апевайо.
   Куртизанка, закутанная в темные шелка, семенила сзади.  Пряди  каштановых
волос были заколоты  драгоценными  металлическими  шпильками;  на  запястьях
поблескивали  браслеты.  Когда  Теани  подошла  к  дверям,  Аракаси  вежливо
загородил дорогу ее провожатому.
   - Мы оба подождем здесь... мало ли что понадобится.
   Согласно общепринятым правилам этикета, ни один вооруженный воин не  имел
права приближаться к его госпоже, если на то не было ее соизволения. Широким
жестом Аракаси показал, что для Теани вход открыт.
   Мара с каменным лицом  наблюдала,  как  Теани  отвешивает  ей  поклон.  В
движениях куртизанки угадывалась грация хищника, а в глазах  -  коварство  и
уверенность в своей силе.  Натренированным  взглядом  Мара  обшарила  фигуру
гостьи, но умело расположенные складки шелка не открывали глазу ровно ничего
подозрительного. Если Теани и  принесла  с  собой  оружие,  она  его  хорошо
спрятала.
   Внезапно осознав, что куртизанка, в свою очередь, присматривается  к  ней
самой, Мара холодно кивнула в знак приветствия.
   -  Нам  нужно  кое-что  обсудить,  -  она  указала  рукой  на  подушки  с
противоположной стороны стола.
   - Нам и вправду нужно о многом  поговорить.  -  Длинным  острым  ноготком
Теани смахнула пылинку с манжеты платья. - Но подарки твоего покойного мужа,
госпожа, не имеют к этому никакого отношения. Ты позвала меня сюда совсем по
другой причине, и мне эта причина известна.
   - В самом деле? - Мара постаралась продлить наступившее молчание,  послав
Накойю подогреть котелок с чаем из лепестков ауба. У Теани хватило выдержки,
чтобы сохранить безмолвие. Мара  спокойно  встретила  исполненный  ненависти
взгляд. - Вряд ли тебе известно все, что я намерена сказать.
   Пока Накойя ходила за чаем, офицер, пришедший с Теани, следил  за  каждым
движением обеих женщин. Маре не пришлось ломать голову,  чем  объяснить  его
фанатичное рвение: Аракаси подтвердил ее подозрение насчет того, что  Шимицу
-  любовник  Теани.  Воин  был  начеку  и  готов  к  броску,  словно  релли,
свернувшаяся в кольцо.
   Накойя поставила чашки и выложила на блюдца длинные ломтики пряной  коры.
Когда же она начала разливать чай, Теани заговорила:
   - Надеюсь, ты не думаешь, что я и впрямь выпью хотя  бы  один  глоток  за
твоим столом, властительница Акомы?
   Мара  только  улыбнулась,  словно  не  усмотрев  никакого  оскорбления  в
обвинении, что она способна отравить гостью.
   - В прежние времена ты  достаточно  охотно  пользовалась  гостеприимством
Акомы. - Мара небрежно отхлебнула напиток из своей чашки  и  сделала  первый
ход. - Я вижу, ты взяла с собой сотника Шимицу в качестве почетного  стража.
Это весьма удачно: то, что я намерена сказать, касается и его.
   Теани не ответила, но Шимицу, стоявший у порога, заметно  напрягся.  Рука
Аракаси легко покоилась на рукояти меча,  хотя  он  не  мог  бы  выстоять  в
поединке против настоящего воина.
   Мара сосредоточила все свое внимание на прекрасной куртизанке. Тихо,  так
тихо, чтобы воины у дверей не могли ее расслышать, она сообщила:
   - Мой почетный страж Папевайо убит прошлой ночью, но сделал это отнюдь не
вор. Знай же, что Шимицу - твой почетный страж - пронзил мечом  его  сердце,
тем самым нарушив  гарантии  безопасности,  скрепленные  клятвой  властителя
Минванаби.
   Ветерок с  озера  чуть  притушил  пламя  в  лампах.  Теани  улыбнулась  в
полумраке и вдруг дала Накойе знак налить ей чаю.
   -  Ты  не  представляешь  угрозы  для  Минванаби,  госпожа  Мара.  -  Она
непринужденно, словно была здесь желанным гостем, покрошила в  чашку  пряную
кору и отпила глоток. - Папевайо не воскреснет, чтобы уличить своего убийцу.
   Теани не позаботилась понизить голос, и теперь Шимицу не спускал  глаз  с
властительницы Акомы.
