,  где-то  я определенно про тебя  слышал:  Джим
Хокинс, конечно, не мог не слышать: Так в голове и вертится:
Ты  не  плавал на "Морском коне"? А в Нагасаки не  сидел  за
драчку  с  мусорами в семьдесят пятом? А  Билла  Паффина  не
знаешь? Отчего-то же я твою фамилию помню:
      Он  тараторил что-то еще, названия кораблей,  городов,
баров  и  борделей, незнакомые имена сыпались, как зерно  из
распоротого мешка. Мазур время от времени отрицательно мотал
головой,  не  испытывая особого беспокойства, - человечишко,
очень похоже, был безобидный, трепач, мелкая шестерка. Мазур
был  уже наслышан о местных тонкостях. Единственный белый  в
компании  цветных,  подобных этой, бывает  либо  агрессивным
волчарой,   которого  молчаливо  сторонятся,   либо   мелкой
шестеркой, третьего как-то не дано:
      -  Ладно,  -  сказал Мазур. - Утомил ты меня,  дружище
Пьер. Джим Хокинс - это, так сказать, сценический псевдоним:
тебе понятны эти термины?
      - Еще бы! - заверил новый знакомый. - Я ведь не только
школу  закончил  -  у  меня за плечами  целых  два  семестра
политехнического в Дижоне: Что ж ты сразу не  сказал?  Я  бы
понял.   Твое   дело,  как  себя  называть,  хоть   Уильямом
Рэендольфом Черчиллем. Если тебе неприятно:
     - Да брось, - сказал Мазур. - Тут другое. Мое настоящее
имя и фамилию ни одна собака не способна выговорить, только-
то и делов. Я, знаешь ли, исландец. Представляешь, где это?
      Рано  или  поздно можно было нарваться  на  вопросы  о
национальной принадлежности и точном местоположении  далекой
родины,  -  так  что следовало заранее озаботиться  железной
легендой.  А  она  была не просто железной -  из  закаленной
вольфрамовой  стали.  Слишком  дикое  совпадение  получится,
слишком  невероятное стечение обстоятельств выйдет,  если  в
этих местах встретятся нос к носу два исландца. Чересчур  уж
далека  страна  Исландия, чересчур уж  мало  в  ней  народу,
чересчур  уж  редко покидают тамошние уроженцы свою  суровую
родину, не говоря уж о том, что исландский язык за пределами
сего  острова знает разве что пара-тройка заросших  пылью  и
паутиной, забытых профессоров, узких специалистов:  Железная
легенда.
      - Ага, ну да! - обрадованно подхватил Пьер. - Понятно,
чего  уж  там. Был я в Рейкьявике пару раз, в семидесятом  и
"`.$%  бы  в семьдесят восьмом, точно не помню: Ну  да.  Ты,
конечно,        какой-нибудь        Свернискорееноснасторону
Брюквакнорресон:
     - А в лоб? - лениво предложил Мазур.
     - Ладно, ладно, извини: Пошутить нельзя? Ага, бывал я в
Рейкьявике. Слушай, ну у вас и девки:
     - А что?
      -  Да  дело  в том, что их попросту нету!  Порт  есть,
кабаки  есть, а девок, считай, почти что и нету. По  пальцам
пересчитать можно. Что за страна?
      -  Вот  такие у нас девки, - сказал Мазур  с  законной
гордостью истого исландского патриота. - Умеют себя блюсти.
     - То-то ты и рванул из своей Исландии?
      -  Скучно там, скучно, - сказал Мазур. - Что поделать?
