авдывающее   знаменитое
выражение о "вечном городе шпионов", - думал Тернер.
   Он спокойно закончил завтрак и пошел к лифту. Едва он вошел в  лифт,  как
вслед за ним туда втиснулись еще двое.
   - Мистер Тернер, -  услышал  он  знакомый  голос  Хефнера,  -  может,  вы
покажете, что именно вам дал советский агент?
   - Свою  визитную  карточку,  -  засмеялся  Тернер,  доставая  из  кармана
карточку Кемаля Аслана. Хефнер повертел в руках визитку.
   - Он умнее, чем мы думали. Черт бы его побрал. Может, он знает  и  о  нас
тоже?
   - С чего вы взяли? - удивился Тернер.
   - Почему он подсел именно к вам? Если он знал что вы  представитель  ЦРУ,
тогда  все  понятно.  Ни  его  сотрудники,  ни  ваши   этой   карточкой   не
заинтересуются. А вот  нас  она  может  очень  заинтересовать.  Как  мне  не
нравится такая давка шпионов в одном отеле, - зло  пробормотал  на  прощание
Хефнер.
   Тернер вышел из лифта, и двери закрылись. Немцы поехали обратно на первый
этаж. Он прошел к своему номеру, постучал в  дверь.  Никто  не  ответил.  Он
удивленно постучал еще раз. Снова никто не  ответил.  Уильям  заколотил  изо
всех сил. Только этого не хватало. Он прислушался. В номере было тихо.
   "Интересно, что могло случиться с Берденом?" - несколько пугаясь, подумал
он. Неужели, пока Тернер  беседовал  с  агентом  КГБ,  советские  разведчики
проникли в номер и убили Милта?  Или  похитили  его?  Нет,  это  невозможно.
Сейчас не пятидесятые годы. Они ведь понимают, что такие вещи не  прощаются.
Он снова постучал. Отсутствие Бердена уже серьезно тревожило.  Нужно  что-то
делать.  Но  уходить  отсюда  нельзя.  Может,  агенты  еще   в   номере   и,
воспользовавшись отсутствием Тернера, сумеют уйти безнаказанными.
   Как же быть? Он оглянулся. Никого нет рядом. Дверь, конечно, не  сломать,
он снова прислушался. На осторожного Милта Бердена это не  похоже.  Куда  он
мог деться? Нужно попытаться самому открыть дверь. Он пошарил  по  карманам,
почему он не взял второго ключа? Нет, этот замок так просто не откроешь.  Да
и в карманах ничего нет.
   Он постучал в соседний номер. Дверь открыла какая-то смуглая женщина  лет
пятидесяти. Увидев мужчину, она сильно смутилась.
   "Надеюсь, здесь не гарем", - подумал Тернер.
   - Можно от вас позвонить? - показал он знаками. - Моя дверь закрыта.
   Женщина закивала головой, с любопытством глядя на незнакомца.
   Кинувшись к телефону, Тернер нажал кнопку вызова портье.
   - Я забыл ключ, - быстро  сказал  он,  -  поднимитесь  ко  мне  наверх  с
запасным ключом.
   Поблагодарив женщину, он снова прошел к своему  номеру.  Женщина  закрыла
дверь и громко вздохнула. Правда, непонятно, был ли  это  вздох  испуга  или
разочарования. Через минуту появился портье.  Он  открыл  двери,  и  Тернер,
оттолкнув его, бросился в номер. Но напрасно. В номере никого не было.  Милт
Берден исчез, не оставив никаких следов.
   Тернер  с  проклятиями  бросился  к  телефону,   набрал   номер   местной
резидентуры ЦРУ. И как только там подняли трубку, он закричал:
   - Дайте Джорджа Клейтона!
   - Кто говорит? - спросил невозмутимый голос.
   - Уильям Тернер. Он меня знает. Через минуту раздался самоуверенный голос
Клейтона:
   - Я слушаю.
   - Берден исчез, - сказал, чуть успокаиваясь, Тернер.
   - Как это "исчез"? - испугался Клейтон. - Куда он мог деться?
   Наверное, его похитили русские агенты. Нужно сообщить в Лэнгли.
   "Господи, какой идиот", - поморщился Тернер.
   - Подождите, попросил он, нам нужно сначала выяснить, куда он делся.
   Они не могли его насильно увести из номера. Внизу  были  ваши  люди.  Это
было невозможно. Он ушел сам. Нужно выяснить куда именно он  ушел.  Думайте,
думайте.
   - Я не знаю, - Клейтон представил себе, что  будет  с  ним,  если  Берден
действительно пропадет. Это даже  не  скандал.  Это  будет  самая  настоящая
сенсация. Его карьера навсегда будет закончена.