   По спине Мары пробежал холодок. Ради отца, ради брата - а теперь  и  ради
Вайо она заставила себя продолжать:
   - Ты права. Зато я заявляю,  что  вина  за  его  смерть  лежит  на  твоем
хозяине, а орудием ему послужил твой дружок - Шимицу. И вы  оба  подтвердите
это  под  присягой...  иначе   Джингу   придется   полюбоваться,   как   его
очаровательная наложница корчится в петле.
   Теани вся подобралась. Аккуратно, не расплескав чая, она поставила чашку.
   - Такими словами только детей пугать. Чего ради мой господин предаст меня
позорной смерти, когда я только и делаю, что угождаю ему?
   Теперь уже голос Мары прозвенел на всю комнату:
   - Потому что, как мне известно, ты шпионка Текумы из Анасати.
   В течение нескольких мгновений на лице  наложницы  отражались  удивление,
ужас и голый расчет. И, не давая ей времени прийти в  себя,  Мара  завершила
свой гамбит в надежде на то, что боги удачи поддержат ее ложь:
   - У меня есть документы, доказывающие,  что  ты  присягнула  на  верность
Текуме. И если ты не выполнишь моих требований, эти документы будут отосланы
властителю Минванаби.
   Ястребиным немигающим взглядом Аракаси вперился в  лицо  Шимицу.  Сначала
показалось, что рослый офицер ошеломлен предательством.  Затем,  пока  Теани
пыталась найти слова, чтобы опровергнуть  обвинение,  Шимицу  встряхнулся  и
медленно обнажил меч.
   Куртизанка чувствовала, что путы, которыми она  оплела  любовника,  могут
вот-вот порваться, и прежде всего поспешила вновь их укрепить:
   - Шимицу! Мара лжет. Она возводит на  меня  напраслину,  чтобы  заставить
тебя предать нашего господина.
   Шимицу  заколебался.  Он  стоял,  терзаемый  сомнениями;  любовь  и  долг
боролись в его душе.
   - Убей ее! - подстрекала Теани любовника. - Ради меня! Убей ее, не медли!
   Но ее голос звучал как-то  чересчур  визгливо.  Шимицу  расправил  плечи.
Страх, сожаление, дорогой ценой обретаемая решимость - все  это  можно  было
прочесть на его лице, когда он медленно покачал головой:
   - Я должен обо всем доложить властителю Джингу. Пусть он рассудит.
   - Нет! - Теани вскочила на ноги. - Он повесит нас обоих, глупец!
   Но подобный протест лишь подтвердил вину Теани в глазах воина. Он ринулся
прочь. Аракаси поспешил за ним, и из коридора  донесся  шум  борьбы.  Мастер
тайного знания Акомы честно пытался преградить  дорогу  Шимицу:  нужно  было
выиграть  время,  чтобы  Мара  успела  получить  доказательство  вероломства
Минванаби по отношению к Папевайо.
   Теани стремительно повернулась к Маре:
   - Тебе никогда не добиться от меня того, что ты хочешь, бесполая тварь! -
Она выдернула из-за пояса платья нож и, вскочив с подушек, бросилась на Мару
с очевидным намерением разделаться с ней.
   Мара вовремя заметила надвигающуюся  опасность  и  сумела  увернуться  от
бешеной атаки Теани; не причинив ей вреда, нож врезался в подушки.
   Пока куртизанка высвобождала  свое  оружие,  Мара  набрала  полную  грудь
воздуха и закричала:
   - Шимицу! На помощь! Во имя чести твоего господина!
   Она снова успела перекатиться в сторону, и сверкающее лезвие не  достигло
цели, хотя и блеснуло совсем рядом с животом Мары.
   Теани выкрикнула злобное проклятие и взмахнула ножом, пытаясь  перерезать
горло ненавистному врагу.
   Мара борцовским приемом блокировала удар, но это  не  могло  продолжаться
бесконечно. Куртизанка была выше ростом и тяжелее, да к  тому  же  неистовый
гнев удесятерил ее силы.
   Катаясь по полу, ускользая и уворачиваясь, отчаянно борясь за свою жизнь,
Мара сумела все же из последних сил крикнуть Накойе:
   - Зови на помощь! Если я умру при свидетелях, Джингу погиб, а Айяки будет
спасен!
   Старая няня бросилась в коридор. Теани так и взвыла от досады.  Одержимая
ненавистью, она опрокинула Мару навзничь, припечатав ее к  мозаичному  полу.
Нож медленно опускался. Хватка Мары начала ослабевать,  и  дрожащее  лезвие,
снижаясь, подбиралось все ближе и ближе к ее незащищенному горлу.
   Внезапно над головой куртизанки выросла тень. В  лунном  свете  мелькнули
доспехи; сильные руки обхватили Теани сзади, рванули ее кверху и оттащили от
Мары.
