я
прибыл,  товар  в  сохранности и я сам могу  позаботиться  о
Генри, как Генри всегда заботился обо мне. Скажи ему, что  у
меня   все  схвачено.  Когда  мы  встретимся  с  Генри,   мы
распределим  товар, а потом сядем в нашу  машину,  поедем  в
город   и   тогда   уже   сделаем  все,   как   нужно.   как
договаривались.

     ---  Балазар хочет с тобой повидаться, Эдди. ---  Голос
Джека был непреклонен и неумолим. Голова его не повернулась.
--- Садись в машину.

     --- А пошел ты туда, куда солнышко не заглядывает, мать
твою, --- сказал Эдди и направился к своему под®езду.



        8



     Идти было недалеко, но не прошел он и полпути, как рука
Андолини схватила его за плечо с парализующей силой  тисков.
Сам он дышал в шею Эдди горячо, как бык. Он проделал все это
за  пару секунд, а судя по его туповатому виду можно было бы
предположить, что за это время мозг его не успел бы  и  дать
команды руке, чтобы та открыла дверцу.

     Эдди обернулся.

     Будь крутым, Эдди, прошептал Роланд.

     Круче некуда, отозвался Эдди.

     ---  За  такое  мне  бы  надо тебя  убить,  ---  сказал
Андолини. --- Я бы не от кого такого не потерпел, чтобы меня
посылали в задницу, и особенно от такого засранца и  мелкого
наркомана, как ты.

     ---  Ну  и  убей! --- выкрикнул Эдди, но это  был  крик
рассчитанный.  Крутой крик, если так можно  выразиться.  Они
стояли на тротуаре, две темных фигуры в горизонтальных лучах
весеннего  заката, на пустынной улице Ко-Оп  Сити  в  районе
Бронкс. И люди слышали крик, слышали слово "убей", и если их
радиоприемники были включены, они добавляли звук, если же --
-  выключены,  то сначала включали, а потом добавляли  звук.
потому что так лучше. так безопаснее.

     ---  Рико  Балазар не сдержал слова!  Я,  значит,  свое
обязательство выполнил, а он меня кинул! Так что пошел-ка ты
в задницу, это я тебе говорю. И ему тоже скажу, пусть идет в
задницу. Я любому скажу, пусть идут в задницу!

     Андолини вытаращился на него. Глаза его были такими темными,
что цвет их, казалось, просачивается в белки, и от этого они
желтые, как старый пергамент.

     --- Я бы и президенту Рейгану сказал, чтобы он убирался
в задницу6 если бы он не сдержал данного слова, и имел я его
президентскую неприкосновенность или как оно там называется!

     Слова замерли эхом в кирпиче и бетоне. Единственный ребенок
с очень черной кожей, в белых баскетбольных трусах и высокий
кроссовках стоял на игровой площадке на той стороне улицы  и
наблюдал за ними, держа мяч на сгибе локтя.

     ---  Ты  закончил? --- осведомился Андолини, когда  это
затихло.

     --- Да, --- сказал Эдди совершенно нормальным голосом.

     ---   О'кей,   ---  подытожил  Андолини,  разжал   свои
человекоподобные пальцы и улыбнулся... и когда он улыбнулся,
случилось сразу две вещи: во-первых, в нем появился какой-то
шарм, столь неожиданный, что он мог бы обезоружить любого, а
во-вторых,  стало видно, что он действительно  умен.  Опасно
умен. --- Теперь поедем?

     Эдди поправил прическу руками, на мгновение сложил руки,
чтобы почесать обе, и сказал:

     --- Наверное, лучше поехать. Все равно разговор этот ни
к чему не приведет.

     --- О'кей, --- согласился Андолини. --- Никто ничего не
сказал,  никто  никого  не обидел. ---  И  дабавил  еще,  не
повернув  головы и не нарушив размеренного ритма  речи:  ---
иди через заднюю дверь, бестолочь.

     Кол  Винсент, осторожно выбравшийся из фургончика через
дверь  с  водительской  стороны,  которую  Андолини  оставил
открытой,  поспешно  залез обратно, так  что  даже  ударился
головой.  Он протиснулся на свое прежнее место и  с  мрачным
видом принялся потирать ушибленную башку.

     --- Ты должен был сообразить, что положение изменилось,
когда  тебя  зацапали  на таможне, --- задумчиво  проговорил
Андолини.  --- Балазар --- большой человек. У него интересы,
которые  он защищает. Люди, которых он защищает. И  один  из
этих  людей, так уж вышло, твой брат Генри. Думаешь, я  тебе
заливаю?  Если  да,  то лучше подумай о том,  каково  сейчас
Генри.

