еряли, - заметил Крючков.
   - Нет, - убежденно ответил Дроздов, - не  потеряли.  Легенда  у  "Юджина"
абсолютно убедительная. В Болгария  сидят  наши  люди  и  там  уже  побывали
американские представители из посольства. Болгары знают, что они работают на
ЦРУ. Там все было  сработано  очень  чисто.  Одному  из  агентов  даже  дали
настоящую фотографию "Юджина", снятую двадцать пять лет  назад.  Теперь  они
могут проводить даже антропологические измерения.
   - Это еще не доказательство.
   - А его дядя в Измире? А его тетушка? А все его родственники?  А  жена  и
сын  в  Америке?  Наконец,  известный  на   всю   страну   тесть.   Владимир
Александрович,  легенда  продумана  почти  идеально.  Американцы  ничего  не
найдут, уверяю вас.
   - С женой он, кажется, развелся? - спросил Крючков.
   - Да, но развод, был оформлен по ее инциативе. Наши аналитики,  просчитав
все варианты пришли к выводу, что развод возможен. Это еще  больше  укрепило
его легенду.
   - Вы считаете, что аморальный тип не может быть нашим  агентом,  -  понял
Крючков, - по-моему, это безобразие. Очень примитивный подход.
   - Главное, что так подумают  американцы.  Они  ведь  знают  наши  строгие
критерии, - пояснил Дроздов, - у "Юджина" ничего не может быть.  Правда,  по
нашим сведениям он летал в Техас, но видимо, у него были  какие-то  дела  на
юге.
   - Как его связной?
   - Жив, здоров. Его никто не трогал.
   - Не хватает еще потерять и его, - проворчал Крючков, помнивший о  судьбе
первого связного "Юджина".
   - Ему удалось  передать  сообщение  "Юджину"  о  консервации,  -  сообщил
Дроздов, - никаких связей у него сейчас нет. Он абсолютно чист.
   - А если к нему применят какие-нибудь психотропные средства?
   - Не посмеют, - сразу ответил Дроздов, -  у  него  два  лучших  адвоката.
Будет скандал на всю Америку. Без явных доказательств не посмеют.
   - Но почему тогда они на него вышли?
   - Видимо, просчитали варианты. База  НАТО,  подводные  лодки,  о  которых
сообщал Гордиевский, подводный кабель, подключение к нашим линиям - обо всем
этом мог знать "Юджин".
   - Опять Гордиевский, - у Крючкова портилось настроение,  едва  он  слышал
эту  фамилию.  Нужно  было  понять  этого  черствого,  сухого,  педантичного
генерала, патриота до мозга костей  и  порядочного  человека.  Он  не  любил
предателей в собственном ведомстве. Он их ненавидел.
   - Поэтому его нельзя трогать,  -  терпеливо  пояснил  Дроздов.  -  Сейчас
англичане явно готовят ему побег. Нужно, чтобы он ушел в Лондон. И тогда все
будет правильно.
   - Отпустить предателя? Над нами все будут смеяться.
   - У нас просто нет другого выхода. Как  только  Гордиевский  окажется,  в
Лондоне, это будет означать, что наша информация о базах НАТО и продвижениях
подводных лодок была получена случайно и никак не  связана  с  деятельностью
нашего агента.
   - А операция "Айви Беллз"? - напомнил  Крючков.  -  Они  ведь  прекратили
проверку. Подлец  Гордиевский  успел  им  сообщить,  что  мы  знаем  все  по
подводным кабелям.
   - Вот именно. И для этих целей мы предусмотрели  специальный  вариант,  -
ответил Дроздов, - его разрабатывали сразу несколько отделов.
   - Какой вариант?
   - Операция "Дрофа". Я вам докладывал об этом.
   - Да, помню, - недовольным голосом  ответил  Крючков,  -  но  это  вообще
безумие. Соглашаться на такую авантюру.
   -  Владимир  Александрович,  -  убежденно  произнес  Дроздов,  -  мы  все
просчитали. Риска почти никакого нет.
   - Вам так кажется. Кого вы подобрали на эту неприятную  роль?  -  Дроздов
назвал фамилию. - Почему его?
   - Он подходит больше других. Есть какая-то неуверенность, скрытый надлом.
В общем психологи с ним поработали.
   - А если он сломается на самом деле?
   -  Тоже  не  страшно.   Какая   разница,   какими   мотивами   он   будет
руководствоваться.  Главное,  что  он  расскажет  американцам  все,  что  их
интересует. В том числе и по операции "Айви Беллз".
