фии.
   Воины на холме в согласованном порядке двинулись в наступление, и Тасайо,
который внимательно наблюдал за штурмом, не упуская ни малейшей подробности,
не сразу заметил домашнего посыльного, распростершегося  на  камнях  верхней
ступени террасы. Бедняге пришлось повысить  голос,  чтобы  привлечь  к  себе
внимание.
   - Это еще что?! -  рявкнул  Тасайо  так  неожиданно,  что  ученик  писаря
выронил и мел, и грифельную доску.
   Дрожащим голосом посыльный возвестил:
   - Повелитель, по твоему вызову прибыл магистр Братства Камои.
   Встреча с главой ордена убийц-фанатиков не сулила  ничего  приятного,  но
откладывать ее было нельзя.
   - Приведи его сюда, - приказал Тасайо.
   Несмотря на важность предстоящего разговора, он не забыл  бросить  беглый
взгляд на  упавшую  грифельную  доску  и  сравнить  расползающиеся  строчки,
выведенные на ней, с безупречными записями опытного писаря.
   - Убери это, - бросил властитель мальчику, - и будь  доволен,  что  я  не
приказал избить тебя этой  самой  доской.  -  Сделав  знак  старшему  писарю
остаться, Тасайо мельком оглядел солдат на холме.
   Усердно  кланяясь  и  отважно  сдерживая  слезы,   ученик   собрал   свои
инструменты, после чего поспешил к выходу. Выбегая, он чуть не  сбил  с  ног
домашнего  слугу,  который  сопровождал  вызванного  посетителя  к   помосту
хозяина.
   Магистр ордена Камои, или обехан на древнем языке,  отличался  необъятной
толщиной, но не имел ни единой унции жира. Его  голову  -  выбритую  наголо,
если не считать растущего  на  макушке  пучка  длинных  волос,  -  покрывала
красно-белая татуировка. У него был приплюснутый нос, темная от загара кожа,
а уши проколоты во многих местах. Украшениями ему служили костяные булавки и
кольца, которые негромко позвякивали при  ходьбе.  В  специальных  петлях  и
футлярах, пришитых к кожаному поясу, размещались всевозможные орудия смерти:
полдюжины кинжалов, шнур-удавка с грузом на конце,  метательные  крестовины,
кастеты, пузырьки с ядом и длинный металлический меч.  Несмотря  на  то  что
цуранская мораль признавала его  промысел  преступным,  он  требовал,  чтобы
каждый, кто имеет дело непосредственно с ним, при  личной  встрече  оказывал
ему все знаки почтения, которые были приняты по отношению к властителям. Его
сопровождали двое убийц,  одетых  в  черное:  именно  этим  количеством,  по
требованию Тасайо, был ограничен почетный эскорт обехана.
   Магистр приблизился к Тасайо и, слегка склонив голову,  громко  и  внятно
спросил:
   - В добром ли ты здравии, властитель?
   Тасайо  подчеркнуто  помедлил  с  ответом,  словно   не   сразу   заметил
посетителя. Затем он коротко кивнул, подтверждая тем самым, что  здоровье  у
него в порядке. Однако властитель Минванаби не осведомился в свою очередь  о
здоровье  магистра,  что  нельзя  было  истолковать  иначе  как   умышленное
оскорбление.
   Затянувшееся молчание нарушил визитер; при этом в его голосе  не  было  и
намека на признательность за щедрые дары,  полученные  от  грозного  хозяина
дома.
   - Что понадобилось господину?
   - Мне требуется одно: имя человека, который нанял твое братство для того,
чтобы убить пятерых слуг в моем доме.
   Магистр ордена убийц неосмотрительно поднял руку. Воины, выстроившиеся за
помостом Минванаби, мгновенно приняли боевую стойку, словно для нападения, и
обехан застыл на месте. Однако он  был  не  из  тех,  кого  легко  запугать.
