лепо
раскорячившись, он пытался подняться.
   - Валим его! - прохрипел он.
   Варяг увидел, как  у  четверых  бичей,  стоявших  напротив,  в  руках
появились ножи, еще у троих, обходивших его по бокам, сверкнули длинные,
напоминающие шило, заточки. Один из них, долговязый, с вытянутым  лицом,
набросился первым, пытаясь ударить Варяга в грудь. Смотрящий на  полшага
подался в сторону и, поймав кисть  бомжа,  резким  и  сильным  движением
обломил ее.
   Раздался резкий хруст. Бомж неистово взвыл  и  тяжело  осел  на  пол,
прижав сломанную руку к животу. Варяг ударом ноги в лицо отшвырнул его к
стене.
   Не тратя драгоценных мгновений, вор, совершив нырок, дернул за  рукав
стоящего с пикой в руке  бомжа  и  когда  тот  неловко  подался  вперед,
потеряв равновесие, сильным ударом ножа в живот заставил его  упасть  на
колени.
   Вырвавшись из круга, Варяг не стоял на месте. Он передвигался  мягко,
как кошка перед броском, не размениваясь на обманные движения,  стараясь
наносить  каждый   удар   наверняка.   Один   из   бомжей,   неосторожно
приблизившись, попытался попасть  законному  заточкой  в  горло.  Варяг,
легко качнувшись корпусом, ногой врезал нападавшему в пах и,  когда  тот
тяжело осел, коротким, но точным движением проткнул  ему  печень.  "Этот
уже не жилец!" - злорадно  подумал  Варяг.  Сзади  он  услышал  какой-то
шорох, мгновенно развернувшись, увидел, как один из  бродяг  занес  руку
для удара в спину. Подставив кисть, он выбил  у  него  нож  и  следующим
движением, скрипнув от ненависти зубами, вонзил нож в горло  противника.
А когда бомж стал бессильно оседать, прижал его к  себе,  используя  как
щит.
   - Ну что, суки позорные, нарвались! - зарычал Варяг. -  Из  кого  еще
краску пустить!
   Бомжи, размахивая ножами и заточками, стали теснить его в угол.
   Вот  где  смерть!  Варяг  отступал.  Главное  -  не  стоять,   своими
действиями он старался сбить  с  толку  атаковавших.  А  когда  до  угла
оставался всего лишь метр, он опрокинул убитого бомжа прямо на стоявшего
напротив бича, крепкого, но низенького,  как  лесной  боровик.  Бомж  от
неожиданности подался назад и натолкнулся спиной на чью-то  выставленную
заточку. Выскочив из круга, разъяренный законный рявкнул:
   - Ну, кто еще хочет, пидарасы?! Подходи, я жду!
   Бомжи, выставив перед собой ножи,  выглядели  растерянными  -  такого
отпора никто из них не ожидал. Тяжело дыша, они сверлили лицо  законного
ненавидящими взглядами. На грязном полу лежало шесть трупов.
   - Ладно, отходим,  братва,  -  вынес  решение  один  из  них,  худой,
скрюченный, как корень дерева. - Никуда он  от  нас  нынче  не  денется.
Когда уснет, так мы его просто придушим.
   Немного постояв,  бомжи  рассредоточились,  позанимав  все  свободные
углы. Варяг далеко не пошел, опустился здесь же, около стены.  За  время
драки никто из  персонала  зоны  в  приемнике-распределителе  так  и  не
появился.
   Следовательно, на него пришел заказ. Это уже серьезно.
   - Слушай меня! - жестко проговорил Варяг. - Когда  легавые  явятся  и
станут спрашивать, что случилось, всем говорить, что они  порезали  друг
друга, ясно? - обвел он затаившихся бомжей долгим пристальным  взглядом.
- Иначе вам не жить!
   - Мог бы и не стращать. Что мы,  без  понятия,  что  ли?  -  обидчиво
произнес один из бомжей, затаившийся в темном углу. -  Все  скажем,  как
надо.
   Неожиданно к Варягу подполз один из сокамерников. Все то время,  пока
длилась  драка,  он  просидел  у  стены,   с   интересом   наблюдая   за
происходящим.
   Лицо его заросло  густой  темно-серой  бородой,  черт  лица  было  не
разобрать из-за толстого слоя грязи.
   - Я уж думал, ты не отобьешься. Сколько же их  было!  Вон,  глянь  на
Антоху, - показал он взглядом на последнего убитого бомжа. - Он  понимал
толк в ножах. Я думал, он тебя на пику посадит, а  ты,  Варяг,  вон  как
легко с ним разделался.
