, то  доказать
ничего  невозможно.  Это  значит,  доказывать,  что  Гордиевский  не  герой,
бежавший на Запад, а обычная подставка русских, которые,  сознавая,  что  он
уже выжат, как лимон, английской разведкой, отпустили его в Лондон именно  с
целью  прикрытия.  А   перебежчик   Юрченко   может   оказаться   такой   же
добросовестной подставкой,  случайно  узнавшей  об  агенте  Пелтоне.  Может,
Юрченко даже подталкивали к этому побегу. И, наконец, сам Пелтон.  Если  это
"Вакх", то кто тогда Кемаль Аслан.  Случайно  попавший  в  поле  зрения  ФБР
человек? Не похоже. Слишком много совпадений. Но если он  "Вакх",  почему  у
него нет связных? Ведь проверены все его связи, все  его  знакомые.  Неужели
после смерти Тома он  решил  прервать  свои  отношения  с  КГБ?  Из  их  рук
вырваться не так просто, подумал Эшби.
   При одной мысли, как он завтра будет освобождать Кемаля  Аслана,  принося
ему свои извинения, начинала болеть голова. Он подумал, как будет  психовать
Кэвеноу от сознания полного бессилия и даже пожалел своего  коллегу.  Затем,
вспомнив про поручение  Директора  ЦРУ,  он  позвонил  в  отдел  специальных
операций против СССР. Начальник отдела уже получил приказ  Кейси  и  коротко
сообщил о своем сотруднике, который должен был  работать  вместе  с  Отделом
Эшби, координируя все действия против КГБ не только в Америке, но и  повсюду
в мире. В том числе, и по операции "Айви Беллз".
   После этого Эшби позвонил Кэвеноу.
   - Томас, - сказал он, - я все понимаю. Все прекрасно  понимаю.  Но  и  ты
должен меня понять. Только что я говорил с Директором ЦРУ. У него в кабинете
сидел сам Роберт Макфарлейн, помощник Рейгана. Ему звонил  тесть  Кемаля.  В
общем, мы ошибались. "Вакх" совсем другой человек  и  твоего  подозреваемого
нужно отпускать.
   К его удивлению, Кэвеноу не  возразил  ни  единым  словом.  Просто  молча
выслушал его достаточно длинную речь и тяжело сказал:
   - Он уже позвонил, Александр, и я уже  все  знаю.  Спасибо  тебе.  Завтра
утром мы его освобождаем. Если не хочешь, не приезжай.
   - Я приеду, - твердо пообещал Эшби.
   - Как хочешь, - Кэвеноу отключился и в этот  момент  дверь  его  кабинета
открылась.
   Вошел высокий, худощавый человек в очках. У него был внимательный, цепкий
взгляд.
   - Олдридж Эймс, - сказал он протягивая руку, - мне  поручена  координация
наших совместных действий против КГБ СССР.

Глава 38

   В стране  разворачивалась  невиданная  прежде  антиалкогольная  кампания.
Тысячи людей  простаивали  в  очередях  за  бутылкой  спиртного.  В  районах
комсомольские активисты  с  горящими  от  нетерпения  глазами  объявляли  об
очередном месячнике трезвости. На  митингах  и  встречах  новый  Генеральный
секретарь говорил долго, убежденно и правильно. Страна радостно внимала  уже
забытой нормальной человеческой речи, не замечая как путано и  часто  не  по
делу говорит новый лидер прогрессивного  человечества.  А  его  появлявшаяся
повсюду супруга просто вызывала раздражение своими  манерами  и  вызывающими
нарядами. Но в стране все равно продолжалась антиалкогольная кампания. Потом
объявили, что нужно бороться с нетрудовыми доходами и все как один выступали
на партийных и профсоюзных собраниях, уверяя в необходимости борьбы именно с
нетрудовыми доходами. Дело доходило до полного идиотизме.  Слушатель  Высших
курсов  милиции  был  исключен  из  партии  только  за  то,  что  осмелился,
вернувшись домой, доехать до горячо любимой мамы на леваке. Он таким образом
потворствовал нетрудовым доходам. И парня торжественно исключали из  партии,
да заодно и из высшей школы, ломая ему жизнь.
