о  второй  год   Иорама,  сына  Иосафатова,  царя
иудейского.
     Но  если Иорам иудейский  наследовал  своему отцу  Иосафату  восемь лет
спустя  после  смерти  Ахава  (глава 22, стихи 42,  51 и  52), как же мог он
процарствовать уже  два года к  моменту, когда  его  шурин Иорам израильский
стал  наследником  Охозии, также шурину  его, два  года царствовавшему после
Ахава?
     Вот  уже  достаточно  изумительное противоречие. Но  подождите! Немного
далее  глава  3 той же Четвертой книги царств начинается  так:  "Иорам,  сын
Ахава, воцарился  над Израилем в Самарии в восемнадцатый год  Иосафата, царя
иудейского,  и царствовал двенадцать лет"  (стих  1). На сей раз  получается
тройное противоречие. Этот стих сводит царствование  Охозии  к одному  году,
хотя стих 52  главы 22 Третьей книги царств говорит о двух годах;  а  первое
противоречие (четвертая книга  царств глава 1, стих 17) продлило,  наоборот,
до  восьми  лет   царствование  этого  монарха,  замечательного   в  истории
еврейского народа единственно тем, что он... вывалился из окна.
     Пусть нас не упрекают в том, что мы тратим время на  подчеркивание этих
грубых  неловкостей  "священного"  автора.  Они  показывают  неряшливость  и
пренебрежение  к  своей  задаче  со  стороны тех служителей религии, которые
сфабриковали  эту  глупую  и ужасную книгу и  даже  не  дали  себе труда как
следует отредактировать ее.
     Тем временем великое чудо уже реяло в воздухе.
     "В то время, как господь  восхотел вознести  Илию в вихре на небо,  шел
Илия с Елисеем из Галгала...  И вышли  сыны  пророков,  которые в  Вефиле, к
Елисею,  и сказали ему: знаешь  ли,  что сегодня  господь вознесет господина
твоего над  главою  твоею?  Он сказал: я  также знаю, молчите. И  сказал ему
Илия: Елисей, останься здесь, ибо господь посылает  меня в Иерихон. И сказал
он: жив господь  и  жива душа твоя! не  оставлю  тебя. И пришли в Иерихон. И
подошли  сыны  пророков, которые в Иерихоне, к Елисею и  сказали ему: знаешь
ли, что сегодня господь  берет господина твоего и вознесет над главою твоею?
Он сказал: я также знаю, молчите.
     И сказал ему Илия: останься здесь, ибо господь посылает меня к Иордану.
И сказал он: жив  господь и жива  душа  твоя! не  оставлю тебя. И пошли оба.
Пятьдесят человек  из сынов пророческих пошли  и стали вдали напротив их,  а
они оба стояли у Иордана. И взял  Илия милость свою, и свернул, и  ударил ею
по воде, и расступилась она  туда и сюда, и  перешли оба посуху.  Когда  они
перешли, Илия  сказал Елисею: проси, что сделать тебе, прежде нежели я  буду
взят от  тебя.  И  сказал Елисей:  дух, который  в тебе, пусть будет  на мне
вдвойне. И сказал он:  трудного ты просишь. Если увидишь, как я буду взят от
тебя, то будет тебе так; а если не увидишь, не будет.
     Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная
и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо.
     Елисей же смотрел и воскликнул: отец мой, отец мой, колесница Израиля и
конница его! И не видел его более. И схватил он одежды свои и разодрал их на
две части.
     И  поднял  милость Илии,  упавшую с него... И  ударил  по  воде,  и она
расступилась туда и сюда, и перешел Елисей" (четвертая книга царств глава 2,
стихи 1, 3-14).
     Напрашивается несколько естественных замечаний. Если бог решил забрать
     Илию  на небо живым,  в кости и во плоти,  как сделал однажды с Енохом,
зачем он заставил его совершать эту лишенную всякого содержания прогулку  из
Галгала  в Вефиль,  из Вефиля в Иерихон и  из Иерихона к Иордану? Зачем было
заставлять  его  переходить  Иордан? Разве  огненная  колесница,  в  которой
поднялся  Илия, не могла  так же  легко быть подана к  левому  берегу, как к
правому? А что это за двойная порция духа Илии, которую  испрашивает Елисей?
И получил ли он в  конце  концов то, о чем просил?  Библия говорит лишь, что
Елисей, глядя  на от®езд Илии, после своих  странных криков больше не  видел
его.
