х не стоит обманывать. А Балазар, как Роланд его  себе
представлял,  относится  именно к этому  типу  людей.  Таких
наколоть   невозможно.  Он  захочет  увидеть,  за   что   он
выкладывает свои денежки, и пока он этого не увидит, на Эдди
будет  направлено  столько стволов, что  их  хватило  бы  на
вооружение небольшой армии.

     Стрелок подтащил к себе комок клейкой ленты, повесил его на
шею и пополз вверх по берегу

     Он прополз ярдов двадцать --- вполне достаточно для того,
чтобы  считать  себя  в безопасности,  но  тут  его  озарила
ужасная  и все же по-своему смешная мысль. Он отползает  все
дальше  и  дальше  от двери. Как, интересно,  он  собирается
через нее проходить, если она теперь далеко позади?

     Он обернулся и увидел дверь. Не на песке внизу, а футах в
трех  у себя за спиной. Мгновение он только тупо смотрел  на
нее,  а потом понял то, что сообразил бы уже давно, если  бы
не  лихорадка  и  не голоса Инквизиторов, котороые  донимали
Эдди  своими непрестанными вопросами, Где ты, как ты, почему
ты,  когда  ты (вопросы эти, казалось, сливались с вопросами
тварей,  выпалзающих  из  волн на берег:  Дад-а-чок?  Дад-а-
чум?). Как в бреду. Хотя это был не бред.

     Теперь, куда бы я ни пошел, она будет тащиться за мною,
---  подумал он. Так же, как и за ним. Теперь она будет  все
время  с  нами,  как проклятие, от которого  ты  никогда  не
избавишься.

     Все  это  было настолько истинным, что не  вызывало  ни
малейших сомнений... как и еще одна вещь.

     Если  дверь  между  ними захлопнется,  она  захлопнется
навсегда.

     Когда  это случится, мрачно подумал стрелок, он даолжен
остаться со мной. На этой стороне.

     Ты,   стрелок,  прямо-таки  образец  добродетели!   ---
рассмеялся человек в черном. Похоже, он навсегда поселился в
сознании    Роланда.    Ты   убил   мальчика;    это    было
жертвоприношение, которое помогло тебе настичь меня  и,  как
мне  кажется,  создать  эту дверь между  мирами.  Теперь  ты
намерен  извлечь свою тройку, одного за другим,  обрекая  их
все  на  то,  чего бы ты никогда не хотел для себя:  жить  в
чужом  мире, где они могут погибнуть, как звери из зоопарка,
выпущенные в дикий лес.

     Башня,  --- в исступлении подумал Роланд. Как только  я
доберусь  до  Башни  и  сделаю то, что я  должен  сделать...
великий  акт  восстановления или же искупления, который  мне
предназначено совершить... тогда, возможно, они...

     Но  пронзительный  смех человека  в  черном,  человека,
который  умер,  но  продолжал жить  в  запятнанном  сознании
стрелка, не дал ему даже закончить мысль.

     Но  даже мысль о предательстве, которое он замышлял, не
смогла бы заставить его свернуть с избранного пути.

     Он прополз еще ярдов десять, оглянулся и увидел, что даже
самое  большое из омарообразных чудовищ не решается выползти
более  чем  за  двадцать футов от линии прилива.  А  он  уже
покрыл расстояние в три раза больше.

     Ну что ж, хорошо.

     Ничего хорошего, --- весело отозвался человек в черном. И ты
это знаешь.

     Заткнись, --- подумал стрелок и, как ни странно,  голос
действительно умолк.

     Роланд засунул мешочки с бес-пылью в расщелину между двумя
камнями, накрыл их пригоршней вырванной сорной травы,  потом
отдохнул немного: голова гудела, как котел с кипящей  водой,
его  бросало  то в жар, то в холод, --- и перекатился  через
дверь  в  другой мир, в другое тело, оставив на время  свое,
смертельно зараженное, лежать на камнях.



        6



     Вернувшись к себе во второй раз, он вошел в тело, погруженное в
такой  глубокий  сон, что на мгновение ему  показалось,  что
тело  его  впало  уже  в коматозное состояние...  состояние,
когда  все  функции  тела  снижены  до  такой  степени,  что
временами сознание соскальзывает во тьму.

     Этого  он и опасался. Он заставил тело свое проснуться,
толчками  и пинками выгоняя его из темной пещеры,  куда  оно
заползло. Он заставил сердце ускорить ритм, нервы ---  снова
воспринимать  боль,  которая, испепеляя  кожу,  и  пробудила
плоть к суровой реальности.

