е пригожусь, вот увидите!
     -- Честь имею сообщить вам, господин  маркиз, что их уже схватили, всех
до одного, -- сказал д'Артаньян, кланяясь.
     -- Но ведь...
     --  Не тряситесь, Пишегрю, -- сказал гасконец презрительно. -- Вы  что,
не  поняли?  Вас  бы давно  уже навестили господа  стражники,  но я  вовремя
договорился с  комиссаром насчет  кое-каких тонкостей следствия...  Смотрите
только, не разочаруйте меня!
     И он вышел на улицу, где Планше держал поводья его коня, а рядом стояли
Любен, слуга де Варда, и лакей Каюзака, такой же рослый, как хозяин.
     -- Итак? -- спросил де Вард.
     -- Ну разумеется,  -- сказал д'Артаньян. -- Наш  друг милорд Винтер. Он
все еще обретается на улице Вожирар, дом семьдесят пять.
     -- Черт  возьми!  --  рявкнул  великан Каюзак. -- У  меня чешутся  руки
вышибить там дверь и...
     Его прервал отчаянный, полный смертельного ужаса  вопль,  раздавшийся в
доме, который  д'Артаньян только что  покинул. Не теряя ни мгновения, ничего
еще не соображая толком, гасконец apnqhkq назад.
     Навстречу ему, оглушительно топоча,  несся слуга, не то что стряхнувший
-- сонливость, а бодрый и проворный, как сто чертей. Завидев д'Артаньяна, он
отбросил окровавленный кинжал,  повернулся и  кинулся вверх по  узкой кривой
лестнице.
     Д'Артаньян вломился следом  за ним в прихожую, но далее преследовать не
стал,  кинувшись  к  распростертому  на полу  Пишегрю  в  испятнанной кровью
несвежей рубашке. Опустился рядом с ним на колени и поднял его голову.
     И с первого взгляда определил, что помощь тут не поможет, -- перед  ним
было безжизненное  тело. Вскочив,  он бросился в комнату  маркиза и,  увидев
распахнутое настежь  окно, не колеблясь, выпрыгнул  на улицу  тем же  путем,
каким только что проследовал убийца.
     Ну  да,  так  и  есть:  слуга  сломя  голову  несся  в  сторону  церкви
Сен-Северен, где  у  него были  все  шансы  затеряться в  паутине переулков.
Д'Артаньян помчался следом, вопя:
     -- Стой, мерзавец! Стой, кому говорю!
     Беглец,  бросив на него через плечо  испуганно-злой взгляд, наддал, как
вспугнутый  заяц.  Сообразив,  что  кричит  зря  --   кто  в  таких  случаях
остановился бы? -- д'Артаньян вспомнил другой более надежный способ и заорал
что было сил:
     -- Держи вора! Лови его! Держи вора!
     Призыв  к подобному развлечению  испокон веков будоражил кровь не одних
лишь парижан. Пожалуй,  мало сыщется на земле людей, в ком не взыграет азарт
охотника, особенно если учесть, что всякий, кто  гонится  за вором, каков бы
ни был в обычной жизни, становится на короткое время словно  бы полноправным
блюстителем закона и порядка...
     Ничего  удивительного,  что  все, кто  находился поблизости, восприняли
крики д'Артаньяна, как обученный  конь под  рейтаром  --  рев  боевой трубы.
Добровольные помощники хлынули со всех сторон, вопя и сталкиваясь, еще плохо
представляя себе, кого именно следует ловить из находившихся на улице,  -- и
гасконец  с радостью увидел,  что  бегущий  шарахнулся  от  выскочившего ему
навстречу  здоровенного  мясника,  сбился  с  аллюра, метнулся  в сторону, в
переулок, теряя драгоценное время на петлянье меж преследователями...
     И припустил быстрее,  придерживая немилосердно колотившую его по  ногам
шпагу.
