онцами,  торговцами  или
собирателями слухов; в толпе наверняка  сновали  агенты,  шпионы  или  воры;
убийцы могли явиться в любом обличье.  Всякое  государственное  празднество,
где смешивались различные кланы и политические партии,  становилось  как  бы
продолжением Игры Совета.
   Позади самой высокой лестницы вздымалась каменная арка шириною  в  двести
футов. Кевин пытался рассчитать размер арены за аркой, но с этой задачей  не
справился. Ряды кресел под открытым небом должны были вмещать не  менее  ста
тысяч зрителей; ни  один  амфитеатр  в  Королевстве  не  Мог  сравниться  со
здешним.
   На первой террасе Люджан возгласил:
   - Акома!
   Публика рангом пониже поспешила расступиться, освобождая проход для свиты
Мары. Когда воины поднимались по второй лестнице, Кевин обратил внимание  на
удивленные взгляды и возгласы людей, стоявших по обе стороны от  прохода.  У
него даже уши покраснели, когда до него дошло, что именно он вызывает  такой
интерес у зевак, для которых были в  диковинку  и  его  рост,  и  варварский
облик.
   Наверху второй террасы Люджан провел свой отряд через толпу  и  расчистил
пространство рядом со свитами других вельмож. Носильщики опустили свою ношу,
и Кевин помог Маре подняться с подушек. Люджан, сотник по  имени  Кенджи,  а
также два гвардейца и Аракаси заняли места по обе стороны от  властительницы
и ее раба-телохранителя. Остальные гвардейцы Акомы и  носильщики  удалились;
им надлежало ждать на улице у подножия лестницы.
   Люджан свернул влево от арочного  входа.  Не  менее  сотни  рядов  кресел
располагалось выше  того  яруса,  по  которому  шествовала  Мара  со  своими
приближенными; еще пятьдесят рядов сбегали вниз, к  полю  арены.  Еще  левее
находились две оцепленные стражей площадки.  На  одной  из  них  возвышалась
крытая ложа с отделкой из золотого и  белого  лака.  Другая  ложа,  лишенная
всяких украшений,  сразу  же  приковывала  взгляд  по  контрасту.  Все,  кто
присутствовал в ней, были облачены в черные хламиды.
   Аракаси заметил, с каким интересом Кевин смотрит в  ту  сторону,  и  тихо
пояснил:
   - Это Всемогущие.
   - Ты имеешь в виду магов? - осторожно спросил Кевин. Люди в черном сидели
молча или обменивались быстрыми фразами. Некоторые приглядывались к песчаной
арене внизу, ожидая начала состязаний. - Внешность у них самая заурядная.
   - Внешность бывает обманчива, - возразил Аракаси.
   По команде Люджана он помог  другим  воинам  плечами  растолкать  плотный
сгусток ротозеев.
   - Почему здесь толкутся все эти люди? -  не  выдержала  Мара.  -  Простая
публика обычно не забирается на наш ярус.
   Соблюдая все меры предосторожности,  чтобы  его  не  подслушали,  Аракаси
ответил:
   - Они  надеются  хоть  одним  глазком  увидеть  варварского  Всемогущего.
Сплетники уверяют, что он появится в ложе.
   - Как это может быть - варварский Всемогущий? - перебил его Кевин.
   Аракаси отодвинул в сторону  матрону  с  цветочной  корзиной,  пытавшуюся
продать Маре ветку с яркими бутонами.
   - Всемогущие не подчиняются законам, и никто не может подвергать сомнению
их поступки. Если уж человек принят в их круг и его сочли  достойным  носить
черную хламиду, он - член Ассамблеи.  Его  прежний  ранг  утрачивает  всякое
значение. Он - только  Всемогущий,  связанный  клятвой  действовать  во  имя
сохранности Империи, и само его слово обретает силу закона.
   Аракаси  бросил  в  сторону  Кевина  многозначительный  взгляд,   и   тот
воздержался от дальнейших расспросов. Кругом теснились чужие люди.  Случайно
оброненное слово или неподобающее поведение могли навлечь беду.
   Ряды вокруг арены не были заполнены и на треть, когда Мара  добралась  до
ложи, которая была для нее предназначена. Точно так же, как в Палате Совета,
занимаемое место определялось рангом в имперской иерархии. По оценке Кевина,
около сотни семейств были ближе к императорской ложе,  чем  Акома,  но  зато
тысячи - дальше.
