ю  блондинку. Оба  слушали  мужчину  с редеющими  волосами и
драчливыми манерами, в котором я узнал директора кинокомпании.
     "Пошли", сказал мне Коннор, "надо двигаться."
     "Что?"
     "Эдди здесь нет."
     "А где он?"
     "На вечеринке на холмах. Поехали."


     ( Дом по указанному адресу оказался на извилистой дороге на  холмах над
бульваром Сансет. Отсюда город  хорошо бы просматривался, но  туман закрывал
все.  Когда мы под®ехали, по обеим сторонам улицы стояли роскошные машины: в
основном  седаны Лексус  вперемешку  с  несколькими Мерседесами-конвертибл и
Бентли. Служитель автостоянки посмотрел с  удивлением,  когда мы  остановили
свой скромный Шеви-седан и направились к дому.
     Как и другие коттеджи на этой улице, дом окружала трехметровая стена, а
под®ездную  дорожку  перекрывали  управляемые из дома стальные  ворота.  Над
воротами  была  смонтирована  камера   безопасности  и  еще  одна  сторожила
тропинку, ведущую к дому.  Дорогу нам загородил частный охранник  и проверил
наши значки.
     Я спросил: "Чей это дом?"
     Десять  лет   назад  единственными   жителями   Лос-Анджелеса,  которые
установили бы такую  продуманную систему безопасности, были бы либо мафиози,
либо кинозвезды,  вроде  Сталлоне,  чьи  жестокие  роли привлекали  внимание
жестоких  визитеров. Но чуть  позднее все живущие  в  богатых районах  стали
ставить  разнообразную охрану. Она ожидалась, стала почти  что модной. Через
кактусовый садик мы  шли  вверх по  ступенькам в  сторону дома, который  был
модерновым, бетонным и похожим на крепость. Играла громкая музыка.
     "Человеку,  который владеет  "Максим Нуар"".  Должно быть он перехватил
мой  озадаченный  взгляд. "Это  магазин  дорогой  одежды,  знаменитый своими
снобами-покупателями. Там покупают одежду Джек Николсон и Шер."
     "Джек Николсон и Шер!", сказал я, покачав  головой.  "Откуда вы все это
знаете?"
     "Многие японцы  сейчас тоже покупают в "Максим Нуар". Как и большинство
дорогих американских магазинов  он  давно бы  вышел  из бизнеса,  если бы не
визитеры из Токио. Он зависит от японцев."
     Когда мы подошли к входной двери, появился громадный мужик в спортивной
куртке. У  него  была  папка с  именами гостей. "Извините, джентльмены, сюда
только по приглашению."
     Коннор сверкнул значком. "Мы хотим поговорить с одним из ваших гостей",
сказал он.
     "С кем именно, сэр?"
     "С мистером Сакамура."
     Он не показался обрадованным. "Подождите здесь, пожалуйста."
     Из коридора  мы могли видеть гостиную. Там толпились гости,  которые на
первый взгляд казались в основном теми  же людьми, которые присутствовали на
открытии  Накамото.  Как  и в  ресторане,  все носили  черное.  Однако,  мое
внимание  привлекла  скорее  сама  комната:  она  была  совершенно  белой  и
совершенно без украшений. Никаких  картин на стенах. Никакой мебели.  Просто
голые  белые стены и голый  однотонный ковер. Казалось,  что гости чувствуют
себя не  в своей тарелке. Они держали в  руках бокалы и салфетки, озираясь в
поисках места, куда их положить или поставить.
     На  пути  в  гостиную  мимо  нас прошла пара. "Род  всегда  знает,  что
делать", сказала она.
     "Да",  согласился  он.  "Весьма  элегантный минимализм.  В этой комнате
главное -- нарядность. Я не  представляю,  как вообще ему  удалось  добиться
такой окраски. Она абсолютно совершенна. Ни  одного мазка кистью,  ни одного
пятнышка. Безукоризненная поверхность."