     Богословы  уверяют, что "царство небесное" состоит из чистых духов.  Не
противоречит ли этому двойной случай вознесения на небо - Илии и Еноха?
     Для  чего  могли  служить телесные оболочки  этому  патриарху  и  этому
пророку в царстве сверх®естественного и бесплотного? Насколько  больше слава
Еноха и Илии славы других избранников божьих, обитающих в небесных  чертогах
без телесной оболочки? И  вот, например, когда Илия и Моисей разговаривают в
небесах,  то  что  это за беседа  между душой  без  тела, выражающейся одной
только мыслью, без  звуков, и одушевленным телом, говорящим при помощи рта и
издающим звуки?
     Наконец, эта огненная  колесница, эти огненные кони, этот вихрь и самое
имя "Илия" (Эли, Элиос - солнце)  позволили Болингброку и  Буланже увидеть в
приключении Илии  подражание приключению  древнегреческого мифического героя
Фаэтона,  который также  усаживается  в  огненную  колесницу.  Но легенда  о
Фаэтоне египетского  происхождения,  и  это  вполне  нравоучительная сказка,
показывающая опасность гордыни. А какой смысл имеет отлет Илии на небо?

        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.
        СВЕРХЧУДЕСНОЕ   ЖИТИЕ   СВЯТОГО   ПРОРОКА   ЕЛИСЕЯ   И   КОНЕЦ  ЦАРСТВА
ИЗРАИЛЬСКОГО.
     И вот Елисей явился  наследником мантии  Илии, а также известной части,
если даже не двойной, порции его духа. "Сыны  пророков... поклонились ему до
земли" (четвертая книга царств глава 2, стих 15). В Иерихоне прежде всего он
оздоровил городские воды,  бросив в  них пригоршню соли.  Оттуда он пошел  в
Вефиль. "Когда он шел дорогою, малые дети вышли из города и насмехались  над
ним и говорили ему: иди, плешивый! иди, плешивый! Он оглянулся и увидел их и
проклял  их именем господним. И вышли две  медведицы из леса и растерзали из
них сорок  два  ребенка" (стихи  23-24). Лорд  Болингброк  замечает: "Елисей
похож  на  разбогатевшего  лакея,  наказывающего всех, кто смеется над  ним.
Как?! Отвратительный прислужник  пророка! Ты заставляешь медведей растерзать
детей за  то, что они  дразнили  тебя  плешивым? К  счастью, в  окрестностях
Вефиля нет лесов, а в Палестине нет медведей. Нелепость этой сказки смягчает
ее  ужас!"  Можно  прибавить, что  два  медведя, слопавшие так легко  четыре
десятка   мальчишек,   появились,  вероятно,  не  из  густого  леса,  а   из
какой-нибудь  пивной, в  которой, по-видимому, достаточно  хорошо нагрузился
автор "священного" повествования,  перед  тем как  взяться  за  перо,  чтобы
написать  эти  строки.  После  того  как  глава  3  Четвертой  книги  Царств
представила  царя  Иосафата  благополучно  здравствующим,  в  противоречие с
описанием  главы 1, Библия рассказывает, что Месса, царь  моавитский, платил
израилю  до  смерти  Ахава ежегодную  дань  в  сто  тысяч овец  и  сто тысяч
неостриженных баранов.  По восшествии на престол  Охозии, который  вскоре же
вывалился из окна. Месса решил, что гораздо лучше не платить дани. Но Иорам,
приняв престол от брата, потребовал овец и баранов. Месса отказал,  и  Иорам
открыл военные действия,  опираясь на двух своих союзников - царя иудейского
и царя идумейского.
     "И пошел царь израильский, и царь иудейский, и царь едомский. и шли они
обходом семь дней, и  не  было воды для войска  и для скота, который  шел за
ними.  И сказал царь  израильский:  ах! созвал господь трех царей сих, чтобы
предать  их в  руку Моава. И сказал Иосафат: нет  ли здесь пророка господня,
чтобы  нам  вопросить  господа  чрез  него?  И  отвечал  один из  слуг  царя
израильского  и сказал:  здесь Елисей,  сын Сафатов, который подавал воду на
руки Илии. И сказал Иосафат: есть у него слово господне. И пошли к нему царь
израильский, и  Иосафат,  и  царь едомский" (четвертая книга царств глава 3,
стихи 9-12).
