нутым  на  столе.  Они
танцевали молча, несколько отстраненно друг от друга. Потом они  говорили  о
качких-то  незначительных  вещах,  но  к  главной  теме  своей  встречи   не
возвращались. Через полтора часа, когда начало уже темнеть, она отвезла  его
в отель.
   - Надеюсь, вы поняли правильно мои мотивы. мистер Кемаль,  -  невозмутимо
сказала Сандра, глядя перед собой.
   - Я постарался их понять, - вздохнул он, выхода из машины,  -  всего  вам
хорошего, Сандра.
   - До свидания, мистер Кемаль.
   Она уехала, не  оглянувшись.  Он  стоял  и  смотрел,  как  ее  автомобиль
исчезает вдали. Потом повернулся и пошел в отель. Но в  номер  не  поднялся.
Зайдя в бар, он попросил налить ему двойную порцию  виски.  И  когда  бармен
поставил перед ним стакан,  он  долго  и  мрачно  смотрел  на  него.  Затем,
расплатившись, пошел наверх, так и не дотронувшись до виски.
   В эту ночь Сандра не спала. Стоя у окна, она смотрела на звезды. Никто не
мог видеть ее лица, но если бы даже увидел, никто бы не поверил  увиденному.
Она плакала. Нет, она плакала не из-за приехавшего симпатичного  незнакомца,
оказавшегося мужем ее подруги. Она плакала, вспоминая собственного мужа, так
нелепо погибшего два года  назад.  Ей  казалось,  что  сегодня  она  впервые
изменила памяти покойного супруга, словно  они  с  Кемалем  сделали  сегодня
нечто недостойное, позорящее их обоих.
   А он также стоял  у  окна  и  мрачно  смотрел  вниз.  Ему  казалось,  что
проклятье его профессии налагает на него  определенные  обязательства  и  он
просто не имеет права вести себя как безрассудный юнец.  Ему  казалось,  что
настоящий Кемаль Аслан должен был просто позвонить Сандре  и  отправиться  к
ней. Невзирая на ее отказ. Рискуя вызвать  грандиозный  скандал,  тем  более
неприятный, что Сандра Лурье была второй фигурой этого огромного штата.
   Но подполковник госбезопасности, сотрудник  Первого  Главного  Управления
КГБ СССР Амир Караев просто не имел права на скандал. И  он  стоял  у  окна,
сцепив зубы от бессилия. Временами  ему  было  трудно  отделить  собственные
поступки от поступков Кемаля Аслана, а временами он с удивлением наблюдал за
поведением своего "двойника", словно  открывая  в  нем  все  новые  и  новые
стороны характера, прежде ему неизвестные.
   Словно тяжелая  кома,  отнявшая  сознание  у  подлинного  Кемаля  Аслана,
частично передалась и ему, и он, потеряв некоторую часть собственной памяти,
получил в качестве компенсации память человека, за которого он  жил.  Иногда
он даже  путался,  не  зная,  где  подлинные  факты  его  биографии,  а  где
придуманные по легенде в Комитете государственной безопасности. Но чувства к
Сандре были настоящими, и он это с ужасом осознавал.
   Утром следующего дня он улетел в Хьюстон. В самолете он сумел  заснуть  и
ему приснился... Кемаль  Аслан,  которого  он  впервые  увидел  в  софийской
больнице.

Глава 8

   Сначала его привезли  в  маленький  городок  с  таким  смешным  названием
Елин-Пелин. Вместе с ним в Болгарию прилетели несколько сотрудников восьмого
и одиннадцатого отделов ПГУ.  Если  специалисты  восьмого  отдела  проводили
отработки по дальнейшей переправке будущего "Кемаля  Аслана"  в  Турцию,  то
сотрудники одиннадцатого отдела, занимавшиеся контактами с социалистическими
странами, отрабатывали легенду Кемаля Аслана, прожившего в Болгарии двадцать
лет.
   Им повезло даже больше, чем они предполагали.  Из  небольшого  городка  в
Софию на учебу Кемаль Аслан уехал в семнадцать лет и  затем  лишь  несколько
раз приезжал сюда повидать свою мать. После смерти матери он здесь больше не
появлялся, а близких родственников у них не было. Поэтому многие из  тех,  с
кем Кемаль рос и ходил в школу не помнили своего бывшего одноклассника.
