  более
полуметра.  Сделав  навстречу  друг  другу  по  коротенькому  шагу,  они
неожиданно  столкнулись  плечами.  Серебров  среагировал  на   мгновение
раньше, развернувшись, он  молниеносно  нанес  рубящий  удар,  и  хищный
клинок, блеснув в лучах солнца, распорол рубашку на  спине  Тархана.  На
белой ткани густо выступила кровь. Рядом кто-то возбужденно воскликнул:
   - Попал!
   Аркаша взревел и отскочил в сторону, нелепо резанув  стилетом  пустое
пространство перед собой.
   -  Сузить  кольцо!  -  распорядился  Валерий  Валентинович,   накаляя
страсти.
   Заточенные  пики  почти  одновременно  подались  вперед,  значительно
уменьшив круг. Спины  поединщиков  едва  не  упирались  в  металлические
острия. На какую-то долю секунды гладиаторы застыли,  услышав  тревожное
дыхание противника.
   Казалось, что они даже сумели рассмотреть лица друг  друга.  Очнулись
андабаты одновременно. Серебров выбросил руку вперед, пытаясь угодить  в
лицо противника тычковым ударом. И  в  это  же  самое  время,  будто  бы
предвидя его маневр,  Аркаша  шагнул  назад  и,  повернувшись  боком,  с
разворотом ударил Андрея ступней в живот.
   Серебров, не удержав равновесия,  опрокинулся  на  спину,  а  Тархан,
свирепо рыча, прыгнул прямо на упавшего. Андрей выставил локоть, пытаясь
блокировать возможный удар