     Отметим,  что  сын Ахава,  равно как и царь  едомский,  не  исповедовал
культа еврейского бога. Это заставляет Болингброка заметить следующее: "Если
бы  кто-нибудь  рассказал,  что  три  царя,  из коих  один  католик,  а  два
протестанты,  отправились  к  католическому  аббату  с  совместной  просьбой
вымолить дождь, - что сказали бы о подобной глупости? А если бы католический
монах написал подобную небылицу,  не  подтвердил  ли  бы  он  справедливости
поговорки: "врет, как священник"?"
     "И  сказал Елисей царю  израильскому: что  мне и тебе? пойди к пророкам
отца
     твоего и к пророкам матери твоей. И сказал ему царь израильский: нет,
     потому что господь созвал сюда трех царей сих, чтобы предать их в руку
     Моава. И  сказал Елисей: жив господь Саваоф,  пред которым я стою! Если
бы
     я не почитал Иосафата, царя иудейского, то не взглянул бы  на тебя и не
видел
     бы тебя; теперь позовите мне гуслиста. И когда гуслист играл на гуслях,
тогда
     рука господня коснулась Елисея" (стихи 13-15).
     Досадно,  что  "священный"  автор  не указывает, какую мелодию исполнял
этот
     замечательный музыкант, аккомпанируя преемнику Илии. "И он сказал: так
     говорит господь: делайте на сей долине рвы за рвами, ибо так говорит
     господь: не увидите ветра и не увидите дождя, а долина сия наполнится
     водою, которую будете пить вы и мелкий  и крупный  скот  ваш;  но этого
мало
     пред очами господа; он и Моава предаст в руки ваши, и вы поразите все
     города укрепленные и все города главные, и все лучшие  деревья срубите,
и
     все источники  водные запрудите, и все лучшие участки полевые испортите
каменьями" (стихи 16-19).
     Раз  таковы   были  условия,  поставленные  богом-отцом,  то   делается
непонятным, для чего  нужна была  победа.  Ведь  израильтяне  об®явили войну
моавитянам  исключительно  для  того,  чтобы вынудить их  давать по-прежнему
ежегодно сто тысяч баранов и  столько же овец. Победа,  если она должна была
сопровождаться полным  опустошением страны,  лишала их, конечно, возможности
получать  когда-нибудь  вожделенную  дань.  "Поутру,  когда возносят хлебное
приношение, вдруг полилась вода по пути от Едома, и наполнилась земля водою"
(стих 20).
     Вторая  часть  пророчества сбылась не хуже  первой: моавитяне, напав на
израильское расположение, были перебиты.
     "И встали израильтяне и  стали бить  моавитян, и те  побежали от них, а
они продолжали идти на них и бить моавитян.  И города разрушили, и на всякий
лучший участок  в поле бросили каждый по камню и закидали его; и все протоки
вод запрудили и все дерева лучшие срубили, так что оставались только каменья
в Кир-Харешете.  И обступили его  пращники и  разрушили  его. И увидел  царь
моавитский,  что  битва одолевает его,  и  взял  с  собою  семьсот  человек,
владеющих  мечом, чтобы пробиться к царю едомскому; но не  могли.  И взял он
сына своего первенца, которому  следовало царствовать вместо него,  и вознес
его  во  всесожжение   на  стене.   Это  произвело  большое   негодование  в
израильтянах,  и  они  отступили  от  него  и  возвратились  в  свою  землю"
(четвертая книга царств глава 3, стихи 24-27).
     На  конкурсе идиотских небылиц только что  изложенная могла бы получить
первую премию: она не нуждается ни в каких комментариях!
     Дальше  мы видим Елисея,  повторяющего чудеса Илии вторым  изданием,  с
поправками и  изменениями. Так, он встречает (Библия не говорит где)  вдову,
удрученную  тем, что ее покойный муж оставил ей долги и что кредиторы  хотят
продать в рабство ее детей (глава 4, стих 1). Елисей просит у вдовы об®явить
ему, что она  имеет. Вдова ответила: "нет у рабы твоей ничего  в доме, кроме
сосуда с елеем"  (стих 2).  Елисею больше и не  надо.  Он  приказывает вдове
обойти всех  соседей и  попросить у них взаймы все  пустые  горшки. Затем он
приказывает ей запереться с детьми и переливать елей из своего горшка во все
остальные  сосуды. Нетрудно догадаться,  какое произошло  чудо: сосуд  вдовы
оказался неисчерпаем. Ошарашенная  женщина прибежала  к  Елисею  благодарить
его, и человек божий  сказал: "пойди, продай масло, и заплати долги  твои; а
что  останется,  тем  будешь  жить  с  сыновьями  твоими"  (стих  7).  Самое
замечательное  в этом чуде не то, что  оно похоже  на чудо Илии, совершенное
для вдовы сарептской, а то, что Елисей обошелся здесь... без музыки.