     ---  С Генри все в порядке, --- сказал Эдди. Но он знал
правду, и голос выдал его. Он сам услышал и понял, что  Джек
Андолини  услышал тоже. В последнее время  Генри  все  время
ходил   под   кайфом.  На  рубашке  его  красовались   дыры,
прожженные  сигаретой. Он порезался электрическим консервным
ножом, когда открывал банку корма для Потси, их кошки.  Эдди
не  понимал,  как можно порезаться электрическим  консервным
ножом,  но Генри все-таки умудрился. Время от времени  Генри
не  убирал  за  собой со стола, и иной раз  Эдди  находил  в
раковине какие-то обгорелые ошметки.

     Генри,  ---  говорил он тогда. Так  нельзя,  Генри.  Ты
должен   все-таки  последить  за  собой,  а  то  ты   совсем
опускаешься. Сидишь сложа руки и ждешь, пока это произойдет.

     Да,  о'кей, братишка, --- отвечал ему Генри. Все путем,
у  меня  все  под контролем. Но иногда, глядя  на  пепельно-
бледное лицо Генри, в его потухшие глаза, Эдди понимал,  что
Генри больше уже ничего не сумеет держать под контролем.

     На  самом  деле  он хотел сказать Генри совсем  другое.
Хотел,  но не мог. И не по поводу даже его "загулов" или  их
совместных  "загулов". Он хотел сказать вот что:  Генри,  ты
как  будто  ищешь место, где умереть. Так мне кажется,  и  я
хочу, чтобы ты завязал к чертям. Потому что, если ты умрешь,
ради чего мне потом жить?

     --- С Генри не все в порядке, --- сказал Джек Андолини.
---  За ним нужно приглядывать. Ему нужен... как там поется?
Мост над бурными водами. Вот что ему нужно. Мост над бурными
водами. Этот мост --- Иль Роче.

     Иль Роче --- это мост в ад, подумал Эдди, а вслух спросил:

     --- Так Генри у него? У Балазара?

     --- Да.

     --- Я отдам Балазару его товар, а он мне отдаст Генри?

     ---  И  твой товар, --- напомнил ему Андолини.  ---  Не
забывай.

     ---  То  есть, иными словами, все пойдет,  как  и  было
условлено?

     --- Точно так.

     ---   А   теперь  ты  мне  скажи,  как  ты   это   себе
представляешь.  Ну  давай, Джек. Скажи. Я  хочу  посмотреть,
сумеешь ты не изменится в лице. Я хочу посмотреть, насколько
вырастет твой носище.

     --- Я тебя не понимаю, Эдди.

     ---  Само  собой,  ты меня понимаешь.  Балазар  думает,
будто  товар  у  меня с собой? Если так, то он  должен  быть
идиотом, а я знаю, что он не идиот.

     ---  Я  не  знаю,  о  чем  он думает,  ---  невозмутимо
проговорил  Андолини. --- О чем он думает, не мое  дело.  Он
знает, что товар был у тебя, когда ты вылетал с Островов. Он
знает,  что  тебя загребли на таможне, а потом  отпустили  с
миром.  Он  знает, что ты поехал домой, а не  в  кутузку,  и
знает, что товар его где-то есть.

     --- И знает еще, что таможня за мной следит, потому что
ты  это  знаешь, и ты сообщил ему кодом по телефону.  Что-то
вроде "Двойная с анчоусами и сыром", правильно, Джек?

     Джек Андолини молчал с безмятежным видом.

     ---  Только  он  это знает и без тебя.  Все  равно  что
соединить точечки на картинке, которую ты уже знаешь.

     Андолини стоял, омываемый золотым светом заходящего солнца,
который  постепенно  орандевел.  По-прежнему  молча  и   по-
прежнему с безмятежным видом.

     ---  Он  думает, что меня перевербовали. Он  думает,  я
такой идиот, что меня можно перекупить. В принципе, я его не
виню.  Почему  бы  и нет? Наркоман на все способен.  Хочешь,
проверь, нет ли на мне передатчика?

     --- Я знаю, что нет, --- отозвался Андолини. --- У меня
есть  одна  штука  в  фургоне.  Что-то  вроде  прибора   для
радиолокационных   помех,   только   ловит   коротковолновые
передачи.  Но,  что важнее, я знаю, что ты не  работаешь  на
федералов.

     --- Да?

     --- Да. Ну что, садимся в машину и едем, или как?

     --- У меня есть выбор?

     Нет, произнес у него в голове Роланд.

     --- Нет, --- сказал Андолини.