   Владислав с интересом посмотрел на бомжа:
   - Откуда ты меня знаешь?
   - А ведь ты меня не признал, Варяг. Мы с тобой, было время, в корешах
ходили, одну пайку ели, - в голосе бродяги прозвучала обида,  замешанная
на гордости.
   Варяг брезгливо поморщился:
   - Фуфло не толкай, у меня среди "чертей" приятелей нет!
   - Я - Васька Котлас. Может, помнишь? - с надеждой спросил бродяга.
   - Котяра?! - удивленно воскликнул Варяг.
   - Вижу, что не забыл, - удовлетворенно произнес  бомж.  -  Ты  вон  в
верхах, - поднял он глаза к потолку, - а я здесь как червь ковыряюсь.
   Варяг криво усмехнулся:
   - Каждому свое!
   О Котяре говорили многое. Впрочем, он того заслуживал. В  прошлом  он
был известный вор, но за какую-то провинность его разжаловали из блатных
в мужики, а откинувшись, он  был  отторгнут  воровской  семьей  и  скоро
совсем скатился, превратившись  в  бомжа.  Но  свои  воровские  привычки
Котяра сумел внести и в среду бичей, среди которых было немало  людей  с
уголовным  прошлым.  Они  взирали  на  отверженного  блатного   как   на
небожителя и любое его слово воспринимали  как  откровение  апостола.  А
скоро он сумел распространить свое влияние едва  ли  не  на  все  общины
Западной Сибири.  Он  установил  в  отношениях  между  группами  жесткую
иерархию, а за неповиновение карал смертью. И не однажды опера  находили
в длинных тоннелях канализаций закоченевшие тела бродяг  с  проломанными
черепами. Котяра сумел организовать свой общак по принципу воровского, и
в его необъятный карман стекались денежки едва ли не со всего региона.
   Драная одежда для Котяры была неким маскарадом. С  его-то  состоянием
он  мог  менять  костюмы  от  Версаче  едва  ли  не  каждый  день.  Свои
многочисленные сокровища он прятал в горшках и кастрюлях в разных концах
Западной Сибири. Совершенно безболезненно для собственных накоплений  он
мог  купить  дом  на  Рублевском  шоссе  и  обзавестись  целым   гаражом
престижнейших автомобилей, но бродяжья жизнь засосала его настолько, что
даже  приемник-распределитель  был  для  него  куда  уютнее  квартиры  с
белоснежными простынями. А года два назад ему кто-то  проломил  череп  и
Вася Котлас заметно тронулся умом.
   Варяг внимательно всмотрелся в его лицо. Внешне ничего не разглядеть,
правда, губы чуток перекосило, но рассуждает здраво.  Варяг  отряхнул  с
одежды сгустки крови. От былого великолепия костюма не осталось и следа.
Еще день посидишь в "бичарне" и сам в "черта" превратишься.
   - Не хотел тебе говорить, больно гонору в тебе многовато... Но старая
дружба не забывается. Тут барин шепнул нам, что приведут вора...  Братва
даже отвела тебе место у дверей. Но кто бы мог подумать, что этим  вором
окажешься именно ты!
   - Ну, теперь узнали! - рот смотрящего на  мгновение  исказила  кривая
ухмылка.
   - Это уж точно... И еще я хотел сказать тебе: бойся Шункова, он  тебя
не оставит, пока со света не сживет, - шепотом произнес Котлас.
   - Еще посмотрим, кто кого,  -  ощерился  Варяг.  На  него  неожиданно
навалилась усталость, но он понимал, что расслабляться никак нельзя.
   - Видно, чем-то ты ему крепко не угодил. Чем он больше скалится,  тем
сильнее его нужно опасаться, - все тем же шепотом продолжал вещать бомж.
   - Не привык я бояться, - вяло отмахнулся законный.
   - Смотри, я тебя предупредил... Народу здесь множество.  Едва  ли  не
каждый день кого-нибудь убивают. И дела никому до того нет! Любой из них
тебе пузо может заточкой проткнуть... А правды здесь ты ни  от  кого  не
добьешься.
   Варяг не сомневался в том, что Котяра говорил искренне.
   - Хорошо... Я это учту.
   Сейчас Варяг представлял собой сплошной оголенный нерв. Дотронься  до
него,  так  мгновенно  ударит  разрядом.  В  таком  состоянии  Владислав
способен был не спать  несколько  дней  кряду.  Посмотрев  на  застывших
бомжей, он зло усмехнулся - напрасно ждете - и поудобнее взял нож.
   - Без обид, - протянул Котяра.
   - Мне нужна твоя помощь, - неожиданно проговорил Владислав.
