Лоо. Я  знаю  вас.  Да,  знаю.  Вы  дочь Генриха  Вайно. Какая
неожиданность. А я как раз ехал к вашему отцу.
     -  Неожиданность?   -  переспросила  она.   -  Нет,  Йоханнес.  Никакой
неожиданности нет.
     - Вот как? - удивился Кейт. - Почему?
     - Потому что я ждала вас.
     - Заинтригован. Объясните?
     - Обязательно. Чуть позже. Садитесь, -  сказала Рита, когда колесо было
заменено.  Она развернулась и направила "мазератти" в сторону Пирите.  - Нам
нужно ненадолго заехать в одно место. Это рядом.
     Машина свернула  с  шоссе  и  через  пять  минут  остановилась у  ворот
большого дачного участка  в той  части поселка,  где еще с советских  времен
селились партийные бонзы и  директора крупных  таллинских магазинов.  Ворота
были  открыты.  В  глубине  участка  стоял  двухэтажный  основательный  дом.
Забранные  раздвижными металлическими  решетками  окна  и  пыльные,  немытые
стекла говорили о том, что в доме зимой не жили. Возле крыльца стоял длинный
белый "линкольн". В нем дремал водитель, опустив спинку кресла.
     - Это дача отца, - объяснила Рита. - Пойдемте, генерал.
     - Я посижу в машине, - отказался Кейт.
     - Пойдемте, пойдемте, - повторила она. - Вас ждут.
     - Вы сказали, что отвезете меня туда,  куда мне нужно, - напомнил он. -
Я не уверен, что мне нужно сюда. Более того, я совершенно  уверен, что  сюда
мне не нужно.
     - Вы ошибаетесь, генерал. Именно сюда вам и нужно.
     Рита  провела  его  в нетопленый  дом  и  открыла  дверь  в  просторную
сумрачную  гостиную с мебелью в холщовых  чехлах. В гостиной  нещадно  дымил
камин. Какой-то  молодой  человек  сидел перед  ним  на корточках,  раздувая
огонь. Второй - лет  пятидесяти,  с короткими седыми волосами и простодушным
лицом -  скептически наблюдал  за его усилиями заставить гореть поленца. Оба
были  в  плащах с поднятыми воротниками.  Судя по  всему, ждали они  давно и
основательно продрогли, так как в гостиной было холодней, чем  на улице. При
появлении Риты и Кейта пожилой произнес:
     -  Спасибо,  Лола. Генерал  Кейт,  разрешите  представиться:  начальник
оперативного  отдела  Управления  по  планированию  специальных  мероприятий
генерал-майор Голубков.
     - Что это значит? - резко спросил Кейт.
     - Прошу  извинить. Нам  пришлось прибегнуть к такому  способу встречи с
вами. Потому что  мы  в  острейшем цейтноте. Это не похищение. Вы совершенно
свободны и можете уйти в  любой момент. Но  я  прошу выслушать меня.  Это не
обяжет вас ни к чему.  Я надеюсь, что мне удастся изменить вашу точку зрения
на ситуацию. А если не  удастся - что ж, по крайней мере, я буду уверен, что
вы знаете что делаете.
     - Вы сказали, что я могу уйти в любой момент. Значит ли это, что я могу
уйти немедленно?
     - Да.
     - Желаю здравствовать.
     Кейт повернулся и направился к  выходу. С порога  обернулся. Ни генерал
Голубков, ни его молодой спутник не сделали  попытки его задержать. Они даже
не смотрели на него. Их больше занимал огонь в камине.
     - Не горит? - спросил Голубков.
     - Не хочет.
     - Ну и хрен с ним.
     - Пойдемте, Йоханнес,  - сказала Рита Лоо. -  Я  отвезу вас туда,  куда
скажете.
     Кейт вернулся в гостиную, снял с кресла чехол и сел.
     Сухо кивнул:
     - Слушаю вас, генерал Голубков.




        "ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ"



     Холодрыга на этой даче была, как в  погребе. За  два часа ожидания меня
пробрало до костей. А внутри еще с ночи  сидел мандраж от ледяной балтийской
воды. Нет, не нравится мне подводное плаванье. Особенно в гидрокостюмах  без
электроподогрева. И  потому я даже обрадовался, когда генерал-лейтенант Кейт
круто  развернулся  и двинулся к  выходу из гостиной, окаменев плечами,  как
человек, ожидающий  окрика "Стой, сука!"  и  клацанья винтовочного  затвора.
