ропостижной кончины.
      Те,  на берегу, даже не успели вскинуться: прежде  чем
смогли  осознать происходящее и отреагировать,  из  джунглей
сухо  захлопали одиночные выстрелы, почти слившиеся в единый
хлопок, словно резко и коротко провели палкой по забору.
      Черт  его знает, что там творилось в голове у китайца,
внезапно   обнаружившего  себя  единственным   живым   среди
мертвецов. Пожалуй, мысли его не были особенно уж веселыми и
оптимистичными.   Его   дальнейшие   действия    моментально
обнаружили  уже  самый  неприкрытый  злобный  пессимизм   по
отношению  к окружающему миру - он рухнул ничком  в  жесткую
буйную  мураву,  ухитрившись в падении выхватить  из  кобуры
свою никелированную кольтяру, пошевелил стволом по сторонам.
      И  никаких подходящих целей, разумеется, не  усмотрел.
Лишь стена джунглей и многозначительная тишина:
     Возле накрытого маскировочной сетью строеньица так и не
случилось ни малейшего шевеления - значит, на складе  никого
не  было, а если бы кто-то и был, тройка Князя решила бы эту
проблему  на  счет "один". Зато из кокпита катера  ошалевшим
мартовским  котом вылетел на палубу субъект с автоматической
"(-b."*.)   наперевес.  И  тут  же  получил  свое.   Щелкнул
одиночный  выстрел,  винтовка  полетела  на  палубу,  а   ее
покойный обладатель головой вперед вывалился за борт. Шумный
всплеск - и вновь тишина.
      Китаец  ползком переместился метров на пять вправо,  в
сторону  склада. Судя по ориентировке, волчара был  битый  и
успел,   должно   быть,  за  пару  минут  сделать   нехитрые
умозаключения:  уж  если нападавшие оставили  его  в  живых,
одного-единственного, то явно намереваются брать живым:
      Ага! Он все-таки пальнул в джунгли - разок, больше  не
стал. И отполз в том же направлении.
      Непонятно было, на что он надеется. Возможно, он и  не
питал  никаких надежд, просто не хотел в такой вот  ситуации
лежать,  как  рождественская  индейка  на  блюде.  Однако  с
неопределенностью  пора  было кончать,  и  раздался  двойной
свист Морского Змея.
      Джунгли  ожили.  Короткие очереди из  десятка  стволов
взметнули  траву и землю, замкнув китайца в  кольцо,  а  для
придания ситуации пикантности из джунглей вылетела граната с
невыдернутой  чекой, шлепнулась сантиметрах в пятнадцати  от
черноволосой, коротко остриженной, редеющей шевелюры. И  тут
же послышался громкий, уверенный голос Морского Змея:
     - Встать! Оружие бросить! Руки вверх! Следующая граната
обязательно взорвется:
       Прошло  не  менее  минуты,  прежде  чем  китаец,  все
основательно  прокачав,  понял, что  шанса  у  него  нет  ни
единого. Медленно-медленно от отлепился от земли, выпрямился
и,  отбросив пистолет, поднял руки. Три человека кинулись  к
нему с трех сторон, держа под прицелом, сближаясь так, чтобы
не  зацепить  друг  друга,  если придется  стрелять.  Лаврик
первым  достиг  добычи, двумя точными ударами  сшиб  с  ног,
нацепил   на   скрученные  за  спиной   запястья   заботливо
приготовленные  наручники  и, не теряя  времени,  поволок  в
сторону  маскировочной сети, где уже стоял  Князь  со  своей
тройкой.
      На  Князя  и  оставили все хозяйство. Морской  Змей  с
Мазуром  вошли вслед за Лавриком и его добычей в распахнутую
дверь  склада, увлекая за собой малайца, Лаврика при допросе
полагалось  подстраховывать, а о сути задания  знали  только
они  двое,  командир  группы  и заместитель.  Ну  и  Лаврик,
конечно. Что конкретно знал малаец, не стоило гадать  -  они
просто  выполняли приказ: Обширное помещение, где  могло  бы
поместиться  немало не праведно нажитой добычи, пустовало  -
только   в  уголке  двумя  аккуратными  рядками  выстроились
канистры   с   дизельным   топливом.   Дощатый    пол    был
безукоризненно чист и даже, кажется, вымыт, словно  это  был
не  пиратский  схрон,  а кабинет президента  республики.  Не
теряя  времени,  Лаврик толкнул пленного  в  угол,  заставил
присесть  на корточки, а сам, придвинув кубическую канистру,
уселся гораздо более комфортабельно. Подумав, Морской Змей с
Мазуром  устроились точно так же. Что до малайца, он остался
стоять рядом с Лавриком. Шея у него вмиг оказалась в крупных
каплях  пота  -  китаец  именно на нем сфокусировал  злющий,
многообещающий взгляд.