   - Вот  оно  что,  -  насторожился  бывший  вор.  -  Странно  все  это
получается, меня ты как будто  бы  презираешь,  а  за  помощью  все-таки
обратился.
   Тебе это не в подлянку?
   - Угомонись! - оборвал Варяг.
   - Ладно, чего хотел?
   - Нужно передать маляву на зону. У тебя есть кто-нибудь  на  примете,
кто на благое дело пойдет? - спросил законный.
   Вася Котлас на мгновение задумался, а потом отвечал:
   - Я  могу  на  маяк  пойти,  но  фарта  не  обещаю!  Обмельчал  нынче
народец... А потом, менты шмонают на выходе.  За  такое  дело  могут  не
только краску пустить, но и в кичеван усадить.
   - Знаю, - негромко согласился Варяг. Носитель малявы всегда  считался
человеком неприкосновенным, и каждый, кто отваживался  поднять  на  него
руку, подлежал  немедленному  уничтожению.  Гонцу  полагалось  оказывать
всякое содействие, потому что он являлся носителем  воровской  мысли,  а
следовательно,  работал  на  воровское  сообщество.   Часто   в   ксивах
находились рекомендации на коронование, от них могла зависеть не  только
судьба отдельного человека, но и спокойствие целой колонии. Бывало,  что
малявы призывали к неповиновению, случалось и обратное -  одного  письма
законного вполне было достаточно, чтобы усмирить нарастающий бунт. Самое
сложное заключалось в том, как спрятать  маляву:  послание  подшивали  в
одежду, прятали ее в подошве, случалось,  и  проглатывали,  чтобы  потом
отыскать в сгустке фекалий. Донести маляву до назначения  был  воровской
подвиг, который всегда оценивался очень  высоко.  И  Варяг  знал  немало
примеров тому, что будущие законные начинали  свою  карьеру  именно  как
гонцы. За носителями воровских  писем  охотились  оперативники,  и  если
гонца все-таки удавалось изловить, то обращались с  ним  всегда  сурово:
кидали в ШИЗО, сажали в пресс-хаты, добавляли срок.
   - Кто же провод может натянуть?
   - Давай я попробую, - неуверенно предложил Вася Котлас.
   Котяра не забыл, что быть почтальоном почетно, тем более если  малява
будет написана таким известным вором, как Варяг. Скорее всего, доставкой
послания  Котяра  хотел  замолить  некоторые  грешки   перед   воровским
сообществом.
   Авось спишут! Самое  большее,  что  Варяг  мог  сделать  для  бывшего
приятеля, так это дать свое согласие на доставку  малявы.  Варяг  оценил
его маленькую хитрость и сдержанно отвечал, улыбнувшись:
   - По-видимому, у меня нет другого выхода, да и лучшего гонца, чем ты,
отыскать невозможно.
   - Слава богу, что менты до сих пор  не  знают,  кто  попал  к  ним  в
приемник, а иначе уже давно упрятали бы меня на кичу.  Сейчас  я  косяка
прогоняю, а ксива у меня - чистяк.  Думаю,  что  уже  через  день-другой
откинусь.
   - Хорошо.
   Варяг достал из кармана блокнот, вырвал  крохотный  листок  бумаги  и
быстро, размашистым почерком, принялся писать:
   "Привет, братва, с поклоном к вам Варяг! Нет на Руси правды.
   Дубаки заперли меня в гадючник, хотели бросить на бригаду  и  учинить
над смотрящим живодерню. Не оплошал - перышком отмахался. Шесть холодных
по углам раскидано. Хотели из вора в законе сделать вора в загоне. Фуфло
им глотать! Не вышло. На том стою. Теперь настал ваш черед. Поднимите  в
чалке кипеш,  да  такой,  чтобы  ментярам,  сукам  позорным,  еще  долго
екалось! Воры, кому, как не нам, сторожить закон справедливых людей. Бог
вам навстречу. Смотрящий Варяг".
   Прошить бы ее, конечно, да в полиэтиленовый пакетик. Ну да ладно,  не
до жиру!
   Владислав аккуратно сложил маляву и положил ее на нары перед Котярой.
Не протянул, как сделал бы это в любом другом случае, а именно  положил,
словно опасался зашквариться от "черта". Котяра хмыкнул неодобрительно -
брезгливый уж больно! Но возражать не посмел, подобрал ксиву  с  нар,  -
вечно у этих законных какие-то свои понятия о чести.
   - Переправишь эту маляву на зону.
   - Прокола не будет. У меня свои дороги. Как отпустят, в этот же  день
малява будет прочитана, - деловито сообщил Котлас.
