Особые приметы
   Малозаметный после пластической операции шрам  ранения  в  авто-мобильной
катастрофе на левом виске.
   Образование
   Хамильтонская  элементарная  школа  в  Бруклине  (1948  -  1950),  Теодор
Рузвельт хай-скул в Манхэттене (1950 - 1954), Оксфордский университет  (1954
- 1957), медицинский колледж Н-Й у-та (1957-1961).
   Профессия
   Врач-терапевт (копия диплома - приложение 17)
   Вероисповедание
   Русская православная церковь.
   Спорт
   Всесторонний атлет. Отличные  показатели  в  любительском  боксе,  лыжном
спорте,  плавании,  опытный  "фрогмен"  (аквалангист),   прекрасно   владеет
холодным и огнестрельным оружием (выполнил разряд снайпера), коричневый пояс
в дзю-до, каратэ.
   Знание языков
   Свободно владеет, кроме английского, русским, французским, немецким...
   Карточка социального страхования
   ј 016-18-7143...

   Инспектор ФБР перелистал две страницы с ответами на более мелкие вопросы.
Взгляд его задержался на следующих записях:
   Личное оружие
   Имеет разрешение на ношение личного оружия ("вальтер РКК  калибра  7,  65
мм). Носит пистолет обычно в кобуре под левым плечом.
   Права
   Имеет шоферские права, права пилотирования самолета (ј 09446-Т).
   Преступление
   Не совершал
   Членство в партиях, общественных организациях и пр.
   В  школе  был   кабскаутом,   бойскаутом,   иглскаутом,   лайфскаутом   и
скаут-мастером  (отряд  1226).   От   голосования   на   выборах   постоянно
воздерживается.
   Что читает
   Читает много, но бессистемно. Отдает предпочтение современной литературе.
Для отдыха читает Яна Флеминга
   Специальная характеристика
   Одевается  с  неизменным  вкусом  и  несколько  небрежной  элегантностью,
покупает английскую одежду и обувь. Останавливается в дорогих гостиницах.
   Пороки и наклонности
   Гурман и знаток вин Предпочитает водку. Пьет, но  умеренно,  не  допьяна.
Женщины. Некоторое тщеславие и снобизм.
   Дата ареста
   (прочерк)
   Кем арестован
   (прочерк)
   Принятые меры
   (прочерк)
   Освобожден на поруки
   (прочерк)

   В деле Гринева-старшего имелись отпечатки правого и  левого  указательных
пальцев.  В  деле  Гринева-младшего  таких  отпечатков  не  имелось.  Мистер
Збарский   знал:   в   специальном   хранилище   ФБР   в   Вашингтоне,    на
Пенсильвания-авеню,  содержатся  отпечатки  пальцев  почти   170   миллионов
американцев7.
   Мистер Збарский снова включил диктофон и про-диктовал:
   - Бетти! Пошлите, пожалуйста, в ЦРУ, Вашингтон, дистрикт  Колумбия  копию
дела на Джина Грина, ФБР  61242562А,  вместе  с  фотографией  и  отпечатками
пальцев, в ответ на их запрос ј 27654 - 288.61. О'кэй? И вот еще что: завтра
я могу дать вам отгул за сверхурочные - оплачивать их  не  позволяет  бюджет
штата. Не хотели бы вы, Бетти, пойти вечерком поужинать со мной,  скажем,  в
израильском ресторане  "Сабра"?  Там  подают  изумительный  "фиш"  и  другие
кошерные блюда. Как говорили мои предки в Одессе: пальчики оближешь!
   Закурив трубку, мистер Збарский быстро просмотрел месячный бюллетень ФБР,
взял утренние газеты из проволочной корзинки на столе.  В  "Нью-Йорк  таймс"
уже второй день не было никаких сообщений  об  убийстве  Павла  Гринева.  Не
упоминали  о  нем  и  другие  газеты.  Только  в  "Нью-Йорк  дейли  ньюс"  и
белогвардейском  "Новом  русском  слове"  нашел  он  заметку,  заткнутую   в
неприметный уголок:
   "КРАСНЫЕ УБИВАЮТ РУССКОГО ЭМИГРАНТА
   ПОЛИЦИЯ НАДЕЕТСЯ ВСКОРЕ АРЕСТОВАТЬ
   НАЕМНОГО УБИЙЦУ,
   ПОДОЗРЕВАЕМОГО В УБИЙСТВЕ НА ИСТ 13-й УЛИЦЕ.