Пусть идет,  хоть  можно  будет залезть  в  "линкольн",  включить на  полную
мощность печку и отогреться.
     Мои надежды не  сбылись. Генерал  недовольно  оглянулся на нас,  как бы
говоря: "В чем дело, почему  не стреляете? Ждете особого приглашения?" Потом
брезгливо  сдернул с кресла пыльный  холщовый чехол, бросил  его на соседнее
кресло, уселся, закинул ногу на ногу и сказал:
     - Слушаю вас, генерал Голубков.
     А мне сказал:
     - Откройте дымоход. Кто вас учил разжигать камины?
     - Никто, - огрызнулся я. - У меня дома их разжигал дворецкий.
     Рита  засмеялась, дернула  сбоку  камина  какую-то ручку, дым  потянуло
вверх, и эти долбанные поленца сразу весело запылали.
     - Разговаривайте, господа, не буду мешать, - сказала она и вышла.
     -  Начни, -  кивнул мне  Голубков и представил меня генералу: -  Сергей
Пастухов.
     Я   вытащил  из   кармана  плаща  аудиокассету  "Сони"  и  видеокассету
"Бетакам", которые Док среди  всего прочего изъял  минувшей ночью  из  сейфа
Янсена, и показал их Кейту.
     - На этих кассетах...
     -  Я  знаю, что на  этих  рассетах, - прервал он. -  Меня уже  пытались
шантажировать этими  записями. Генерал Голубков, я был более высокого мнения
о спецслужбе  президента России. До чего же вы,  гэбисты, все  одинаковые! Я
начинаю думать, что гэбист - это  не профессия. Это национальность. Если это
все, что у вас есть...
     Я швырнул кассеты в камин и с досадой сказал:
     - Господин генерал, я всего лишь хотел объяснить, что на этих кассетах.
Вас это не колышет. Так бы и сказали. А вы сразу начинаете обобщать.
     Он посмотрел, как веселый огонь облизывает пластмассу кассет, и перевел
на меня недоумевающий взгляд.
     - Что означает ваш жест, господин Пастухов?
     - Какой  же  это  жест?  Это действие, а не  жест. Оно означает, что мы
извиняемся перед вами  за  инцидент  на съемочной площадке  фильма "Битва на
Векше". Я приношу вам извинения от  имени моего друга артиста Злотникова. Он
погорячился. Он сожалеет. Если хотите, он извинится лично.
     -  У  меня  нет желания выслушивать  извинения  вашего друга, - отрезал
Кейт. Потом  немного  помолчал  и  добавил:  -  Я  тоже  сожалению  о  своей
несдержанности. И хватит об этом. Откуда у вас эти кассеты? Впрочем, вряд ли
вы скажете.
     - Почему? Скажу, - ответил я. - Доктор Гамберг взял их вчера вечером из
сейфа господина Янсена. Вместе с другими документами. Гораздо более важными,
чем эти кассеты.
     - Эти документы и заставили нас искать встречи с вами, - вмешался в наш
диалог генерал Голубков.  - Нам известны, генерал, планы национал-патриотов.
Запись вашего ночного совещания с господином Янсеном и господином  Вайно  мы
получили по каналам ФСБ. Вы знаете, о каком совещании я говорю.
     - Не знаю и не хочу знать! Я  провожу  по десять совещаний в месяц. ФСБ
нагло лезет в наши дела! Ваши слова - подтверждение этому!
     - У  нас и раньше были сомнения в том, что главной и единственной целью
замысла  является  немедленное  вступление  Эстонии  в  НАТО,   -  продолжал
Голубков,  как  бы  и не услышав  раздраженную реплику  Кейта.  - Я  уверен,
генерал,  что вы  были  посвящены в планы лишь частично. В ту часть, которая
выглядит  благопристойно  и  может найти отклик у  патриотически настроенной
части населения. Но о главном вас не проинформировали.
     - А если вы ошибаетесь? - спросил Кейт. - Если я посвящен во все планы?
     Голубков развел руками.
     - Значит,  этот  разговор бесполезен. Но мне  все-таки кажется,  что не
ошибаюсь.  Давайте  проверим.  В  рядах  пикетчиков, которые  завтра  выйдут
протестовать  против  торжественных похорон останков Альфонса  Ребане, будут
вооруженные  люди.  У  них  есть приказ стрелять  в  полицию,  чтобы вызвать
массовые беспорядки. Знаете ли вы об этом, генерал Кейт?
     - Да,  знаю!  Мы ожидаем провокаций. Мы  готовы к ним.  Мы нейтрализует
действия русских национал-экстремистов.