     По булыжной мостовой загрохотали подковы -- гасконца обогнали конные де
Вард  и Каюзак, вихрем  летевшие прямо  на толпу  брызнувших во  все стороны
добрых парижан.  Проносясь мимо бегущего,  Каюзак опустил ему  на  темя свой
увесистый  кулак  -- и  убийца кубарем покатился  по мостовой,  пока  его не
остановила тумба на углу.
     Добежав  наконец,   д'Артаньян   опустился  на  корточки  и  воскликнул
недовольно:
     -- Черт возьми, вы его прикончили, Каюзак!
     -- Да  ничего подобного, -- пробасил  великан, проворно спешиваясь.  --
Самый  живучий на свете народ, д'Артаньян,  -- как раз  убийцы.  Можете  мне
поверить, я их столько перевидал... У каждого из них душа  гвоздями  к  телу
приколочена,  тот,  кто отнимает чужую  жизнь,  за  свою цепляется,  как  за
спасение души...
     -- По-моему, он прав, -- поддакнул де Вард, присмотревшись внимательно.
--  Мерзавец живехонек...  Эй ты, вставай!  А  вы все разойдитесь, живо!  --
обернулся он  к  столпившимся  вокруг  зевакам.  -- Служба  кардинала!  Кому
неймется от любопытства, может потом навести справки в Бастилии!
     После этих слов --  и при виде красных  плащей -- толпа  стала  редеть,
хотя кое-кто,  уходя, и бормотал себе  под  нос  нечто  такое, wrn  вряд  ли
позволяло зачислить этих буржуа в ряды кардиналистов. Как бы там ни было, но
переулочек быстро опустел.
     -- Эй ты! -- рявкнул д'Артаньян, бесцеремонно поднимая слугу за шиворот
с мостовой. --  Хватит притворяться!  Ишь,  глазами хлопаешь! Зачем ты  убил
маркиза?
     Слуга смотрел на него затравленно и зло, и этот взгляд убедил гасконца,
что  дело  определенно  нечисто,  простым  подкупом  его,  пожалуй  что,  не
объяснить...
     -- Позвольте-ка мне,  д'Артаньян. -- Каюзак бесцеремонно отобрал у него
пленника  и  встряхнул его, как куклу. -- Слушай внимательно, я тебе  сейчас
объясню, как это делается  на  войне...  Вон там -- лавка  канатчика, видишь
вывеску? Сейчас я пошлю слугу раздобыть у него добрую веревку и вздерну тебя
на этих вот воротах не хуже мэтра парижского палача. Мне, знаешь  ли, не раз
приходилось на войне вздергивать шпионов и разных там гугенотов... На  войне
палачей нет,  приходится самим справляться... Ну, что уставился? Ты  слишком
незначительная персона,  чтобы  определять  тебя в  Бастилию или хотя  бы  к
ближайшему  комиссару.  Сами управимся. Или ты решил, что у людей  вроде них
будут неприятности из-за такой твари, как ты? Эй,  Эсташ! -- повернулся он к
своему слуге. -- Беги к канатчику за веревкой!
     -- Сударь, помилосердствуйте! -- отчаянно завопил убийца. -- Я расскажу
все, что потребуете!
     -- Ага! -- удовлетворенно воскликнул Каюзак. -- Так и знал, что  старые
способы --  самые  верные!  Мотайте  на  ус,  д'Артаньян:  когда  будете  на
какой-нибудь войне, вспомните, что нет лучшего приема развязывать языки! Ну,
говори,  мерзавец,  кто тебе платит! Не  мог же  ты заколоть своего  старого
хозяина просто так.
     --  Антуан  мне  велел  присматривать  за   ним,  и,  если  он  кому-то
проболтается...
     -- Какой еще Антуан?
     -- Мой  брат... Он  служит  в доме герцогини  де Шеврез... в том  доме,
который она использует для...