   - Должно быть, ты и в самом деле шпионка Анасати, -  с  горечью  произнес
Шимицу. - Иначе зачем бы тебе нападать на гостью и тем самым обрекать  моего
господина на неискупимый позор?
   Теани ответила на обвинение сверкающим взглядом,  а  затем,  извернувшись
как змея, направила нож в его сердце.
   Быстро отклонившись, Шимицу принял удар клинка налокотником доспехов, так
что острие лишь слегка задело кисть руки, оставив на ней ничтожную царапину.
Вне  себя  от  возмущения,  потрясенный  предательством  возлюбленной,  воин
отшвырнул ее со всей силой. Теани отлетела к балкону и на свою беду  угодила
пяткой в направляющий желобок балконной двери. Дальше за ее спиной находился
балкон; его перила четким силуэтом чернели на фоне  залитой  лунным  сиянием
поверхности озера. Пытаясь сохранить равновесие, Теани замолотила руками  по
воздуху - и  невольно  натолкнулась  на  ограду  балкона.  Резные  столбики,
таившие погибель для любого, кто вздумал бы на  них  опереться,  треснули  и
надломились. Ужас исказил лицо куртизанки; она судорожно отпрянула от  перил
- и тут начали рассыпаться в  щепки  ветхие  доски  настила.  Опора  уходила
из-под ног Теани, и в последний миг она успела осознать: труп, который утром
обнаружат на гладких плитах  дорожки,  будет  ее  собственным  изуродованным
телом, а не телом врага.
   - Нет! - разнесся над озером крик обреченной женщины. Но  не  стон  и  не
рыдание последними сорвались с ее уст.  Уже  падая  в  темноту,  она  успела
выкрикнуть:
   - Проклинаю тебя!..
   И затем ее тело глухо ударилось о каменные плиты.
   Мара закрыла глаза. Ошеломленный,  раздавленный  ужасом  Шимицу  все  еще
сжимал обнаженный меч. Женщина, которую он любил, лежала внизу мертвая.
   Не меньше его потрясенная всем,  что  произошло,  Мара  первой  вышла  из
оцепенения. Подняв на воина глаза, она дрожащим голосом спросила:
   - Что случилось с моим почетным стражем?
   Шимицу, казалось, не  услышал  ее  вопроса.  Он  с  трудом  оторвался  от
созерцания пролома в балконной ограде и повернулся к Маре, устремив  на  нее
тяжелый взгляд:
   - Госпожа, тебе  придется  представить  доказательства,  что  Теани  была
шпионкой Анасати.
   Мара откинула с лица волосы. Она  даже  не  сочла  нужным  показать,  что
вообще обратила внимание на угрозу, прозвучавшую в голосе воина.  Для  этого
она была слишком истерзана всем случившимся и слишком сосредоточена на  том,
что стало главным делом ее жизни. Возмездие за отца, брата и Папевайо  могло
свершиться в самом недалеком будущем. Достаточно было лишь вырвать у  Шимицу
признание - ведь не надеялся же сотник скрыть печальную истину, что  он  был
вынужден убить Теани, дабы не допустить нарушения клятвы о безопасности всех
гостей без исключения. Так как первой напала  наложница  Джингу,  его  можно
будет обвинить в вероломстве,  поскольку  властитель  Минванаби  громогласно
объявлял, что Теани занимает  в  его  доме  привилегированное  положение,  и
добрая половина гостей имела возможность слышать эти заверения.
   Шимицу решительно шагнул вперед:
   - Где твое доказательство?
   Мара взглянула на  него:  облегчение  оттого,  что  смерть  прошла  мимо,
сделало ее беспечной.
   - Нет  у  меня  никакого  доказательства.  Теани  действительно  состояла
шпионкой Анасати, но мои заявления о письменных  свидетельствах...  это  был
просто блеф игрока.
   Шимицу быстро огляделся по сторонам, и тут на Мару вновь нахлынул  страх.
Она вспомнила: Накойя ушла за помощью и,  что  бы  ни  приключилось  в  этой
комнате, некому будет об этом свидетельствовать.
   - Где Аракаси? - повторила она, не в силах скрыть смятение.
   Шимицу приблизился еще на шаг.  Перед  ней  снова  был  не  убитый  горем
любовник, а воин, не знающий сомнений.
   - Тебе больше не нужен почетный страж, властительница Акомы.
   Мара отступала, путаясь ногами в подушках.
   - Слушай, воин! Неужели после всего, что здесь произошло,  ты  осмелишься
осквернить честь своего господина таким несмываемым пятном?