   По обе стороны от Мары разместились Люджан,  молодой  сотник  и  солдаты;
Кевин и Аракаси встали позади кресла госпожи,  готовые  исполнить  любое  ее
поручение. Кевин присматривался к геральдическим цветам семей, усаживающихся
поблизости, и пытался разобраться в закономерностях цуранской политики.
   За ложей магов, справа от возвышения Имперского Стратега, виднелась ложа,
цвета которой - черный с оранжевым - свидетельствовали, что она  принадлежит
семье Минванаби. На более высоких  ярусах  занимали  места  семьи  не  столь
значительные,  хотя  все  они  были  связаны  с   властителем   Десио   либо
принадлежностью к тому же клану, либо вассальной зависимостью.
   По соседству выделялись желтый и пурпурный цвета  Ксакатекасов;  победный
договор с Цубаром выдвинул вперед властителя Чипино, и теперь он был  вторым
по могуществу в Высшем Совете. Ярусом ниже Мары находилась  ложа  властителя
Чековары - на одном уровне с  ложей  Имперского  Стратега,  но  в  таком  же
удалении от него, как ложа Акомы.
   Рев труб, донесшийся с арены, возвестил  о  начале  состязаний.  Со  всех
сторон  просторного  поля  широко  распахнулись  деревянные   двери,   и   в
безупречном строю на поле вступили многочисленные юноши в доспехах различных
цветов. По мере своего продвижения они  разбились  на  пары  и  отсалютовали
пустой императорской ложе на помосте. По второму сигналу распорядителя  игр,
сидевшего в специальной нише у ворот, они выхватили мечи из ножен  и  начали
сражаться.
   Кевин быстро определил, что  поединки  велись  только  до  первой  крови;
побежденный снимал шлем в знак признания победы соперника.  Затем  тот,  кто
одержал верх, выбирал себе партнера из числа победителей в  других  парах  и
снова вступал в бой.
   Люджан объяснил Кевину:
   - Это молодые офицеры из разных домов. Большинство из них  -  кузены  или
младшие сыновья вельмож, жаждущие показать свою удаль и  завоевать  почетную
ленту. - Взглядом он обвел стадион. -  Их  поединки  мало  кого  интересуют,
кроме их самих и их родичей. Однако  победа  в  таком  состязании  позволяет
офицеру подняться во мнении своего хозяина.
   На арене  отсутствовали  цвета  Минванаби,  Ксакатекасов  и  других  трех
Великих Семей, равно как и зеленый цвет Акомы: считалось,  что  этим  домам,
совсем недавно вновь покрывшим себя славой,  не  было  надобности  утруждать
себя участием в столь тривиальных выступлениях. Кевин  сначала  наблюдал  за
поединками опытным взглядом воина, но быстро утратил  интерес  к  тому,  что
происходило на поле. Он видел  цуранских  воинов  в  деле,  когда  они  были
настроены куда более решительно, чем эти мальчишки, развлекающиеся потешными
стычками на арене.
   По ту сторону стадиона дальние родственники и слуги перебирались в  ложи,
куда вскоре должны были прибыть наиглавнейшие властители.
   Состязание молодых аристократов закончилось, и арену  покинула  последняя
пара - побежденный с опущенным в знак поражения мечом и победитель,  гордыми
кивками   отвечающий   на   редкие    приветственные    возгласы    немногих
заинтересованных зрителей.
   Вверх от арены поднимался  прогретый  солнцем  воздух,  а  высокие  стены
амфитеатра не пропускали к местам на ярусах ни малейшей струйки ветерка.
   Смотреть на арену Кевину надоело. Он снова задумался о том, какие  резоны
заставили Мару посетить эти игры и терпеть все сопутствующие неудобства.  Он
наклонился, чтобы спросить, не хочется ли  ей  какого-либо  прохладительного
питья. Она подчеркнуто не замечала его с  того  самого  момента,  когда  они
оказались на виду у всей публики, и это было данью необходимости; но сейчас,
когда она покачала головой, отказываясь от его заботы,  Кевин  заметил,  что
его возлюбленная явно чувствует себя не в своей тарелке. Этикет запрещал ему
осведомляться о ее добром здравии. Когда Мара напускала  на  себя  цуранское
безразличие, между ними возникала  какая-то  преграда,  хотя  он  постепенно
научился понимать движения ее души не хуже, чем свои.