     Теперь была ночь, на небе сияли звезды. Эти штуки, похожие на
длинные  бутеры,  которые  Эдди купил  для  него,  были  как
маленькие кусочки тепла посреди ночной стужи.

     Какие-то они странные. Ему не хотелось их есть, но все же --
- придется. Однако сначала...

     Он  посмотрел на белые таблетки у себя в руках.  Астин,
назвал  их  Эдди.  Нет, он назвал их как-то  по-другому,  но
Роланд  не  мог произнести это слово так, как  произнес  его
узник.  В  любом  случае,  это --- лекарство.  Лекарство  из
другого мира.

     Если что-то из твоего мира и может мне повредить, узник, --
-  угрюмо  подумал он, --- то это, скорее,  снадобья,  а  не
бутеры.

     И все же придется ему принять эти пилюли. Не те, которые
ему  действительно  необходимы, ---  по  крайней  мере,  так
считал Эдди, --- но они должны сбить жар.

     Три сейчас, три потом. Если будет это "потом".

     Он  положил  три таблетки в рот, потом снял крышку  ---
какой-то  странный белый материал, ни бумага  и  ни  стекло,
однако  немножно похож и на то, и на другое --- с  бумажного
стакана с питьем и запил их.

     Первый глоток несказанно его изумил: он мгновение просто
лежал,  привалившись к камню, в широко распахнутых спокойных
глазах  отражался свет звезд, и если б случилось кому пройти
мимо,  он  бы  принял Роланда за труп. А потом  он  принялся
жадно  пить,  держа стакан обеими руками, почти не  чувствуя
гнилой ноющей боли в обрубках пальцев --- так поглотило  его
новое ощущение.

     Сладко! Боги вышние, сладко! Какая сладость! Какая...

     Маленький кусочек льда из питья попал не в то горло. Стрелок
закашлялся,  похлопал  себя  по груди  и  выкашлял  льдинку.
Теперь  в  голове у него поселилась новая боль:  серебристая
боль,  возникающая,  когда  пьешь  что-то  слишком  холодное
слишком быстро.

     Он  лежал  неподвижно, тихо, но сердце билось в  груди,
точно  двигатель, вышедший из-под контроля.  Свежая  энергия
влилась  в  его тело так быстро, что, казалось,  сейчас  оно
взорвется.  Роланд оторвал от рубахи еще полоску  ---  скоро
она  прекратиться в лохмотья, свисающие с  воротника  ---  и
положил  ее  на колено. Когда он допьет, он замотает  лед  в
тряпку  и приложит его к раненой руке. Он делал все  это  не
думая, мысли его блуждали в иных сферах.

     Сладко!  ---  снова  и снова выкрикивал  он  про  себя,
пытаясь  постичь смысл, таящийся в этом, или  убедить  себя,
что  смысл в этом есть, точно так же, как Эдди пытался  себя
убедить  в  том, что другой существует, что  это  не  какой-
нибудь  спазм  сознания,  когда  ты  обманываешь  сам  себя.
Сладко! Сладко! Сладко!

     В этом темном питье сахару было даже больше, чем в кофе
Мартена, которое этот великий чревоугодник, скрывавшийся  за
суровой  внешностью аскета, пил по утрам и в периоды мрачных
депрессий.

     Сахар... белый... порошок...

     Взгляд стрелка неволько обратился к мешочкам с зельем, едва
заметным  под  травой, которой он их укрыл,  и  Роланд  даже
подумал,  уж не одно ли и то же это вещество: то, которое  в
мешочках, и то, которое у него в питье. Когда Эдди был здесь
на берегу, когда они были двумя людьми, он прекрасно понимал
стрелка,   и   Роланд  подозревал,  что   если   он   сможет
переместиться в мир Эдди физически, в своем теле (а он  знал
инстинктивно,   что   это  возможно...   хотя   если   дверь
захлопнется, когда он будет там, он останется там  навсегда,
как  и  Эдди  останется здесь навсегда, если они  поменяются
ролями),  он  тоже  будет  понимать  его  язык.  пребывая  в
сознании Эдди, он узнал, что в основе своей языки этих  двух
миров  похожи. похоже, но все-таки это разные языки. У  них,
например,   "состряпать"  означает   "принести   чего-нибудь
поесть".  Значит... не исключено, что то  снадобье,  которое
Эдди называет кокаин, в мире стрелка называется сахар?

