т недостаточно. Распусти слухи, что мы также готовим
флотилию к спуску на воду. Если хадонра Акомы вздумает  сплавлять  грузы  по
реке, дай ему понять, что от разбойников все равно не уйти.
   -  Само  собой  разумеется,  мой  господин!  -  Тасайо  мог   больше   не
притворяться, что поражен дальновидностью правителя. - Кейок для отвода глаз
отправит по главной дороге пустой караван и пошлет с ним надежную охрану,  а
сам  с  горсткой  людей  поведет  небольшой  маневренный  обоз  через  земли
Тускалоры.
   - Там-то ты его и прихлопнешь? - сообразил Десио.
   Тасайо подал знак рабу-посыльному, и в зал  вошел  оруженосец  с  тяжелым
свитком пергамента в руках. Совершив ритуальные поклоны, он  опустил  свиток
на пол, и слуги точно по команде кинулись его разворачивать.
   Вынув  меч,  Тасайо  провел  острием   по   извилистой   голубой   линии,
изображавшей реку Гагаджин.
   - По выходе из Сулан-Ку караванщики отправятся на юг по Великому  речному
пути или же перегрузят товар на баржи.  Мара  обставит  прохождение  ложного
каравана с большой помпой и не рискнет отправлять  настоящий  груз  лесом  в
непосредственной близости  от  него.  Вот  здесь,  -  острие  меча  оставило
царапину на обозначении развилки у южных границ Акомы, -  Кейок  свернет  по
горной дороге в сторону Тускалоры, переберется  через  болота,  а  оттуда  -
прямиком в Джамар, к южным рынкам.
   Склонившись над картой, Десио полюбопытствовал:
   - Ты настигнешь его в предгорьях?
   Тасайо указал мечом точное место:
   - Вот в этой теснине. Мы возьмем его в клещи с двух сторон. Если  Красный
бог будет к нам милостив, ни один из воинов Акомы не уйдет живым.
   Десио подумал, шевеля пухлыми губами.
   - Не исключено, что Мара оставит военачальника при себе, в усадьбе.  Что,
если на месте Кейока окажется Люджан, командир авангарда?
   Тасайо только пожал плечами.
   - Возможно, Мара кое-что смыслит в торговых  делах,  но  она  никогда  не
возьмет  на  себя  смелость  отдавать  приказы  командирам.   На   кого   ей
рассчитывать, кроме Кейока и Люджана? На  полуслепого  старца  или  на  пару
желторотых выскочек?  Она  примет  единственно  разумное  решение:  поставит
проверенных офицеров на охрану караванов, а свои  владения  поручит  заботам
чо-джайнов.
   Но Десио не удовлетворился такими объяснениями:
   - Надо бы для верности разделаться и с Люджаном.
   Его затея не вызвала у Тасайо особого интереса.
   - К чему нам лишние сложности? Солдаты Мары будут  начеку;  даже  опытный
убийца вряд ли доберется до их командира.
   - А что, если... - Десио поднялся с подушек и присел на  корточки,  чтобы
лучше видеть карту. - Что, если наш юный  командир  авангарда  примчится  на
помощь своему военачальнику?
   Тасайо вытаращил глаза:
   - Что ты имеешь в виду, господин?
   Десио был несказанно рад, что ему наконец  удалось  хоть  чем-то  удивить
брата.
   - Мы "внезапно" разоблачим одного из шпионов Акомы, передадим его в  руки
палачей, чтобы те слегка попортили ему шкуру и убедили в  серьезности  наших
намерений, а сами при нем как  бы  невзначай  проболтаемся  о  расставленной
ловушке. Когда Кейок уйдет подальше от усадьбы, мы позволим шпиону бежать. -
Десио выпрямился во весь рост и ткнул в карту большим пальцем ноги. - Где-то
здесь, к югу от Сулан-Ку, наш беглец встретится с  обозом  Люджана.  К  тому
времени доблестный командир  авангарда  уже  будет  вздрагивать  от  каждого
шороха. Услышав, что над Кейоком нависла смертельная опасность,  он  ринется
ему на помощь. - Выдержав паузу, правитель самодовольно заключил:
   - Когда придет подмога, Кейок уже будет покойником, а Люджан угодит прямо
в засаду.
   Тасайо поджал губы, что выражало серьезные сомнения.
   - Это весьма рискованный план,  мой  господин.  Убрать  Кейока  с  жалкой
горсткой людей будет нетрудно, но ведь Люджан приведет  с  собой  три  роты,
каждая по сто с лишним воинов, готовых к бою.