   - Где заныкаешь? В пятихатке? - пристально посмотрел на него Варяг.
   Котяра отрицательно покачал головой:
   - Нет, потом жидкое повидло польется. Было у меня  однажды  такое,  -
грустно пожаловался "черт". - Я ее лучше проглочу! Да ты не боись,  твои
каракули ливер не разъест. Привяжу к маляве нитку и зацеплю  на  зуб.  А
еще пленкой обмотаю для верности, чтобы желудочный сок не съел. А уж  на
воле вытащу.
   - Хорошо. Но если все-таки засветишь - глотай!
   - Варяг, не мечи икру, все будет путем, - заверил его бывший вор.
   Затем Котяра бережно свернул маляву в тоненькую трубочку и спрятал ее
под стелькой в ботинок.
   Утром пришел дубак. Взглянув  на  трупы,  аккуратно  уложенные  вдоль
стен, невольно ахнул, а бомжи, перебивая друг друга, стали  рассказывать
о том, как бродяги резали друг  друга.  Варяг  участия  в  разговоре  не
принимал, лишь с улыбкой наблюдал за их старанием. Котяру  выпустили  на
второй день.
   Приостановившись  у  самого  порога,   он   нерешительно   обернулся.
Прапорщик, рассерженный  неторопливостью  бродяги,  зло  толкнул  его  в
спину:
   - Ну, чего застыл?! Вижу, что для вас, бомжей, вонючие  бараки  милее
воли. На улице отоспишься!
   Поймав одобряющую улыбку Варяга, Котяра бодро шагнул на выход.
   Громыхнув тяжелой дверью, дубак замкнул пространство.
 
*** 
 
   В этот же день малява была переправлена за колючку и  попала  в  руки
смотрящего зоны. О воле смотрящего в ближайшие часы должны  были  узнать
все арестанты. Пятаку оставалось только в недоумении пожимать плечами  и
гадать, каким это образом  послание  Варяга  сумело  преодолеть  высокие
стены колонии, не зацепившись при этом за искушенные и  загребущие  руки
многоопытных  прапоров.  А  ищейки  в  колонии  были  отменные,  и  ради
выявления неблагонадежных посланий они распарывали не  только  подкладку
одежды, но даже заглядывали заключенным в задницу.
   Особое недоумение  вызывало  еще  и  то,  что  на  этот  раз  не  был
задействован ни один из  отработанных  каналов,  по  которым  в  колонию
обычно поступал грев. Варяг как  бы  сумел  доказать  ему,  что  даже  в
тысячах километрах от Москвы, практически стоя на пороге "сучьей"  зоны,
он ни на йоту не растерял своего огромного авторитета и по-прежнему  для
всех блатных оставался смотрящим России.  Пятак  прочитал  письмецо  еще
раз. Его все более захлестывало нешуточное  раздражение.  Откуда  это  у
коронованных воров  такая  привычка  писать  малявы  на  жалких  клочках
бумаги!  Да  еще  непременно  в  ученическую  клеточку!  Эдакий   мандат
революционных  времен!  Следует  признать,  что  такое  письмецо  скрыть
невозможно.
   Если даже попытаться не заметить призыв могущественного  вора,  каким
является Варяг, то собственные суки могут привязать  Пятака  за  ноги  к
потолку, как мятежника. Воля  коронованного  вора  куда  крепче  всякого
государственного закона, и если в других зонах узнают  о  том,  что  его
приказ был проигнорирован колонией,  то  всех  заключенных  впоследствии
будет ждать неминуемая смерть. Зэков, не  исполнивших  волю  смотрящего,
будут резать на этапах, кромсать  на  пересылках,  уничтожать  в  других
колониях. Смерть будет дожидаться их уже после того, как они  откинутся.
Хотя внешне кончина большинства освободившихся  будет  выглядеть  вполне
благопристойно, ее  трудно  будет  связать  с  событиями,  произошедшими
несколько лет назад в далекой сибирской колонии,  -  пошел  на  речку  и
утонул. Но для круга посвященных это умело подготовленное  возмездие.  А
многие и вовсе будут убиты  у  ворот  тюрем,  едва  откинувшись.  Крепко
подумав, Пятак решил встретиться с барином.