     Но подумав как следует, он решил, что --- нет. Эдди купил
это  питье открыто, зная, что за ним наблюдают люди, которые
служат  жрецам  Таможни.  Потом  Роланд  вспомнил,  что  тот
заплатил за питье относительно недорого. Даже меньше, чем за
бутеры  с мясом. Нет, сахар --- не кокаин. Только Роланд  не
мог  понять,  зачем  нужен  этот  кокаин  или  любое  другое
запретное зелье в мире, где такое силье средство, как сахар,
настолько доступно и дешево.

     Он опять поглядел на мясные бутеры, ощутил первый приступ
голода... и осознал с изумлением и смущенною благодарностью,
что чувствует себя лучше.

     Почему? Из-за питья? Или из-за сахара в питье?

     Отчасти --- да, но вряд ли только поэтому. Когда ты устал,
сахар может на какое-то время восстановить силы; это он знал
еще  с етства. Но утолить боль или унять лихорадочный жар  в
твоем  теле,  когда заражение превратило его  в  раскаленную
топку... нет, сахаром здесь не поможешь! Но именно это с ним
и произошло. И все еще происходит.

     Дрожь прекратилась. Пот на лбу высыхал. Рыболовные крючки,
дравшие  ему горло, как будто исчезли. Факт невероятный,  но
все-таки  неоспоримый.  Это  не воображение,  не  стремление
выдать  желаемое за действительное (кстати сказать,  стрелок
никогда не был способен на такие вольности --- для него  это
было немыслимо, и он даже не знал, что такое бывает). Пальцы
руки и ноги, которых не было, по-прежнему исходили болью, но
даже и эта боль стала не столь пронзительной.

     Роланд   запрокинул  голову,  закрыл  глаза  и   вознес
благодарственную молитву к Богу.

     К Богу и Эдди Дину.

     Не совершай ошибки, Роланд, не давай себе привязаться к
нему,  поднялся голос из самых глубин сознания: не  нервный,
чуть-чуть истеричный голос человека в черном и не грубый ---
Корта.  А  голос  отца, или так стрелку  показалось.  Ты  же
знаешь:  все,  что  он  делает  для  тебя,  он  делает  ради
собственных интересов. И эти люди --- хоть они и инквизиторы
---  частично  или даже полностью правы в своих подозрениях.
Он --- сосуд слабый, и задержали его не по ложной причине. В
нем  есть  сталь,  я  этого не отрицаю.  Но  в  нем  есть  и
слабость.   Он   как  Хакс,  повар.  Хакс   отравлял   людей
неохотно...  но  от  этого  крики людей,  у  который  горели
внутренности,  не  становились  тише.  И  есть  еще  причина
остерегаться...

     Но  Роланду не нужен был голос, чтобы знать эту  другую
причину.  Он  видел ее в глазах Джейка, когда мальчик  начал
уже понимать, какова цель стрелка.

     Не совершай ошибки, не давай себе привязаться к нему.

     Совет хороший. Не стоит питать добрых чувств к тем, кому ты
неизбежно сделаешь плохо, иначе тебе будет плохо тоже.

     Помни о долге своем, Роланд.

     ---  Я  никогда  о  нем не забываю, ---  прохрипел  он,
обращаясь к звездам, безжалостно льющим свой свет на  землю,
и  волнам,  набегающим  на песок, и  омарообразным  чудищам,
выкрикивающим  свои идиотские вопросы.  ---  Этим  долгом  я
проклят. А если уж проклят, зачем отступать?

     Он принялся за бутеры, которые Эдди назвал "собаками".

     Роланда не слишком-то привлекала идея есть мясо собаки, и вкус
у него по сравнению с танцующей рыбой был как у подметки, но
после  такого  изумительного питья, стоит ли привередничать?
Нет, не стоит. К тому же, он слишком уже далеко зашел, чтобы
переживать о таких мелочах.

     Он  с®ел  все до последней крошки и вернулся туда,  где
сейчас  находился Эдди: в какой-то волшебной карете, летящей
по дороге, залитой металлом, запруженной такими же странными
экипажами... дюжины, если не сотни... и все до  единого  ---
без лошадей.



        7



     Фургончик из пиццерии под®ехал. Эдди стоял, приготовившись.
Роланд внутри приготовился тоже.

     Просто еще одна версия сна Дианы, подумал Роланд. Что там в
ларце?  Золотой  кубок или ядовитая змея? И как  только  она
повернула  ключ  и взялась рукою за крышку, мама  зовет  ее:
"Просыпайся, Диана! Пора завтракать!"

     О'кей,  мысленно отозвался Эдди. Ну и что же там будет?
Дева прекрасная или тигр?

     Из  пассажирского окошка фургончика выглянул человек  с
бледным прыщеватым лицом и большими зубами.