   Полицейский  инспектор  О'Лафлин  заявил  сегодня  репортерам  в   здании
департамента полиции на Сентрал-стрит, что  он  надеется  в  ближайшие  часы
арестовать Лефти  Лешакова,  мелкомасштабного  гангстера,  подозреваемого  в
политическом убийстве 77-летнего русского эмигранта в прошлую пятницу в доме
17 на Ист 13-й улице. Некто -  по-видимому,  Лефти  Лешаков  -  был  замечен
соседкой Гриневых выходящим из дома Гриневых около полуночи в ночь убийства.
Примерно через четверть часа его видел полицейский в центре  Гринич-Виллэдж.
В ту же ночь людям О'Лафлина удалось найти возле дома Гриневых пустую  пачку
от сигарет "Гэйнсборо" с отпечатками  пальцев  Лешакова.  Полицейское  досье
Лешакова упоминает о двух тюремных сроках и двенадцати арестах без осуждения
судом. Личность гангстера была опознана женой  убитого,  Мэри  Гриневой,  59
лет, по фотографиям полиции. Убийца ранил Мэри Гриневу в плечо выстрелом  из
"кольта". По заявлению врача, жизнь  Мэри  Гриневой  сейчас  вне  опасности.
Ди-Эй - окружной прокурор Лейбович  делает  все  возможное,  чтобы  ускорить
арест, надеясь послать убийцу на электрический стул до перевыборов..."
   На столе гудел баззер шифрорадиотелефона. Мистер Збарский поднял трубку с
блока шифровки-дешифровки. Это устройство искажало  речь  так,  что  обычный
перехват исключался.
   - Говорит мистер Збарский!
   - Вас спрашивает мистер Флаггерти из Лэнгли, мистер Збарский,  -  сказала
телефонистка коммутатора. - Говорите!
   - Хэлло, мистер Збарский? Майк Флаггерти. То дело, которое  мы  запросили
двадцать восьмого августа... Вы, конечно, слышали про убийство. Мы полагаем,
что Гринев - жертва советского террора. Босс - полковник  Шнабель  -  просит
ускорить высылку дела Гриневых. Посылайте его не почтой,  а  по  кодирующему
фототелетайпу! Да, и дело Лешакова тоже, пожалуйста, пришлите!
   В голосе Флаггерти мистер  Збарский  улавливает  враждебные  нотки.  Нет,
Флаггерти ничего не имеет  лично  против  мистера  Збарского,  эти  нотки  -
отголосок давней ведомственной свары между ФБР и  ЦРУ.  Формально  ведомство
Эдгара Дж. Гувера  подчиняется  ЦРУ,  органу,  координирующему  работу  всех
органов разведки, но мистер Збарский-то знает: директор, как говорят в  ФБР,
подчиняется только господу богу.
   - Копия дела уже послана вам почтой, мистер Флаггерти, - отвечает  мистер
Збарский, - но  я  дам  распоряжение,  чтобы  вам  выслали  и  фотокопию  по
телетайпу.
   И еще вспомнил мистер Збарский; президент и  начальники  ЦРУ  приходят  и
уходят, а Эдгар Дж. Гувер остается.
   - Спасибо, мистер Збарский. Спасибо. Как погода в Нью-Йорке?
   - Страшная жарища. А у вас в столице нации?
   - Льет тропический ливень. Пока, мистер Збарский.
   Збарский нажал кнопку автокоммутатора.
   - Бетти! Завтра, только не раньше, перед окончанием работы отправьте дело
молодого Гринева мистеру Флаггерти по адресу: ЦРУ, Лэнгли, Вашингтон, Ди-Си!