   Ничто не дрогнуло в лице Шимицу, пока он поднимал меч.
   - А кто об этом узнает? Если я заявлю, что ты убила Теани,  а  я  покарал
тебя, как того требовал мой долг... опровергнуть мои слова будет некому.
   Мара ударом ноги оттолкнула подушки. Шимицу сделал еще шаг, оттесняя ее к
дорожным сундукам и отрезая все пути к  спасению.  Бесстрастная  логика  его
рассуждений была способна отнять всякую надежду.
   Холодея при мысли, что этот безумец действительно может осуществить  свой
план и тем самым даст Джингу возможность выйти сухим из воды, она попыталась
отвлечь Шимицу разговорами.
   - Значит, ты убил Аракаси? - спросила она недоверчиво.
   Ее противник с легкостью перепрыгнул через кучу подушек, разделявшую  их,
но удостоил Мару ответом:
   - Что поделаешь, госпожа, я должен был исполнить свой долг, а  он  упорно
пытался мне в этом помешать.
   Взлетел меч, играя лунными бликами. Обессиленная, отчаявшаяся,  загнанная
в угол, властительница Акомы выхватила из рукава спрятанный там кинжал.
   Она замахнулась, но тренированный воин шутя отвел  от  себя  эту  угрозу:
ударив мечом плашмя, он выбил из руки Мары ее жалкое оружие,  и  бесполезный
кинжал, грохоча по полу, отлетел через всю комнату к балконным дверям.
   Меч поднялся снова. Мара бросилась на пол с пронзительным воплем:
   - Накойя!..
   Понимая, что надеяться ей уже не на что, она лишь безмолвно молила Лашиму
защитить маленького Айяки и не дать прерваться роду Акома.
   Увы, старая советница не  отвечала.  Меч  Шимицу  опустился,  со  свистом
разрезав воздух. Маре удалось увернуться; правда, она  больно  ударилась  об
угол дорожного сундука, но зато меч врезался в  спальную  циновку.  Впрочем,
отступать теперь было некуда. Тяжелые сундуки сослужили своей хозяйке дурную
службу. Следующий удар меча Шимицу означал для нее верную смерть.
   Но внезапно над головой врага поднялся другой меч.  Знакомое  оружие,  но
держали  его  явно  неумелые  руки.  Оно  прочертило  в  воздухе  совершенно
немыслимую  дугу,  прежде  чем  обрушилось  на  шею  Шимицу.  Пальцы   воина
разжались; меч, дрогнув, выпал  из  ослабевших  рук,  не  причинив  никакого
вреда, если не считать дыры, пробитой в кожаной обшивке сундука.
   Мара вскрикнула, когда гигант с шумом повалился на пол, задев ее плюмажем
шлема. Теперь  она  увидела  мастера  тайного  знания.  Вложив  всю  силу  в
единственный решающий удар, верный сподвижник сам с трудом устоял на ногах и
сейчас пытался обрести равновесие, пользуясь славным мечом как  клюкой.  При
этом он еще ухитрился поклониться Маре, хотя со  стороны  могло  показаться,
что он мертвецки пьян и его просто клонит из стороны в сторону.
   Из раны на голове сочилась кровь, стекая по  щеке  и  подбородку,  -  как
видно, то был результат удара, от которого он потерял сознание в коридоре.
   - Ну и вид у тебя. Просто взглянуть страшно, - переведя  дух,  промолвила
Мара не то с ужасом, не то с облегчением.
   Мастер обтер лицо, но теперь в крови была его рука.
   - Льщу себя мыслью, что так оно и есть. - На  лице  мастера  изобразилось
смутное подобие усмешки.
   Мара попыталась взять себя в руки: от всего случившегося у нее  кружилась
голова.
   - Вероятно, из всех защитников Акомы ты первый,  кто  не  умеет  отличить
удар лезвием меча от удара плашмя.  Боюсь,  к  утру  Шимицу  будет  щеголять
такими же роскошными синяками, которыми он наградил тебя.
   Аракаси пожал плечами, всем  своим  видом  выражая  нечто  среднее  между
торжеством и глубоким сожалением.
   - Если бы Папевайо был жив, уж он  постарался  бы  усовершенствовать  мои
боевые навыки. Что ж,  вместо  этого  его  тени  придется  удовольствоваться
гибелью Минванаби...
   Он смолк, словно в произнесенных им словах можно  было  угадать  душевную
боль,  которую  полагалось  скрывать.  Подав  Маре  руку,  мастер  помог  ей
подняться на ноги.