   - Как мне все это не нравится, - Крючков встал из за стола и начал ходить
по кабинету. Дроздов внимательно следил за ним.
   - Значит, Гордиевского трогать не будем. - обернулся к нему Крючков.
   - Нельзя, Владимир Александрович, он должен добраться до англичан живым и
невредимым.
   - Я должен буду  согласовать  этот  вопрос  с  Виктором  Михайловичем,  -
наконец, неохотно дал свое согласие Крючков.
   Дроздов молчал.
   Крючков вернулся к столу. Снова сел в кресло.
   - Одни жизнью своей рискуют, а  другие...  И  ты  хочешь,  чтобы  мы  его
отпустили.
   Крючков редко обращался к кому-либо на "ты" и делал этот  лишь  в  минуту
откровенности со своими офицерами. Дроздов это знал.
   - Мы выиграем значительно больше.
   - И  с  этой  "Дрофой"  не  все  ясно,  -  махнул  рукой  Крючков,  -  ты
когда-нибудь про такое слышал?
   - Поэтому мы и спланировали всю операцию, - ответил Дроздов.
   - Сколько лет этот американец работал на нас? - спросил вдруг Крючков.
   - Больше пяти, - нехотя ответил Дроздов, - он проходил  по  шестнадцатому
управлению. Вы ведь знаете, какая у них секретность. Хорошо, еще, что  отдел
пошел нам навстречу и согласился на эту операцию.
   Шестнадцатое управление КГБ  СССР  занималось  перехватом  и  электронной
разведкой. В самом ПГУ был шестнадцатый  отдел,  занимавшийся  этим  же,  но
против  шифровальных  служб  Запада.  Как  правило,   агенты   Шестнадцатого
управления считались наиболее важными и никогда не выходили  на  контакты  с
местными резидентами ПГУ в местах своего жительства. Шестнадцатое управление
и  шестнадцатый  отдел  использовали  только  своих   курьеров   и   встреча
происходили только в нейтральных странах.
   - Они согласились?
   - Практически, да. Мы пообещали  им  отдавать  всю  информацию  "Юджина",
объяснили в чем дело.
   - А если у нас ничего не выйдет? - спросил вдруг Крючков. - Ваша операция
"Дрофа" провалится. Гордиевский улизнет на  Запад,  а  "Юджин"  останется  в
тюрьме. Что тогда?
   - Тогда... - Дроздов заколебался, наконец, подумав, поднялся, - я подам в
отставку, товарищ генерал.
   - Этим вы не спасете "Юджина", - махнул рукой Крючков,  -  садись,  давай
еще раз все прокрутим. Ох, как я не хочу отпускать  Гордиевского.  Для  меня
это как пощечина.
   - Для меня тоже, Владимир Александрович. Я ведь его давно знаю.
   - Вызовите, генерала Грушко, -  распорядился  Крючков,  и,  посмотрев  на
Дроздова, вдруг спросил, - представляешь, как он сейчас будет ругаться?

***

   Десятого июля Олег Гордиевский вернулся из санатория домой. К  работе  он
по-прежнему не приступал, находясь в отпуске. По-прежнему за ним  следили  и
он видел лишь первый круг  наблюдения,  состоящий  из  нескольких  не  очень
подготовленных агентов.
   Ровно через девять дней Гордиевский вышел из дома в четыре  часа  дня  на
традиционную пробежку. В старом полуспортивном  костюме,  в  мятой  фуфайке.
Первый круг наблюдения даже не стал за ним следить, полагая,  что  он  скоро
вернется домой. Полковник не вернулся. Через несколько часов он встретился с
представителем английской разведки. Еще через несколько часов он  улетел  из
аэропорта,  загримированный  и  под  чужим  паспортом.  Проходя  пограничный
контроль, он не заметил, как в десяти метрах от него стоял высокий  человек,
внимательно за ним следивший. И лишь  когда  Гордиевский  прошел  паспортный
контроль и получил обратно свой паспорт, он облегченно вздохнул.
   Кроме этой пары глаз, принадлежавшей англичанину, вторая пара чужих  глаз
была рядом с Гордиевским и по документам считалась его  супругой.  На  самом
деле это была сотрудник английской разведки, получившая  конкретное  задание
провести  самого  ценного  английского  шпиона  на   посадку.   Все   прошло
благополучно. Через некоторое время самолет взял курс на  столицу  одной  из
социалистических стран, где они  должны  были  получить  другие  паспорта  и
сделать пересадку, направляясь в Германию. Маршрут был выбран  не  случайно.