И дело Лешакова тоже. Эти парни опять лезут  в  наши  дела,  хотя...  Ну  да
ладно! Спасибо, беби!
   Трубка потухла. Мистер Збарский с  раздражением  бросил  ее  на  покрытый
стеклом стол. Он положительно не понимал, почему ЦРУ  заинтересовалось  этим
Джином Грином. Что он, мистер Збарский, скажет  своему  директору  -  Эдгару
Джону Гуверу? Нет, этим русским эмигрантам давно пора угомониться!..
   У мистера Збарского почти безошибочное чутье старого легавого пса:  ясно,
что ребята из Лэнгли хотят свалить убийство Гринева на красных, только  вряд
ли выгорит это дельце. Большая пресса уже помалкивает о "руке Москвы".  Этот
Лешаков - в ФБР давно знали о его связях с ЦРУ  -  безнадежно  провалил  всю
операцию...
   Мистер  Збарский  с  удовольствием  послал  бы  прямиком  к  черту  этого
Флаггерти, но русские эмигранты-белогвардейцы находятся под двойной опекой -
ФБР надзирает за ними, а ЦРУ оплачивает их антисоветскую деятельность.
   Когда Бетти вошла к мистеру Збарскому с какими-то бумагами, он кинул их в
плетеную стальную корзинку с надписью "Ин" (входящие), а секретаршу  облапил
и усадил к себе на колени.
   - Беби! Не слышала ли ты последнюю шутку об отношениях между ФБР и ЦРУ?
   - Нет, чиф!  Расскажите!  -  попросила  Бетти,  устраиваясь  поуютнее  на
костистых коленях начальника. Она давно слышала эту шутку, но умела ладить с
начальством.
   - В тех редких случаях,  беби,  когда  работники  этих  двух  организаций
обмениваются рукопожатием, они тут же пересчитывают собственные пальцы,  все
ли на месте. Ха-ха-ха!..

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   "СВЯТАЯ СЕМЕЙКА" И МИЛЫЙ ДЯДЯ
   Джин медленно пробирался сквозь обычную автомобильную  толкучку  Мидтауна
Он машинально переключал скорости, давал газ, нажимал на  тормоз.  Застывшим
взглядом смотрел он прямо перед собой, ни одна струна не  шевелилась  в  его
душе, он словно потерял  ощущение  своей  личности,  рассорился  в  закатном
душном небе. За рулем "де-сото" сидела кукла.
   - Не дадите ли огоньку? - сказал кто-то почти в ухо.
   Он вздрогнул. На него заинтересованно смотрела красивая, слегка увядающая
блондинка в небрежно накинутой на плечи накидке из  наимоднейшего  леопарда.
Их машины ползли рядом в гигантском автомобильном стаде по  Пятой  авеню.  У
нее был английский "ягуар" с правосторонним управлением.
   - Что с вами? - спросила блондинка, никак не попадая сигаретой в пляшущий
перед ней огонек.
   Джин понял, что его уже давно, должно быть, еще от кладбища, бьет нервная
дрожь.
   - А мне сигарету, если можно, - попросил он. Дама с  несколько  суетливой
готовностью протянула ему смятую пачку "Лакки страйк".
   - Курите "Лакки"? - вяло удивился Джин.
   - Привычка со времен даблъю-даблъю-ту8! - засмеялась  дама.  -  Во  время
войны я водила "студер" в Европе.
   - Ого! - усмехнулся Джин. - Вы, значит, бывалая девушка!
   Она рассмеялась добродушным, с хрипотцой смехом.
   - Тогда была песенка "Я оставила свою честь  на  обломках  самолета",  не
слышали?
   - Я тогда еще не умел даже кататься  на  роликах...  Он  с  удовольствием
болтал с этой, что  называется,  "свойской  бабой"  в  тысячной  леопардовой
накидке, сидящей за рулем дорогого  автомобиля  и  курящей  "Лакки  страйк",
сигареты работяг и солдат. Этот разговор словно возвращал  его  в  жизнь,  в
город, полный неожиданностей и тайн.