     "Именно так и надо", откликнулась она. "Интеграл всей его концепции."
     "Весьма, весьма дерзко", вторил мужчина.
     "Дерзко?", спросил  я Коннора. "О чем они  толкуют.  Это  просто пустая
комната."
     Коннор улыбнулся. "Это называется faux ren -- стиль без субстанции."
     Я рассмотрел толпу.
     "Вон  сенатор Мортон." Он  стоял в углу и длинно  говорил. При этом был
сильно похож на кандидата в президенты.
     Охранник все не возвращался, поэтому  мы на несколько шагов заступили в
комнату. Придвинувшись  ближе к сенатору Мортону, я услышал, как он говорит:
"Да,  могу  вам точно  сказать,  почему  я встревожен  масштабами  японского
овладения американской  индустрией. Если  мы  потеряем способность создавать
собственные продукты, то потеряем контроль над собственной судьбой. Вот  так
просто.  В  1987  году  мы, например,  узнали, что  Тошиба  продала  русским
ключевую  технологию,  которая позволит Советам сделать беззвучными винты их
подлодок. Русские ядерные  подлодки теперь сидят  почти на  берегу, а мы  не
можем их засечь, потому что они получили технологию от Японии. Конгресс впал
в  ярость,  американский  народ  стоял  на  ушах. В  самом  деле,  это  было
возмутительно.  Конгресс  планировал  экономические санкции  против  Тошиба.
Однако лоббисты американских  компаний выступили  в  их  защиту,  потому что
американские  компании, вроде Хьюлетт-Паккард и Компак,  зависят от Тошиба в
области компьютерных чипов. Они не могли поддерживать бойкот, потому  что  у
них  нет других  источников  снабжения.  Фактически  мы  не  смогли  нанести
ответный удар. Они продали жизненно важную технологию нашему врагу, и  мы не
смогли  с этим ничегошеньки поделать.  Это проблема.  Сегодня мы  зависим от
Японии, а я считаю, что Америка не должна зависеть ни от одной нации."
     Кто-то   задал   вопрос   и   Мортон  кивнул:   "Да,  верно,  с   нашей
промышленностью  не  все  в  порядке.  Реальная  зарплата  в стране  сегодня
находится  на  уровне  1962  года.  Покупательная  способность  американских
рабочих вернулась туда, где была тридцать лет назад. И  это  важно, даже для
вполне устроенного  народа, который  я вижу  в этой комнате, потому что  это
означает, что  у американских потребителей нет денег, чтобы  смотреть  кино,
покупать  машины или  одежду, и вообще  все то,  что  люди хотят купить.  По
правде говоря, наша нация серьезно сползла вниз."
     Женщина что-то спросила, что я не  расслышал, и  Мортон ответил: "Да, я
именно  это  сказал --  на  уровень  1962 года.  Я знаю,  что  в это  трудно
поверить, но вспомните пятидесятые,  когда американский рабочий  мог владеть
домом,  воспитывать  детей  и послать их в колледж учиться -- и все  на одну
зарплату.  Сегодня работают оба  родителя, но большинство  людей все  еще не
могут себе позволить иметь дом. На доллар купишь все меньше, все дорожает на
глазах. Люди борются просто  за то,  чтобы удержаться на достигнутом уровне.
Они не могут двигаться дальше."
     Я обнаружил, что  киваю  тому,  что слышу. Месяцем раньше я  попробовал
найти дом, надеясь получить дворик для Микелы. Но в ЛА цены на  дома  просто
невозможные. Я не смогу позволить его себе, пока заново не  женюсь. Может, и
тогда не смогу, если учесть...
     Я   почувствовал  острый  толчок   под  ребро,   повернулся  и   увидел
привратника. Он дернул головой к входной двери: "Назад, парни."
     Я разозлился. Глянул на Коннора, однако он спокойно пошел к выходу.
     На  дорожке  привратник   сказал:  "Я  проверил.  Здесь  нет  господина
Сакамуры."