     ---   Привет,   Кол,  ---  выдавил  Эдди  без   особого
энтузиазма.Рядом  с  Колом  Винсентом,  за  рулем,  восседал
старина  Двойной  Уродец, так Генри за глаза  называл  Джека
Андолини.

     Но  никогда  --- в глаза, добавил про себя  Эдди.  Нет,
конечно же, нет. Назвать так Джека в глаза --- верный способ
самоубийства. Огромный мужик с узким лбом пещерного человека
и  громадной  челюстью  прирожденного киллера.  Супруга  его
приходилась   родственницей   Энрико   Балазару...   не   то
племянницы,  не  то  кузина, хрен его  знает  ---  кто.  Его
громадные   руки   сжимали  руль,   точно   лапы   обезьяны,
вцепившейся  в  ветку.  Из  ушей  пучками  торчала   жесткая
щетина.Сейчас  Эдди видел одно волосатое ухо. Джек  Андолини
сидел к нему в профиль. Ни разу не повернулся.

     Старина Двойной Уродец. Но даже Генри (который, как пришлось
признать  Эдди, не всегда отличался прозорливостью)  никогда
не назвал бы Джека Двойным Тупицей. Колин Винсент всегда был
прославленным идиотом и таким он и останется. А  вот  Джеку,
при всей его внешности неандертальца, хватило ума заделаться
первым  помощником  Балазара и  первым  же  замом.  Эдди  не
понравилось,  что Балазар прислал человека такого  масштаба.
Совсем не понравилось.

     ---  Привет, Эдди, --- откликнулся Кол. --- Мы слышали,
у тебя проблемы.

     ---  Спасибо,  я сам с ними справился. ---  Эдди  вдруг
поймал себя на том, что почесывает то одну, то другую  руку.
Типичное  движение закоренелого наркомана, от  которого  ему
все-таки  удалось удержаться во время допроса в таможне.  Он
заставил  себя прекратить чесаться. Но Кол уже  улыбался,  и
Эдди  едва  сдержал могучий порыв врезать  кулаком  по  этой
гнусной улыбке, да так, чтобы кулак вышел с той стороны.  Он
бы,  наверное,  так  и сделал... если б не  Джек.  Джек  по-
прежнему  сидел  неподвижно, глядя  прямо  перед  собой,  и,
казалось, думал свои рудиментарные думы --- человек, который
воспринимает  мир  в  виде  набора  элементарных  цветов   и
простейших  ходов,  ибо  большего человек  таких  зачаточных
интеллектуальных способностей (как подумал  бы  всякий,  раз
взглянув на него) воспринять просто не может. И все же  Эдди
не сомневался, что за день Джек способен увидеть больше, чем
Кол Винсент за всю свою жизнь.

     --- Ну что ж, хорошо, --- сказал Кол. --- Это хорошо.

     Молчание. Кол, улыбаясь, глядел на Эдди --- ждал, когда
того  опять  одолеет  Наркоманская  Чесотка.  Так  и  стоял,
переминась  с  ноги на ногу, как ребенок, которому  нужно  в
уборную.   Ждал,   когда  Эдди  начнет   выспрашивать,   что
случилось, и нет ли у них случайно с собой порошка?

     Но  Эдди  молча смотрел на него. Теперь он не  чесался,
теперь он вообще не шевелился.

     Легкий ветерок гнал через стоянку обертку от "Ринг-Динга".
Тишину  нарушали  только шелест ее  об  асфальт  и  холостое
жужжание клапанов фургона.

     Понимающая улыбка Кола дрогнула.

     --- Забирайся к нам, Эдди, --- сказал Джек, не повернув
головы. --- Давай прокатимся.

     --- Куда? --- спросил Эдди, прекрасно зная ответ.

     ---  К  Балазару.  --- Джек так и не обернулся,  только
провел  рукой по баранке. На среднем пальце правой его  руки
сверкнуло массивное золотое кольцо с ониксом, который торчал
из  металла,  точно  глаз  гигантского  намекомого.  ---  Он
интересуется, что с товаром.

     --- Товар у меня. Все нормально.

     ---  Вот и славно. Значит, и не о чем волноваться.  ---
Джек Андолини по-прежнему смотрел прямо перед собой.

     ---  Но  мне сперва нужно подняться к себе, ---  сказал
Эдди. --- Переодеться, поговорить с Генри...

     ---  И  не  забудь  принять дозу, ---  осклабился  Кол,
обнажив  крупные  желтые  зубы. --- Вот  только  принять-то,
чувак, тебе нечего.