Выезжающих в социалистические страны гостей проверяли не так строго.
   За полетом самолета следил и полковник Трапаков. Когда самолет был уже  в
воздухе, он кивнул стоявшему рядом сотруднику
   - Можешь передавать, все прошло спокойно. Он улетел.
   А Гордиевский сидел в самолете и думал о том, как впервые в  истории  КГБ
ему удалось переиграть эту грозную организацию. Он был почти на свободе и от
радости готов был кричать во все горло.

Глава 34

   Сидеть в американской тюрьме по сравнению с советской -  это  все  равно,
что получить путевку на престижный курорт. В отличие от отечественных тюрем,
задавшихся благородной целью перевоспитать  преступника,  а  на  самом  деле
создавших немыслимую систему  унижений  и  издевательств  над  заключенными,
американские исправительные заведения никаких высоких целей не ставят. Здесь
нет такого показного лицемерия  и  лозунгов,  призывающих  идти  на  свободу
только с чистой совестью. В американской тюрьме  заключенный  отбывает  свое
наказание. И точка.  Он  обязан  сидеть  в  этой  тюрьме,  изолированный  от
общества за совершенные преступления. Но при  этом  не  должен  подвергаться
неслыханным унижениям, работать практически задаром с утра до  вечера,  быть
объектом издевательств любого должностного лица. В советской системе  подать
жалобу - это не просто  вызвать  гнев  администрации  и  заключенных,  но  и
подвергнуть свою жизнь серьезной  опасности.  В  американской  тюрьме  любая
жалоба должна быть рассмотрена в установленном законом  порядке,  невозможно
даже представить себе, что она может не дойти до прокурора.
   Из сказанного не следует, что в американских тюрьмах можно  действительно
отдыхать вместо Ривьеры, и  наслаждаться  прекрасным  обществом.  В  тюрьмах
сидят такие же подонки, как и везде, а среди администрации, как  и  во  всем
мире встречаются садисты гомосексуалисты  и  просто  предатели.  Просто  все
познается в сравнении. А в данною случае сравнение было  явно  не  в  пользу
подобного рода заведений страны развитого социализма.
   Но Кемаль Аслан, попавший сюда из своих роскошных аппартаментов,  находил
тюрьму довольно мрачным и очень непривлекательным  местом.  Его  привезли  в
Вашингтон в первый же день. В отличие от  Советского  Союза,  где  некоторые
правоохранительные  органы  имеют  свои  собственные  внутренние   заведения
подобного рода, в  Америке  любая  тюрьма  считалась  федеральной  и  строго
подчинялась прокуратуре штата, на территории которой находилась
   С момента ареста ему было  разрешено  вызвать  адвокатов,  и  два  лучших
адвоката Нью-Йорка - мистер Страум и мистер Розенфельд взяли на себя  защиту
интересов  арестованного  доктора  Кемаля  Аслана.  И  хотя  Кэвеноу  строго
проследил, чтобы об аресте Кемаля никто не узнал, мистеру Саймингтону  стало
об этом известно, уже через двое суток после задержания. Именно с его подачи
сам Розенфельд прилетел в Вашингтон, чтобы вести дело Кемаля Аслана.
   Газеты пока хранили молчание, но в некоторых уже начали появляться намеки
на  нежелательное  развитие  дел  в  компании  мистера  Кемаля  Аслана.  Сам
задержанный  находился  в  одиночной  камере  и  имел  массу   времени   для
обдумывания  своей  позиции  по  всем  вопросам.  В  первый  день   его   не
допрашивали. Они прилетели поздно вечером и по строгим законам американского
процессуального права заключенный имел право на отдых. Во второй день  после
завтрака к Кемалю Аслану уже разрешили войти адвокатам.  Доктор  Страум  был
блондин небольшого роста, юркий, с хитро  бегающими  глазками  и  маленькими
ручками. В Нью-Йорке он считался крупнейшим  специалистом  по  разного  рода
юридическим  хитростям,  благодаря  которым   многим   его   подследственным
удавалось избежать наказания.
   Доктор  Розенфельд,  напротив,  был  высокого  роста,   полный,   обильно
потевший,  в  крупных  роговых  очках.  Блестящий  юрист,  работавший  ранее
прокурором штата Вермонт, он в последние годы возглавил крупную  адвокатскую
контору и добился немалых успехов  на  этом  поприще.  Кроме  всего  ничего,
многие знали о тесных связях Розенфельда с сильными мира сего. Ни  для  кого
не было секретом, что государственный секретарь США Бейкер учился  вместе  с
Розенфельдом, а многие высшие чиновники Пентагона и Лэнгли часто прибегали к
его помощи и консультациям.