     - Будут стрелять не  русские национал-экстремисты, - возразил Голубков.
-  Будут  стрелять  совсем  другие  люди.  Агентура Янсена.  Вот  кто  будет
стрелять.
     - Вы рассчитываете, что я поверю вам на слово?
     - Нет, не рассчитываю. В сейфе Янсена были списки этих людей и схема их
дислокации.  Сигналом для них  должен  стать  оружейный  салют  над  могилой
национального героя Эстонии. Вы получите эти списки и сможете убедиться, что
это не мои домыслы. Но сейчас я хочу говорить не об этом. Я буду говорить об
идее акции. Двигателем любой политики всегда является экономика. Этот случай
- не исключение.  В планах национал-патриотов  создание ситуации гражданской
войны выглядит  лишь средством  достижения  главной  цели:  вынудить  НАТО к
определенным действиям. А это не  средство, генерал Кейт. Это и есть главная
цель.
     - Не понимаю вас, - буркнул гость. - И не  понимаю, для чего вы мне все
это рассказываете.
        "- Постараюсь быть доходчивым, - пообещал Голубков. -"
     Как вы знаете, генерал, политика выдавливания русскоязычного
     населения ведется с момента обретения Эстонией независимости.
     Дискриминационные законы о гражданстве и государственном
     языке не дали эффекта...
     -  Никто и никогда не  ставил перед  собой  этой  цели,  -  раздраженно
перебил Кейт. - Никогда и никто! Мы не хотим, чтобы Эстонию покинули десятки
тысяч русских инженеров, врачей и квалифицированных рабочих. Но мы не хотим,
чтобы Россия использовала  их как  рычаг давления на  правительство Эстонии.
Это  вмешательство  в наши внутренние  дела. Мы этого не допустим! И когда я
говорю "не
     допустим", это и значит не допустим!
     -  Верю. Верю, генерал  Кейт, что именно так вы и думаете. Но не  все в
Эстонии   думают   так,  как   вы.   Полагаю,   для  вас  не   секрет,   что
Национально-патриотический союз контролирует сотни эстонских фирм. Пробивает
для них
     налоговые и таможенные льготы и имеет солидную долю в
     прибылях. Мы знали, что эти фирмы вложили в российскую
     недвижимость немалые деньги - в расчете на то,
     что законы о гражданстве и государственном языке вызовут
     бегство русскоязычного населения и недвижимость в Эстонии
     перейдет к ним за бесценок. Но мы не знали, какие деньги были
     вложены в это дело. Теперь знаем. Августовский финансовый
     кризис обесценил российскую недвижимость и поставил
     финансовую базу национал-патриотов на грань катастрофы. Это и
     есть экономические предпосылки вашего плана.
     - Вздор!
     -  Главная цель  - не вступление  Эстонии в  НАТО. Нет,  генерал  Кейт.
Главная цель - вызвать массовый исход русских,  вызвать ажиотажный спрос  на
жилье в России.
     Голубков вынул  из кармана своего ширпотребовского пиджака компьютерную
дискету и протянул Кейту:
     - Возьмите,  генерал. Эта  дискета была в сейфе Янсена.  Здесь данные о
финансовой  деятельности  Национально-патриотического  союза.  У  вас  будет
возможность внимательно их изучить. И оценить роль, которая вам отведена. Не
думаю, что эта роль вас устраивает.  А если я ошибаюсь,  это будет означать,
что я ничего не понимаю в людях.
     С  этими словами  генерал  Голубков неторопливо  закурил,  присел возле
камина  и начал шурудить в  нем  изящной кованой кочергой.  У него  был  вид
человека, которому больше нечего сказать, хотя я знал, что это не так.
     Кейт брезгливо повертел дискету в руках.  Мне показалось, что он сейчас
бросит  ее в камин.  Но он не  бросил. Он спрятал ее в карман и обратился ко
мне:
     - Кто такой доктор Гамберг?
     - Это наш друг. Мы вместе воевали в Чечне. Он военный хирург. В прошлом
- капитан медицинской службы.
     - Яхта "Сириус". Откуда она взялась?
     - Пришла из Кронштадта.
     - Я знаю, что из Кронштадта. Я спрашиваю, как она появилась возле базы?
     - Как она появилась, Константин Дмитриевич? - обратился я к Голубкову.
     -  Очень  просто.  Я  слетал  в  Питер   и  договорился  с  начальником
Военно-морского училища, чтобы он одолжил нам на денек эту яхту. Он одолжил.