     Дад-а-чув? подумал в сознании Эдди стрелок, и оба невольно
вздрогнули.

     Кол это заметил, и улыбка его стала шире. А-а, вот и она,
Эдди,   говорила  его  улыбка.  Старая  добрая  Наркоманская
Чесотка.  А  то  я  уже было начал преживать.  Желтые  зубы,
обнаженные   в   этой  улыбке,  тоже  не   улучшали   общего
впечатления.

     --- Это еще почему?

     ---  Мистер Балазар подумал, что для всех будет  лучше,
если  на  хате у вас будет чисто, --- пояснил,  не  повернув
головы,  Джек. Он продолжал наблюдать за миром: занятие,  по
мнению любого стороннего наблюдателя, для такого индивидуума
невозможное. --- На случай, если кто-то решит проверить.

     --- Например, люди с ордером от федеральных властей, --
-  добавил  Кол. Мордоворот его так и сиял злобной радостью.
Эдди  почувствовал,  что и Роланду тоже хочется  врезать  по
этим  гнилым  зубам, которые делают гнусную эту  улыбку  еще
гаже,  хотя гаже и некуда. Это совпадение побуждений немного
его подбодрило. --- Он нанял уборщиков, чтобы помыли стены и
пропылесосили ковры, и заметь, Эдди, он ни цента  с  вас  не
возьмет за все это!

     А  вот сейчас ты спросишь, нет ли у меня чего, говорила
улыбка  Кола.  О да, сейчас ты спросишь, Эдди, мой  мальчик.
Потому  что ты можешь и не любить кондитера, но конфетки  ты
любишь,  верно?  И  теперь, когда  ты  знаешь,  что  Балазар
позаботился, чтобы ваши запасы исчезли...

     Внезапная мысль, мысль неприятная и пугающая, сверкнула в его
мозгу. Если они забрали их запасы...

     ---  Где  Генри? --- спросил он так резко,  что  Кол  в
изумлении попятился.

     Джек  Андолини все-таки повернул голову. Так  медленно,
словно  это священное действо он исполнял только  изредка  и
ему это стоило многих усилий. Так и кажется, что в толще его
мощной шеи сейчас просрежещут несмазанные шарниры.

     ---  В  безопасности, --- изрек он и  так  же  медленно
повернул голову в первоначальное положение.

     Эдди  стоял  перед фургончиком, борясь с  паникой,  что
поднималась  в его сознании и грозила оборвать  ход  связных
мыслей. Внезапно потребность ширнуться, с которой он до  сих
пор  так  успешно  справлялся, стала невыносимой.  Ему  надо
ширнуться. Тогда он сможет думать, возьмет себя в руки...

     Прекрати! проревел Роланд у него в голове. Так  громко,
что Эдди невольно поморщился (а Кол, приняв эту гримасу боли
и  изумления за очередную стадию Наркоманской Чесотки, снова
расплылся  в  улыбке).  Прекрати! Тебе  нужен  контроль  над
собой, я его тебе обеспечу!

     Ты не понимаешь! Он мой брат! Мой гребаный брат! Балазар
забрал моего брата!

     Ты так говоришь, будто я никогда этого слова не слышал.
Ты за него боишься?

     Да! Боже мой, да!

     Тогда делай то, что они ждут от тебя. Кричи. Ной и проси.
Проси  эту твою дозу. Я уверен, они этого ждали и  у  них  с
собой есть. Делай все это, чтобы они не усомнились в тебе, и
тогда ты уже можешь не сомненваться в том, что твои опасения
подтвердятся.

     Я не понимаю, о чем ты...

     Если ты сейчас перед ними наложишь в штаны, тогда они точно
прибьют твоего драгоценного братца. Ты этого хочешь?

     Ладно.  Я  буду  крутым. Может  быть,  это  звучит  по-
дурацки, но я буду крутым.

     Ты это так называешь? Ладно. Тогда будь крутым.

     ---   Мы  не  так  договаривались,  ---  сказал   Эдди,
обращаясь   через  голову  Кола  непосредственно   к   Джеку
Андолини. --- Не для того с носился с товаром Балазара,  как
с писаной торбой, и держал язык за зубами, хотя любой другой
на  моем  месте  уже  выдал бы список имен  по  официальному
заявлению из расчета по пять на год отсидки.

     ---  Балазар  решил,  что  с  ним  твоему  брату  будет
безопаснее, --- ответил Джек, не оборачиваясь. ---  Он  взял
его под свою защиту.

     --- Тогда ладно. Поблагодари его за меня и скажи, что