   - Томас Райт у вас? - спросил Тернер.
   - Да, - сумел выдавить Клейтон.
   - Я сейчас приеду, - Тернер бросил трубку.
   Схватив пальто, он  бросился  к  выходу.  Спустился  вниз.  Оставив  ключ
портье, поспешил к выходу. У порога  стояло  такси,  но,  верный  негласному
правилу  профессионалов,  он  никогда   не   садился   в   такси.   "Правило
справедливо", - подумал он. Необязательно, чтобы  кто-то  узнал  от  шофера,
дежурившего рядом с отелем такси, куда именно он поехал.
   Но, выбежав на улицу, он стал нетерпеливо озираться в поисках такси.
   Ничего нет. "Дурацкое правило, - тут же  подумал  он.  -  Как  быстро  мы
меняем свое мнение, - вдруг пришла в голову мысль, - в зависимости от  смены
обстоятельств".
   Наконец появилась машина. Кажется, такси. Он поднял руку.  Машина  плавно
затормозила рядом. Он быстро сел на заднее сиденье, назвал адрес.
   Водитель  ничего  не  стал  переспрашивать.  Тернер,  успокоившись,  стал
смотреть в лицо.
   Они  ехали  гораздо  больше,  чем   он   предполагал,   и   Тернер,   уже
встревожившись, хотел спросить - куда именно  они  едут?  И  в  этот  момент
водитель, обернувшись, сказал  на  чистом  английском  языке,  показывая  на
соседний дом:
   - Вас ждут в этом здании. Можете в него войти, мистер Тернер.

Берлин. 27 января 1991 года. Восточная зона

   Полковник Волков успел удивленно оглянуться  на  выстрел  и  лишь  затем,
покачнувшись, упал на пол. У дивана  стояла  раздетая  женщина  с  дымящимся
пистолетом в руках. Сапин наклонился  над  Волковым,  тот  попытался  что-то
сказать, но изо рта пошла кровавая пена.
   - Врача, быстро! - приказал Сапин, поднимаясь.
   Женщина по-прежнему стояла неподвижно.
   - Опустите пистолет, - попросил Сапин, шагнув к ней.
   - Стойте!  -  крикнула  испуганная  хозяйка.  На  лестничной  клетке  уже
появились соседи, услышавшие крики и выстрел.  Сотрудники  Сапина  с  трудом
успокаивали людей.
   - Отдайте пистолет, - нахмурился Сапин, -  вы  его,  кажется,  убили.  Не
беспокойтесь. Я из КГБ.
   - Он тоже говорил, что из КГБ, - ответила женщина, - но не знал пароля. И
требовал у меня документы.
   - Я все знаю, - сказал Сапин, - если хотите, я назову пароль.
   И он сказал пароль. Женщина смотрела на  него  широко  раскрыв  глаза,  и
вдруг, опустив пистолет, заплакала,  словно  наконец  сознавая,  что  именно
произошло.
   Сапин шагнул к ней,  осторожно  взял  из  руки  оружие,  обнял  судорожно
рыдавшую женщину за плечи.
   - Успокойтесь, - просил он,  -  успокойтесь.  В  квартиру  привели  обоих
сотрудников Волкова.
   Они смотрели на лежавшего полковника, ничего не понимая.
   - Когда приедут врачи? - спросил Сапин.
   - Уже выехали, - сказал один из его людей, - мы вызвали наших из  военной
части, чтобы не привлекать немцев.
   - Правильно сделали, - кивнул Сапин, - кажется, ему уже  не  поможешь,  -
показал он на переставшего хрипеть Волкова.
   - Где документы? - спросил он у женщины.
   - Я их ему не отдала, - сказала сквозь слезы фрау Хабер, - они у  меня  в
спальне. В шкафу есть специальное место.
   - Спасибо вам, - поблагодарил ее Сапин, - вы сделали очень нужное дело.
   Она прошла в спальню, а он с грустью  посмотрел  ей  вслед.  Участь  этой
женщины была решена. И не потому что она была посвящена в секреты КГБ  и  ее
нужно было убирать. Как раз обратное. Она сначала работала на "Штази", потом
стала сотрудничать и с КГБ. В прежней ГДР это  считалось  почти  выполнением
долга, патриотической обязанностью членов партии. В нынешней Германии  таким
больше не было места.
   Успевшие захватить часть документов "Штази",  новые  власти  объединенной
Германии начали охоту на бывших сотрудников спецслужб Германии и их агентов.