     "Господин Сакамура", сказал Коннор, "это японский джентльмен, стоящий в
глубине комнаты, справа от вас. Он говорит с рыжей женщиной."
     Привратник покачал головой. "Извините,  приятели, если у вас нет ордера
на обыск, я прошу вас удалиться."
     "Здесь нет проблемы",  сказал Коннор. "Господин Сакамура -- мой друг. Я
знаю, что он захочет поговорить со мной."
     "Извините, у вас есть ордер?"
     "Нет", сказал Коннор.
     "Тогда вы нарушаете право частной собственности. И я прошу вас уйти."
     Коннор просто стоял.
     Привратник отступил на  шаг и расставил ноги пошире. Он сказал: "Думаю,
вам следует знать, что у меня черный пояс."
     "В самом деле?", сказал Коннор.
     "Как и у Джефа", добавил привратник, когда появился второй охранник.
     "Джеф", спросил Коннор, "это вы повезете своего друга в больницу?"
     Джеф  гнусно  ухмыльнулся. "Знаете,  я  люблю  юмор, это забавно. Окей,
мистер мудрец.  Ты ошибся адресом и стоит  тебе  это об®яснить. Выкатывайся.
Немедленно." Твердым пальцем он ткнул Коннора в грудь.
     Коннор тихо произнес: "Это нападение."
     Джеф сказал: "Эй, приятель, твою мать. Я сказал тебе, что ты ошиб..."
     Очень быстро Коннор что-то сделал и Джеф  внезапно  покатился на  полу,
корчась  от боли, и успокоился у пары черных брюк. Подняв  глаза, я  увидел,
что человек, носивший  эти брюки,  был одет во  все черное:  Черная рубашка,
черный  галстук,  черный  атласный  пиджак.  У  него  были  седые  волосы  и
драматические  голливудские  манеры. "Я  -- Род  Двайер. Это мой дом. В  чем
состоит проблема?"
     Коннор вежливо представил нас обоих и показал свой значок. "Мы здесь по
официальному делу. Мы просим возможности поговорить с одним из ваших гостей,
мистером Сакамура, то есть с человеком, стоящим в том углу."
     "А  этот?",  спросил Двайер, указывая на Джефа, который все задыхался и
кашлял на полу.
     Коннор спокойно ответил: "Он на меня напал."
     "Я  не нападал,  мать твою!", простонал  Джеф, приподнявшись на локте и
кашляя.
     Двайер спросил: "Вы до него дотронулись?"
     Джеф промолчал, сгорая от ярости.
     Двайер повернулся  к нам.  "Извините,  что так произошло.  Эти  люди --
новички. Я не  знаю,  что  это им  взбрело в голову. Я  могу предложить  вам
выпить?"
     "Спасибо, но мы на службе", ответил Коннор.
     "Позвольте мне самому попросить мистера Сакамура подойти и поговорить с
вами. Еще раз -- ваше имя?"
     "Коннор."
     Двайер отошел. Первый охранник помог  Джефу подняться  на ноги. Ковыляя
прочь, Джеф пробормотал: "Чтоб вас затрахали в задницу!"
     Я спросил: "Запомнил, что полицию надо уважать?"
     Но Коннор, глядя в пол, покачал головой: "Мне очень стыдно", сказал он.
     "Почему?", спросил я.
     Он не захотел об®яснить.


        x x x
     "О, Джон! Джон Коннор! Хисашибури дана! Давненько не виделись! Что  это
они к вам привязались, приятели? Хай!" Он хлопнул Коннора по плечу.
     Вблизи Эдди Сакамура оказался не так уж красив. Лицо у него было серого
цвета с  рябинами  оспы и  пахло  от  него вчерашним  скотчем. Жесты резкие,
гиперактивные, и говорил он очень быстро. Прыткий Эдди явно не был спокойным
человеком.
     Коннор сказал: "Я в полном порядке, Эдди. Как у тебя? Что поделываешь?"