 
Глава 9 
 
РОССИЙСКИЙ ЧИФИРЬ ЛУЧШЕ АМЕРИКАНСКОГО 
 
   В то, что к нему в  колонию  этапируют  самого  Варяга,  подполковник
Шунков поверил не сразу. Такую крупную  фигуру,  как  смотрящий  России,
логичнее было бы держать в столице под усиленной  охраной,  за  толстыми
стенами  тюрем  времен  Екатерины  Великой.  Однако  когда  он  узнал  о
подробностях  прибытия  Варяга  в  Москву,  то  осознал,   что   решение
начальства  не  было  случайным.  Глеб  Игоревич  уже   успел   сообщить
генерал-лейтенанту Артамонову, что на несколько дней  упрятал  Варяга  в
приемник-распределитель,  и  клятвенно   заверил,   что   совсем   скоро
смотрящего накрутят на болт похотливые бомжи.
   Шунков с наслаждением думал о том, с каким злорадством бомжи разнесут
весть о позоре вора в законе под номером один по малым и большим дорогам
России. Это, в свою очередь, должно сильно  скомпрометировать  воровскую
идею. Но то,  что  впоследствии  произошло  в  приемнике-распределителе,
неприятно поразило подполковника. Видно, он чего-то не учел. Варяг сумел
прирезать шесть бродяг, а бомжи  вместо  того,  чтобы  изорвать  его  на
множество  кровавых  лоскутов,  вдруг  неожиданно  прониклись   к   нему
почтением. И это с учетом того, что едва ли не у каждого из них  имелись
к блатным серьезные счеты.
   Варяг сумел доказать, что он действительно не боится тюрьмы. И теперь
Шунков не сомневался в том, что законный способен  выжить  не  только  в
штрафном изоляторе в лютую сибирскую стужу,  но  и  не  потерять  своего
достоинства даже  в  хате,  до  отказа  набитой  "чертями"  и  лидерами.
Следовало признать, что Варяг был уникальным вором, и смотрящим  он  был
признан за множество талантов, которые отличают  настоящую  личность  от
простого смертного.
   Шунков воров не любил и по долгу службы делал все от него  зависящее,
чтобы уничтожить это своевольное, но очень упрямое племя.
   Подполковник прессовал воров при  первой  же  возможности,  постоянно
сталкивал их лбами, гноил в долгих этапах и предлагал  свою  "дружбу"  и
"покровительство" в обмен на информацию о правилах игры, по  которым  на
данный момент жили законные.
   Тем не менее Глеб Игоревич при всей своей неприязни  воровское  племя
уважал.
   Незапланированный визит  Кости  Пятака  Шунков  воспринял  как  очень
скверную  примету.  Подполковник  не  любил,  когда   планы   неожиданно
меняются, и был убежден в том, что подобные  обстоятельства  -  промысел
самого  дьявола.  Выслушав  внимательно  Пятака,  Глеб  Игоревич  крепко
задумался. Он уже забыл о том, что  всего  лишь  несколько  минут  назад
хотел отругать блатного за нежданный визит.
   Чаще  всего  встречи  с  осведомителями  происходят  под  благовидным
предлогом, где-нибудь в тюремном лазарете или в следственном  изоляторе,
а тут смотрящий колонии явился к хозяину почти не таясь. И лишь осмыслив
произошедшее,  он  понял,  что  для  появления  Пятака  имелась   весьма
уважительная причина.
   Та-ак, интересная складывается ситуация. Подполковник вдруг  вспомнил
о том, что не выпил ежедневную порцию коньяка. Распахнув  дверцу  сейфа,
он достал бутылку с  тонким  длинным  горлышком  и  разлил  темно-желтую
жидкость в хрустальные стопки.  Коньяк  был  отменного  качества,  почти
столетней выдержки, стекая, он  оставлял  на  стеклянных  боках  бутылки
тягучие капли.
   - Пей! - распорядился хозяин, обращаясь к заключенному.
   Подполковник внимательно проследил за тем, как Пятак  взял  стопарик,
мгновенно затерявшийся в его широкой и цепкой ладони. Короткий взмах,  и
коньяк нашел покой в утробе Пятака.
   - Ты не изменяешь своим привычкам, Костя, - укорил вора начальник.
   - Коньяк - это не самогон, чтобы пить его одним  махом.  Здесь  важно
прочувствовать  букет,  ощутить  вкус  напитка.   Его   следует   слегка
взболтать, вдохнуть в себя запах, а потом поглощать маленькими глотками,
закусывая небольшими кусочками шоколада, - с этими словами Глеб Игоревич
сделал первый глоток. - Вкусно!.. Знаешь что, Костя, если бы я  не  стал
начальником  колонии,  то  обязательно  сделался  бы  дегустатором  вин.
Рассуждая по большому счету, в жизни существуют  только  две  страсти  -
вино и женщины, - хитрым котом прищурился Шунков.
   - Спорить не буду, подмечено верно, - сурово отозвался Пятак.
   Глеб Игоревич аккуратно поставил стопку