     --  Подождите,  Каюзак, -- вмешался д'Артаньян. -- То-то этот  мерзавец
мне кого-то явственно напоминал... Теперь я вижу, что фамильное сходство и в
самом  деле  имеется, и  несомненное...  Должно  быть,  этот молодчик крайне
высоко ценит  родственные узы, если ради  них решился  на подлое убийство...
Это тот самый дом, понятно вам?
     -- Улица Вожирар, семьдесят пять? -- догадался де Вард.
     -- Именно!  -- ликующе  воскликнул  д'Артаньян. --  Позвольте,  Каюзак,
теперь я сам с ним побеседую, ибо предмет беседы мне близко знаком... Эй ты,
как тебя зовут?
     -- Франсуа...
     -- Этот господин не шутит, Франсуа,  -- сообщил  д'Артаньян. -- Ничуть.
Мы  тебя  и в самом деле вздернем в  два счета  -- кто станет отбивать у нас
схваченного на месте преступления убийцу? Наоборот, добрые парижане из любви
не столько к закону, сколько к  увлекательным зрелищам еще и помогут нам как
содействием, так и дельным советом...
     --  Господи, я же  сказал! -- взвыл слуга. -- Во всем признаюсь, только
помилуйте! Дайте слово дворянина!
     Они  переглянулись,  и  д'Артаньян,  видя  на лицах  друзей  молчаливое
одобрение, решительно сказал:
     --  Черт  с  тобой.  В конце концов,  покойный  Пишегрю был  редкостной
скотиной, и при известии о его преждевременной кончине вся парижская полиция
вздохнет с облегчением... Даю слово дворянина, что отпущу тебя на все четыре
стороны, если ответишь  на все вопросы... и если нам поможешь, -- добавил он
предусмотрительно.
     -- Что хотите, сударь! Лишь бы не повредить Антуану...
     --  Да кому  он нужен,  твой Антуан! -- пренебрежительно  махнул  psjni
д'Артаньян.  -- Меня  интересует дичь покрупнее... Ты подслушивал -- значит,
все знаешь... Тебе, часом, незнаком этот англичанин по имени милорд Винтер?
     -- Отчего ж  незнаком...  -- проворчал слуга. -- Антуан сказал мне, что
милорд  ищет  проворного  человека, который  смог бы  организовать  убийство
кого-то там  неугодного, ну, я сразу и подумал про своего хозяина. Уж  он-то
за такие дела  брался без  колебаний, заслышав  звон  золота...  Я и Антуану
услужил  бы  по-родственному,  и мне  самому  перепала  бы пара  пистолей...
Словом, он меня свел с англичанином, а уж потом я привел туда хозяина, и они
договорились... Милорд мне щедро  заплатил -- не  столько за услугу, сколько
за  то,  чтобы  я присматривал  за  хозяином  и, вздумай  он  кому-то выдать
милордовы секреты...
     -- Бедняга Пишегрю, --  сказал д'Артаньян  без особого сочувствия. -- В
конце концов он нарвался на подобного себе прохвоста, пусть и самого подлого
звания... Погоди-ка! Вряд ли наш милорд покинет Париж, пока  окончательно не
удостоверится, что со мной покончено... Бьюсь об заклад, он и сейчас обитает
на улице Вожирар!
     --  В самую  точку, сударь, --  проворчал слуга.  -- Вы  ему  крепенько
насолили,  я  сам слышал, как  он говорил,  что  не  уедет  отсюда,  пока не
полюбуется на вашу могилу. Англичане, да будет вашей милости известно, народ
упрямый.  Уж  коли  ему  что  в  башку втемяшится,  дубиной  не  выбьешь,  в
особенности если  тут  еще  и  месть припутана...  А отомстить  вам ему  так
хочется, что ночи не спит...
     --  Боюсь, придется  ему и дальше  маяться  бессонницей,  -- усмехнулся
д'Артаньян.  --  В  Париже, по  моему  глубокому убеждению,  для  иностранца
достаточно достопримечательностей и без  моей  могилы...  Ну  что,  господа?