     Эдди вернулся к фургону. Мальчик с баскетбольным мечом так
и  стоял  на  площадке на той стороне, тень его  выросла  до
гигантских размеров.

     --- Давай отсюда, малыш, --- крикнул ему Эдди. --- Тебя
здесь не было, ты ничего не видел. Угребывай.

     Мальчишка пустился бегом.

     Кол глядел на него и лыбился.

     --- Подвинься, дружучек, --- сказал ему Эдди.

     --- По-моему, тебе будет удобнее в середине, Эдди.

     --- Подвинься, --- процедил Эдди. Кол поглядел на него,
потом  покосился  на Андолини, но тот даже не  повернулся  к
нему:  захлопнул  дверцу  и  уставился  прямо  перед  собою,
невозмутимый,  как Будда, предоставив им разбираться  самим,
кто  куда  сядет.  кол  еще раз поглядел  на  Эдди  и  решил
подвинуться.

     Они  мчались  по улицам Нью-Йорка --- и стрелок  (он  в
изумлении  глядел  на  высокие шпили  изящных  построек,  на
мосты,  что висели над широй рекою стальной паутиной,  и  на
воздушные экипажи с винтами, которые зависали в небе,  точно
странные рукотворные насекомые) не мог знать, что они едут к
Башне.



        9


     Как  и Джек Андолини, Энрико Балазар не думал, что Эдди
работает на федералов; как и Андолини, он это знал.

     Бар был пуст. На двери висела табличка: "ЗАКРЫТО. ТОЛЬКО
СЕГОДНЯ".   Балазар  сидел  у  себя  в  кабинете,  дожидаясь
Андолини   и  Кола  Винсента  с  малышом  Дином.   Два   его
телохранителя, Клаудио Андолини, брат Джека, и Чими  Дретто,
обретались  здесь  же. Они сидели на мягкой  софе  слева  от
громадного  письменного стола и завороженно  наблюдали,  как
растет  величественное карточное сооружение, которое Балазар
возводил у себя на столе. Дверь закрывать не стали. Сразу за
дверью шел небольшой коридорчик: направо --- к подсобке бара
и  маленькой кухоньке, где готовились простенькие макаронные
блюда,  налево  --- в бухгалтерию и кладовку. В  бухгалтерии
еще трое из балазаровых "джентльменов" --- так их называли -
-- развлекали Генри Дина настольной игрою "Пустое занятие".

     ---  О'кей,  --- сказал Джордж Бионди, ---  вот  легкий
вопрос,  Генри. Генри? Генри, ты где? Прием, это Земля.  Даю
посадку. Прием. повторяю: даю посадку, Генр...

     --- Да здесь я, здесь. --- откликнулся Генри. Голос его
был   невнятным,   как  у  сонного  мужа,   который   бурчит
разбудившей его жене, что да, он уже проснулся, и пусть  она
от него отстанет хотя бы на пять минут.

     ---  О'кей.  Раздел  "Искусство и  эстрада".  Вопрос...
Генри?  Не  отключайся,  когда я с тобой  разговариваю,  ты,
жопенция!

     ---  Да не отключаюсь я, не отключаюсь! --- раздраженно
выкрикнул Генри.

     ---  О'кей.  Вопрос: В каком популярном романе  Уильяма
Питера   Блэтти,   действие   которого   разворачивается   в
Вашингтоне,  в районе Джорджтауна, повествуется о  маленькой
девочкой, одержимой дьяволом?

     --- Джонни Кэш, --- ответил Генри.

     ---  Боже правый! --- воскликнул Трикс Постино. ---  Ты
же  так  отвечаешь на все вопросы! Чего ни спроси --- Джонни
Кэш, и хоть ты убейся! На все --- Джонни Кэш.

     ---  Джонни  Кэш  --- это все, --- выдал  Генри  вполне
серьезно,  и  на  мгновение зависла удивленная  тишина...  а
потом грохнул хохот, причем смеялись не только те, кто сидел
в комнате с Генри, и два "джентльмена", засевшие в кладовой.

     ---   Хотите,  я  закрою  дверь,  мистер  Балазар?  ---
тихонько спросил Чими.