     "В один день пришел Елисей в Сонам. Там одна богатая женщина упросила
     его  к себе, есть хлеба;  и когда  он ни  проходил, всегда заходил туда
есть  хлеба.  И сказала  она  мужу своему: вот,  я знаю,  что человек божий,
который проходит мимо нас  постоянно,  святой; сделаем небольшую горницу над
стеною и поставим ему там постель, и стол, и седалище, и светильник; и когда
он будет приходить к нам, пусть заходит туда.
     В  один  день он  пришел туда, и зашел  в горницу,  и лег там, и сказал
Гиезию, слуге своему: позови эту  сонамитянку. И позвал ее, и она стала пред
ним. И сказал ему: скажи ей: "вот,  ты так заботишься о нас; что  сделать бы
тебе? не  нужно ли поговорить о тебе с царем,  или  с  военачальником?"  Она
сказала: нет,  среди своего народа я живу. И сказал он: что же сделать ей? И
сказал  Гиезий: да вот, сына нет у  нее, а  муж ее стар. И сказал он: позови
ее. Он позвал ее, и стала она в дверях. И сказал он: через  год, в это самое
время,  ты будешь держать на руках сына. И сказала  она: нет, господин  мой,
человек божий, не обманывай рабы твоей.
     И женщина  стала  беременною и родила сына на  другой  год, в то  самое
время, как сказал ей Елисей" (четвертая книга царств глава 4, стихи 8-17).
     В этом повествовании поражает одна частность:  Елисей, с тех пор как он
устроился на всем готовом у  этой доброй женщины,  как будто бы не находится
уже в такой  вражде  с царем (Сонам,  у  подножья  горы Гелвуя,  принадлежал
царству  израильскому).  В своем стремлении быть вежливым и  любезным Елисей
предлагает оказать ей услугу перед Иорамом, точно он числится в его любимцах
и  может говорить с ним  запросто! А между тем царь этот  - тот самый Иорам,
которому Елисей только что  самым нахальным образом заявил, что не хочет  ни
видеть его, ни разговаривать с ним.
     Текст Библии  не  говорит прямо, что  именно  сам Елисей сделал ребенка
этой доброй женщине, но позволяет подозревать это. Вместе с тем впоследствии
автор повествования величает человека божьего  отцом. Неизвестно, стал ли он
отцом по способу святого Иосифа - плотника-отца "сына божьего"
     Иисуса или в обычном смысле.
     "И подрос ребенок и в один день пошел к отцу своему, к жнецам. И сказал
отцу своему: голова моя! голова моя болит! И сказал тот слуге своему: отнеси
его к матери  его... И он сидел на коленях у нее до полудня, и умер. И пошла
она, и положила  его  на постели человека божия, и заперла его, и вышла... И
отправилась и прибыла к человеку божию, к горе  Кармил... Когда же  пришла к
человеку  божию на гору, ухватилась за ноги его... И сказала она: просила ли
я  сына  у господина моего? Не  говорила ли я:  "не  обманывай меня?.." И он
встал и пошел за  нею... И вошел Елисей в дом, и вот, ребенок умерший  лежит
на постели его. И  вошел  и запер дверь  за собою,  и  помолился господу.  И
поднялся и лег над ребенком, и приложил свои уста к его устам, и свои  глаза
к его глазам, и свои ладони к его  ладоням, и простерся на  нем, и согрелось
тело  ребенка.  И  встал  и  прошел по  горнице  взад  и вперед; потом опять
поднялся и простерся на нем.  И  чихнул ребенок раз семь,  и открыл  ребенок
глаза свои.  И позвал  он Гиезия,  и сказал: позови  эту  сонамитянку. И тот
позвал ее. Она пришла к нему, и он сказал: возьми сына твоего. И подошла,  и
упала  ему  в  ноги, и поклонилась до  земли.  И  взяла сына своего и пошла"
(четвертая книга царств глава 4, стихи 1S-37).
     Критики  смеются над этим чудом Елисея, которое отличается от чуда Илии
только количеством телодвижений. Но богословы видят в них мистический смысл:
ведь нужно поломаться, прежде чем сделать чудо.