   Многие  восточные  немцы,  полагавшие,  что  защищают  свое  государство,
преданно служа его идеалам, мгновенно превращались в предателей и  подонков.
Подобная метаморфоза была не просто испытанием для  людей.  Она  была  самым
страшным наказанием, когда считавший себя вчера добропорядочным  гражданином
и хорошим патриотом  восточный  немец  вдруг,  словно  по  взмаху  волшебной
палочки, оказывался пособником извергов-коммунистов, предателем своей родины
и отщепенцем в собственной стране. Подобного удара многие не выдерживали. Но
Сапин знал, что почти все, кто сотрудничал со "Штази" в той или иной форме и
чьи имена становились известны, на всю жизнь получали клеймо  врага  народа,
изгонялись со службы и даже привлекались к уголовной ответственности.
   Женщина вернулась с документами. Это был небольшой конверт с вложенными в
него листками бумаги.
   - Полковник Валентинов хотел, чтобы я привезла их  к  нему  в  Прагу.  Он
говорил, что не может  доверять  никому  в  Берлине,  даже  среди  советских
офицеров.
   -  Правильно  говорил,  -  сказал  Сапин.  На  лестнице  послышался   шум
поднимавшихся людей.  Это  были  врачи.  Сразу  несколько  человек  вошли  в
квартиру, которая уже и без того напоминала  какой-то  штаб  по  организации
субботника.
   Сапин поморщился. Если немецкие власти до этого  и  не  знали,  что  Софи
Хабер работала на КГБ, то теперь об этом будет знать весь город. И он  снова
с огорчением посмотрел на женщину, которой пришлось так много вынести.
   Еще через полчаса он увозил ее в штаб группы армий, куда привезли и  тело
убитого Волкова. Полковник скончался, не приходя в сознание. Сапин  позвонил
Дроздову и Макееву, рассказал о случившемся.
   - Нужно сообщить обо всем немецкой полиции, - предложил Макеев.
   - Но тогда мы выдадим нашего агента, - возразил  Сапин,  -  у  нее  будет
довольно сложная жизнь после того, как все узнают о ее сотрудничестве с КГБ.
   - Вы можете предложить другой вариант? - Макеев был недоволен  появлением
здесь  представителей  специальной  инспекции   КГБ,   ведущих   независимое
расследование без участия его людей. Сначала Москва  присылает  независимого
резидента Валентинова, затем за ним - Сапина и в  обоих  случаях  ничего  не
сообщает местному резиденту. Это было не  просто  досадное  совпадение.  Это
была пощечина самому Макееву. Он все  отлично  понял.  В  Москве  больше  не
верили в его способность адекватно реагировать на ситуацию, держать  ее  под
своим контролем.
   Это могло означать только  одно:  его  собирались  отзывать  из  Берлина.
Именно поэтому он так дерзил полковнику Сапину. В  другое  время  при  одном
упоминании специальной  инспекции  КГБ  у  местных  резидентов  подскакивало
давление.
   Сапин понимал, что Макеев прав. И  от  этого  переживал  еще  больше.  Но
ничего не смог придумать, и уже через  час  представители  немецкой  полиции
допрашивали фрау Софи Хабер по поводу убийства полковника  Советской  Армии,
ворвавшегося к ней в пьяном виде и угрожавшего ей насилием.  Это  было  все,
что сумел придумать Сапин.
   К двенадцати часам дня он приехал к Дроздову. У того  уже  сидел  мрачный
Макеев. Очевидно, генерал высказал за это время все претензии,  накопившиеся
у Москвы к местной резидентуре КГБ.
   - Как дела с Юджином? - спросил Сапин.
   - Пока все идет по плану. Он уже встретился с Бонелли, - ответил Дроздов,
- но у нас, кажется, будут серьезные проблемы. Ты знаешь,  кто  прилетел  из
Америки и остановился в этом отеле?
   - Надеюсь, не сам Джордж Буш, - пошутил Сапин.
   - Милт Берден, - сообщил  ошеломляющую  новость  генерал,  -  собственной
персоной. Один из моих сотрудников  узнал  его,  когда  он  ужинал  вчера  в
ресторане отеля.
   - Он может нам все испортить, - встревожился Сапин.
   - Если уже не испортил. Но мы не можем ничего сделать. Все должно идти по
плану. Сегодня днем Бонелли встретится со своим  чехословацким  коллегой.  И
только тогда мы узнаем, кто стоит за аферой с деньгами. У Волкова  наверняка
были покровители.
   - Я знаю генерала Дранникова, - возразил Сапин, - он честный,  порядочный
человек.