     "Да  не  жалуюсь,   капитан.  Разве  одна-две  мелочи  только.  Получил
пятьдесят первую, вождение в  нетрезвом виде, пытался отмазаться, но знаете,
с моим-то  послужным  списком это сделать тяжело. Ладно! Жизнь продолжается!
Что вы делаете  здесь? Весьма  крутое местечко,  а?  Новейшая штука: никакой
мебели!  Род  изобрел  новый  стиль.  Великолепно!  Никто не  сможет  больше
присесть!" Он засмеялся. "Новый стиль! Великолепно!"
     У меня сложилось впечатление, что он на наркотиках. Слишком маниакален.
Я хорошо рассмотрел  шрам на его левой  руке. Пурпурно красный, примерно три
на четыре сантиметра. Похож на старый ожог.
     Коннор понизил голос и  сказал:  "Эдди,  на самом-то деле  мы  здесь по
поводу яккайгото на приеме у Накамото."
     "А, да", ответил Эдди, тоже понизив голос. "Не удивительно, что она так
плохо кончила. Она была хеннтай."
     "Извращенка? Почему ты так говоришь?"
     Эдди сказал: "Выйдем  наружу?  Будто  выкурить  сигарету, а  то  Род не
разрешает курить в доме."
     "Окей, Эдди."
     Мы  вышли наружу и  встали  на краю кактусового  садика.  Эдди  закурил
ментоловую  "Милд Севен".  "Ну,  капитан,  я  не знаю,  что вы  уже  про нее
слышали. Та еще девушка. Трахалась со многими с этой вечеринки.  Трахалась с
Родом. Здесь нам легче будет говорить, окей?"
     "Конечно."
     "Я очень хорошо знаю эту девушку. По-настоящему хорошо. Вы ведь знаете,
что  я --  хиннаридако?  Ничего не  могу  с собой поделать!  Я -- популярный
парень! Она всегда ходила со мной. Все время."
     "Я знаю, Эдди. Говоришь, у нее были проблемы?"
     "Большие  проблемы,  амиго.  Гранде  проблемос, говорю  вам.  Она  была
больная, эта девушка. Она свихнулась на боли."
     "Таких в мире полно, Эдди."
     Он затянулся сигаретой. "Ну, нет", сказал он. "Я-то толкую  о другом. Я
говорю, насколько сильно  она  свихнулась.  Ей  был кайф,  когда  делаешь ей
по-настоящему больно. Она всегда просила, еще, еще, сильнее. Дави сильнее."
     Коннор спросил: "Шею?"
     "Ага, шею. Правильно. Сдави мне шею. Ага. Вы такое слышали? А иногда --
пластиковый пакет. Знаете, такой -- для химчистки? Наденет на голову, стянет
и держит вокруг шеи, пока ее трахаешь,  а она сосет  пластик ртом и синеет с
лица.  Ногтями впивается  в спину. Задыхается и сопит. Боже  милосердный.  Я
этого не любил. Но, скажу вам, у этой девушка была та еще дырочка.  То есть,
когда  она  разойдется, то  скачка  дикая.  Навсегда запомнишь. Я  вам точно
говорю. Но по мне  уже  чересчур. Всегда на краю, понимаете?  Всегда риск. И
всегда  толкает за край. Может,  и  на  этот раз. Может,  в  последний  раз.
Понимаете,  о  чем я говорю?" Он щелчком  выбросил  окурок и тот  зашипел  в
кактусовых колючках. "Иногда это возбуждает. Вроде русской рулетки. Только я
не выносил этого, капитан. Серьезно. Не мог.  А ведь вы меня знаете, я люблю
крутые вещи."
     Я обнаружил,  что голос Эдди Сакамуры вызывает у  меня дрожь. Я пытался
записать,  что  он говорит, но его слова кувыркались в беспорядке, и мне это
не удалось. Он закурил  еще сигарету, руки его тряслись. Он продолжал  очень
быстро  говорить,  для  пущей  выразительности  размахивая тлеющим  кончиком
сигареты в воздухе.