     - Ну что, господин Ма? - непринужденно сказал Лаврик. -
Поговорим?  Я слышал, вы человек умный, опытный,  а  значит,
адвоката  требовать не будете и возмущаться нашим поведением
вслух  не станете: А? Я думаю, и грозить нам всеми мыслимыми
карами не станете?
      -  А почему бы и нет? - глядя исподлобья, бросил Ма на
довольно хорошем английском.
      -  Почему? - поднял бровь Лаврик. - Потому что  мы  не
конкуренты,  а представители государства. Понятно,  господин
Ма?  Нас не достать. Мы, простите за хвастовство, вне  сферы
мести.  Что  наше  положение делает выгодным,  а  вот  ваше:
Печальным,  я  бы  сказал. И времени  у  нас  мало,  поэтому
давайте говорить строго по существу.
     - Давайте. Что вам нужно?
      -  Парашют и капсула, - моментально ответил Лаврик.  -
Точнее,  в  первую очередь капсула. Парашют нас не  особенно
интересует.
      Какое-то  время Ма разглядывал их вовсе уж сузившимися
глазами. Потом усмехнулся:
      -  Ага:  Сулянжень тунчжи? <Советский товарищ  (кит.).
(Здесь и далее примеч. авт.)>.
      -  Интересно,  с  чего вы взяли? - безмятежно  спросил
Лаврик.
     - У вас характерное снаряжение, - сказал Ма. - Все, что
ни возьми, западного производства. Янки или западноевропейцы
как   раз  поступили  бы  наоборот,  постарались  прихватить
побольше советских вещей. Это логично?
       -   Это  очень  логично,  -  сказал  Лаврик.  -  Одно
удовольствие  с  вами  беседовать,  господин  Ма,  умный  вы
человек:  Вот только на вашем месте я не особенно  полагался
бы   на  былую  советско-китайскую  дружбу,  от  которой   и
головешек не осталось:
      -  Я на нее вообще не полагаюсь, - хмыкнул Ма. - Я  из
Тайбэя, меня эта дружба обошла стороной, сами понимаете:
      -  Но это же прекрасно, - сказал Лаврик. - Все было бы
гораздо    труднее,   окажись   на   вашем   месте   упертый
континентальный  житель, воспитанный  на  красных  книжечках
великого кормчего. Мы бы долго резали его по кусочкам, а  он
несгибаемо  пел  бы  "Алеет восток": С вами  проще,  а?  Вы,
господин  Ма,  не идейный, правильно? Вы всего лишь  делаете
свой,  пусть  противозаконный, но  все  же  бизнес,  у  вас,
несомненно, где-то есть хороший счет в банке, и не  один,  я
думаю,  у вас где-то непременно есть приличный дом и  прочие
материальные  блага, вам есть что терять  вместе  с  жизнью,
зато  нет  идей,  которые  в  некоторых  случаях  откровенно
мешают: Есть надежда, что мы договоримся.
      -  А  вам  известно, как у нас поступают не  только  с
изменниками, но и с болтунами? - спокойно спросил Ма.
      -  Наслышаны, - ответил Лаврик. - Ну, а что делать? По
крайней мере, у вас есть некое подобие выбора. Мадам может и
не  узнать  о  вашей, гм, словоохотливости, и вы  останетесь
живы,  зато  мы-то,  мы вас непременно начнем  превращать  в
лапшу  по-кантонски, если не найдем общего языка. Я надеюсь,
вы  не  подозреваете  нас  в  излишнем  гуманизме?  Нет?   И
/`   "(+l-.   делаете.  Ну  какой  может  быть  гуманизм   у
диверсантов на государственной службе? Милейший господин Ма,
нас  послало  государство! И мы не имеем права  возвратиться
без результата. Отсюда автоматически проистекает полнейшая к
вам беспощадность, полнейшее пренебрежение вашей драгоценной
жизнью и здоровьем:
      -  Господа, - сказал китаец почти спокойно. - А почему
вы решили, будто я что-то знаю о вашей капсуле?