Затравим  лису в  ее логове? Милорда  Бекингэма  давно нет в Париже,  некому
защитить этого мерзавца.
     -- А основания? -- задумчиво спросил де Вард.
     --  Основания?  --  саркастически ухмыльнулся д'Артаньян.  -- По- моему
оснований достаточно. Он  нанимал убийц,  чтобы расправиться со мной... и  с
миледи  Кларик.  У  нас есть свидетель,  -- встряхнул он  лязгнувшего зубами
пленника.   --  Для  любого  парижского  суда  его  показаний  будет  вполне
достаточно, а  если нет, то у  нас есть еще сержант  Росне и  его сообщники,
которые смирнехонько  сидят за решеткой  и ради спасения жизни запираться не
будут! Нет уж, он у нас не отвертится!
     --  Может  быть,  сначала доложить  кардиналу?  --  столь  же задумчиво
предположил де Вард.
     --  Вы меня  удивляете, де  Вард! -- прогудел Каюзак. -- В Париже любая
новость разносится молниеносно, как лесной пожар! Прикажете ждать, пока этот
негодяй прослышит о случившемся и ускользнет на свой туманный остров, откуда
его  уже не выцарапать? Д'Артаньян прав:  на коней, господа, на  коней!  Эй,
слуги! Прихватите этого  мерзавца с  собой и следите, чтобы не убежал, -- он
нам еще понадобится, чтобы проникнуть в дом без лишнего шума!
     --  Пожалуй, вы  правы, -- подумав,  согласился де  Вард. --  На коней,
друзья мои! На улицу Вожирар!

 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
     QUI MIHI DISCIPULUS15

     Глава первая

     Дом на улице Вожирар

     Кампания, предпринятая  тремя  друзьями  против неприметного маленького
домика  на улице  Вожирар,  была  подготовлена  по  всем  op`bhk`l  военного
искусства в сочетании с опытом охотника на лис (военный опыт имели де Вард с
Каюзаком, а в охоте  неплохо  разбирался д'Артаньян).  Возле той стены,  что
соприкасалась  со знаменитыми яблоневыми  садами  улицы Вожирар, заняли свои
посты Планше с мушкетом и  Эсташ с увесистой дубинкой (слуга Каюзака ростом,
шириной  плеч и кулаками мало уступал своему  господину,  а  потому  глубоко
презирал в душе "все эти железки", по его собственному выражению, и, если уж
судьба вынуждала его  браться  за оружие,  он, подобно Гераклу,  предпочитал
палицу или нечто  на  нее  похожее).  Возле калитки,  выходившей в  короткий
переулок, откуда  можно было без труда бежать задворками, расположился Любен
с двумя пистолетами. Трое гвардейцев прижались к стене по обе стороны двери,
перед которой расположили  своего пленника так, чтобы только  его можно было
увидеть  в  крохотное зарешеченное  окошечко, проделанное в двери на  высоте
человеческих глаз.
     Разумеется, они не собирались доверять своему пленнику безоглядно --  а
потому  д'Артаньян, предусмотрительно  обнажив шпагу,  держа  ее так,  чтобы
острие пребывало поблизости от левого бока Франсуа, шепотом посоветовал:
     --  Не  вздумай  откалывать номера,  прохвост,  а то  изобразишь  собой
натурального жука на булавке... Ну, стучи!
     Франсуа, с физиономией хмурой  и обреченной, послушно заколотил дверным
молотком  так,  словно намеревался поднять мертвых из могил еще до Страшного
суда.
     Очень  скоро заскрипела  задвижка,  по  ту  сторону  решетки откинулась
крохотная заслонка, и  послышался  недовольный голос слуги  по имени Антуан,
которого д'Артаньян сразу узнал по ленивым и гнусавым интонациям:
     -- Иду, иду... Франсуа, чтоб  тебе запаршиветь с головы до ног! Ты что,
перепутал  дверь  с  наковальней?  В кузнецы  податься  решил?  Маркиз  твой
наконец-то  набрался ума и выгнал тебя за воровство? Честным ремеслом теперь
зарабатывать будешь?