     Пророк возвратился из Сонама  в Галгал и застал в стране голод. Еще раз
голод  и опять голод!  Еще  одно  доказательство, что  эта прекрасная страна
Ханаанская, со своими  обнаженными горами, пещерами и пропастями,  со  своим
Содомским  озером,  песчаной  и  каменистой  пустыней, совсем не была так уж
плодородна,  как  старый  бог  описывает ее своему избранному  народу устами
Моисея.
     "Елисей же возвратился  в Галгал.  И  был голод  в  земле  той; и  сыны
пророков сидели пред ним. И сказал он слуге своему:  поставь большой котел и
свари похлебку  для сынов  пророческих. И вышел один из них в  поле собирать
овощи, и нашел дикое вьющееся  растение, и набрал с него диких плодов полную
одежду свою. И  пришел  и  накрошил  их  в котел с похлебкою, так как они не
знали их. И налили им есть. Но как скоро они стали есть похлебку, то подняли
крик и говорили: смерть  в котле, человек  божий! И  не могли есть. И сказал
он:  подайте муки.  И  всыпал ее в котел  и сказал  (Гиезию): наливай людям,
пусть едят. И не стало ничего вредного в котле.
     Пришел некто из Ваал-Шалиши, и принес человеку божию хлебный начаток
     - двадцать ячменных хлебцев и сырые зерна в шелухе. И сказал Елисей:
     отдай людям, пусть  едят.  И  сказал  слуга  его: что  тут  я  дам  ста
человекам? И сказал он:  отдай  людям, пусть едят, ибо так  говорит господь:
"насытятся,  и останется". Он подал им, и они насытились, и еще осталось, по
слову господню" (четвертая книга царств глава 4, стихи 38-44).
     Самое замечательное в этом чуде то, что много времени спустя Иисус
     Христос повторил его.  Но  Елисей  был  давным-давно  мертв  и  не  мог
обвинить
     сына Марии в плагиате.
     Глава 5 посвящена истории Неемана. Судя по Библии, его можно было бы
     считать особо знаменитым, но его, как обычно, не знает ни один историк.
     "Нееман, военачальник царя сирийского, был великий человек у господина
     своего и уважаемый, потому что чрез него дал господь победу сириянам; и
человек  сей  был  отличный  воин,  но  прокаженный.  Сирияне  однажды пошли
отрядами  и взяли  в  плен  из  земли израильской маленькую девочку,  и  она
служила жене Неемановой. И сказала она  госпоже  своей:  о, если бы господин
мой побывал  у пророка, который в Самарии, то он снял бы с него проказу его"
(стихи 1-3).
     Когда эти слова были переданы его  превосходительству генералу Нееману,
он попросил у царя отпуск, и тот ему не отказал. Царь сирийский, кроме того,
написал  дружескую  записку царю израильскому, дабы Нееману оказали  хороший
прием; и Нееман  поехал, взяв с  собой десять  талантов серебра, шесть тысяч
сиклей золота  и  десять перемен  одежды.  Но с  царем израильским произошло
что-то  непонятное.  Когда  Иорам израильский вскрыл  письмо,  он  прочитал:
"Вместе с письмом  сим, вот, я посылаю к тебе Неемана, слугу моего, чтобы ты
снял с него проказу его" (стих 6).  Можно представить себе  изумление Иорама
при чтении этого письма, но трудно вообразить,  как он поступил.  По  словам
Библии,  "царь израильский, прочитав письмо, разодрал одежды свои и  сказал:
разве я бог, чтобы умерщвлять и оживлять,  что  он посылает ко мне,  чтобы я
снял с человека  проказу  его?  вот, теперь знайте и смотрите,  что он  ищет
предлога враждовать против меня" (стих 7).
     К  счастью,  Елисей  знал все, что происходит, и послал сказать Иораму,
чтобы тот  отправил  Неемана  к  нему.  Семь купаний в  Иордане, по  рецепту
Елисея, совершенно излечили  бравого  вояку от проказы: "и  обновилось  тело
его,  как  тело  малого  ребенка" (стих 14). Правда сказать,  Нееман сначала
удивился  рецепту  пророка: ему  казалось  странным,  что  он  вынужден  был
совершить такое длинное путешествие только для того,  чтобы омыться в чистой
воде. И у нас дома есть речки, говорил он, в которых можно купаться. Но  ему
раз®яснили, что эти речки не имели свойств Иордана, приобретенных этой рекой
благодаря благодетельному вмешательству Елисея.
     Выздоровев,  он отправился  благодарить пророка: "вот, я узнал, что  на
всей  земле нет бога, как только  у израиля; итак прими  дар