   Его водили по  городку,  знакомя  с  местными  достопримечательностями  и
наиболее известными местами.  Ему  рассказывали  местные  легенды  и  слухи,
вспоминали     истории,     происшедшие     с     жителями     городка     в
пятидесятые-шестидесятые годы. Нашли даже бывшего школьного учителя  Кемаля,
который охотно рассказывал о своем бывшем ученике.
   Вместе с группой Кемаля прилетел  подполковник  Трапаков,  отвечавший  за
подготовку  и  переброску  агента  в   Турцию.   Он   и   привез   с   собой
профессионального гримера  КГБ,  который  каждый  утро  гримировал  старшего
лейтенанта Амира Караева, превращая его в уже пожилого лысоватого человека с
красными,  слезящимися  глазами.  Последнее  достигалось   путем   наложения
специальных линз  и  было  наиболее  убедительным  штрихом  во  всем  облике
Караева. Сотрудники научно-исследовательского института КГБ еще  задолго  до
коммерческого освоения линз научились  готовить  их  на  довольно  приличном
уровне.
   Перед каждым выходом в город он получал специальную одежду, дабы никто не
мог даже заподозрить в этом  пожилом  человеке  молодого  парня,  способного
заменить Кемаля Делана. Ему показывали старый дом матери Кемаля, знакомили с
сохранившейся обстановкой и вещами, предметами мебели и кухонной посуды.  По
ночам он читал любимые книги своего двойника, пытаясь постичь  динамику  его
мыслей,   эмоциональный   заряд   этих   книг,   влиявший   на   подсознание
формирующегося юноши.
   Попутно он совершенствовался в  болгарском.  Здесь  его  ждали  некоторые
разочарования. Несмотря на одинаковые корни, болгарский и русский  язык  все
же отличалось друг от друга довольно сильно и приходилось  заучивать  тысячи
незнакомых слов, не похожих на их русское звучание.
   А днем его продолжали водить по маленькому городку, показывая  и  называя
каждую улицу, каждый дом.
   В результате через три недели он знал  в  городке  почти  каждую  собаку,
каждого более или менее известного жителя, каждое событие, традиционно здесь
отмечаемое. Он даже стал здороваться со многими  жителями  и  те  приветливо
отвечали на приветствие, успев узнать и  полюбить  этого  пожилого  русского
этнографа,  приехавшего  сюда   со   своей   экспедицией   и   так   пытливо
расспрашивающего  о  местных   обычаях   и   нравах.   Некоторые,   наиболее
наблюдательные, правда,  удивлялись,  почему  этнографов  интересует  именно
последняя четверть века. Но ученые из Советского Союза терпеливо  объясняли,
что они собирают данные о развитии именно  социалистической  Болгарии  и  их
меньше интересуют события, происходившие при царском режиме, если они  никак
не отразились на развитии городка за последнее время.
   Через три  недели  ему  разрешили  поехать  в  Софию  и  впервые  увидеть
лежавшего  там  Кемаля  Делана.  Он  запомнил   этот   день   в   мельчайших
подробностях. Кроме Трапакова полностью в замысел операции не  был  посвящен
ни один из сотрудников ПГУ. Они считали,  что  просто  отрабатывают  обычный
вариант  данных  на  неведомого  Кемаля  Делана,  еще  не  подозревая,   что
работающий с ними в гриме молодой человек призван  заменить  в  будущем  так
кстати попавшего в катастрофу настоящего Кемаля.
   В больницу они приехали втроем - подполковник Трапаков, полковник Стоянов
из  болгарской  службы  безопасности,  приданный  советским  товарищам   для
координации действий обоих разведслужб и  сам  Караев,  загримированный  как
обычно.
   Им выдали белые халаты и они поспешили  к  палате,  где  столько  месяцев
боролся со своей судьбой несчастный Кемаль Делан. У дверей палаты находились
двое  сотрудников   болгарской   милиции,   посаженных   сюда   по   просьбе
представителя  советского  посольства.  Увидев  подходивших,  они  вскочили,
отдавая честь. Их предупредили о сегодняшнем визите, но  старший  по  наряду
капитан  милиции  внимательно  прочел  удостоверение  Стоянова,  прежде  чем
пропустил всех троих в палату. Караев вошел  третьим.  Его  бил  непривычный
озноб, словно сегодня впервые он должен  был  так  зримо  сойтись  со  своей
судьбой. Казалось, в отличие от остальных людей, он имел право выбирать себе
подобную судьбу сам. Но это только казалось. Он слишком далеко зашел и  пути
назад уже просто не было.