   - Может быть, - согласился Дроздов, - но Волков полетел в Москву как  раз
в тот момент, когда там меняли деньги. Я жду с минуты на минуту сообщения из
Москвы. Там во время командировки исчез капитан Янчорас. Может,  это  просто
дезертирство, которое участилось среди литовцев после Вильнюса. А если нечто
другое? Наши сотрудники сейчас все проверяют на месте.
   - Может, начать комплексную проверку финансовых служб  прямо  сегодня?  -
предложил Макеев. - Все опечатаем и начнем?
   - Наши сотрудники-ревизоры прилетят только завтра, - напомнил Дроздов,  -
и уже послезавтра сумеют приступить к работе. Мы  ведь  специально  начинаем
операцию с опозданием, чтобы выяснить, кто стоит за всеми этими махинациями.
На  этом  и  построен  наш  план.  Если  убийцы  Валентинова   действительно
попытаются спрятать деньги, они наверняка через  подставных  лиц  выйдут  на
Бонелли и Юджина. А это самое главное, что нам нужно.
   - Представляю, как ему хочется домой, - прошептал Сапин.
   - Нам всем хочется домой, - пожал плечами Дроздов.
   В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошли два генерала - Дранников
и  Сизов.  Почти   одновременно   руководители   военной   контрразведки   и
представитель ГРУ узнали  о  смерти  полковника  Волкова.  И  оба  поспешили
приехать в местную резидентуру КГБ.
   - Что случилось? - с порога спросил Дранников. - Мне передали,  что  убит
мой заместитель.
   - Верно, - кивнул Дроздов, - его застрелила женщина, которую  он  пытался
изнасиловать.
   - Это на него не похоже, - нахмурился Дранников.
   - Может, ошибка, - Сизов поздоровался со всеми за руку и прямо  в  пальто
сел в стоявшее в углу кресло.
   - Полковник Сапин, - представил приехавшего из Москвы генерал Дроздов.
   - А насчет ошибки не знаю. Сейчас мы все проверяем. Женщина  у  нас,  она
уже дает показания немецкой полиции.
   - Он поехал не один, - возразил Дранников, - взял двоих  наших  офицеров.
Если он поехал насиловать женщину, зачем ему два свидетеля? Это ведь глупо.
   Дроздов и Сапин переглянулись.
   - Мы тоже так считаем, - осторожно сказал Сапин.
   - Нужно все тщательно проверить, - предложил Дранников, - если хотите,  я
дам всех своих людей. Может, это немцы просто подстроили убийство?
   - Мы ознакомим вас со всеми материалами, - разрешил  Дроздов,  и  в  этот
момент вошел один из офицеров КГБ.
   - Срочное сообщение из Москвы, - сказал он.
   Дроздов взял листок, прочитал  сообщение.  Потом  посмотрел  на  сидевших
перед ним генералов.
   - Теперь мы  можем  сказать,  -  сообщил  он  дрогнувшим  голосом.  -  Мы
собираемся  начинать  комплексную  проверку.  Два   дня   назад   во   время
командировки  в  Москву  пропал  заместитель  начальника  финансовой  службы
капитан Янчорас. Многие полагали, что он  дезертировал.  Но  мы  только  что
получили сообщение из Москвы. В  номере,  где  оставался  его  руководитель,
майор Евсеев, на полу в коридоре  обнаружены  плохо  затертые  пятна  крови.
Удалось установить, что кровь той же группы, что и у  капитана  Янчораса.  И
еще - самое главное. В ванной комнате найдены отпечатки  пальцев  полковника
Волкова.  Кажется,  круг  смыкается.  Мы  должны  срочно  арестовать  майора
Евсеева.
   Он смотрел в этот момент на Дранникова и не видел лица Сизова.  Но  Сапин
успел разглядеть лицо генерала  ГРУ.  Это  была  смерть  страха,  удивления,
отчаяния и надежды. И полковник Сапин подумал, что они  никогда  всерьез  не
занимались офицерами Главного разведывательного управления.

Берлин. 27 января 1991 года. Западная зона

   В это время Кемаль Аслан находился недалеко от Бранденбургских ворот.
   Нужно  было  видеть  эти  ворота  до  сооружения  стены  и  во  время  ее
сооружения, чтобы понять те разительные изменения, которые здесь  произошли.
Если в прежние времена было опасно даже близко подходить к стене, то  теперь
на месте бывшей границы ничего не было.  Камни  и  развалины  давно  убрали,
предприимчивые  коммерсанты  даже  разделили  их  на  маленькие  сувениры  и
продавали всем желающим.