Поманили более веселые места:
      -  Понятно.  Сам такой. Однажды шагнул  в  сторону  от
скучного,   размеренного  бытия  буржуазии  -  и  понеслось:
Слушай,  это  даже  и неприлично как-то -  встретились  двое
белых  людей,  европейцев, нашли друг друга в этой  чертовой
глуши - и сидят всухую:
     Тут только Мазур сообразил, что пришелец высмотрел-таки
торчащее из мятого ситца горлышко бутылки. Жадничать не было
причин,  наоборот, неожиданный источник информации  требовал
установления  с ним самых добрых отношений - и Мазур  извлек
бутылку на свет божий, протянул ее Пьеру:
      -  Ладно,  твоя  тут ровно половина. За  знакомство  и
возможную дружбу, приятель:
     Пьер сноровисто открутил пробку, присосался к горлышку,
задрав  донце  бутылки  к  синим  небесам,  -  и  ухитрился,
прохвост   этакий,   высосать  ровнехонько   половину,   что
свидетельствовало   об  огромной  алкогольной   практике   и
несомненном питейном благородстве.
      -  Твое  здоровье,  Джим! - с воодушевлением  произнес
Пьер,  возвращая  бутылку.  - Ну  вот,  жить  стало  гораздо
веселее: Джонни у нас, понимаешь ли, три года как вляпался в
какую-то  долбаную  малайскую  секту,  а  они  спиртного  не
принимают  совершенно, так что на шхуне нет ничего  покрепче
зубных  капель,  да  и те давно втихомолку  оприходовали:  -
Раскинувшись   на  траве  рядом  с  Мазуром,   он   блаженно
потянулся. - Слушай, раз ты здешний, просвети-ка:  Наши  тут
бывали  не  раз,  но я-то впервые: Что нужно  дать  вон  той
киске, чтобы она со мной прогулялась куда-нибудь в лес?
      Мазур  посмотрел  в  ту сторону, куда  указывал  новый
знакомый. И ледяным тоном произнес:
     - Между прочим, лягушатник хренов, ты имеешь в виду мою
законную  жену. Рыло сверну на сторону вмиг:  и  не  вздумай
хвататься за свой ржавый ятаган, иначе кранты тебе  наступят
моментально: Усек, выкидыш обезьяний?
      Он  и  в  самом  деле  изменил  позу  так,  чтобы  при
необходимости  мгновенно  припечатать  оскорбителю  в   зубы
ногой, в то же время рвануть у него из ножен паранг.
      -  Да  ну,  Джим,  ты  чего! - с искренним  раскаянием
воскликнул Пьер, лежа на спине и выставив перед собой  руки.
- Кто ж знал: Я ничего такого не имел в виду: Брось. ладно?
      Мазур  видел,  что  новый  знакомый  и  в  самом  деле
откровенно  напуган  нешуточной  перспективой  получить   по
сусалам.  Положительно,  первые впечатления  не  обманывают,
этот  болтун  не  из мачо, а из тихих шестерок,  озабоченных
лишь тем, чтобы прозябать на определенном уровне, не пытаясь
играть в супермена:
     - Нет, ну, Джим:
     - Ладно, проехали, - великодушно сказал Мазур.
      -  Ну,  ты счастливчик! - не без лести сказал Пьер.  -
Какая девочка, спасу нет:
     Мазур скупо улыбнулся с горделивым видом собственника.
     - Мне на таких никогда не везет, - грустно сказал Пьер,
косясь  на горлышко бутылки. - Не поверишь, но мы  с  Аленом
Делоном однажды две недели пользовали одну и ту же девку:
      - Чутье мне подсказывает, что не в Бельвиле: - хмыкнул
Мазур.  <Бельвиль  -  один  из  аристократических  кварталов
Парижа>
      -  Это  точно.  Во  Вьетнаме, сто лет  тому  назад:  -
печально признался Пьер. - Я с ним служил в одном взводе,  с
Аленом  Делоном. Только в шестьдесят пятом, когда удалось  к
нему  прорваться,  он  меня  не  соизволил  ни  узнать,   ни
вспомнить,   нувориш  чертов:  Видел  бы  ты  этот   взгляд,
исполненный ледяного презрения: аристократ, чтоб его:  Шпана
марсельская: а вот поди ж ты, выбился:
       Он   залез  пятерней  в  распахнутый  ворот  несвежей
армейской рубашки, вытянул тонкую золотую цепочку и  показал
Мазуру  то,  что на ней болталось. Мазур, чтобы рассмотреть,
нагнулся  поближе. Точно, французская медаль за  кампанию  в
Индокитае,  красивая цацка: три слона держат на спине  нечто
вроде   пагоды,  вокруг  надписи  "Индокитай"   обвилось   с
полдюжины  кобр, вместо прозаического ушка -  литой  дракон.