     Д'Артаньян,  сделав  страшное  лицо, приблизил  острие  к  самому  боку
пленника, и тот,  побуждаемый к действию, воскликнул  с  весьма  натуральным
волнением и поспешностью:
     -- Открывай скорее, сурок жирный! Англичанин тут?
     -- А куда он денется? -- зевнул ленивый цербер.
     -- Открывай живее! Для него есть новости, и важные!
     -- Что, твой хозяин прикончил-таки этого паршивого гасконца?
     --  Ага! --  воскликнул  Франсуа. --  Сейчас я тебе  буду орать  во всю
глотку, прямо посреди  улицы!  Хочешь,  чтобы нас обоих сволокли в Бастилию?
Там и господам неуютно, а мы с тобой и вовсе не велики птицы! Открывай!
     -- Ну,  смотри, младшенький,  если опять приперся,  чтобы выманить пару
пистолей у английского гуся в обмен на пустую болтовню, я тебе наломаю холку
собственными руками. Хозяйка и так  ходит злая, как три ведьмы, знай шпыняет
меня за то, что с тобой связался, с болтуном и бездельником...
     -- Я-то при чем? Не я должен был делать дело, а господин маркиз...
     --  Оба вы с господином маркизом одного поля ягоды, по хозяину и слуга.
Точно  тебе  говорю, если пришел ни с чем, хозяйка совсем остервенеет, она и
так взбеленилась, когда сбежала эта пикардийская паршивка...
     Говоря это, он  звенел  и  лязгал многочисленными  цепями  и  запорами,
памятными  д'Артаньяну по прошлому визиту. Наконец дверь приоткрылась  -- не
распахнулась,  а именно приоткрылась,  и Антуан, как видно, распространявший
подозрительное недоверие ко  всему на свете  и на  родного брата, высунул  в
щель настороженную физиономию.
     Каюзаку этого  вполне хватило. Он, вытянув  ручищу, сграбастал qkscs за
глотку  и без малейшего усилия выдернул его наружу, будто пробку из бутылки.
Прислонив к стене и надежно сомкнув на горле пальцы, тихо пообещал с исконно
спартанским немногословием, самым что ни на есть грозным тоном:
     -- Заорешь -- совсем задушу. Понял? Если понял, кивни.
     Полузадушенный  Антуан, издавая  лишь  слабые  звуки наподобие мышиного
писка или голоса совести у отъявленного подонка, торопливо закивал, багровея
лицом от нехватки воздуха и выпучив глаза.
     Усмехнувшись, Каюзак чуть ослабил стальную хватку:
     -- Ну-ка, глотни воздуха чуток... Англичанин, стало быть, в доме?
     -- Ага... -- просипел Антуан.
     -- А хозяйка?
     -- Тоже...
     -- Кто мы, тебе ясно? Вопросов задавать не будешь?
     -- Не буду... --  его выпученные  глаза остановились на красных плащах.
-- Чего уж тут...
     -- Толковый парень, --  одобрительно кивнул  Каюзак.  -- Теперь  слушай
внимательно и запоминай хорошенько.  Сейчас мы  все  вместе  войдем  в  дом.
Проведешь  нас к хозяйке, и боже  тебя  упаси поднять шум --  шпага для тебя
слишком  благородное оружие, я  обойдусь чем  попроще...  -- он выразительно
поднес к носу пленного громадный кулак. -- Уяснил?
     Усмиренный цербер отчаянно закивал. Каюзак напутствовал грозно-ласково:
     -- Ну, смотри у меня, прохвост... Вперед, господа, дорога открыта!