   Он вошел и посмотрел на кровать. Сначала он увидел  только  нагромождение
аппаратов вокруг тела под белой простыней.  И  лишь  затем  увидел  закрытые
глаза, бледное,  плохо  выбритое  лицо,  и  трубки,  соединяющие  носоглотку
больного с подключенными к нему аппаратами.
   - Он может нас слышать? - почему-то спросил шепотом Караев.
   - Не знаю, - пожал плечами Стоянов, - думаю, нет.  Хотя  наука  допускает
такое.
   - Даже в таком состоянии? - удивленно повернулся к ним Трапаков.
   - Да. Считается, что в таком состоянии они тоже могут слышать.
   Трапаков пожал плечами, а Караев, как зачарованный, стал подходить ближе.
Словно между ними установилась некая невидимая связь, протянувшаяся от  души
несчастного к его беспокойной душе. И он, забыв  про  сопровождающих,  забыв
обо всем на свете, просто встал перед кроватью и произнес:
   - Здравствуй, Кемаль.
   - Вы что-то сказали? - спросил Стоянов.
   - Нет, - обернулся к нему Караев, - ничего.
   С этого дня Караеву разрешили навещать больного,  словно  он  мог  узнать
что-то новое или получить  представление  о  характере  человека,  лежавшего
почти бездыханным на больничной койке. Но самому Караеву  эти  встречи  были
очень нужны  и  поэтому  с  разрешения  подполковника  Трапакова  он  раз  в
несколько дней приезжал сюда и оставался с больным наедине, словно  прося  у
него совета и поддержки для предстоящей поездки в Турцию.
   Его выздоровление должно было начаться через полтора месяца. По  взаимной
договоренности, за полмесяца до этого события  настоящего  Кемаля  Аслана  с
величайшими предосторожностями должны  были  перевести  в  другую  палату  и
поместить его туда под чужим именем, несколько изменив дату приема.
   Еще целый месяц Караева готовили по специальной программе. Они  вернулись
в Москву, и лучшие психологи,  бывшие  разведчики-нелегалы,  специалисты  по
Болгарии и Турции, и все, кто нужен был для  его  сложной  работы,  снова  и
снова встречались с ним, отдавая свои знания и опыт этому молодому человеку.
К концу месяца он был напичкан чужими знаниями  почти  до  предела.  Он  уже
забыл о собственных воспоминаниях,  ошибках,  собственном  жизненном  опыте,
который начинал казаться нереальным и придуманным.  Теперь  он  помнил  лишь
раннее детство в Филадельфии, и свою многолетнюю жизнь  в  городке  с  таким
смешным названием - Елин-Пелин.
   Наконец, в последний день перед  отъездом  он  узнал,  что  с  ним  хочет
встретиться сам Председатель КГБ СССР. Был готов  к  визиту  столь  высокого
гостя, но Андропов появился неожиданно, когда он только начинал бриться. Они
говорили недолго, минут пять-десять, после чего Председатель уехал.
   На следующий день начались активные мероприятия по  внедрению  Караева  в
Турцию. Он прилетел вместе с Трапаковым  в  Киев.  Именно  там  должны  были
сделать операцию на его черепе и ноге, имитируя  попадание  в  автомобильную
катастрофу. И он, здоровый молодой человек, никогда  прежде  не  лежавший  в
больницах, и даже не болевший, лег на больничную койку и вдохнул сладковатый
аромат, исходивший из этой непонятной маски. Об уколах в семьдесят четвертом
году еще всерьез не говорили.
   Он проснулся через сутки с непривычным ощущением сухости во  рту.  Болели
голова и все  тело,  словно  он  совершил  многокилометровый  кросс  Как  ни
странно, но левая  нога,  над  которой  потрудились  специалисты-хирурги  из
больницы  КГБ,  совсем  не  болела,  а  вот  правая,  до  которой  никто  не
дотрагивался,   почему-то   болела   довольно   ощутимо.   Дотронувшись   до
перевязанной головы, он с удивлением отметил, что голову  ему  выбрили,  как
это сделали с настоящим Кемалем Асланом в Болгарии.
   Он пролежал в больнице три дня. После этого повязки сняли и он  обнаружил
у себя на черепе глубокие шрамы. Правда,  голова  уже  не  болела,  если  не
считать иногда  привычных  головных  болей,  которыми  отстрадал  с  раннего
детства.