   - А после войны вам, как видно, повезло?
   - Как видите, - засмеялась она, ударив  по  рулю  и  тряхнув  плечами.  -
Подцепила Чарли-миллионщика!
   Они замолчали, потому что пришлось увеличить скорость. Он даже забыл  про
нее и  вздрогнул,  когда  у  очередного  светофора  снова  прямо  возле  уха
послышался ее голос:
   - У тебя определенно что-то не в порядке. Джин повернулся. Дама  смотрела
на него с какой-то  странной  робостью,  улыбаясь  чуть  напряженно,  словно
готовая к грубости.
   - Да, не в порядке, - сказал он. - Отец умер. Я еду с кладбища.
   - О, - сказала она - Извини меня.
   Некоторое время они сидели молча.
   Загорелся зеленый свет.
   "Где-то я ее видел, - подумал Джин. - Но где?"
   Дама чуть приподнялась и взглянула на заднее сиденье  машины  Джина,  где
валялась сумка с четырьмя буквами NYYC (нью-йоркский яхт-клуб).
   - О, вспомнила! - воскликнула она. - Я видела вас  на  Бермудах  в  июне.
Кажется, вы участвовали в океанской гонке, не так ли?
   - Верно! - удивленно сказал  Джин.  -  Я  был  в  первой  десятке,  -  он
улыбнулся, - правда, десятым...
   - А как вам понравился старик де Курси Фейлз? - спросила дама.
   - Я преклоняюсь перед ним, - сказал Джин. -
   В семьдесят четыре года выиграть гонку на старухе "Нине"!
   - Утер он нос Джеку Поуэллу, - засмеялась дама.
   - Джеку не повезло, - сказал Джин Он улыбнулся мечтательно, на  мгновение
вспомнив "земной рай" Бермуд, сказочную жизнь среди океанских брызг, солнца,
ветра, своих друзей - чемпионов парусного дела,  знаменитых  плэйбоев  Джека
Поуэлла, Джонни Килроя, шкипера "Ундины" С. А. Лонга, девушек.
   - Значит, вы тоже там были?
   - Да.
   - Жаль, что не познакомились...
   - Жаль.
   - Мне сейчас направо, - сказал Джин.
   - А я прямо, - увядшим голосом сказала дама. Он улыбнулся ей, и она опять
с какой-то торопливой готовностью ответила на улыбку.
   "У нее тоже не все в порядке", - подумал Джин.
   - Вот сейчас разъедемся, и точка, - сказал он. - Навсегда, не так ли?
   - Может быть, поставим многоточие, - быстро сказала  она,  протянула  ему
кусочек белого картона и, отвернувшись, взялась за рычаг  скоростей.  На  ее
красивой голой руке вдруг обозначился бицепс.
   Джин сунул карточку в бумажник.
   "...Чудовище я, что ли? Почему я не чувствую горя? Я не знаю,  что  такое
горе.
   Ты понимаешь, что твоего отца больше нет на этом свете? Что  никогда  уже
больше он не будет докучать тебе  разговорами  об  этой  своей  России?  Что
никогда, никогда...
   Пустоту я чувствую внутри, вот что.  Должно  быть,  все-таки  он  занимал
какое-то пространство в моей душе, мой милый старый папа.
   Ты помнишь, в детстве вы были близки,  он  был  еще  сильным,  вы  вместе
плавали, ты тогда еще не подтрунивал над ним...
   Я помню его  Россию.  Он  говорил  мне  бесконечно  о  своей  России,  он
навязывал мне свою Россию, как рыбий  жир,  и  вот  получил  подарочек.  "Из
России с любовью!"
   Полтавщина, липы,  ты  помнишь?  Снимков  не  сохранилось,  лишь  два-три
дагерротипа, он рисовал тебе парк, античные  беседки,  мостики,  чертил  тот
план, путь к родовому некрополю... Тебе казалось, что ты сам  побывал  возле
этого села Грайворон, проходил по мосту над узенькой  речкой,  ты  знал  все
аллеи и пруды того парка. Это было в  детстве,  а  потом  все  стало  иначе.