     "Я хочу сказать, эта девушка,  она  --  целая проблема",  говорил Эдди.
"Окей, она прелестная, прелестная девушка. Но иногда она не выходила никуда,
потому что выглядела слишком  плохо. Иногда  ей требовалась масса косметики,
потому что на шее кожа чувствительная, ребята. А у нее всегда синяки. Кольцо
синяков,  словно  воротник. Плохо. Наверное,  вы сами видели.  Вы  ее видели
мертвой, капитан?"
     "Ага, видел."
     "Тогда...", он  поколебался. Казалось,  он  мысленно  отступил  на шаг,
что-то пересматривая.  Он  стряхнул  пепел с  сигареты.  "Ну, в  общем... Ее
задушили, или что?"
     "Да, Эдди, ее задушили."
     Он затянулся. "Ага. Простая арифметика."
     "Ты ее видел, Эдди?"
     "Я? Нет. О чем вы говорите? Как я мог ее видеть, капитан?" Он выдохнул,
выпустив в ночной воздух клубы дыма.
     "Эдди, посмотри на меня."
     Эдди повернулся к Коннору.
     "Посмотри мне в глаза. А теперь скажи мне: ты видел ее тело?"
     "Нет. Капитан, не  надо." Эдди коротко  и нервно хмыкнул и отвел глаза.
Он  щелчком  выбросил сигарету  и она закувыркалась  в  воздухе, разбрасывая
искры. "Что это? Допрос третьей степени? Нет, я не видел ее тела."
     "Эдди."
     "Клянусь, капитан."
     "Эдди. Каким образом ты в это вовлечен?"
     "Я  вовлечен?   Чепуха.  Не  я,  капитан.  Я,  конечно,  знал  девушку.
Встречался  с  ней  иногда.  Трахал  ее,  конечно.  Что за черт. Она  слегка
странная, но забавная. Забавная девушка. Великая дырочка.  Вот  так, старик.
Это  все." Он  огляделся и закурил  еще  сигарету. "Приятный садик кактусов,
правда? Их называют ксерискейпы. Последняя мода. Лос-Анджелес возвращается к
жизни в пустыне. Это хаяттеруноса -- очень модно."
     "Эдди."
     "Не надо, капитан. На этом и прервемся. Мы знаем друг друга давно."
     "Конечно, Эдди. Но у меня небольшая проблема. Где ленты безопасности?"
     Эдди смотрел равнодушно и невинно. "Ленты безопасности?"
     "Человек со  шрамом  на руке и в  галстуке  с  треугольниками  вошел  в
комнату безопасности Накамото и забрал видеоленты."
     "Черт побери. Какая комната безопасности? О чем вы, капитан?"
     "Эдди."
     "Кто это вам сказал? Это не правда, старик.  Забрал ленты безопасности?
Я  никогда  не делал ничего  похожего.  Вы что,  сбесились?"  Он  перекрутил
галстук и взглянул  на  ярлычок.  "Это галстук поло,  капитан.  Ральф Лорен.
Поло. Полно таких галстуков, могу поспорить."
     "Эдди. Как насчет "Империал Армс"?"
     "А что там такое?"
     "Ты был там вечером?"
     "Нет."
     "Ты вычистил комнату Черил?"
     "Что?"  Эдди  казался шокированным. "Что?  Нет.  Вычистил  ее  комнату?
Откуда вы взяли все это дерьмо, капитан?"
     "Девушка через холл... Джулия Янг", сказал Коннор. "Она рассказала нам,
что видела тебя  вечером  с другим  человеком в  комнате  Черил в  "Империал
Армс"."
     Эдди потряс руками в воздухе. "Иезус, капитан! Послушайте,  эта девушка
не знает, видела она меня  прошлым вечером или  в прошлом месяце, старик. Да
она -- трахнутая наркоманка. Загляните ей между  пальцев и найдете отметины.
Посмотрите  по  краям дырочки  -- вы  их тоже увидите.  Эта  девушка грезит,
старик.  Она  не сознает,  что  когда  происходит.  Ну,  вы  даете,  старик.