   Через  день  он  прилетел  в  Софию.  Здесь  ему  предстояло   дальнейшее
"излечение" от травмы. В больнице его сначала  переодели,  затем  отвезли  в
операционную, где снова забинтовали голову, вставили трубки в нос и в рот, и
в таком виде отвезли в палату, откуда за  полчаса  до  этого  незаметно  был
перевезен подлинный Кемаль Аслан.
   Бригаду болгарских врачей, которые вели больного  Кемаля  Аслана,  срочно
премировали путевками в Советский Союз на  озеро  Байкал,  а  заменившие  их
специалисты были врачами КГБ, уже  предупрежденными  обо  всем.  Сотрудникам
больницы объяснили, что это советские  специалисты,  приехавшие  для  обмена
опытом. Через два дня вся больница знала, что в результате применения  новых
методов лечения комы, один из тяжелейших  больных,  на  которого  давно  все
махнули рукой, начал постепенно выходить  из  коматозного  состояния.  Но  в
палату к больному никого не пускали. Через десять дней  больной  начал  даже
произносить первые слова и пробовать шевелить конечностями. Об  этом  случае
немедленно написали все болгарские газеты, прошла специальная  телевизионная
передача, в который впервые показали  уже  Караева  в  роли  Кемаля  Аслана,
лежавшего на больничной койке.
   Резидентура КГБ в  Турции  организовала  в  местных  газетах  перепечатку
статьи  о   выздоравливающем   больном   болгарском   гражданине   турецкого
происхождения. Через день выяснилось, что в Измире живет дядя  спасенного  и
возвращенного к жизни счастливчика. Еще через день  портрет  дяди  -  Намика
Дббаса  -  обошел  все  турецкие  и  болгарские  газеты.  Пресса  настойчиво
требовала приезда родственника к своему возрожденному к жизни племяннику.
   Правда, во всей поднятой шумихе оказалась и оборотная  сторона,  когда  в
больницу к больному Кемалю попыталась проникнуть  его  бывшая  однокурсница,
утверждавшая, что она подружка  Кемаля.  С  ней  было  неприятностей  больше
всего. Мало того, что она не желала слушать никаких доводов и рвалась  прямо
в палату, она еще дала интервью одной из болгарских  газет,  рассказав,  что
Кемаль обещал на ней жениться. После этого в больнице появилась целая группа
сотрудников института, где работал Кемаль после окончания университета, и их
долго пришлось уговаривать не беспокоить больного.
   Случайные посетители были убраны, а настырную девушку решили  пропустить,
чтобы  проверить  на  ней  результаты  подмены.  Все  прошло   благополучно.
Напуганная обилием аппаратуры и бледным видом лежавшего на кровати "Кемаля",
девушка не обратила особого внимания на изменение речи и дикции, решив,  что
это обычный послекоматозный синдром. Караев сыграл свою  роль  блестяще.  Он
запинался, забывал конец фразы, иногда просто отключался от внешнего мира на
несколько десятков секунд.
   Девушку звали Бася, это было молодое, доверчивое и наивное двадцатилетнее
существо. Караев  искренне  сказал,  что  не  помнит  ее  и  пожаловался  на
отсутствие должной памяти после автомобильной аварии. Несчастная девушка под
конец  даже  разрыдалась,   пожелав   забинтованному   "Кемалю"   скорейшего
выздоровления.
   После ее ухода Трапаков впервые появился в палате с довольным  выражением
лица. Первый экзамен прошел благополучно.  Теперь  предстоял  главный.  Дядя
Кемаля - почтенный Намик Аббас - наконец получил болгарскую визу и выехал на
своей машине из Стамбула в Софию.  Именно  здесь  произошла  первая  встреча
молодого человека с родным братом своего отца.
   Намик Аббас, уже однажды приезжавший в Болгарию и считавший,  что  у  его
племянника нет никаких шансов на выздоровление, не скрывал своей радости.  У
его брата Юсефа Аббаса, живущего в Америке не было детей, а  у  него  самого
были лишь две дочери. Их отец - Факир Аслан, в свое время принимал участие в
антиправительственном заговоре против самого основателя и признанного  главы
Турецкой республики - Кемаля Ататюрка, и вынужден был долгие годы скрываться
в Америке, а затем, вернувшись в Турцию, взять себе фамилию своей  матери  -
Аббас, которую он дал и двум старшим сыновьям. Младший остался в Филадельфии
и женился там на болгарке, сохранив родовую фамилию Аслан, которая перешла к
его сыну. И теперь Намик Аббас справедливо считал племянника наследником  их
рода по мужской линии, прямым продолжателем их фамилии.