   Могло показаться, что его невысказанные мысли растревожили властительницу
Акомы, и, обратившись к Аракаси, она сказала:
   - Я бы с удовольствием выпила холодного фруктового сока.
   Мастер тайного знания с поклоном  удалился,  и  Кевин  подавил  невольную
вспышку боли. Лишь с некоторым запозданием он  сообразил,  что  его  хозяйка
вряд ли стала бы посылать Аракаси просто  за  питьем.  По  пути  к  торговцу
соками мастер, несомненно, повидается со  своими  осведомителями  и  кое-что
разузнает о делах во вражеских станах...
   Отослав Аракаси, Мара не сразу вернулась к созерцанию событий  на  арене,
но мгновение помедлила, чтобы перехватить взгляд Кевина. И один этот  взгляд
лучше всяких слов сказал ему: она счастлива, что он здесь.
   Мара с самым беспечным видом наклонила голову к Люджану:
   - Ты заметил? Большинство знатных господ сегодня не торопятся на стадион.
   Захваченный  врасплох  таким  началом   беседы,   столь   неожиданным   в
общественном месте, военачальник Акомы ответил без обычной шутливости:
   - Да, госпожа, и это совсем не свойственно таким праздникам.
   Не успел он договорить, как до них  донеслись  раскаты  хохота  с  нижних
рядов  кресел:  открылись  другие  двери,  и  на  арену  выбежали   какие-то
низкорослые создания. Брови у Кевина поползли на лоб от изумления, когда  на
поле засуетились группы насекомоподобных существ, возбужденно  размахивающих
передними конечностями и щелкающих челюстями. С противоположного конца  поля
навстречу им  устремился  отряд  воинов-карликов  с  забавно  размалеванными
лицами; не менее комично выглядели и их пародийные  доспехи.  Потрясая  ярко
раскрашенными деревянными мечами, они построились в редкую цепь и  бросились
в атаку, издавая боевые Кличи.
   Звучание их на удивление сильных голосов было еще слишком свежо в  памяти
Кевина, и он не удержался от тихого восклицания:
   - Кочевники из Дустари!
   Мара кивком позволила Люджану добавить:
   - И, по-моему, многие из них были среди наших пленных.
   У Кевина просто в голове не укладывалось,  что  люди  такой  гордой  расы
вынуждены участвовать в столь унизительной комедии. Но  еще  больше  удивило
его, что на посмешище выставлены чо-джайны: ведь они считались союзниками!
   - За чо-джайнов не беспокойся, - поправил Люджан недоумевающего Кевина. -
Это чу-джи-лайны из лесов севернее Силмани. Они размером поменьше, и  разума
у них нет. В сущности, они вполне безобидны.
   Карлики и инсектоиды столкнулись, производя великий шум от ударов щитов о
хитиновые  панцири.  Кевин  очень  скоро  удостоверился,  что  стычка  будет
безрезультатной: тупые деревянные мечи не  могли  пронзить  хитиновую  броню
инсектоидов, а столь же тупые клешни на  передних  конечностях  и  маленькие
челюсти оказывались бессильными причинить карликам хоть какой-то вред.
   Этот фарс продолжался на потеху толпе, пока  внезапное  ощущение  некоего
могучего присутствия не  заставило  все  головы  повернуться.  Глаза  Кевина
обратились туда  же,  куда  устремились  все  прочие  взгляды  -  ко  входу,
ближайшему к императорской ложе. Там прокладывал себе путь к ложе Всемогущих
некто в черной хламиде.
   - Миламбер... - выдохнул Люджан.
   Кевин прищурился, чтобы получше рассмотреть своего земляка.
   - Он из Королевства?
   Люджан пожал плечами:
   - Если верить слухам, то  да.  У  него  борода,  как  у  рабов,  и  этого
достаточно, чтобы его сочли варваром.
   Невысокий (по меркам  Королевства)  и  ничем  на  вид  не  примечательный
человек занял место между двумя магами, один из которых был весьма тучен,  а
другой худощав. Пораженный неясными воспоминаниями, Кевин промолвил:
   - В нем есть что-то знакомое...
   Мара повернулась к Кевину:
   - Он - с твоей родины?
   - Я хотел бы подойти к нему поближе и посмотреть... госпожа.
   Но Мара запретила ему отлучаться, ибо понимала, что он  будет  привлекать
слишком много внимания, если начнет бродить в толпе сам по себе.