По старой  дружбе с  моим  шефом генерал-лейтенантом Нифонтовым, начальником
Управления по планированию специальных мероприятий.
     - У меня такое ощущение, что вы говорите мне правду, - заметил Кейт.
     - Мы говорим правду, - подтвердил Голубков.
     - Почему вы говорите мне правду?
     - Мы хотим, чтобы вы нам доверяли. Нам нужно, чтобы вы нам доверяли.
     - Вы не доказали, что я могу вам доверять.
     - Задавайте вопросы.
     Кейт повернулся ко мне:
     - Каким образом ваш друг доктор Гамберг заставил Янсена  привезти его в
Пирите и  открыть  сейф?  Я знаю, что  в кармане его  плаща был пистолет. Но
этого  недостаточно,  чтобы  полностью  подчинить  себе  человека.  Особенно
такого, как Янсен.
     -  Почему  недостаточно?  Этого  было   бы  недостаточно   для  вас,  -
рассудительно заметил я. - Допускаю. Но господин Янсен другой породы. Он был
слишком высокого  мнения  о  себе.  Он  не мог  поверить,  что с  ним  могут
поступить так же, как он поступал с другими людьми.
     - Не говорите загадками! Как он поступал с другими людьми?
     - Так, как  он поступил  с  нашим другом,  которого держали  в  подвале
котельной. Так, как он хотел поступить с  Томасом Ребане. Так, как он  хотел
поступить с нами. И так, как  он  поступил с  заместителем  командира взвода
спецподразделения  "Эст" Валдисом  Тармисто и рядовым Петером Раудсеппом. Вы
знаете, господин генерал, как он с ними поступил?
     - Да. Знаю.
     -  Он  так и  не поверил, что  точно так  же могут  поступить с ним. Не
поверил. Даже когда оказался  в подвале в наручниках.  Он  все еще надеялся,
что это инсценировка, которые он так любил.
     -  Для чего нужно было это дикое зверство  с бойлером? Почему вы просто
не убили его? - возмущенно спросил Кейт, как бы соглашаясь, что убить Янсена
было совершенно необходимо, но не таким же, черт возьми, способом.
     - Помилуйте, господин генерал! - не без некоторого лицемерия воскликнул
я.  - Да  кто мы  такие, чтобы лишать человека  жизни? Лишить человека жизни
может лишь тот, кто дал ему жизнь. От начала пожара до взрыва бойлера должно
было пройти не меньше  часа. Мы  дали господину Янсену шанс. За этот час его
могли хватиться и спасти его жизнь. Его не хватились. Он был уверен, что его
подчиненные  преданы ему  и любят  его.  Он ошибся. Его подчиненные  его  не
любили. Они его боялись. Но не любили.
     - Это варварство, господин Пастухов! И когда я говорю "варварство", это
и значит варварство!
     И тогда я показал ему снимок двух обугленных трупов. Этот снимок сделал
Док на заброшенном хуторе на Сааремаа.
     - А это что? Это ваши солдаты, господин генерал. Этот снимок был сделан
через  четыре часа после  пожара. Мы  не сумели  опередить людей Янсена.  Но
заимствовали у них идею пожара. Оставьте снимок  у себя. И смотрите  на него
перед тем, как употребить слово "варварство".
     Снимок  произвел на  Кейта  сильное впечатление. И мне это понравилось.
Поэтому я посчитал необходимым объяснить  ему наши поступки. Чтобы у него не
осталось превратного представления о нас.
     -  У  нас были  некоторые  сомнения в том,  как поступить с  господином
Янсеном, - приступил я к объяснениям. - Вы верующий?
     - Да, я лютеранин. Почему вы об этом спрашиваете?
     - Вам проще.  Вы верите в высшее возмездие. Мы тоже верим. Но не очень.
Мы не  до концы убеждены в существовании ада. В рай-то мы верим, без рая  на
том свете нельзя. А вот в ад как-то не очень верится. Иногда возникает такое
ощущение, что ад  располагается не на том  свете,  а  на этом. Да и в  самом
деле. Зачем  тратить  небесное  пространство  на  ад, когда  люди  прекрасно
научились  устраивать  его на земле? Согласитесь,  господин генерал,  в этом
рассуждении есть резон.
     По реакции генерала  я не понял, согласен он со мной или не согласен. И
потому пояснил:
     -  По глубокому моему убеждению, господин  Янсен непременно должен  был
попасть в ад. Он это заслужил. Я надеюсь, господин  генерал, в этом-то вы со
мной согласны?
     В этом он был со мной согласен.