Бронзовая  регалия  уже  изрядно  потерлась,  но  все  равно
смотрелась внушительно.
      С  понимающим  видом Мазур поцокал языком.  Вообще-то,
импортные бичи склонны выдумывать себе героические биографии
с  тем  же  пылом  и фантазией, что их российские  собратья.
Благо  такая вот медаль номера не имеет и фамилию на ней  не
гравируют.  Вполне  может  оказаться,  что  куплена  она   у
старьевщика  где-нибудь в Макао, а то и сперта у  настоящего
хозяина  - соответственно, и вся история с Делоном  выдумана
от начала и до конца. С другой стороны: Почему бы и нет? Кто
его  знает, вдруг и в самом деле торчал с молодым Делоном  в
одном  окопе,  а  потом  стежки разошлись,  один  подался  в
мировые знаменитости, другой - в безвестные бродяги. Так уже
бывало, мой славный Арата:
      -  В  бульварные  газеты нужно было  продать  всю  эту
историю, - посоветовал Мазур.
      -  Думаешь, я без тебя тогда не догадался? Пару  тысяч
франков  срубить удалось, не больше. Знаешь, что мне  сказал
их  главный? Что на его памяти уже человек сорок трахали  во
Вьетнаме одну девку с Делоном. Вот если бы ты, милейший, сам
с  Делоном трахался в перерыве меж боями, а вас бы еще в это
время  охаживал плеткой мазохист-вьетнамец - это  стоило  бы
настоящих денег:
      -  Ну  да, журналисты: - с пониманием сказал Мазур.  -
Давно ты в этих местах?
      -  Лет десять. Иногда кажется, что никакой Франции  на
свете  и  нет вовсе. Ничего нет, только море, эти  макаки  и
дурацкие пальмы, от которых тошнит уже:
      Совершенно  правильно  истолковав  надрывные  нотки  в
голосе, Мазур взял бутылку:
      -  Зато от пальмовой водки, я подметил, тебя не тошнит
нисколечко?  Все твое, у меня есть еще запас: За  прекрасную
Францию!
      -  Бывал?  - спросил Пьер, в два счета разделавшись  с
остатками водки.
     - Не довелось.
      Мазур,  естественно, не мог рассказать этому субъекту,
что  он,  хоть  и  никогда  во Франции  не  бывал,  начертит
моментально, хоть посреди ночи разбуди, точнейшие схемы кое-
каких  прибрежных  военных объектов,  о  которых  не  всякий
француз  знает.  К  чему  загружать человека  совершенно  не
нужной ему информацией? В конце концов, согласно французским
правилам, такому вот Пьеру самому не полагается знать о кое-
каких уголках его прекрасной Родины:
     - Значит, это ты с нами поплывешь? - спросил Пьер.
     - То есть?
      -  Джонни говорил со старостой, я слышал, - трепались-
то,  понятное дело, на пиджине. Староста объявил, что с нами
поплывет  белый,  его  родственник, а  Джонни  это  пришлось
совсем не по нутру, но куда ему было деться:
     - Ну да, я, - сказал Мазур наудачу.
      -  Поосторожней  с  Джонни. Скотина редкостная.  Упаси
боже,  я  не  хочу сказать, что он тебя непременно  полоснет
ночью  по  глотке парангом и скинет за борт: Но  он  из  тех
типов, от которых нож в спину получить можно в любую минуту:
     - Обязательно учту, - сказал Мазур.