   Как и все служители Мары, причастные  к  ее  повседневной  жизни,  сотник
Кенджи знал, какие отношения связывают властительницу Акомы с этим варваром;
однако в  том,  как  они  непринужденно  держались  друг  с  другом,  что-то
покоробило молодого офицера, и он сказал:
   - Госпожа, нужно напомнить твоему рабу, что, каково бы  ни  было  прошлое
Всемогущего, сейчас он служит Империи.
   Кевин почувствовал резкость его тона, как раньше резкость  тона  Мары,  и
хотя понимал, что она вынуждена так держаться на виду у публики, совладать с
обидой было трудно.
   - Ну что ж, мне в общем-то не о чем говорить с предателем, - бросил он.
   Быстрый взгляд  Мары  заставил  Кевина  прикусить  язык:  если  бы  любой
прохожий случайно услышал дерзкие речи раба, дело могло обернуться скверно.
   Внезапно и бесшумно объявившийся Аракаси с поклоном подал хозяйке большую
чашу с холодным питьем. Едва слышно он доложил:
   - Шиндзаваи блистают своим отсутствием. - Он быстро огляделся по сторонам
и был  вполне  удовлетворен:  внимание  толпы  было  все  так  же  поглощено
таинственным Всемогущим из дальнего мира. Тогда он продолжил:
   -  Госпожа,  готовится  что-то  небывалое.  Я  настаиваю  на   предельной
осторожности.
   Склонившись к  чаше  с  напитком,  чтобы  спрятать  лицо  от  посторонних
взглядов и не выдать свое волнение, Мара напряженным шепотом произнесла лишь
одно слово:
   - Минванаби?..
   Аракаси едва заметно покачал головой:
   - Не думаю. Десио все еще никак не может выбраться  из  носилок:  он  уже
изрядно набрался вина. Я думаю, он не стал бы напиваться, если бы  собирался
сейчас воплотить в жизнь какой-нибудь гнусный замысел.
   Мастер тайного  знания  по  привычке  еще  раз  оглянулся,  проверяя,  не
прислушивается ли к их  разговору  кто-нибудь  из  толпы.  Шум  битвы  между
карликами и инсектоидами нарастал все больше и больше. Воспользовавшись этим
благоприятным обстоятельством  и  маскируя  характер  разговора  раболепными
ужимками, Аракаси поделился с госпожой своими соображениями:
   - Но затевается что-то важное, и я предполагаю, что это как-то связано  с
возвращением Партии Синего Колеса в Военный  Альянс.  Слишком  многие  речи,
которые я  слышал,  отдают  фальшью.  Слишком  много  противоречий,  которые
почему-то ни у кого не вызывают вопросов. И Ассамблея  представлена  сегодня
большим количеством Всемогущих, чем может увидеть иной человек за  всю  свою
жизнь. Если кто-либо намеревается подкопаться под Имперского Стратега...
   - Здесь?! - Мара чуть не подпрыгнула от неожиданности. - Невозможно!
   Однако мастера не смутил ее скептицизм.
   - На вершине триумфа он может оказаться наиболее уязвимым. - После долгой
паузы Аракаси заговорил снова:
   - С того дня как я появился на свет, госпожа, девять раз  случалось  так,
что я предпринимал те или иные действия, руководствуясь не более  чем  неким
смутным чувством... и каждый раз это спасало мне жизнь.  Умоляю  тебя,  будь
готова покинуть это место при первом  признаке  опасности.  Многие  невинные
жертвы могут попасть в ловушку, устроенную для захвата Альмеко. Другие могут
погибнуть просто потому, что их враги быстро сообразят, как  воспользоваться
преимуществами момента. Я хочу обратить твое внимание на то, что отсутствуют
не только Шиндзаваи.
   Ему не требовалось  называть  имена:  пустые  ложи  выглядели  достаточно
красноречиво. Большинство господ из Партии Синего Колеса не прислали на игры
никого из своих семейств; многие из Партии Мира явились  сами,  но  оставили
дома жен и детей, а почти все властители клана  Каназаваи  были  облачены  в
доспехи вместо парадных одежд. Если  все  эти  отклонения  от  традиционного
порядка являли собою разрозненные следствия  одной  и  той  же  причины,  то
следовало согласиться, что серьезная угроза может стать  для  многих  вполне
реальной. В стратегически важных местах на ярусах и у входов были  размещены
отряды воинов в белых доспехах; их многочисленность бросалась в глаза. Такое
количество  имперских  гвардейцев  совсем  не  требовалось,  чтобы   навести
порядок, если  какое-нибудь  неблагоприятное  событие  на  арене  подтолкнет
возбужденную  толпу  перейти  от  праздничного  ликования  к   разнузданному
буйству. Помимо императорской ложи под охрану были взяты и многие другие.