Романтика,  старосветские  тайны,  "самое  сокровенное",  а  ты  хотел  быть
американцем, американцем без всего  этого  прошлого,  без  комплекса  утрат,
изгнания, вины и стыда Он иногда смотрел на тебя так...
   Моего старика - какая-то жаба? Деловито? Как  мясник  забивает  скот?  Но
"рука Москвы"? Чушь какая-то..."
   Каменный от ярости, Джин Грин прошагал от машины к дому.
   - Женечка, какой-то  господин  оставил  тебе  письмо,  -  слабым  голосом
сказала няня.
   "Няню он тоже убил, сука", - подумал Джин, глядя на  трясущуюся  старуху,
которая еще три дня назад уступала в скорости  передвижения  по  дому  разве
только легконогой Наташе. Письмо было написано по-русски:
   "Уважаемый Евгений Павлович!
   Все истинно русские  люди  города  Нью-Йорка  глубоко  потрясены  судьбой
Вашего батюшки, погибшего от руки большевистского наймита. Беспринципность и
моральная опустошенность убийцы давно уже  стали  притчей  во  языцех  нашей
общины, но кто мог подумать, что он дойдет до такой степени падения?! Гнев и
презрение кровавому палачу!
   Зная "расторопность" властей нашего штата, я  хотел,  как  старый  боевой
офицер, невзирая на преклонный возраст, лично совершить акт священной  мести
за Вашего батюшку, одного из выдающихся русских демократов, которых осталось
уже так мало, но вовремя вспомнил о Вас. Вам и только Вам принадлежит  право
первенства в этом святом деле. Адрес Лешакова: Третья авеню, 84, за церковью
и площадью св. Марка. Здесь он живет под именем Анатолия Краузе.
   Не пачкайте рук  убийством  этого  ничтожества.  Передайте  его  полиции.
Крепитесь, друг! Да хранит Вас бог
   Ваш Чарльз Врангель"
   - Няня, что за господин оставил это письмо? - крикнул Джин.
   - Очень симпатичный, солидный такой, из  наших,  Женечка,  -  пролепетала
няня.
   Джин поднялся в свою  комнату,  быстро  снял  пиджак,  просунул  руку  за
книжную полку, нажал кнопку в стене. Открылась дверца его личного  потайного
сейфа.  Мгновенно  оттуда  была  извлечена  плечевая  кобура   с   небольшим
"вальтером", предмет тайной гордости Джина. Эту штуку он  приобрел  когда-то
по совету Лота. Ясное дело, любой настоящий  современный  джентльмен  должен
иметь такую сбрую в своем снаряжении. И  вот  пригодилась!  Именно  за  этим
предметом он мчался домой.
   Зарядив и поставив пистолет на предохранитель, он  быстро  надел  кобуру,
схватился за пиджак. В это время взгляд его упал на зеркало и застыл.  Перед
ним, как на стоп-кадре какого-нибудь "потрясного" фильма, явился  загорелый,
голубоглазый атлет, комильфо со  стальными  мускулами,  с  резко  очерченной
челюстью - Джеймс Бонд - Наполеон Соло  -  Фрэнк  Хаммер!  Усмехнувшись,  он
неторопливо надел пиджак, причесался.
   Приятели по университету, эти нечесаные, бородатые интеллектуалы,  всегда
немного  потешались  над  его   комильфотностью   и   тренингом,   над   его
приверженностью к высшим стандартам "америкэн уэй оф лайф" -  "американского
образа жизни".
   Ну что ж, битники-мирники, циники-мистики, вам кажется, что жизнь  -  это
сидение в кафе и пустопорожняя болтовня  об  Аллене  Гинзберге  и  индийских
ритуалах? Вы еще не получали любезных писем с предложением выпустить кишки?
   Господин Врангель, милостивый государь, ваше благородие, не волнуйтесь  -
еду!
   Догорающий, но все  еще  огромный  закат  смог  преобразить  даже  унылые
закопченные дома южной части Третьей  авеню  с  их  бесчисленными  железными
лестницами на брандмауэрах.