      -  В  таких поганых местах белые люди должны держаться
заодно,  что  бы  там  ни было. Слишком  много  вокруг  этих
двуногих макак, и очень уж они тут обжились: Смекаешь?
     - А как же, - лениво сказал Мазур.
      -  Остальные - народ безобидный, - продолжал  Пьер.  -
Только вон тот сукин кот с флейтой: Стучит Джонни на всех  и
каждого. А остальные, в общем, ничего.
      "Красиво ты мне всех и вся закладываешь, лягушатник, -
подумал Мазур не без делового одобрения. - Точно, ты  у  них
недавно,  и  тебе у них не особенно нравится,  а  деться-то,
надо  полагать,  и  некуда.  Слабакам  и  неудачникам  везде
трудненько, а уж в этих краях: Вот и ищешь себе  вожака.  Ну
что же, учтем:"
      Конечно, этого обормота мог и подослать к нему Джонни-
гаваец ради каких-то своих коварных целей, но верится в  это
плохо.  Опыт подсказывает, что склониться следует к  первому
варианту,  -  слабак  ищет  нового  вожака,  которому  готов
продать  старого.  Учтем, благо начали  уже  укладываться  в
голове кое-какие планы. Ах, какая шхуна, пальчики оближешь:
      Пьер  малоинтересен, с ним все, как на ладони.  Другое
дело - здешний китаец, почтенный Фын:
      Прибыли у него мизерные, это даже Мазуру быстро  стало
ясно. Учитывая патологическую лень местных жителей, много на
них  не заработаешь. Ну, китайцы, в общем, славятся как  раз
умением копить по зернышку, по крошке, по мелкой монетке:
      Дело  в другом. Четыре дня назад Мазур, лениво шатаясь
по  опушке  леса,  приметил интереснейшую  зеленую  жилочку,
мастерски  вплетенную в крону дерева и тянувшуюся  в  хижину
китайца.  Засек ее именно потому, что был блестяще  натаскан
на  поиски подобных отлично замаскированных штучек -  антенн
для рации приличной мощности.
      Как  ни в чем не бывало, он прошел мимо. И через  пару
часов  вновь  появился в тех местах. Антенны  уже  не  было.
Тогда он, притворяясь, будто мается скукой вовсе уж смертно,
забрел  к китайцу, встретившему довольно радушно, посидел  у
него  часок  за  пальмовой водочкой, степенно  потолковал  о
жизни.
      У  Фына стоял на полочке отличный транзистор, вовсе не
нуждавшийся в антенне. Значит, рация. Значит, китаец выходил
в  эфир  -  благо пеленгаторов в радиусе пары сотен  морских
миль, надо думать, не имеется.
      Вот  и начинаешь строить версии: связано это как-то  с
нежданным  появлением  Мазура или нет?  Если  связано,  если
старина  Фын доложил о новом лице, пройдет ли это  донесение
незамеченным  или им заинтересуются? Черт,  в  этой  области
постоянно    ощущаешь   себя   любителем,   как-никак    всю
сознательную  жизнь  из  тебя  готовили  не  разведчика,   а
спецназовца:
      К  ним  подошла Лейла и, полностью игнорируя Пьера,  с
лучезарной улыбкой сказала Мазуру:
     - Отец тебя зовет:
       Пьер   уставился  на  нее  тоскливо,  с   безнадежным
вожделением.   Кивнув  ему,  Мазур  встал  и  направился   к
резиденции вождя. Навстречу ему прошел гаваец Джонни, окинув
не то чтобы враждебным, но и никак не дружеским взглядом.
      Любезный  тестюшка выглядел озабоченным. Он разлил  по
стаканчикам водку, старательно выглянул в каждое по  очереди
окно  и,  убедившись,  что посторонних  ушей  поблизости  не
имеется, тихо спросил:
     - Джимхокинс, я хороший родственник?
       -   Прекрасный,  -  сказал  Мазур.  -  Я  тебе  очень
благодарен, Абдаллах.