     ---  Нет, не нужно. И так хорошо, --- буркнул  в  ответ
Балазар.  Он был сицилийцем во втором поколении, но  в  речи
его не проскальзывало никакого акцента, так же и не выдавала
она человека, который все свое образование получил на улице.
В  отличие от многих своих партнеров по бизнесу, он закончил
среднюю  школу.  И  более того: два года  он  посещал  школу
бизнеса  при  Нью-Йоркском Университете. Голос  его,  как  и
методы   ведения   дел,   был   спокойным,   культурным    и
"американским",  вот  почему  его  внешность  была  так   же
обманчива, как и внешность Джека Андолини. Люди,  которые  в
первый  раз  слышали  его чистое, без акцента,  американское
произношение,  всегда  изумлялись,  как  будто  перед   ними
выступал искусный чревовещатель. Выглядел он как фермер, или
трактирщик,  или  мелкий  мафиози,  который  достиг  успехов
отнюдь не своими мозгами, а лишь потому, что в нужное  время
оказался   в  нужном  месте.  Умники  предыдущего  поколения
назвали бы его "Усатым сейфом". Этот толстяк одевался всегда
по-крестьянски.  В  тот  вечер на  нем  была  простая  белая
хлопчатобумажная рубашка с расстегнутым воротом (под мышками
расплывались пятна пота) и простые серые штаны из саржи.  На
босу  ногу  --- коричневые мокасины, такие истоптанные,  что
они  похожи скорей не на туфли, а на домашние щлепанцы. Икры
его покрывало плетение багрово-синих варикозныз вен.

     Чими и Клаудио, как завороженные, наблюдали за ним.

     В прежние времена его называли Иль Роче --- Скала. кое-
кто из стариков называл его так до сих пор. В правом верхнем
ящике  стола,  где  другие бизнесмены хранят  папки,  ручки,
скрепки и прочую канцелярию, Энрио Балазар держал три колоды
карт. Однако он не играл в карты.

     Он из них строил.

     Сначала брал две первых карты, наклонял их друг к другу, и
получалась  фигура в форме буквы А только без горизонтальной
палочки. Рядом он ставил еще одну и клал сверху карту, делая
крышу.  Он  ставил одно А за другим, ряд за рядом,  этаж  за
этажом,  и в конце концов на столе у него вырастал карточный
домик.  Если  нагнуться и заглянуть в него сбоку,  получитчя
что-то  вроде  пчелиного  улея, но  с  ячейками  треугольной
формы.  Чими  уже не одну сотню раз видел,  как  эти  домики
падали  (Клаудио тоже видел, но меньше, потому  что  был  на
тринадцать лет моложе Чими, который уже поговаривал о скором
выходе  на  пенсию и собирался уехать со своей стервой-женой
на   ферму,  которую  они  приобрели  в  Нью-Джерси,  и  там
посвятить все свое время саду... и обширной программе, целью
которой  было  пережить  эту  стерву,  на  которой  он  имел
глупость  жениться;  но не тещу ---  он  давно  уже  оставил
надежду  поесть fettucini на поминках Ла Монстры. Ла Монстра
вечна. Но надежда на то, что он сумеет пережить свою стерву-
супружницу, все же была; отец его люил повторять одну фразу,
если  перевести  ее на нормальный язык, то получится  что-то
вроде:  "Бог ссыт тебе на голову каждый день, но утонешь  ты
один  раз",  но Чими все-таки верил, что Бог не такой  уж  и
плохой парень, так что он не терял надежды пережить если  не
двух,  то  хотя  бы  одну)  но  чтобы  Балазар  из-за  этого
психанул,  он  видел  всего лишь раз. В большинстве  случаев
домики  рушились  случайно: кто-то сильно  хлопал  дверью  в
соседней  комнате  или  пьяный, споткнувшись,  вписывался  в
ближайшую стену. Иной раз Чими видел, как сооружения мистера
Балазара  (которого он до сих пор называл "Папа  Босс",  как
одного  героя  в  комедии Честера Гаулда), возводившиеся  не
один  час,  падали оттого, что музыка в баре играла  слишком
громко.  Иной раз эти воздушные конструкции рушились  вообще
безо   всяких  причин.  А  однажды  ---  эту  историю   Чими
пересказывал тысяч пять, наверное, раз, и всем  (кроме  него
самого)  она уже осточертела --- Папа Босс взглянул на  него
поверх  руин  и изрек: "Вот видишь, Чими? Вот  ответ  всякой
матери, проклинающей Бога за то, что ребенок ее погиб ни  за
что  ни  про  что, любому отцу, которого выгнали с  фабрики,
лишив  работы,  любому ребенку, который рожден  для  боли  и
спрашивает: "За что?" Наши жизни --- как эти домики.  Иногда
они  падают  по  какой-то причине, иногда  они  падают  безо
всяких причин".

     Карлочими Дретто считал, что это самое мудрое определение
человеческой жизни, которое он когда-либо слышал.