Приходите  сюда и говорите  мне  такое. Мне это не нравится."  Эдди выбросил
сигарету и  немедленно закурил другую. "Мне  не нравится  этот  кусок. Вы не
видите, что происходит?"
     "Нет", сказал Коннор. "Расскажи мне, Эдди, что происходит?"
     "Все  это  дерьмо  --  неправда,  старик. Все  --  неправда."  Он часто
затягивался. "Знаете, о чем все  это? Это не о какой-то трахающейся девушке,
старик.  Это все  -- о  субботней встрече.  Дою каи,  Коннор-сан.  Секретные
встречи. Вот о чем это."
     Коннор бросил: "Сонна бакана."
     "Не бакана, Коннор-сан. Не чепуха."
     "Что девушка из Техаса может знать о дою каи?"
     "Она  что-то знала.  Хонто  нанда. А она любила  причинять хлопоты, эта
девушка. Любила устраивать заварухи."
     "Эдди, мне кажется, тебе лучше пойти с нами."
     "Прекрасно! Превосходно! Вы  сделаете  работу за них. За  куромаку." Он
повернулся  к  Коннору.  "Черт, капитан! Не  надо.  Вы  же  знаете, как  это
работает.  Девушку  убили  у  Накамото. Вы знаете мою семью, моего отца, это
Даймацу. Теперь  в  Осаке прочитают,  что  у  Накамото  убита  девушка  и  я
арестован по подозрению. Их сын."
     "Задержан."
     "Задержан.  Все  равно.   Вы  же  знаете,   что  это  будет   означать.
Тайхеннакото-ни нару  дзо. Отец  уйдет в отставку, его компания должна будет
принести извинения Накамото. Наверное, выплатить репарации. Отдать некоторые
преимущества в бизнесе. Это мощное осовачи-ни нарудзо. Если вы заберете меня
в  тюрьму,  то  сами  все  это  сделаете."  Он щелчком выбросил  окурок. "Вы
думаете, что я совершил это убийство,  и  арестуете  меня. Прекрасно. Но  вы
просто прикрываете свою задницу, а мне этим  нанесете  массу вреда. Капитан,
вы же это знаете."
     Коннор долго молчал. Стояла тишина. Мы кругами ходили вокруг садика.
     Наконец   Эдди  сказал:  "На,  Коннор-сан.   Таномуе..."  Голос  звучал
умоляюще. Казалось, он просил передышки.
     Коннор вздохнул. "У тебя есть паспорт, Эдди?"
     "Ага, конечно, всегда с собой."
     "Давай его."
     "Ага, конечно. Окей, капитан. Вот он."
     Коннор взглянул на него и передал мне. Я сунул его в свой карман.
     "Окей, Эдди. Но лучше не мурина  кото. Или ты будешь об®явлен  персоной
нон  грата,  Эдди. И  я лично посажу  тебя  на  следующий самолет  в  Осаку.
Вакаттака?"
     "Капитан,  вы  защитили честь моей семьи. Он-ни киру-е." И он церемонно
поклонился, держа обе руки по бокам.
     Коннор поклонился в ответ.
     Я просто  смотрел.  И не мог поверить в то, что вижу. Коннор  собирался
его отпустить. Я подумал, что, позволяя это, он свихнулся.
     Я вручил Эдди свою визитную карточку и выдал обычную речь, что он может
позвонить мне, если что-нибудь вспомнит. Эдди пожал плечами, сунул визитку в
карман рубашки и  закурил  очередную сигарету. Я  был  не в счет: сделку  он
заключил с Коннором.
     Эдди было пошел к дому, но остановился. "Я здесь с одной рыжухой, очень
интересной", сказал  он. "После вечеринки я поеду в свой дом на холмах. Если
понадоблюсь, то я там. Спокойной ночи, капитан. Спокойной ночи, лейтенант."
     "Спокойной ночи, Эдди."
     Мы направились вниз по