      Лаврик,  не глядя, протянул назад руку, ловко подцепил
малайца  согнутым  пальцем  за  карман  камуфляжной  куртки,
подтянул поближе и мягко посоветовал:
      -  Аланг, дружище, расскажите господину Ма, что вы  об
этом знаете, и подробнее:
     С первого взгляда было видно, что малаец чувствует себя
меж молотом и наковальней. Глаза у него так и бегали. Однако
он  прожил  на этом свете достаточно, чтобы понимать,  когда
следует выбирать меньшее из двух зол. Он заговорил, почти не
промедлив:
      -  Мне  очень неловко, господин Ма, но ничего  тут  не
поделаешь: Своя рубашка ближе к телу: Я просто не  вижу  для
себя другого выхода, войдите в мое положение:
     - Короче, - распорядился Лаврик. Малаец вздохнул:
      -  Господин  Ма,  когда мы с Чоном сидели  в  "Веселом
драконе",  он рассказал, что вы и господин Лао возле  Батара
наткнулись на эту штуку под парашютом: И взяли ее  на  борт,
увезли  с  собой: Чон мне подробно описал, как она выглядит,
какой  формы и цвета: Эти господа меня внимательно выслушали
и  сказали,  что  я  не вру, что Чон ее правильно  описывал:
Значит,  вы ее и в самом деле забрали: И не смотрите  вы  на
меня  так, я вас душевно умоляю, господин Ма, я и сам  знаю,
как  мадам  карает болтунов, но эти парни гораздо ближе.  По
крайней мере, у нас есть шанс:
      - Люблю оптимистов, - проворчал Ма. - Аланг, беда твоя
в  том, что ты не только в го не умел играть хорошо, но и  с
европейскими шахматами не мог справиться. Отсюда следует:
      - Господа, - почти мягко прервал Лаврик. - Быть может,
отложите  ваши  дискуссии  на более  подходящее  время?  Нам
следует  торопиться. Эта живописная картина там, снаружи,  -
он небрежно мотнул головой в сторону двери, - компрометирует
в равной степени и вас, и нас, милейший господин Ма. Кого бы
сюда  ни  занесло,  полицию или ваших друзей,  у  нас  будут
сложности, но и вас, господин Ма, они обязательно  затронут:
Резюмируем.  Не  я  проверял  слова  присутствующего   здесь
господина  Аланга.  Но  тем, кто их  проверял,  я  полностью
доверяю.  Если  господин  Аланг уверяет,  что  именно  вы  с
неизвестным  мне  пока лично господином Лао  взяли  на  борт
капсулу, значит, так оно и есть. Следовательно, дискуссиям и
версиям  нет  места.  Вопрос стоит  во  всей  своей  суровой
наготе:  будете  вы с нами сотрудничать или нам  приступить?
Времени  на  раздумье  я  вам  давать  не  буду,  мы  не   в
кинофильме.  Вы человек взрослый, опытный, сами  должны  все
понимать: Ну?
      - С вами я ничего обсуждать не буду, - почти без паузы
сказал  Ма.  - Я вам не Аланг, - он с величайшим  презрением
/.*.a(+ao  на  съежившегося малайца. - Это  он  не  понимает
своего  положения: Вы - не главный. Там, откуда  вы  пришли,
несомненно  есть  настоящий  главный,  вот  с  ним  я   буду
говорить. Вы правы, у меня небогатый выбор: Но я и  в  самом
деле кое-что повидал. Как только я все расскажу, я перестану
быть вам нужным. И там, на берегу, прибавится еще один труп:
     Лаврик безмятежно спросил:
     - А что, вы так уверены, будто вас непременно оставят в
живых там, откуда мы пришли?
      - Совсем не уверен, - моментально ответил Ма. - Но там
у  меня  будет шанс, пусть ничтожный. Здесь же у меня шансов
нет вообще. Я не ребенок, уважаемые советские товарищи. И  я
намерен держаться за свой шанс до последнего. Понятно вам? Я
буду говорить только с главным. Можете, конечно, пытать меня
прямо  здесь,  но  я  вас  честно  предупреждаю:  постараюсь
продержаться, насколько удастся. А у вас ведь мало  времени:
- Он осклабился почти что весело. - Теперь за вами выбор, а?
      -  Пожалуй, - столь же спокойно отозвался Лаврик. - Вы
только  не  стройте иллюзий, будто от нас можно  сбежать  по
дороге:
     - О, что вы: - вежливо раскланялся китаец. - Я уже имел
печальное удовольствие ознакомиться с вашим стилем работы: Я
всего лишь держусь за свой единственный шанс.