      -  Вот и хорошо, вот и прекрасно: Есть серьезное дело:
насквозь семейное.
      Мазуру  отчего-то  пришла на  память  классика:  "Дело
чрезвычайно  важное, Швейк, осторожность никогда  не  бывает
излишней:"
      -  Ты  бывал когда-нибудь в Катан-Панданге? -  спросил
тесть.
     - Не приходилось, - осторожно ответил Мазур.
      - Ну, все равно: Ты ведь много бывал в других городах:
Я так думаю, везде одно и тоже: Понимаешь, я себя непривычно
чувствую  в  городе.  Я там плохо все понимаю,  хотя  многое
такое же:
     - Переходите уж сразу к делу, староста, - сказал Мазур:
      -  Все  равно  выполню любое поручение моего  дорогого
тестя:
     - Понимаешь, я не верю Джонни.
      -  Рожа  у него и в самом деле не особенно честная,  -
сказал Мазур.
       -   Понимаешь:  Шхуна  иногда  плавает  за  земляными
крокодилами. Есть такой зверь: У Джонни есть шхуна.  Пенгава
хороший  охотник,  и  у  него есть добрый  знакомый,  лесной
надсмотрщик, который при нужде закрывает глаза: Манах хорошо
умеет  разделывать земляного крокодила на пару  с  Пенгавой.
Китаец  в Катан-Панданге покупает жир для лекарства,  кости,
зубы, шкуры: Деньги назад привозит Джонни:
      -  Ну  все, я понял, - сказал Мазур. - Ни Пенгава,  ни
Манах не разбираются в тамошних порядках и тамошних деньгах.
Никто   не  мешает  Джонни  сунуть  себе  в  карман  малость
побольше, чем предусмотрено договором:
      -  Вот  видишь,  зятек, ты моментально  понял:  Дальше
объяснять?
      -  Не  надо,  - сказал Мазур. - Мне нужно присмотреть,
чтобы Джонни нас не обсчитал. Верно?
     - Вот именно.
     - А он меня не выкинет за борт?
      - Не рискнет, - уверенно сказал староста. - Я про него
кое-что  знаю  достаточно, чтобы  усложнить  ему  жизнь:  Не
рискнет.  Мы  с ним поговорили, ему это не по нутру,  но  он
понял,  что никуда не денется: Конечно, и ты можешь в Катан-
Панданге  сбежать с деньгами: но я все же  надеюсь,  что  ты
умнее.  Разве  тебе здесь плохо? После меня  тебе  останется
гораздо  больше, я обязательно придумаю что-то такое,  после
чего остров достанется тебе: - Он сейчас выглядел усталым  и
старым. - Джимхокинс, не убегай, а? Дела идут хорошо,  Лейла
ходит счастливая:
      - Не убегу, - сказал Мазур, открыто и честно глядя ему
в глаза. - Мне самому здесь нравится.
     - Завтра утром шхуна отплывает: Ты там будь осторожнее.
Я тебе сейчас кое-что дам:
      Он тяжело встал, прошел в угол и долго возился там  со
шкафчиком,   стуча  чем-то  деревянным  и  гремя   железным.
Вернулся  с  двумя  свертками,  положил  перед  Мазуром   на
циновку. Свертки тяжело стукнули, один тут же изменил форму,
словно в нем было что-то сыпучее.