   Вырубались виноградники, что во многих районах  Кавказа  и  Крыма  всегда
считалось самым страшным грехом. Закрывались заводы по производству отборных
коньяков и коллекционного шампанского. Почему-то  в  Постановлении  ЦК  КПСС
разрешалось употребление  пива,  очевидно,  приравненного  к  безалкогольным
напиткам. На вопрос одного из приморских  секретарей  райкома,  является  ли
пиво  алкогольным  напитком,  председатель  исполкома  ломал  голову   минут
двадцать. С одной стороны, секретарь  утверждал,  что  это  алкоголь,  но  с
другой было Постановление ЦК  КПСС.  И  тогда  нашедший  выход  из  трудного
положения подхалимствующий председатель торжественно  объявил,  что  пиво  -
"мелкоалкогольный напиток", заслужив с этих пор прозвище  "мелкоалкогольного
подхалима".
   Затем  также   торжественно   была   разрешена   индивидуальная   частная
деятельность. Юристы  ломали  голову,  как  отличать  нетрудовые  доходы  от
индивидуальной частной деятельности. Но улыбающийся генсек с кровавым пятном
на лбу говорил так уверенно и убедительно, что всем хотелось верить.  И  все
продолжали верить.
   Появление такого лидера вызвало и небывалый энтузиазм  народа.  Непонятно
почему стали улучшаться экономические показатели. Особенно в первые два года
правления нового лидера. Впервые  в  история  своей  страны  советские  люди
начали получать автомобили даже в  рассрочку.  И  хотя  речь  шла  только  о
маленьких  "запорожцах"  и  "москвичах",  для  многих  это  было   событием.
Торжественно  было  заявлено,  что  предыдущий   лысоватый   генсек,   столь
эмоционально снявший однажды на глазах у всего мира свою обувь  и  обещавший
построить к началу восьмидесятых  коммунизм,  несколько  ошибался,  и  новая
программа  партии  будет  пересмотрена.  Зато  также  торжественно,  как   и
коммунизм, людям пообещали новые квартиры. Каждому свое жилье, заявили новые
"строители  коммунизма",   и   заявили,   что   завершат   строительство   к
двухтысячному году.
   Вообще каждый приходивший генсек нес новую программу. То  ли  коммунизма,
то ли продовольственную, то  ли  жилищную.  Но  каждый  обещал  сделать  это
непременно в течении пятнадцати-двадцати лет, очевидно, справедливо  считая,
что сам не доживет до  исполнения  собственной  мечты.  Ситуация  напоминала
известную сказку Ходжи Насреддина взявшегося научить  осла  петь  в  течении
трех лет и попросившего за это триста золотых. На  удивленный  вопрос  жены,
как он научит петь осла, умный Насреддин резонно ответил, что за  это  время
помрут либо шах, либо осел. Очевидно, генсеки исходили из  подобной  логики,
которая, кстати, всегда срабатывала. Один из двоих умер, так и  не  построив
коммунизма, еще один из двоих умер, не претворив в  жизнь  продовольственной
программы, чтобы накормить всех желающих. Правда,  нужно  отдать  должное  и
этому генсеку, свое окружение он накормил. С большим  запасом  на  несколько
десятилетий. И, наконец, последний генсек, обещавший каждой советской  семье
по квартире. Он действительно умудрился раздарить почти весь  жилищный  фонд
страны, республики и  города,  но  сама  Программа  по  жилью,  конечно,  не
выполнена, да она и не  могла  быть  выполнена,  а  сам  генсек  переехал  в
красивое здание, скромно названное фондом его собственного имени. И все были
довольны. Действительно, каждый раз умирал один из двоих.
   А в  стране  рождались  и  умирали  люди,  трудились,  смеялись,  любили,
ненавидели - словом, жили своей жизнью. После побега Гордиевского  англичане
выслали из страны целую  группу  дипломатов,  уличенных  в  разведывательной
деятельности против "туманного Альбиона". В ответ советская сторона  выслала
такое же  количество  английских  дипломатов,  также  уличенных  в  подобных
безобразиях.  И  хотя  все  обо  всем  давно  знали,  тем   ни   менее   эти
чувствительные и неприятные уколы довольно здорово мешали  отношениям  обеих
держав, тем более крепких после встречи в 1984 году Тэтчер и Горбачева.
   Никто  и  никогда  не  сказал  Михаилу  Горбачеву,  что  его  встреча   с
премьер-министром Великобритании  была  подготовлена  английской  разведкой.
Никто не сказал ему, что все  наброски  его  предложений  и  вопросов  делал
многолетний сотрудник английской разведки, бывший,  так  и  не  назначенный,
резидент ПГУ КГБ в Лондоне полковник Олег Гордиевский.
   Крючков, знавший об этом, предпочитал хранить  молчание,  а  Председатель
КГБ Чебриков, ставший членом Политбюро только при  Горбачеве,  вообще  делал
вид, что его не касаются  подобные  вещи  и  никогда  бы  не  стал  говорить
генеральному секретарю столь неприятных вещей.