      Мазур поневоле чувствовал к нему некоторое уважение  -
словно охотник, преследующий не какую-нибудь тупую антилопу,
а  умного и опасного леопарда. Сволочь, пират, бандюга -  но
даже  в  столь нелегком положении грамотно использует  шанс:
Это вам не Аланг, так ничего и не сообразивший:
       -   Ну   хорошо,  -  сказал  Лаврик,   для   приличия
прикинувшись, будто раздумывал какое-то время, еще  раз  все
взвешивал. - Ведите нашего гостя:
      Повинуясь его недвусмысленному жесту, Морской  Змей  с
Мазуром подхватили китайца под локотки и поволокли к выходу.
Они не оборачивались, будучи заранее предупрежденными о том,
что сейчас должно было произойти на складе.
      Произошло, как и следовало догадаться, бесшумно. Вслед
за  ними на свежий воздух вышел один Лаврик - а незадачливый
Аланг,  мелкая  пиратская шестерка, остался  внутри.  Должно
быть,  он  так и не сообразил, что стал совершенно не  нужен
никому на этом свете, а в таких случаях:
       Короткий   условный  свист  был  для  него  полнейшей
неожиданностью,  но он не растерялся ни  на  миг  -  рухнул,
откатился  за  ближайшее дерево, еще в прыжке подбив  ногами
китайца, увлекая за собой. Повалив пленного в траву,  держал
в  непосредственной  близости от его глотки  лезвие  боевого
ножа.
     Морской Змей и Лаврик затаились чуть поодаль. Остальных
тоже не было видно. У берега по-прежнему стоял пустой катер,
трупы лежали в тех же позах:
       А   на  реке,  в  полукабельтове  от  берега,  маячил
сторожевик.
      Точнее,  МСКР, малый сторожевой корабль  типа  "Комар"
советского производства, надо полагать, один из тех, которые
в  свое время Никитка бесплатно презентовал лидеру ближайшей
*  месту  действия островной державы, по всегдашней глупости
своей   поверив,   что   если  означенный   лидер   словесно
высказывает  симпатии к марксизму-ленинизму, то  и  в  самом
деле  не  сегодня-завтра начнет строить у себя взаправдашний
социализм.  Лидер,  змея  подколодная,  не  только  не  стал
строить  социализм, но, наоборот, вскоре отдался американцам
душой   и   телом,  предварительно  перерезав  в   одночасье
собственных  коммунистов. Однако отобрать  дареное  было  бы
затруднительно,  и  эти  надежные  кораблики,   давным-давно
снятые  в  Союзе с вооружения, продолжали бороздить  здешние
экзотические воды:
      Сторожевик застопорил прямо напротив катера.  По  воде
долетел  скрип  - это открытая башенка с пулеметной  спаркой
развернулась  так,  что  дула  уставились  на  берег.  Мазур
отчетливо видел на мостике фигуру в огромной белой  фуражке,
вдруг превратившуюся в пучеглазое чудовище, - капитан поднес
к   глазам  мощный  бинокль  и  принялся  со  всем  усердием
обозревать заросли.
      Он  мог  бы пялиться на берег до скончания века  -  не
такие тут залегли ребята, чтобы их мог высмотреть, пусть и в
мощную  оптику,  хилый экзотический погранец.  И  все  равно
Мазур  испытал  весьма неприятное чувство, как  частенько  в
таких  случаях бывает: на миг показалось, что он стоит один-
одинешенек в чистом поле, и видно его насквозь:
     Он покосился влево. Господин Ма смирнехонько лежал там,
где   положили,  -  разумеется,  не  в  его  интересах  было
громогласно взывать о помощи к служителям закона. Да  и  кто
бы ему дал открыть рот?
     Минуты ползли, тянулись, как резиновые:
        Спарка   вдруг   загрохотала   со   всем   усердием,
расточительно и бессмысленно поливая джунгли свинцом.  Мазур
прижался  к земле, жесткая трава впилась в щеку: Высоко  над
головой трещало и хрустело, на спину сыпалась всякая  дрянь.
Птичий гомон стих мгновенно. Пули звонко шлепали по стволам,
перебитые ветки сыпались уже настоящим ливнем:
       Взревел   мотор   на   полных  оборотах,   и   Мазур,
осторожненько   подняв   голову,  увидел,   как   сторожевик
стремительно уходит. Погранец, должно быть, служил не первый
год  и  прекрасно оценил ситуацию: высаживать людей на берег
было  бы  полным  идиотством. В джунглях  мог  залечь  целый
батальон,  но  этого  не обнаружишь,  пока  не  сойдешься  с
противником нос к носу, - а вот кораблик представляет  собою
идеальную мишень:
      Не  исключено,  что капитан собирался,  вернувшись  на
базу,   подать   рапорт  о  героическом  боестолкновении   с
неизвестными, но безусловно асоциальными элементами, а то  и
приписать   себе  всех  имеющихся  на  берегу   покойничков.