   Именно поэтому оба адвоката, явившиеся к Кемалю Аслану, не могли  понять,
за что конкретно арестован их клиент  и  собирались  требовать  предъявление
конкретного обвинения уже в первый день заключения.
   Кэвеноу понимал, как сложно  ему  придется  не  только  с  самим  Кемалем
Асланом, но и  с  его  адвокатами.  И  потому  готовился  к  первой  схватке
достаточно серьезно. Эшби приехал на первый допрос, собираясь помочь  своему
коллеге. Кроме того, ему было просто интересно посмотреть, как  будет  вести
себя "Вакх". Его все время мучили сомнения в правильности их поспешного шага
в Бейтауне. Эшби не  мог  не  понимать,  что  Кемаль  наверняка  просчитывал
вариант своего ареста, столь явно демонстрируя вызов ФБР. Но почему он желал
этого ареста, Эшби не понимал. И это беспокоило его больше всего.
   Кроме Кэвеноу и Эшби в допросе должен  был  участвовать  прокурор  Джеймс
Фэннер. Молодой, красивый, излишне самоуверенный, он заранее считал, что это
дело станет точкой нового  отсчета  его  карьеры,  сделав  его  известным  и
знаменитым на всю страну. Силы были равными. Трое против троих. Кемаль вошел
в комнату вместе со своими адвокатами.
   Пока прокурор и адвокаты  перечисляли  друг  для  друга  все  юридические
формальности данного дела, оговаривая и  свое  участие,  и  свои  права,  он
внимательно следил за Кэвеноу и Эшби. По тому, как  сидел  сам  Кэвеноу,  он
понял,  что  это  был  его  кабинет  и,  значит,  темнокожий  обвинитель   -
представитель ФБР. А вот второй человек, молча сидевший  в  углу  его  очень
интересовал. Кемаль понимал, что он должен предупредить ЦРУ и поэтому  сразу
решил, что это главный его соперник.
   - И теперь нам хотелось бы знать, какие конкретные  обвинения  вы  можете
предъявить нашему клиенту? - торжественно спросил Розенфельд.
   - Мистер Кемаль Аслан, - напыщенным тоном ответил прокурор, -  обвиняется
в том, что его деятельность нанесла ущерб Соединенным Штатам. Он  обвиняется
в сотрудничестве с разведывательными органами Советского Союза.
   - В таком случае, изложите ваши конкретные обвинения, - сразу  потребовал
Розенфельд.
   Фэннер оглянулся на Кэвеноу и тот вмешался в разговор.
   - Должен вам сказать, господа, что мы уже  давно  ведем  расследование  с
целью установить, кто именно передавал русским  очень  важную  информацию  о
наших военных поставках. Целый ряд фактов указывал, что этот  человек  имеет
прямой доступ к предприятиям в Калифорнии и Техасе.  Нам  удалось  выйти  на
связного этого агента, некоего  Тома  Лоренсберга.  Но  он  ушел  от  нас  в
Нью-Йорке в начале прошлого года.
   - Вы как всегда сработали блестяще, - не удержался Розенфельд.  Он  знал,
как важно вывести из себя обвинителя уже на первом этапе допроса.
   Кэвеноу  не  смутился.  Он  чуть  запнулся,   но   продолжал   спокойным,
размеренным тоном.
   - Однако в результате наших поисков мы,  наконец,  смогли  установить  не
только мистера Лоренсберга, но и  человека,  через  которого  шли  донесения
резиденту советской разведки.  Это  был  некто  Сюндом,  шведский  дипломат,
ставший мостом между Лоренсбергом и резидентом.
   При слове "дипломат" Розенфельд переглянулся со Страумом.
   Прокурор нахмурился. Он понял, что сейчас будет.
   - Вы не арестовали Сюндома? - спросил Страум, не сомневаясь в ответе.
   - Нет, - Кэвеноу стоило больших трудов сдерживаться, - мы не имели  права
его арестовывать. Он был дипломат и мы просто выслали его из страны, объявив
персоной "нон грата".
   - Значит, мы не можем привлечь его  в  качестве  свидетеля  обвинения,  -
уточнил Розенфельд.
   - Не можем, - согласился Кэвеноу и, спохватившись, добавил, - но нам и не
нужно.
   - Мы вас слушаем, мистер Кэвеноу, - улыбнулся Страум, - просто пока я  не
вижу никакой связи этих шпионов с нашим подзащитным.