   В коридоре послышались голоса. Негодующие и резкие выкрики Джингу  и  его
сына Десио выделялись на фоне общего гула и ропота. Мара привела  в  порядок
платье,  сбившееся  и  перекрученное  во  время  борьбы.  Наклонившись,  она
выдернула меч Шимицу из крышки сундука и встретила толпу вельмож  и  слуг  с
достоинством истинной дочери Акомы.
   - Что здесь случилось?..
   Джингу ворвался в открытую дверь и застыл, разинув рот, при  виде  своего
поверженного  сотника.  Затем  он   метнул   свирепый   взгляд   в   сторону
властительницы Акомы:
   - Вместе с тобой в мой дом вошло предательство!
   Вокруг толпились любопытствующие зрители, одетые как попало:  сказывалась
поспешность, с которой они покинули свои спальные циновки. Мара, не  обращая
ни  на  кого  внимания,  с  церемонной  учтивостью  поклонилась   властителю
Минванаби и положила к его ногам меч Шимицу.
   - Клянусь собственной жизнью и славным именем  моих  предков,  что  не  я
повинна в совершенном здесь предательстве.  Твоя  наложница  Теани  пыталась
убить меня, а твой воин Шимицу из-за  любви  к  ней  потерял  рассудок.  Мой
почетный страж Аракаси был вынужден  вмешаться.  Он  едва  спас  мне  жизнь.
Так-то отвечает Минванаби за безопасность своих гостей?
   Гул возмущения наполнил комнату, но громче всех загудел голос  властителя
Экамчи:
   - Воин не умер! Вот он очнется, и тогда сможет заявить, что хозяйка Акомы
- клятвопреступница!
   Джингу раздраженно призвал к молчанию. Он сверлил Мару тусклыми холодными
глазками.
   - Так как внизу на плитах лежит  труп  моей  служанки  Теани,  я  намерен
выслушать, что скажет по этому поводу офицер Шимицу.
   Это было тяжелейшее  оскорбление:  Джингу  публично  выразил  сомнение  в
правдивости слов, подтвержденных клятвой. Однако Мара не  подала  виду,  что
уязвлена.  Ей  не  добавят  чести  пререкания  с  человеком,  осужденным  на
бесславие, а любому из присутствующих уже было  ясно:  если  обвинение  Мары
подтвердится, властитель Минванаби будет  изгнан  из  их  круга.  Его  честь
обратится в прах, а утратив честь, он утратит и всякую возможность влиять на
хитросплетения Игры Совета.
   - Моя первая советница,  Накойя,  присутствовала  здесь,  когда  на  меня
напала Теани, и сможет это засвидетельствовать. - Мара  призвала  на  помощь
все навыки самообладания, усвоенные  в  храме  Лашимы.  -  Твой  сотник  был
вынужден встать на мою защиту ради спасения чести дома  Минванаби.  Если  бы
твоя наложница не упала с балкона и не разбилась насмерть, мне  пришлось  бы
убить ее своими руками, чтобы спастись.
   Кто-то у дверей  пробормотал,  что,  может  быть,  Мара  говорит  правду.
Возмущенный Десио рванулся было в ту сторону, но властная рука отца удержала
его на месте. Джингу нагло улыбнулся; у него  был  такой  вид,  как  у  пса,
стащившего мясо, но уверенного в собственной безнаказанности.
   - Госпожа Мара, если у тебя нет других свидетелей, то не стоит  бросаться
обвинениями. Допустим, Шимицу заявит, что на Теани напала ты, а он пришел ей
на выручку; допустим, ты будешь утверждать,  что  все  обстояло  наоборот  -
нападала Теани, а тебя защищал Аракаси - ну и что? В этом случае у  нас  нет
ничего, кроме слова  твоей  первой  советницы  против  слова  моего  первого
сотника. По рангу они равны, и в  глазах  закона  их  утверждения  одинаково
весомы. Как же мы определим, кто из них лжет?
   Маре нечего было ответить. Растерянная, измученная, она понимала лишь то,
что у нее нет средств отстоять истину, и от этого сознания в ней  разгорался
гнев. Она в упор смотрела на врага, который погубил  ее  отца  и  брата;  на
врага, чьи предки - поколение за  поколением  -  несли  ее  предкам  горе  и
бедствия. Ее лицо было абсолютно бесстрастным, когда она промолвила:
   - Ты подвесил честь рода Минванаби на очень  непрочной  нити,  властитель
Джингу. В один прекрасный день - и этого дня не придется ждать долго  -  она
порвется.
   Джингу расхохотался во все горло - так  громко,  что  не  все  расслышали
легкий шум, возникший у входа  в  комнату.  Мара  бросила  взгляд  за  спину