     И они  ворвались в прихожую, готовые к  любым  неожиданностям, каковых,
впрочем, не  последовало.  Д'Артаньян,  уже  здесь бывавший,  с уверенностью
завсегдатая и близкого друга хозяйки дома -- кто посмеет сказать, что это не
так вопреки очевидным фактам?! -- шагал  впереди. Они очутились в той  самой
гостиной,  где в тонкой перегородке  гасконец сразу  заметил  проделанную им
самим дырку, прислушались.
     Тишину нарушил шелест платья --  и перед ними предстала Мари де Шеврез,
вне  себя от  гнева.  Иных  женщин гнев  делает  некрасивыми,  но герцогиня,
порочная и очаровательная, была  невероятно хороша даже сейчас: ее бездонные
глаза метали молнии, щеки раскраснелись, полуприкрытая кружевами грудь часто
вздымалась, в общем, судя  по ее виду, она искренне жалела, что не  способна
испепелять  взглядом, как  та  мифологическая ведьма,  о которой  д'Артаньян
слышал краем уха от  какого-то книжника в Тарбе, -- помнится, имя у нее было
испанское, Мендоза Горгулья, что ли...
     --  И вы... -- у нее  не  было слов. -- И вы осмелились  сюда явиться?!
Шпион, предатель!
     --  Ну,   это  спорный   вопрос,   герцогиня,  --   сказал  гасконец  в
совершеннейшем присутствии духа, изящно  поклонившись.  -- Предатель --  это
тот, кто предает своих... А что до "шпиона" -- я, клянусь честью, вовсе и не
собирался шпионить. Каюсь,  я выдал себя  за  другого, но исключительно  для
того,  чтобы  провести  с  вами  ночь, и, если память  мне не изменяет, меня
буквально за шиворот втянули в заговор, о котором я и не подозревал... Какое
же тут шпионство?
     Прелестная Мари послала ему еще один уничтожающий взгляд, но и сама уже
успела  понять,  что  это  не  производит   особенного  впечатления.  На  ее
очаровательном  личике  изобразилась  прямо-таки  детская  обида,  несколько
мгновений всерьез казалось, что из этих огромных  глаз, бесстыжих и невинных
одновременно, брызнут слезы.
     -- Если вы не предатель и не шпион, то, безусловно, последний идиот, --
выдохнула она. -- Болван, дурак набитый, чурбан,  depebemyhm`, дубина! Перед
вами была ослепительная фортуна, вы могли взлететь невероятно высоко... и на
что вы это променяли? На  благосклонный взгляд кардинала и неуклюжие объятия
этой  белобрысой интриганки... Нечего сказать, хороша награда! Могу спорить,
в постели она ужасно добродетельна и скучна!
     Д'Артаньян  смотрел на нее с благожелательной улыбкой и молчал. В конце
концов она и сама замолчала,  видя, что все ядовитые стрелы летят мимо цели.
Оглядела всех по очереди  -- непроницаемого де Варда,  ухмылявшегося во весь
рот  Каюзака,  державшего  одной  рукой  за шиворот  Антуана, а  другой  его
достойного братца, и спросила совсем другим тоном, уже, скорее, рассудочным:
     -- Что  все это значит? Как вы посмели сюда ворваться? Антуан, скотина,
зачем ты их пустил?
     --  Я ничего не  мог поделать, хозяйка, -- покаянно  просипел слуга. --
Этот вот  дворянин  как сгреб  меня за глотку, чуть  не задавил, я уж думал,
конец пришел без покаяния...
     --  Великодушно прошу  извинить,  герцогиня,  --  непринужденно  сказал
д'Артаньян. -- Служба кардинала,  увы. Нам стало известно, что в вашем  доме
скрывается  один  подозрительный  англичанин  по  имени Винтер, замешанный в
подстрекательстве сразу к нескольким убийствам...
     -- Подите к черту!
     --  Сдается  мне,   кое-кто  попадет  туда  раньше  меня...  --  сказал
д'Артаньян  спокойно. -- Я не шучу, герцогиня. Мы  пришли  арестовать вашего
постояльца...