   Но Десио не желал слушать никакие возражения:
   - Если даже Люджан окажется нам не по зубам, что из  этого?  Мы  спокойно
уберемся восвояси, кости Кейока останутся  гнить  в  земле,  а  новоявленный
военачальник Акомы  никогда  не  смоет  с  себя  такой  позор.  -  Правитель
назидательно поднял палец. - Зато если повезет, мы одним  ударом  прихлопнем
двоих. Ради такого дела стоит пойти на риск.
   - Осмелюсь заметить... - начал Тасайо.
   - Действуй! - отрезал Десио, а затем, успокоившись, повторил свой  приказ
с горделивым достоинством:
   - Действуй, брат.
   Тасайо склонил голову и направился к двери; следом  заспешил  оруженосец,
не успев даже прихватить карту. Десио подозвал к себе Инкомо:
   - Сейчас у меня время занятий с  телохранителем,  потом  я  приму  ванну.
Пусть хадонра через час направит ко мне прислужниц. А после  можно  будет  и
пообедать.
   Такие распоряжения впору было отдавать камердинеру; Десио и  не  подумал,
что больно задел самолюбие первого советника.
   Властитель  Минванаби  поднялся  со  своего  возвышения.  Рабы  принялись
взбивать примятые подушки и убирать подносы с остатками  яств.  Военачальник
Ирриланди, покачивая оранжевым плюмажем, ненавязчиво следовал  по  пятам  за
своим повелителем.
   Задержавшись в зале, где оставались только рабы и слуги, Инкомо склонился
над обширной картой. Потом он поставил одну ногу на провинцию Лаш, а  другую
- на границу владений Акомы.
   - Если Люджан  круглый  дурак,  тогда  наш  властитель  просто  гений,  -
пробормотал он себе под нос. - Но если у  Люджана  есть  голова  на  плечах,
тогда... - Инкомо прищурился. - Не упрямился бы наш молодой господин, слушал
бы, что ему советуют...
   - У нас, кажется, возникли сложности, - прозвучал у него над ухом  резкий
голос.
   Инкомо вздрогнул от неожиданности: Тасайо подкрался тихо, как тень.
   - Какие сложности, господин?
   Вместо ответа Тасайо указал на карту:
   - Я вернулся за этим.
   С величайшей осторожностью, словно шагая по яичной скорлупе, Инкомо сошел
с расстеленного пергамента. Тасайо явно был вне себя; если  он  и  собирался
дать какие-то разъяснения, понукать его было опасно.
   По знаку Тасайо оруженосец опустился на  колени,  чтобы  свернуть  карту.
Первый советник терпеливо ждал.
   - Где нас может подстерегать неудача?  -  вырвалось  у  воина.  Забрав  у
оруженосца свиток, он небрежно сунул его под мышку.  -  Решительность  моего
кузена делает ему честь - таким и надлежит быть предводителю  клана.  Однако
он привык уповать на везенье, а между тем события не всегда развиваются так,
как выгодно Минванаби. По опыту знаю, что нужно готовиться к худшему.
   - Как я понимаю,  ты  опасаешься,  что  двойной  налет  может  обернуться
неудачей. - В этих  словах  содержался  скрытый  намек  на  то,  что  Тасайо
предпочел бы смерть, нежели позорное поражение.
   Тасайо метнул на советника пронзительно-беспощадный взгляд.
   - Я не смогу возглавить это нападение. Меня уже ждут в Дустари, чтобы  на
месте подготовить  операцию  и  предусмотреть  все  до  мельчайших  деталей.
Впрочем, не зря говорится, что исход битвы решается задолго до полета первой
стрелы. В любом случае Акома обречена на тяжелые  потери.  Наш  военачальник
получит  от  меня  подробнейшие  указания   на   любой   случай.   Ирриланди
воспитывался вместе  с  Кейоком  и  досконально  изучил  его  характер.  Это
позволит ему предугадать любой ответный ход Кейока, а точное следование моим
инструкциям обеспечит нам победу.
   Инкомо ощетинился от такого принижения боевых талантов Ирриланди,  однако
успехи молодого Тасайо, ставшего наместником Имперского Стратега, давали ему
все основания для самонадеянности. Тасайо  и  его  оруженосец,  чеканя  шаг,
вышли из зала. Пожалуй, двоюродный брат властителя не имел себе равных среди
боевых офицеров всей Империи. Когда династия Минванаби  -  еще  в  правление
Джингу - возвысилась над другими, он уже прославился доблестью и  изощренным
умом. Впоследствии Тасайо отшлифовал свои природные таланты до совершенства,
в течение четырех лет возглавляя Военный Альянс против варваров.