   Мрачным колдовским огнем  горели  окна  обывательских  жилищ,  а  пестрое
бельишко, трепещущее на большой высоте, казалось зашифрованным  сигналом  об
опасности.
   Джин поставил машину метрах в ста от дома ј 84. Улица была пустынна. Лишь
ряды бесчисленны" потрепанных автомобилей с  кровавыми  от  заката  стеклами
стояли вдоль нее. Проехал негр-мороженщик в фургончике с колокольчиками.
   Крепко стуча каблуками  по  асфальту,  Джин  направился  к  цели.  Он  не
оглядывался по сторонам, не крался, шел спокойно и открыто, но в то же время
был готов в любой момент упасть на землю,  броситься  в  ближайший  подъезд,
укрыться за любой машиной, открыть огонь.
   Дверь, возле  которой  он  нажал  звонок,  была  обита  пластиком,  грубо
имитирующим кожу. На ней красовалась медная табличка  с  надписью:  "Anatole
Krause, B. A9.".
   - Ух ты, БИ-ЭЙ! - присвистнул Джин и недобро улыбнулся.
   За дверью послышались  легкие  женские  шаги.  Рука  Джина  потянулась  к
кобуре, но он заставил ее остаться в кармане брюк.
   - Сэр? - сказала девушка, открывая дверь. Джин смотрел  на  нее.  Большие
серые глаза, доверчиво открытые всему самому светлому,  самому  прекрасному,
самому романтическому в мире, о дитя Третьей авеню,  мечтающее  о  сказочном
принце на белом коне, прямо Натали Вуд - ну, цыпочка, подсадная уточка, твой
принц пришел!
   - Сэр? - повторила девушка. Глаза округлились, стали недоумевающими.
   - Это квартира мистера Краузе? - спросил Джин и усмехнулся.  -  Бакалавра
искусств?
   Девушка залилась краской мучительного стыда,  потом  вызывающе  вздернула
голову.
   - Да, это мой отец.
   - Мое имя Джин Грин, - четко сказал Джин.
   Рука снова пожелала залезть под мышку.
   - Зайдите, пожалуйста, - девушка отступила в глубь квартиры. -  Отца  нет
дома, - сказала она, когда Джин вошел. - Он редко бывает дома. Ведь он...  -
она запнулась, но потом снова вызывающе посмотрела на молодого денди, - ведь
он коммивояжер.
   - Ах вот как, он еще и коммивояжер, - протянул Джин, оглядывая  прихожую,
какие-то дурацкие облезлые оленьи рога, на которых висела потертая велюровая
шляпа с узкими полями.
   - Да, он коммивояжер, -  растерянно  проговорила  девушка,  в  глазах  се
впервые мелькнул страх. - А вы...
   - Да я шучу, - быстро сказал Джин и широко улыбнулся. - Не  знаю  я,  что
ли, Анатоля? Ведь я работаю в той же фирме.
   - Как, вы тоже из "Сирз и Роубак"? - радостно воскликнула девушка.
   - Так точно,  -  весело  подтвердил  Джин.  -  Тоже  бакалавр,  с  вашего
разрешения. У нас там все бакалавры, но никто не спешит жениться10.
   Сверкая  своими  коронными  улыбками,  он  мастерски   разыграл   этакого
"обаяшку".
   - Не смейтесь, - улыбнулась девушка. - Сколько  раз  я  уговаривала  папу
снять эту дурацкую табличку...
   -  Напрасно  уговаривали,  образованием  надо  гордиться,   -   продолжал
паясничать Джин.
   - Значит, вы папин коллега, - кокетливо сказала девушка. - А почему я вас
никогда не встречала на вечеринках у Веддингов?
   - Я выбираю места поинтересней. Хотите составить компанию?
   - Да ну вас! - шутливо отмахнулась она. Она  прошла  вперед,  взялась  за
ручку двери и повернулась к Джину  внезапно  опечаленным  лицом,  ну  просто
Натали Вуд, что ты будешь