     - Возможно, наши представления об аде несколько упрощенные, - продолжил
я  свою  мысль. -  Я,  например, считаю, что таких грешников,  как  господин
Янсен, там варят в смоле. Мой друг  Семен  Злотников убежден,  что в сере. А
мой друг Олег Мухин придерживается той точки зрения, что их варят  в кипящем
говне. Ничего такого у нас под  рукой не было. Поэтому пришлось ограничиться
простым кипятком.
     -  Кто вы такой, господин Пастухов? - спросил Кейт. - Кто вы такие - вы
и ваши друзья?
     -  Мы?  Мы псы Господни, господин генерал. Во всяком случае, мне  очень
хочется в это верить. Мы ответим за  свои  дела.  Но за то, что вы делаете в
Эстонии, будете отвечать вы.
     - Почему он так со мной разговаривает? - обратился Кейт к Голубкову.
     - Не обращайте внимания. Он перенервничал. Когда он увидел, что сделали
с его другом,  который сидел  в подвале, он сильно  перенервничал.  И я  его
понимаю.
     - Что сделали с его другом?
     - Его пытали. Добивались признания, что он выполняет задание российских
спецслужб. Только не спрашивайте, генерал Кейт, как его пытали.  Не нужно об
этом спрашивать.
     - Я этого не знал. Даю слово офицера. Я ничего об этом не знал!
     - Теперь  я в этом не  сомневаюсь, - заверил  Голубков.  - Мне осталось
сообщить вам немногое.  Но, может быть, для вас  это самое важное. И для нас
тоже.  Известно  ли  вам,  генерал,  что  учения российских  вооруженных сил
"Запад-99", запланированные на июль, перенесены на середину марта?
     - Нет, этого я не знал. Они действительно перенесены?
     -  Да.  И в  штаб-квартире НАТО в Брюсселе об этом уже знают. Благодаря
странной  утечке информации из нашего Генштаба. И последнее.  Знаете  ли вы,
что  в   программу  учений   введен  новый   элемент:  нанесение   условного
ракетно-ядерного удара?
     - Этого я тоже не знал.
     - Теперь знаете. Вы понимаете, что это значит?
     Генерал  Кейт  не  ответил. Но вроде  бы  понимал.  Мне  казалось,  что
понимает. Но Голубков хотел быть уверен, что это понимание полное.
     -  Это знак,  - пояснил  он. - Знак Москвы Брюсселю:  не  лезьте в наши
дела,  а мы не будем лезть в ваши. Мы не мешаем вам в  Косово, вы не мешаете
нам  в  Прибалтике. А если  попытаетесь помешать... Чем отличается  условный
ракетно-ядерный удар от безусловного? Немногим.
     Голубков наклонился к камину и поднес к огню руки.
     - Кажется, я начинаю понемногу согреваться, - сообщил он. - Сейчас бы к
тебе в Затопино в баньку, а?
     - Не худо бы, - согласился я.
     - Какая, интересно, дома погода? Не слышал?
     - Понятия не имею. Последний раз телевизор я смотрел в Германии.
     -  Генерал  Голубков,  мне  не вполне  ясна  ваша  роль,  - прервал наш
домашний разговор Кейт. - Мне  было бы  легче принять решение, если бы  я ее
понимал.
     -  Все  очень   просто,  -  ответил   Голубков.  -  Вы  видите  во  мне
представителя   российского  государства.   А   я  сейчас   представляю   не
государство. Я представляю Россию, генерал Кейт. Это разные понятия.  Они не
всегда совпадают. Сейчас как раз тот случай, когда они не совпадают.
     Я решил,  что для  нашего законопослушного  эстонского собеседника  это
объяснение слишком сложное. И объяснил просто:
     -  Мы хотим, господин генерал,  чтобы русских  в Эстонии уважали,  а не
боялись.
     Согрев  руки, Голубков  повернулся к огню спиной и немного подумал, как
бы решая, следует ли высказать посетившую его  мысль, или лучше  оставить ее
при себе. И решил высказать.
     И высказал:
     - Хочу сообщить вам, генерал, еще кое-что. По сравнению с тем, о чем мы
говорили,  это  мелочь.  Но  вы,  пожалуй,  должны   это  знать.  Завтра  на
Метсакальмисту вы будете хоронить не  останки вашего национального героя. Вы
будете хоронить кучку старых конских костей.
     Реакция командующего Силами обороны Эстонии на рассказ Голубкова о том,
что  лежит в  гробу,  была  неожиданно бурной. Как  это  часто  бывает,  эта
информация, ничтожная по своему значению с