   Инкомо оставалось только сокрушаться, что перед атакой этот блистательный
воин отправится по  реке  в  сторону  Моря  Крови,  а  оттуда  к  развалинам
Банганока, чтобы осуществить вторую часть заговора. Что  же  до  властителя,
тот, видно, мыслями был уже  среди  смазливых  прислужниц.  Первый  советник
шаркающей походкой поплелся выполнять приказы господина.

***

   Мара нервно расхаживала из угла в угол. Она  едва  удержалась,  чтобы  не
пнуть ногой шелковую подушку, и вдруг повелела:
   - Вызвать его сюда. Немедленно!
   Писец, склонившийся над стопкой грифельных  табличек,  вскочил  и  ударил
челом.
   - На все твоя воля, госпожа.
   Он даже не успел сообразить, что его - будто раба-скорохода -  отправляют
на самую окраину поместья, хотя он давно отвык бегать.
   Дождавшись,  пока  шаги  бедняги  смолкли  в   конце   коридора,   Накойя
разразилась упреками:
   - Дочь моя, ты несешь тяжкое бремя,  но  разве  можно  так  распускаться?
Посмотри, до какого состояния ты себя довела!
   Побледнев от ярости, Мара резко обернулась:
   - Тебя никто не спрашивает!
   Накойя нахмурилась:
   - У тебя помутился рассудок от ежедневных забот. -  Сузив  глаза,  старая
советница словно силилась заглянуть своей воспитаннице в самое сердце.  -  А
может, это от любви.
   Мара все-таки не удержалась и  что  есть  сил  поддала  подушку,  которая
плавно пролетела сквозь раздвинутые перегородки и, подняв столбик  цветочной
пыльцы, приземлилась где-то в кустах.
   - Прекрати испытывать мое терпение! При чем тут любовь? Я злюсь  на  себя
только потому, что отослала его прочь из страха, а малодушие в  любой  форме
непростительно.
   Накойя ухватилась за эти слова:
   - Из страха? Перед рабом?
   - Меня напугали его крамольные речи о Колесе Судьбы. Ведь он и моего сына
мог научить этому святотатству. Между тем Кевин - моя собственность,  верно?
Я могла его продать, а то и казнить. - Мара удрученно вздохнула. -  Вот  уже
несколько месяцев за ним  ведется  наблюдение.  Он  не  совершил  ни  одного
предосудительного поступка. Пастбища наконец-то расчищены. Кевин ни разу  не
позволил себе выпада  против  начальников.  Более  того,  один  его  земляк,
который отлынивал от работы, был повешен.
   Тут Накойя смягчилась. Видя перед собой горящие  глаза  и  пылающие  щеки
госпожи, она заключила, что здесь ничего не поделаешь. Девочка, сама того не
осознавая, полюбила варвара. Пути назад  не  было.  Что  бы  ни  подсказывал
здравый смысл, к ночи Кевин будет тут как тут.
   Накойя страдальчески прикрыла глаза. Как некстати оказалась эта  история:
Аракаси только что принес известие о готовящемся нападении Минванаби.  Но  у
кого бы повернулся язык хулить совсем еще молодую женщину, которая в трудное
время нашла себе утешение? Оставалось только молиться, чтобы  Маре  поскорей
наскучил этот раб. Пусть  бы  она  поняла:  их  не  связывает  ничто,  кроме
телесной близости. Пусть бы она образумилась и обратила свой взор  на  более
достойных поклонников. Кабы она связала  себя  узами  брака  с  каким-нибудь
знатным вельможей, ей  бы  никто  не  мешал  развлекаться  с  кем  угодно  -
властительница,  крепко  держащая  бразды  правления,   могла   себе   такое
позволить. Муженек-консорт и пикнуть бы не посмел, да только где его  взять,
этого консорта, - вот в чем вопрос.
   История с посрамлением простодушного Барули передавалась из уст в уста  и
отпугнула  от  Акомы  многих  завидных  женихов.  Одних,  даже  несмотря  на
богатство  и  титул  молодой  вдовы,  тревожила  ее  своенравность,   другие
терзались смутными подозрениями по поводу кончины Бантокапи. Но  большинство
просто-напросто тянуло время, чтобы посмотреть, выживет ли Мара.
   Даже Хокану Шиндзаваи, не скрывающий своего  отношения  к  Маре,  не  мог
ждать до бесконечности, пока  она  одумается.  Каждая  ночь,  проведенная  с
Кевином, отдаляла властительницу от  подходящих  кандидатов  на  ее  руку  и
сердце.