   Получив подтверждение о прибытии Гордиевского в Лондон, Крючков вызвал  к
себе Дроздова и Трапакова.
   - Довольны? - сухо спросил он своих сотрудников.  -  Ваш  любимец  уже  в
Лондоне.
   - Это было  необходимое  решение,  Владимир  Александрович,  -  убежденно
сказал генерал Дроздов.
   Крючков, уже знавший об операции в  мельчайших  деталях,  не  стал  более
возражать. Просто обратился к Трапакову:
   - Как там Юрченко?
   - Все в порядке, - доложил Трапаков,  -  прошел  благополучно.  Сейчас  в
Италии, скоро увезут в Америку. По нашим сведениям, он ведет себя правильно,
разыгрывает роль неуверенного, замкнутого в себе человека.
   - Он уже начал говорить? - спросил Крючков.
   - Да, конечно, по нашим сведениям он уже выдал и Пелтона. Он из  АНБ.  Их
специалист, - пояснил Трапаков.
   - Это тот самый, о котором мы говорили, - вставил Дроздов.
   - Он уже рассказал американцам про Пелтона? - уточнил Крючков.
   - Да, - ответил Трапаков, - во всяком случае, как сообщает  наш  резидент
из Вашингтона, за Пелтоном установлено наблюдение.
   Крючков кивнул. Он никогда не  выражал  своего  одобрения  в  присутствии
сотрудников.
   - На какое время вы рассчитывали пребывание Юрченко за рубежом? - спросил
Крючков.
   -  Несколько  месяцев.  Больше  не  имеет  смысла.  Будет  психологически
неоправданным.  А  так  все  правильно.  Он  запутался,  решил   перейти   к
американцам, выдал несколько агентов, потом одумался и решил вернуться. Наши
аналитики и психологи подобрали ему очень  интересный  психотип.  Думаю,  он
должен справиться, - убежденно сказал в заключение Трапаков.
   - Надеюсь, - произнес Крючков, - иначе мы потеряем и его.  Хотя  это  все
равно авантюра. Послать в ЦРУ нашего офицера, выдавая  его  за  перебежчика.
Как я согласился на подобное, сам не понимаю. У вас, генерал  Дроздов,  есть
дар убеждать людей. Во всяком случае, Юрченко пока идет по нашему плану.
   - Он вернется, - убежденно сказал  Трапаков,  все  рассчитано  верно.  Он
обязательно вернется.
   - Как дела у "Юджина"? - спросил Крючков.
   - По нашим сведениям, американцы вынуждены его отпустить. Против него нет
никаких доказательств, - ответил Дроздов.  -  После  побега  Гордиевского  и
выдачи Пелтона они просто обязаны отпустить "Юджина". Все было рассчитано на
него.
   - Посмотрим, - неприятным голосом сказал Крючков, - ваша затея может и не
получиться. И тогда мы потеряем и "Юджина", и Пелтона.
   - Наше последнее приобретение стоит  всех  наших  разведчиков  в  Америке
вместе взятых, - неожиданно сказал Дроздов.
   Крючков чуть нахмурился.  Даже  здесь  в  Ясенево,  в  строго  охраняемом
кабинете начальника советской разведки, в окружении нескольких  сотен  своих
офицеров и охранников, сидя с генералом и полковником собственной  разведки,
Крючков не решался говорить об этом деле вслух. Абсолютная секретность  была
его идеалом. Только при этом варианте не бывает  глупых  утечек  информации,
любил повторять Крючков. И сейчас, услышав от генерала Дроздова  эти  слова,
он даже посмотрел по сторонам. И потом тише обычного сказал:
   - Операция "Дрофа", которую мы планировали с переходом Юрченко на сторону
врага идет неплохо. Об этом я уже знал. А вот наша новая находка в ЦРУ США -
это действительно находка. Но предупреждаю, его дело должно быть выделено  в
особое производство. Ни один человек, кроме вас, генерал, не имеет права его
смотреть. Кто поедет с ним на связь? - вдруг вспомнил он.
   - Я сам, - поднялся Трапаков.
   - Сидите, - махнул рукой Крючков, - это правильно. Чем меньше людей будет
с ним контактировать, тем лучше. Надеюсь, вы не  собираетесь  встречаться  с
"Юджином"? Я ведь помню, вы тогда  работали  в  восьмом  отделе  и  готовили
"Юджина" для поездки в Турцию.
   - Ну и память у вас, товарищ генерал, -  восхищенно  сказал  Трапаков,  -
такие детали помните.