     Развернув второй, Мазур тихонько присвистнул. Внутри, в
густейше  просаленной тряпке, покоился добротный и  надежный
британский   револьвер,  "Веблей-Марк-три".   Их   перестали
выпускать  после сорок пятого, но револьвер по  самой  своей
природе  -  штука долговечная, если ему обеспечен надлежащий
уход.  Этот  "британец"  хранился в  идеальных  условиях.  И
патроны  во  втором свертке были прямо-таки залиты  топленым
оленьим  салом. Хороший револьверчик, небольшой, под  одежду
прятать  удобно: Мазур, взяв торопливо протянутую  старостой
тряпку,  наскоро  обтер пушку, откинул вниз ствол,  крутанул
барабан.   Машинка  была  в  полном  порядке.  Положительно,
любезный  тестюшка  -  мужик  интересный,  постоянно  о  нем
узнаешь что-то новое:
      -  Это,  сам  понимаешь, на крайний случай,  -  сказал
староста.  -  Мне  Джонни  еще нужен.  Пока  найдешь  другое
подходящее  судно  и другого компаньона: Но  если  вдруг  он
решит  что-то против тебя предпринять: Лучше и тебе  быть  с
оружием. Я смотрю, ты его очень ловко осмотрел:
      -  Приходилось иметь дело с чем-то похожим, -  ответил
Мазур уклончиво. - А вам?
      - Джимхокинс, зятек, знал бы ты, что здесь творилось в
ту,  большую  войну, когда пришли йапонцы: Да и после  войны
всякое  бывало.  Полицейские далеко, до них не  докричишься,
вот и приходится полагаться исключительно на себя.
       Окончательно  избавившись  от  импровизированной,  но
надежной смазки, Мазур, зарядив револьвер, подумал и сказал:
      -  Можете  раздобыть какие-нибудь  штаны?  Всем  хорош
саронг, но вот оружие прятать под ним чертовски неудобно:

                        ГЛАВА СЕДЬМАЯ
                  МИЛЛИОН ЛЕТ ДО НАШЕЙ ЭРЫ

      Именно так назывался знаменитейший в свое время фильм,
на который Мазур с пацанами, как и многие, ходил раза четыре
-  в  те  благостные времена, когда взрослая жизнь  казалась
невообразимо  далеким  и  совершенно  неразличимым  миражом:
Впрочем,  как неоднократно подчеркивалось, во  главе  уже  и
тогда  браво  стоял лично Леонид Ильич Брежнев,  в  те  поры
бодрый и крепкий.
      Прекрасный  был  фильм:  жуткие  проворные  динозавры,
белокурые  красотки в сексуальных обрывочках звериных  шкур:
Даже  и  не сказать теперь, что тогда больше завораживало  -
динозавры  или  Рэчел  Уэлч.  Пожалуй,  динозавры.  Красоток
охваченные   смутным  томлением  пацаны  и  без   того   уже
навидались  и  на  улице, и в кино, и на  гнусного  качества
игральных  картах - а вот динозавры были гораздо экзотичнее,
как ни выпирал из синтетических шкур смачный бюст очаровашки
Рэчел.  А  уж  как красиво мочил главный герой того,  самого
омерзительного ящера, собравшегося слопать дит„:
      Мазуру в свое время доводилось пролистать пару книжек,
чьи  авторы на полном серьезе уверяли, будто человек, по  их
глубочайшему убеждению, был современником динозавров. Теперь
он  искренне надеялся, что книжки врут. После того, как  сам
два  дня  охотился в компании сообщников на самых настоящих,
если   рассудить,   динозавров.   Ну,   по   крайней   мере,
современников динозавров:
      Они  часа  полтора уже торчали на дереве,  в  развилке
огромных  сучьев,  покрытых  мелкими  колючими  иголками   -
мягкими  и  гибкими,  но  все же  довольно  неприятными  для
седалища.   Как  называлось  это  экзотическое  растение   с
гроздьями  мелких  желтых плодов, Мазур не  знал,  да  и  не
стремился узнать, лавры естествоиспытателя его нисколько  не
прельщали,  хотелось одного - побыстрее отсюда  убраться.  И
задница  страдала  от  колючек,  и  надоело  смертельно  это
нежданное  сафари,  особенно та  его  часть,  что  следовала
непосредственно  за убиением буайядарата,  а  если  проще  -
знаменитого комодского варана, обитавшего, как оказалось, не
b.+l*. на Комодо, но еще на паре-тройке близлежащих островов
(на одном из коих они в данный момент и браконьерствовали):