   Его не интересовали подробности лечения. Был важен  сам  факт  возможного
излечения  племянника.  Гостю  вежливо  намекнули,  что  болгарские  власти,
учитывая столь чудесное выздоровление,  могут  разрешить  своему  гражданину
выехать для окончательного выздоровления в Турцию.
   От радости Намик  Аббас  едва  не  задушил  в  своих  объятиях  Стоянова,
представившегося  сотрудником  Министерства   здравоохранения   Болгарии   и
осторожно порекомендовавшего увезти больного для лучшего ухода в Турцию.
   Намик Аббас немедленно подал прошение. В рекордно короткие сроки, - в три
дня был получен ответ. Ему разрешали увезти начавшего поправляться буквально
на глазах Кемаля Аслана. Племянник уже вставал, с разрешения врачей ходил по
палате, питался без ограничений.
   Дядя отправился в однокомнатную квартиру  своего  племянника  и  приказал
собрать все его вещи. После чего объездил лучшие магазины болгарской столицы
в  поисках  достойной  одежды  для  племянника.  И,  наконец,  перед   самым
рождеством, когда христиане всего мира праздновали свой праздник, дядя купил
билеты на  поезд  и  с  разрешения  врачей  впервые  пришел  для  серьезного
разговора со своим племянником.
   "Кемаль", уже несколько раз видевший своего дядю до этого, встретил его с
показным равнодушием. Более  того,  он  даже  отказывался  ехать  в  Турцию,
утверждая, что все его друзья остаются здесь  в  Болгарии.  И  даже  любимая
девушка Бася. Дядю это обстоятельство  чрезвычайно  взволновало.  Достаточно
было и одной болгарки в их семье - матери самого  Кемаля.  Он  долго  просил
молодого человека проявить благоразумие и отправиться вместе с ним в Турцию,
пока, наконец, не вспомнил покойного отца Кемаля и его дедушку.
   Наконец, племянник согласился.  Они  сели  в  поезд  двадцать  четвертого
декабря тысяча девятьсот семьдесят четвертого года.  Уже  находясь  в  купе,
"Кемаль Аслан" увидел среди провожавших Трапакова.  Дядя  бегал  по  вагону,
радостный и возбужденный. Караев посмотрел в  глаза  Трапакову.  Тот  поднял
руку на прощание. Караев  закрыл  глаза.  Когда  он  их  открыл,  поезд  уже
тронулся. Теперь в купе сидел Кемаль Аслан.

Глава 9

   В назначенное время он приехал в порт. Ему не нужно  было  искать  склады
компании, повсюду виднелись указатели. Оставив машину на стоянке и забрав  с
собой небольшой чемоданчик, он неторопливо пошел к месту встречи.
   Вчерашняя поездка в Батон-Руж не столько утомила его, сколько огорчила  и
он все утро больше думал о Сандре, чем о бывшем полицейском Эрнсте Крайтоне,
вставшем на путь сотрудничества с мафией. Чемоданчик в его руках казался  не
особенно тяжелым. Кемаль был в длинном плаще. Конец ноября в  Техасе  обычно
сопровождался сильными ветрами и дождями.
   Вчера, после приезда, ему снова позвонил Том.  Они  обговорили  последние
детали и теперь Кемаль ехал на встречу с Крайтоном один. И  совершенно  один
шел по направлению к складам. Будь он не  один,  его  легко  можно  было  бы
разоблачить. Пройти незамеченным рядом с ним было просто невозможно.
   Он подошел к помещениям. Поднялся по лестнице, с трудом  открыл  железную
дверь. Она с грохотом поддалась и он вошел внутрь. Там было  сыро  и  темно.
Кемаль шагнул дальше. Под ногами иногда  что-то  скрипело,  шуршало,  словно
здесь был рассыпан мелкий гравий, после чего склад был окончательно оставлен
людьми.
   Кемаль прошел на середину склада и огляделся. Здесь никого  не  было.  Он
негромко позвал:
   - Мистер Крайтон, я пришел по вашей просьбе.
   Все было тихо.
   Он пожал плечами и уже собирался идти дальше, когда буквально у него  над
головой раздался голос Крайтона.