   Накойя театрально воздела руки и недовольно фыркнула:
   - Дочь моя, если уж тебе без него невмоготу, сходи хотя бы к  знахарке  -
возьми у нее зелье, чтобы предохранить себя  от  нежелательных  последствий.
Плотские утехи идут на пользу, но не дай бог по неосторожности зачать.
   - Вон отсюда! - взорвалась Мара; она залилась краской, а потом побледнела
как мел. - Я не собираюсь потакать его низменным  страстям.  Мне  нужно  его
окоротить.
   Накойя попятилась к двери со всем проворством, на какое были способны  ее
старые кости. За порогом она тяжело вздохнула. "Окоротить"! За что? Уж не за
то ли, что он трудится до седьмого пота и держит себя в  узде?  Советница  с
мученическим видом поплелась к баракам  и  сама  разыскала  знахарку,  чтобы
взять у нее эликсир  "терико".  Когда  Минванаби  жаждут.  крови  Акомы,  не
хватало еще правительнице понести от раба!

***

   День уже клонился к закату, когда обессиленный писарь вернулся из дальних
угодий, ведя с собою мидкемийца. Мара успела  забыть,  что  за  Кевином  был
отправлен  отнюдь  не  резвый  скороход,  и  ее   нетерпение   готово   было
выплеснуться через край. Она давно проголодалась, но  за  обедом  не  смогла
проглотить ни кусочка. По ее приказу в кабинет явился стихотворец,  которого
усадили на голый деревянный пол. Вот уже два часа он  исправно  декламировал
свои поэмы, но Мара почти все пропустила мимо  ушей.  Всякий  раз,  когда  в
коридоре раздавались шаги, властительница махала ему рукой,  требуя  тишины.
Как только выяснялось, что это опять пробегал по коридору  кто-то  из  слуг,
стихотворец с готовностью возобновлял чтение.  Если  бы  не  покровительство
госпожи, он бы и поныне прозябал  на  улицах  Сулан-Ку,  сочиняя  по  заказу
дешевые вирши на потребу прохожим. Невнимательность Мары его не обижала:  он
знал, что властительница не забудет его отблагодарить.
   Наконец из коридора донесся  звук  энергичных  шагов,  а  вместе  с  ними
послышался частый топот - это низкорослый цурани  пытался  не  отставать  от
долговязого варвара. Стихотворец с изящным поклоном удалился.
   Мара, не дожидаясь стука в дверь, крикнула, чтобы они  вошли.  Еле  живой
писец только и смог выдохнуть:
   - Госпожа... к тебе Кевин.
   Правительница отпустила беднягу отдыхать  и  осталась  наедине  с  рабом.
Некоторое время они молчали, затем Мара сделала ему знак подойти поближе.
   Кевин  подчинился.  Его  лицо  покрывал  сильный  загар,  голубые   глаза
пронзительно выделялись на фоне потемневшей кожи. Отросшие  волосы  выгорели
до золотистого цвета. Мышцы на спине и плечах налились тяжестью.  Он  пришел
без рубахи. Летняя жара сделала свое дело: его  любимые  мидкемийские  шоссы
были обрезаны выше колен.
   Приветственный поклон Кевина был оскорбительно низким и коротким.
   - Зачем я тебе понадобился,  властительница?  -  он  произнес  ее  титул,
словно ругательство.
   Мара побледнела:
   - Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?
   - А ты ожидала другого? - огрызнулся  Кевин.  -  Ты  швыряешь  меня,  как
игральную кость - то туда,  то  сюда,  ничего  не  объясняя,  ни  о  чем  не
предупреждая. А ведь я выполнял все твои прихоти - но не потому, что ты  мне
нужна, а потому, что я хотел сохранить жизнь своим землякам.
   От неожиданности Мара начала оправдываться:
   - Но ведь я дала тебе высокую должность и  поставила  командовать  такими
же, как ты, -  мидкемийцами.  -  Она  махнула  рукой  в  сторону  исписанных
грифельных досок. - Ты использовал свою власть им во  благо.  Как  видно  из
этих записей, они отнюдь не ограничивались похлебкой из тайзы; им  частенько
перепадало и жаркое.
   Кевин всплеснул руками:
   - Когда ставишь людей на тяжелые работы, нужно их кормить досыта,  не  то
они перемрут от слабости и болезней. В полях выживает не каждый:  там  кишат
ядовитые кровососы и зловредные  шестиногие  твари.  Любая  ссадина  в  этом
климате начинает гноиться. Тебе кажется, что мои люди отправились на пикник;
а ты  попробуй-ка  спать  на  земле  под  открытым  небом,  когда  в  ноздри
забивается пыль, а под ветхое одеяло заползают полчища слизней.