   Несколько лет  назад  любая  попытка  подойти  к  стене  могла  кончиться
плачевно. Пограничники ГДР стреляли на поражение,  и  довольно  много  людей
заплатили своей жизнью за попытку перейти в "лучший мир"  на  земле,  наивно
полагая, что "лучший мир" возможно обрести совсем рядом, для чего достаточно
лишь перейти стену.
   Теперь на этом месте десятки людей продавали имущество  Советской  Армии:
форму,  погоны,   ордена,   медали,   фуражки.   Великая   армия   перестала
существовать, и вместо  нее  появился  сброд  алчущих  наживы  коробейников,
пьяниц, воров и просто опустившихся людей. В толпе продавцов сновали цыгане,
было много румын и поляков. Некоторые  из  них  ходили  в  теплых  советских
шинелях и шапках-ушанках, а  один  отважный  мадьяр  даже  нацепил  на  себя
офицерский полушубок с генеральскими погонами. Кемаль шел мимо них, нахмурив
брови. Как он ни старался не обращать  внимания  на  подобный  балаган,  вид
офицерских шинелей и воинских наград больно бил по самолюбию разведчика.
   В  одном  месте   торговали   солдатскими   консервами,   похищенными   с
интендантских складов, в другом была налажена сувенирная  продажа  камней  -
остатков стены. Еще в одном месте продавали сапоги и ботинки солдат. И  хотя
обувь была новая, тоже украденная со складов, смотреть на нее было  особенно
неприятно. Сапоги и ботинки  стояли,  построившись  в  ряд,  словно  трофеи,
оставшиеся после смерти их владельцев.  Кемаль  вспомнил  увиденную  однажды
груду обуви в Освенциме, куда они ездили  на  экскурсию  всем  стройотрядом,
когда вместе с другими студентами он работал в Польше.
   Обойдя своеобразный "толчок" у Бранденбургских ворот, он зашагал к  музею
древней истории, расположенному в Восточной части города, недалеко от бывшей
стены. Он ни разу не обернулся, даже не проверил, кто именно следит за  ним,
зная, что американские и советские агенты идут буквально по пятам.
   Было довольно холодно, и он вдруг с удивлением вспомнил, что  забыл  свои
перчатки в отеле. Раньше с ним подобного не случалось. Людей почти не  было.
Пунктуальные немцы в воскресный день не очень любили  появляться  на  улицах
города. Он шагал и думал, как поменялось все в этом  городе.  Раньше  нельзя
было так просто пройти из  Западной  части  в  Восточную.  Но  стал  ли  мир
безопаснее, стал ли он лучше после  того,  как  восторженные  толпы  молодых
немцев снесли символ - стену, так зримо делившую Германию пополам? Кемаль не
был тогда в Германии и смотрел все по телевизору. Тогда  ему  казалось,  что
это торжество здравого смысла.  Увидев  сегодня  эту  толкучку,  он  впервые
подумал, что не все так однозначно.
   У  музея  его  уже  ждала  машина.  Он  вдруг  подумал,  что  американцы,
совершившие с  ним  пешую  прогулку  от  Бранденбургских  ворот,  не  успеют
добежать до своей машины.  Ему  было  даже  жаль  расставаться  с  невидимым
эскортом. Но, обернувшись, он увидел лишь нескольких  случайных  прохожих  и
быстро сел в "Ауди".
   За рулем был Трапаков. Ничего больше  говорить  было  не  нужно.  Машина,
набирая скорость, помчалась по улицам Восточной  зоны  и  уже  через  десять
минут снова въехала в Западную зону.
   - Оторвались, - уверенно сказал Трапаков.  -  Представляю,  какие  у  них
сейчас рожи. Едем в Европа-центр. Там нас будет ждать твой итальянец.
   - Ты напрасно думаешь, что мне доставляет удовольствие встречаться с этим
грязным типом, - пробормотал Кемаль. - Знаешь,  Сережа,  я,  кажется,  очень
устал. Просто на пределе. Еще один день - и больше не выдержу, свалюсь.
   - Один день, - успокоил его Трапаков,  -  остался  всего  лишь  последний
день. А потом я сам отвезу тебя в аэропорт.
   Кемаль ничего  не  ответил.  Он  уже  прокручивал  для  себя  предстоящий
разговор с итальянцем. Как опытный бизнесмен он понимал -  итальянец  привез
"грязные" деньги, чтобы как-то их отмыть. У него  не  было  сомнений,  каким
образом он достал эти деньги. Такие суммы наличными бывали только у мафии, у
торговцев наркотиками.
   - Вон там стоит его машина, - показал Трапаков. - Он, кстати, остановился
в том ж