   - В нашем деле не бывает  деталей,  -  назидательно  ответил  Крючков,  -
поэтому для нас так важно сотрудничество с  этим  американцем.  Как  вы  его
назвали?
   - "Циклоп", - ответил Дроздов.
   - Почему "Циклоп"? - не понял Крючков.
   - Это из древнегреческой мифологии. У  Циклопа  был  один  большой  глаз,
которым он все видел, - пояснил Трапаков.
   - Ну и что? - нахмурился Крючков. Он не  любил,  когда  попадались  особо
умные сотрудники. Из этих прока бывало не очень много.
   - Он наше большое око в ЦРУ, - пояснил  Трапаков,  -  а  если  американцы
как-нибудь узнают, то пусть думают, что и единственное.
   -  Придумываете  разные  игры,  -  проворчал  Крючков,  -  зачем-то  мифы
вспомнили.
   - Сменить его кличку? - спросил Трапаков.
   - Уже не стоит, пусть будет эта, - махнул рукой Крючков.
   У разведчиков считалось плохим предзнаменованием  смена  своих  служебных
кличек. Это приносило неудачу, верили многие из них,  оставаясь  под  своими
прежними названиями. Чем существенно облегчали задачу  наблюдавших  за  ними
контрразведчиков.
   - Надеюсь, этот агент окажется ценнее Пелтона, -  спросил  Крючков,  -  А
многое зависит и от нас. Все его связные должны проходить особую подготовку.
   - Мы примерно такую установку и  даем  нашим  людям,  -  согласно  кивнул
Дроздов.
   - Когда "Юджин" должен выйти из тюрьмы? - уточнил Крючков.
   - Завтра утром по их времени, - ответил Дроздов. - Это  точные  сведения,
Владимир Александрович, от самого "Циклопа".
   - И чтобы я нигде  не  слышал  его  имени,  даже  случайно,  -  пригрозил
Крючков.
   -  Мы  сделаем  все,  чтобы  обеспечить  алиби   "Циклопу",   -   заверил
руководителя ПГУ генерал Дроздов.
   - Как связной самого "Юджина"?
   - Все в порядке. Он поедет встречать "Юджина", когда тот  будет  выходить
из тюрьмы.
   - Надеюсь, не один?
   - Их будет человек десять, - успокоил его Дроздов.
   - Все полицейские? - зло пошутил Крючков.
   - В основном адвокаты и юристы  крупнейших  компаний.  Связной  ничем  не
рискует. У "Юджина" и без того два лучших  адвоката,  которые  сделают  все,
чтобы его вытащить.
   - Может, нам продлить действие "консервации" - спросил Крючков.
   - Надеюсь, мы будем "консервировать" его не слишком долго, -  предположил
Дроздов, - обидно терять такого агента.
   - Если мы его потеряем, это будет  ваша  вина,  генерал,  -  убедительным
тоном произнес Крючков, - и, значит, тогда ошиблись именно вы.

Глава 39

   Александр Эшби сдержал свое слово. Он приехал рано утром в тюрьму,  чтобы
вместе с Кэвеноу  присутствовать  на  последнем  допросе  подозреваемого,  а
затем, извинившись, наконец отпустить его. В тюрьме уже  с  утра  находились
веселые и оживленные адвокаты, понимавшие, что тянуть больше никто не  имеет
права. И сегодня их подзащитному  нужно  либо  предъявлять  обвинение,  либо
отпускать,  извинившись  за   причиненные   моральные   страдания.   Никаких
промежуточных вариантов не существовало.
   Даже прокурор Фэннер, приехавший в тюрьму позже всех,  сознавал  важность
момента и охотно объяснял журналистам, собравшимся у тюрьмы, что  правосудие
и в этот раз оказалось на высоте, установив и подтвердив полную невиновность
мистера Кемаля  Аслана.  Журналисты,  которых  держали  на  голодном  пайке,
получили, наконец, возможность задавать любые  вопросы,  позволив  прокурору
красоваться на фоне  американского  знамени,  с  апломбом  объясняющего  все
преимущества американской судебной системы и американского образа жизни.
   - Мистер Кемаль Аслан, - патетически говорил прокурор, явно  перехватывая
инициативу у адвокатов, - не мог оказаться столь неблагодарным по  отношению
к стране, которая дважды  оказала  ему  свое  гостеприимство.  Мы  верили  в
благородство  этого  достойного  человека  и  не  ошиблись.  Вырвавшись   из
коммунистического ада Болгарии,  он  нашел  в  нашей  стране  свое  счастье,
женился, обрел семью и, наконец, стал настоящим американским  гражданином  и
частью нашего общества. Мы  раскрыли  ему  объятия,  как  когда-то  раскрыла
объятия наша страна для его отца и сказали ему - добро  пожаловать  на  нашу
землю.