   Кэвеноу оглянулся на Эшби и, заметив его непроницаемое  лицо,  ничего  не
сказал. Фэннер поспешил ему на помощь.
   - У Федерального Бюро Расследований  имеются  веские  доказательства  для
утверждения причастности мистера  Кемаля  к  подрывной  деятельности  против
Америки.
   - Мы пока их не получили, - заметил Страум.
   - Нам удалось установить, - продолжал Кэвеноу, - что передача  очередного
донесения состоится в Балтиморе,  куда  отправился  Сюндом.  Но  сам  мистер
Лоренсберг был в это время в Детройте, куда. он прилетел рано утром и откуда
вылетел затем в Нью-Йорк.
   "Они проверяли по билетам, - понял Кемаль, -  как  глупо,  что  мы  этого
тогда не учли. Но как им удалось вычислить меня?"
   - Мистер Сюндом приехал в Балтимор и остановился в отеле "Тревел  Плаза",
рядом с которым была расположена закусочная "Мак-Дональдс".  По  предложению
связного, позвонившего из Нью-Йорка, мистер Сюндом должен был  взять  пакет,
прикрепленный к одному из столиков с внутренней стороны. Что  он  и  сделал.
Затем выехав в Нью-Йорк.
   - И вы его не остановили? - уточнил Розенфельд.
   -  Нет,  -  вынужден  был  сказать  Кзвеноу.  Он  уже  понимал,  в  какую
юридическую ловушку попал. Не рассказывать же этим  типам  о  подключении  к
операции ЦРУ, о просьбах английской разведки, обо всем, что тогда  случилось
в Балтиморе. А если не рассказывать, то вся ого  история  с  этим  конвертом
выглядит, по меньший мере, некорректно. Но рассказывать он не имел права.
   - Значит, мистер Сюндом благополучно отвез конверт? - уточил  Розенфельд.
- Можно узнать, почему вы его не остановили?
   - Из оперативных соображений, - глухо ответил Кэвеноу, - у нас были  свои
планы.
   - Предположим,  -  согласился  Розенфельд,  -  но  мы  пока  не  услышали
главного. При чем тут мистер Кемаль Аслан?
   - Дело в том, что связной Том Лоренсберг позвонил из Нью-Йорка, предложив
мистеру  Сюндому  забрать  конверт.  У  нас  есть  пленка  с  разговором   и
фиксированное время разговора. Если хотите, можете ее прослушать.
   - Обязательно, - быстро сказал Розенфельд, - обязательно послушаем.
   Кэвеноу снова посмотрел на Эшби и включил стоявший перед ним  магнитофон.
Раздался знакомый голос Тома. Кемаль закрыл глаза.
   - Мистер Сюндом, оденьтесь, спуститесь вниз и ждите моего звонка рядом  с
портье.
   Розенфельд переглянулся со Стаумом.  Пока  все  шло  нормально.  Раздался
другой голос:
   - Отель "Тревел Плаза".
   - Позовите мистер Сюндома, - снова сказал Том.
   И через несколько секунд снова:
   - Повернитесь лицом к улице. Вы видите перед собой огни - напротив  отеля
есть закусочная "Мак-Дональдс". Войдите туда и сядьте за крайний правый стол
у окна. Под столом прикреплен конверт. Он ваш. Вы все поняли?
   Кэвеноу выключил  магнитофон  и  уже  перехватывая  инциативу,  не  давая
возможности Розенфельду задать какой-нибудь вопрос, продолжал:
   - Через минуту Сюндом взял конверт. Но все дело в том,  что  сам  конверт
был прикреплен туда за десять-пятнадцать минут до разговора,  иначе  бы  его
просто  обнаружили.  Вот  показания  миссис  Грант,  которая   видела,   как
незнакомый мужчина сидит с конвертом в руках за столом.  Обратите  внимание,
там указано время.
   Он передал показания свидетеля Страуму, и продолжал говорить:
   - Мы справедливо сделали вывод, что мистеру Тому Лоренсбергу явно помогал
еще один человек. И этот человек должен был иметь водительские права  штатов
Техас, Нью-Йорк, Пенсильвании, Мэриленд. Вот данные  компьютерного  анализа.
Это мог быть только мистер Кемаль.
   - Это не доказательство, - возразил Страум,  возвращая  листки  бумаги  с
показаниями миссис Грант, - кроме того она  здесь  ясно  указывает,  что  не
видела лица этого мужчины.
   - Верно, - наконец, улыбнулся и Кэвеноу, - но у нас