   Мара  коснулась  запястья  Аракаси  в  знак  согласия:  она  приняла  его
предостережение близко к  сердцу.  Вполне  могло  оказаться,  что  Минванаби
расставили вокруг ложи Акомы своих агентов, ожидающих любого  повода,  чтобы
нанести удар. Люджан  немедленно  обшарил  взглядом  всех,  кто  толпился  в
непосредственной близости к ложе,  пытаясь  определить,  сколько  среди  них
солдат и каково их расположение. Для него не имело  значения,  почему  могут
возникнуть беспорядки - по злому умыслу или случайно. Если  враг  скончается
от ран, полученных в пьяной драке, - кого тут винить? От судьбы  не  уйдешь!
Таким может быть ход мыслей у многих благородных  господ,  которые  окажутся
неподалеку, если только  в  разгар  беспорядков  им  подвернется  подходящий
случай.
   Аракаси  прервал  свои  рассуждения   на   полуслове:   знатные   зрители
устремились в свои ложи - верный признак скорого прибытия Имперской  партии.
В ложу, которая примыкала к  помосту  с  белой  драпировкой,  вошел  толстый
господин в церемониальном черно-оранжевом одеянии;  его  сопровождала  кучка
воинов   и   слуг.   Он   шествовал   уверенной   походкой,   которая   ясно
свидетельствовала, что под слоем жира скрываются сильные мускулы.
   - Минванаби, - проговорил Аракаси с несвойственным ему  выражением  лютой
ненависти.
   Кевин  с  жадным  интересом  воззрился  на  тучного   молодого   мужчину,
раскрасневшегося от жары, - смертельного врага его возлюбленной.
   Долго предаваться наблюдениям не пришлось. Трубы и барабаны возвестили  о
приближении Имперской партии. Все разговоры на  стадионе  разом  оборвались.
Стражники выбежали на поле и  прогнали  долой  карликов  и  инсектоидов.  На
опустевшей арене появились работники  в  набедренных  повязках;  граблями  и
скребками они разровняли  песок,  чтобы  приготовить  поле  для  предстоящих
состязаний.
   Снова  взревели  трубы  -  уже  ближе,  -  и   показались   первые   ряды
императорской гвардии. Воины в белых доспехах  несли  инструменты,  звучащие
как фанфары. Изготовленные  из  рогов  какого-то  огромного  животного,  они
изгибались вокруг плеч гвардейцев и заканчивались у них над головами широким
раструбом в форме колокола.  Далее  следовал  ряд  барабанщиков,  размеренно
отбивающих ритм. Этот военный оркестр занял  позицию  впереди  императорской
ложи, и сразу показался почетный эскорт Имперского  Стратега,  состоящий  из
двух десятков гвардейцев. Непременную часть их  экипировки  составлял  шлем,
покрытый белым лаком и обозначающий их  принадлежность  к  элитному  отряду,
известному под названием Имперских Белых.
   Солнечный свет дробился, отражаясь от  золотых  эмблем  и  орнаментов,  к
неподдельному восхищению  простолюдинов,  разместившихся  на  самых  верхних
ярусах. Металлические украшения, которые пошли на отделку  доспехов  каждого
воина, по цуранским понятиям стоили целого состояния: таких денег хватило бы
на оплату расходов Акомы за целый год.
   Гвардейцы  встали  на  предназначенное  им  место,  и  толпа  смолкла.  В
напряженной тишине раздался голос  главного  глашатая,  достаточно  громкий,
чтобы его услышали на самых дальних ярусах:
   - Альмеко, Имперский Стратег!
   В толпе никто не остался равнодушным. Все вскочили  на  ноги,  выкрикивая
приветствия могущественнейшему воину Империи.
   Прихлебывая холодный  напиток  и  сохраняя  полнейшее  спокойствие,  Мара
наблюдала за появившимся Стратегом. Широкие золотые полосы окаймляли ворот и
плечевые прорези нагрудной пластины его кирасы;  золотые  узоры  украшали  и
шлем, увенчанный алым плюмажем. От Альмеко не отставали ни на шаг два мага в
черных хламидах; именно этих магов в  народе  обычно  называ