     Но  однажды Балазар действительно психанул,  когда  его
домик упал. случилось это лет двенадцать назад, А, может,  и
все  четырнадцать.  Какой-то  парень  зашел  к  нему  насчет
выпивки. Парень, как говорится, без шика и без манер. Воняло
от  него  так, как будто он мылся не чаще раза в год.  Одним
словом, ирландишка. И, разумеется, он пришел насчет выпивки.
Для  ирландцев всегда подвай чего выпить, а не чего покурить
или,  скажем, ширнуться. И этот ирландишка, он подумал,  что
сооружение  на  столе  Папы Босса  ---  это  просто  забава.
"Загадай желание!" --- заорал он дурным голосом после  того,
как   Балазар   терпеливо  ему  раз®яснил,  как   джентльмен
джентльмену, почему у них не получится вместе вести дела.  И
тогда этот ирландишка, один из этих парней с рыжими волосами
и   такой   бледной  мордой,  как  будто  у  них  застарелый
туберкулез  или что-нибудь в этом роде, один  из  этих,  чьи
имена  начинаются на "О" с такой маленькой закорючкой  между
этим  "О"  и настоящим их именем, дунул на стол Папы  Босса,
как  какой-нибудь  nino  задувает  свечи  на  пироге  к  дню
рождения,  и  карты  разлетелись прямо в  лицо  Балазару,  и
Балазар   открыл  левый  верхний  ящик  стола,  где   другие
бизнесмены  хранят свои записные книжки и прочую канцелярию,
вытащил свой 45-ый и разрядил его в голову этому ирландишке,
и  при  этом лицо Балазара не изменилось, а после того,  как
Чими  и  еще один парень по имени Трумен Александр,  который
года  четыре  назад  умер от сердечного  приступа,  закопали
ирландишку  под каким-то курятником где-то под  Седонвиллем,
штат Коннектикут, Балазар сказал Чими:

     ---  Человеку  пристало  возводить  здания,  дружок.  А
разрушать их пристало лишь Богу. согласен?

     --- Да, мистер Балазар, --- Чими был согласен.

     Балазар удовлетворенно кивнул.

     --- Вы все сделали, как я сказал? Пристроили мальчика в
таком месте, где на него будут гадить куры, и утки, и прочая
живность?

     --- Да.

     --- Вот и славно, --- невозмутимо проговорил Балазар  и
вынул новую колоду из правого верхнего ящика.

     Для Балазара, Иль Роче, одного уровня было мало. Поверх
крыши  первого  уровня, он строил второй,  только  уже  чуть
поуже,  поверх  второго  ---  третий,  поверх  третьего  ---
четвертый.  И еще выше, но после четвертого ему  приходилось
вставать.  И  тебе  больше не нужно было  нагибаться,  чтобы
заглянуть внутрь, где ты видел уже не ряды треугольничков, а
изумительный,  хрупкий и невообразимо прекрасный  чертог  из
алмазных  граней.  Если смотреть слишком  долго,  то  голова
начинала кружиться. Однажды в Кони Чими побывал в "Лабиринте
Зеркал".  Так  ощущение было точно такое же.  Больше  он  не
ходил туда никогда.

     Чими говорил (он был уверен, что никто ему не верит; да и
до  правды  всем было как до фонаря), что однажды он  видел,
как  Балазар  выстроил уже не карточный домик,  а  карточную
башню,  которая,  прежде чем рухнуть,  поднялась  на  девять
уровней.  Чими и не подозревал, что всем, кому  он  об  этом
рассказывал,  было  в  высшей степени  наплевать,  поскольку
каждый  считал своим долгом изобразить искреннее восхищение,
ведь   Чими   был  приближенным  Папы  Босса.  Но   они   бы
действительно восхитились, без дураков, если бы  Чими  нашел
слова,  чтобы описать эту башню, какая она была  стройная  и
изящная,  как  она поднималась почти на три четверти  высоты
между  столом и потолком --- кружевная конструкция из дам  и
вальтов,  королей,  и десяток, и тузов,  красная  с  черным,
сложенная  из бумажных бриллиантов, стоящая как вызов  миру,
который вращается во вселенной, чьи законы и силы хаотичны и
несообразны. Башня, которая восхищенному Чими, представилась
звенящим,  точно  хрусталь, отрицанием  всех  несправедливых
парадоксов жизни.

     Если бы только он знал, как это выразить, он бы сказал: Я
видел это, и мне стало ясно, зачем зажигаются звезды.



        10



     Балазар знал, как все это будет.

     Федералы прищучили Эдди --- может быть, прежде всего, это он
сам  сглупил,  послав  Эдди.