   У Мары потемнели глаза.
   - Будете спать там, где я прикажу. Свое недовольство можете оставить  при
себе.
   Отросшие пряди волос мешали Кевину смотреть перед собой.
   - Твои проклятые деревья выкорчеваны,  изгороди  почти  готовы  -  работы
осталось от силы на  неделю.  А  между  тем  наши  цуранские,  с  позволения
сказать, напарники скисают и уходят на отдых, как  только  солнце  достигает
зенита.
   - Ты слишком много себе позволяешь.
   - Вот как? - Кевин без приглашения уселся на подушки.
   Мара протянула руку, взяла одну из грифельных досок и прочла вслух:
   - "Варвар сказал надсмотрщику: еще раз так  сделаешь  -  я  тебе...  яйца
оторву, шваль  подзаборная".  -  Тут  Мара  запнулась,  немного  подумала  и
добавила:
   - Не знаю точно, что такое "шваль подзаборная", но  надсмотрщик  расценил
это как оскорбление.
   - И был совершенно прав, - подтвердил Кевин.
   Мара нахмурилась:
   - Надсмотрщик - свободный человек, а  ты  -  раб.  Рабам  непозволительно
оскорблять свободных работников.
   - Твой надсмотрщик - жулик. Он обирает тебя почем зря. Когда я вижу,  что
новая одежда, присланная для  моих  людей,  отвозится  на  рынок,  а  деньги
попадают к нему в карман, мне, естественно...
   - ...хочется оторвать мужское достоинство этого негодяя и засунуть ему  в
глотку, - продолжила за него Мара. - Примерно так сказано в записях.
   У Кевина сорвалось с языка мидкемийское ругательство.
   - Напрасно ты устроила за мной слежку, властительница.
   Мара надменно подняла брови:
   - Надсмотрщик действительно был нечист на руку и за это понес  наказание.
Что же касается слежки, я должна знать  обо  всем,  что  происходит  в  моих
владениях. И вообще наблюдение за ходом работ - это не слежка. - Она  хотела
добавить что-то еще, но  передумала.  -  Разговор  начался  не  так,  как  я
ожидала.
   - Наверное, ты ожидала, что я брошусь к тебе с поцелуями? После того, как
ты вышвырнула меня из усадьбы? После того, как я надрывался на корчевке леса
и постройке изгороди? После того, как я  спасал  от  смерти  людей,  мучимых
голодом и жаждой? - У Кевина вырвалось еще одно короткое мидкемийское слово,
и Мара его поняла. - Волею судеб я стал твоим рабом, но никто  не  превратит
меня в тупую марионетку.
   Теперь уже Мара всплеснула руками - почти так же, как это делал Кевин.
   - Я собиралась похвалить тебя за то, что ты хорошо  поставил  дело.  Твои
методы весьма своеобразны, по  нашим  меркам  не  всегда  допустимы,  но  ты
добился заметных результатов.
   - Госпожа, - сквозь зубы процедил Кевин, - ни за что не  поверю,  что  ты
позвала меня - после столь долгого молчания - лишь для того, чтобы погладить
по головке.
   Мара совсем смешалась. Действительно, зачем она его  позвала?  Разве  она
забыла, сколько он причинил ей неприятностей своими  варварскими  выходками?
Даже сейчас от него веяло злостью и холодным презрением.
   - Нет, я не собиралась расточать тебе похвалы. Я собиралась поговорить...
- Она беспомощно огляделась по сторонам, словно ища спасительную  подсказку.
- Поговорить о постройке изгороди.
   Кевин сцепил руки так, что костяшки пальцев побелели.
   - Если мне поручена постройка  изгороди,  то  не  жди,  что  я  соглашусь
ставить прогнившие столбы, которые повалятся в первый же сезон дождей. А  на
будущий год мне придется чинить эту гниль.
   - Что тебе придется делать на будущий год, решат другие.  -  Несмотря  на
все усилия, Мара никак не могла перехватить инициативу в этом  разговоре.  -
Никто не давал тебе права хватать купца, продавшего  нам  гнилые  столбы,  и
подвешивать его за ноги над рекой.
   Кевин наконец-то разжал руки и ухмыльнулся:
   - Неужели? А я-то думал, это моя прямая обязанность - проверять  качество
древесины. Привез прочные столбы - повиси