   Прокурор говорил красиво и убедительно. Весь пафос, который  он  приберег
для обвинения, теперь ложился в яркую  оправдательную  речь  мистера  Кемаля
Аслана. Прокурор так радовался, словно он сам выиграл процесс  или  выпустил
человека по собственной инциативе. Умный Розенфельд  попыхивал  сигарой,  не
вмешиваясь в его болтовню. Он ценил конкретные дела,  на  чистом  ораторском
искусстве в Америке далеко не уедешь. Эти времена уже прошли.
   Наконец, привели Кемаля Аслана. Он был о  новом  темном  костюме,  гладко
выбрит, со своими изящными очками "от  Валентино".  Увидев  его,  журналисты
приветственно загудели. ФБР не любили многие, а тут еще явное издевательство
над журналистами работников Кэвеноу, не разрешавших им ни одного снимка,  не
отвечавших ни  на  один  вопрос.  Теперь  журналисты  брали  реванш  слишком
откровенно. Кэвеноу не было на  пресс-конференции,  иначе  ему  пришлось  бы
нелегко. Зато  прокурор  Фэннер  с  завидным  постоянством  обходил  трудные
вопросы и, улыбаясь, отвечал совсем не по  теме.  На  некоторые  вопросы  он
вообще не отвечал, предпочитая показывать всем свои красивые зубы.
   Вопросов задавали много. Всех интересовал вопрос, на основании каких улик
был посажен мистер Кефаль Аслан. Под хохот присутствующих Кемаль рассказал о
розыгрыше в Балтиморе и бдительности ФБР, проверивших квитанции и деньги  на
стоянках, также все водительские права штатов Мэриленд,  Нью-Йорк,  Техас  и
Пенсильвания. Агенты ФБР были выставлены кретинами, годными  для  посмешища.
Кэвеноу слушал пресс-конференцию Кемаля в  своем  кабинете,  сжимая  кулаки.
Рядом стоял мрачный Хьюберт. Эшби, видя,  как  неистовствуют  прокурор  и  ,
журналисты, старался сохранять спокойствие.
   Когда, наконец, кончилась пресс-конференция  и  журналисты  поспешили  по
редакциям своих газет,  готовя  сенсационный  материал,  Кемаль  поднялся  в
кабинет начальника тюрьмы со своими адвокатами и прокурором, где уже  сидели
Кэвеноу и Эшби. Хьюберт благоразумно был удален, и Кэвеноу, на  темной  коже
которого не  была  видна  красная  краска  гнева,  дрожащим  голосом  принес
извинения за ошибки своих сотрудников и, грубо растолкав адвокатов, ушел  из
кабинета.
   Эшби  попросил  Кемаля  задержаться  на  несколько  минут.  Получив   его
согласие, адвокаты оставили его одного в комнате с мистером Эшби.  И  только
когда они остались, наконец, одни, Эшби сказал:
   - Вы хорошо держались, мистер Кемаль.
   - Благодарю вас, - наклонил голову Кемаль, - я  буду  считать  это  вашим
комплиментом.
   - Так и есть, - ответил Эшби, - вы выиграли важную партию. Но у меня есть
предчувствие, что мы с вами скоро встретимся. Конечно, вы  здорово  все  нам
подпортили с этим письмом Тома. И со  своим  признанием,  что  действительно
были в Балтиморе. Мы ведь строили свое обвинение на предполагаемом отрицании
своей поездки в Балтимор.
   - Сожалею, что не сумел вам угодить, - с юмором ответил Кемаль.
   - Вы сами придумали для себя правила, по которым  и  сыграли  с  нами,  -
сказал Эшби, - и мы проиграли. Но  я  думаю,  вы  одержали  пиррову  победу.
Пройдет не так много времени,  как  уже  мы  предложим  вам  игру  по  своим
правилам, и тогда вам придется в нее сыграть.
   - Всегда  готов  с  вами  встретиться,  мистер  Эшби.  Мне  нравится  ваш
аналитический ум.
   - А мне ваш.
   - Если вас выгонят из ЦРУ,  приходите  работать  ко  мне  в  компанию,  -
предложил Кемаль Аслан, - я с удовольствием вас возьму к себе.
   - Думаю, это будет не скоро.
   - Как знать, - загадочно произнес Кемаль.
   - Мистер Кемаль, я  присоединяюсь  к  извинениям,  которые  вам  прин