Приписки и ложные отчеты о несуществующих достижениях пышным
цветом распускаются под любыми широтами, чего уж там:
      Прошло  еще минут пять, прежде чем Морской Змей  подал
сигнал  сбора. Никто, разумеется, не пострадал от  канонады,
так  что  поводов для печали пока что не имелось,  наоборот:
они  пока что не добились поставленной цели, но продвинулись
вперед  еще на шаг. Господин Ма, сущее олицетворение унылого
a,(`%-(o,  был,  что ни говори, определенным  достижением  в
игре, отнюдь не пешкой:
      Подрывной патрон сработал в назначенный момент. Внутри
катера  глухо  грохнуло, в кокпит выполз клуб  грязно-серого
дыма, и пиратское суденышко стало быстро погружаться кормой.
А  двери  склада  так и остались распахнуты  настежь.  Перед
уходом "морские дьяволы" опустошили его совершенно - вынесли
все  канистры с горючкой и утопили их метрах в двухстах выше
по реке. Если сюда вернутся ревностные служители закона -  а
они  определенно вернутся, - то представшая их взору картина
моментально  натолкнет на вполне убедительную версию:  некие
преступные  элементы  врасплох застигли пиратов-конкурентов,
положили их из засады, после чего уволокли все, что было  на
складе,  выметя  его под метелку. Очень даже убедительная  и
мотивированная  версия, все на нее работает,  до  мельчайших
деталей:
      До замаскированных "Зодиаков" они добрались без всяких
приключений  -  не  считать  же приключением  шмыгающих  под
ногами ядовитых змей и облака москитов?
      Опеку  над  пленным  поручили Мазуру  с  его  тройкой.
Господин  Ма  сидел  все  так  же  смирнехонько,  словно   в
соответствии   с   буддийскими  догмами  собирался   достичь
нирваны,  но за ним все равно бдительно наблюдали. Азиатская
психология   -  темный  лес,  если  откровенно.   Даже   для
засекреченных спецов, не зря жующих свой хлеб. Пленный пират
мог   по   неисповедимым  движениям  души  вдруг   совершить
самоубийство, бултыхнуться за борт и камешком пойти ко дну -
вдруг  он решит, что именно так следует поступить, потерявши
лицо?  Восток, как справедливо подмечено товарищем  Суховым,
дело тонкое:
      "И  зачем мне эти тонкости? - с вялой, усталой  тоской
подумал Мазур. - И зачем мне эта экзотика? Толку-то от нее -
жара,   духота,  а  любоваться  диковинными   растениями   и
животными все равно некогда:"
      Жизнь  и  служба давно уже вытравили  из  души  лишнюю
романтику,  что,  в  общем, всегда идет человеку  только  на
пользу  и  делает из него хорошего профессионала. Романтики,
как  правило, - профессионалы хреновые. Пока не свыкнутся  с
нехитрой  мыслью: любая окружающая экзотика - не  более  чем
декорация, которую следует учитывать в работе, и только:
      Если  пойти  дальше  и, пользуясь краткой  передышкой,
предаться  философическим размышлениям,  начинает  казаться,
что  к  ненужной романтике вполне можно отнести  и  излишние
знания.   Сказал  же,  по  слухам,  кто-то   из   библейских
персонажей,  что  от  большого  знания  проистекают  большие
печали. Что-то в этом роде.
      Он  испытывал к своим подчиненным откровенную зависть.
Сути  они  не  знали.  Представления не  имели,  какую  цель
операция  преследует. А вот Морскому Змею и его  заместителю
Мазуру  пришлось не в пример тяжелее. Кто-то  там,  наверху,
решил,  что оба они непременно обязаны знать, ради чего  все
затеяно.  Чтобы  в  полной  мере  осознали  лежащую  на  них
ответственность, не расхолаживались и не расслаблялись.  Что
ж, тактика достаточно эффективная, признаться:
      Так  уж  повелось исстари, что человечество, прах  его
побери, чуть ли не все им придуманное добросовестно пытается
приспособить  для войны и шпионажа. Космос,  как  давно  уже
известно,  не  исключение. Вместе со  спутниками,  служащими
исключительно благородным целям чистой науки,  вокруг  нашей
голубой  планеты кружит и масса других, чьи цели  далеко  не
так  благородны. Спутники-шпионы, прощ