Устремив невозмутимый взгляд на Тасайо, он  рассчитанно-медленным  движением
довел до конца прерванный жест:  поднял  руку,  чтобы  почесать  подбородок,
затем сдержанно ответил:
   - Господин Тасайо, это был твой собственный заказ.
   Тасайо сорвался с подушек с такой скоростью, что  на  этот  раз  за  мечи
непроизвольно схватились оба спутника магистра; однако тот  мановением  руки
призвал их к спокойствию.
   - Мой?! - воскликнул Тасайо. - Я отдал такой приказ? Что за наглая ложь!
   Глава преступного братства скрестил взгляды с Тасайо; его глаза  сузились
в мерцающем свете факелов.
   -  Грубо  сказано,  господин.  -  Он  заколебался  на  мгновение,   будто
размышлял, стоит ли воспринимать гневный выпад как оскорбление. -  Я  покажу
тебе документ с твоей подписью и личной печатью.
   Впервые в жизни Тасайо был столь ошеломлен и растерян. Он  заставил  себя
снова опуститься на подушки.
   - С моей личной печатью? - холодно переспросил он. - Ну что ж, покажи.
   Из-под складок своего облачения великан вытащил пергамент.  Тасайо  почти
выхватил свиток  из  рук,  окрашенных  в  цвет  крови,  и,  шумно  развернув
документ, с хмурым видом изучил его содержание. Он покрутил свиток и  так  и
этак, а потом со злостью крикнул  рабу,  чтобы  тот  поднес  ближе  один  из
факелов. Повернувшись спиной к обехану, властитель Минванаби поскреб  ногтем
чернильный оттиск печати.
   - Это дыхание самого Туракаму, - пробормотал он и поднял глаза,  горевшие
смертоносным огнем. - Кто из слуг доставил это послание?
   Господин общины убийц потеребил серьгу в ухе:
   - Не слуга,  мой  господин.  Документ  был  оставлен  в  условном  месте,
специально отведенном для подобных посланий, - спокойно сказал он.
   - Это подделка! - прошипел Тасайо, давая волю безудержному гневу. - Я  не
писал ничего похожего! И ни один из моих писарей тоже!
   Лицо магистра оставалось невозмутимым.
   - Не писал?
   - Сказано же - не писал!
   Властитель Минванаби неожиданно резким  движением  схватился  за  рукоять
меча, и только жест  вожака  снова  удержал  убийц,  готовых  к  решительным
действиям.
   Несколько раз  прошагав  от  одного  конца  помоста  до  другого,  словно
голодный хищник, мечущийся в клетке, Тасайо внезапно повернулся к обехану:
   - Я заплатил металлом целое состояние за услуги твоего братства, а  вовсе
не за то, чтобы вы вносили хаос в жизнь моего дома, и не  за  то,  чтобы  вы
сломя голову кидались выполнять приказы любого  моего  недруга,  у  которого
хватит хитрости подделать  документы!  Какой-то  глупец  посмел  скопировать
фамильную печать Минванаби. Вот и найди его. Мне нужна его голова.
   - Хорошо, властитель Тасайо. - Магистр поднес левую руку ко  лбу  в  знак
согласия. - Я распоряжусь проследить, каким образом к нам попала  фальшивка;
виновник будет доставлен тебе разрубленным на куски.
   - Постарайся, чтобы это было исполнено. - Вытащив меч  из  ножен,  Тасайо
рассек им воздух. - Постарайся на совесть. А теперь убирайся  с  глаз  моих,
пока я не отдал тебя палачам... для тренировки.
   Магистр Братства Камои, который до этого  момента  стоял  не  двигаясь  с
места, как каменная глыба, не остался в долгу.
   - Не пытайся рассердить меня,  господин  Тасайо.  -  Он  знаком  приказал
убийцам отступить на несколько шагов, а сам двинулся  вперед  и  остановился
лицом к лицу с правителем Минванаби, после чего сказал, понизив голос:
   - Камои не вассалы, и тебе не следует  об  этом  забывать.  Я  -  обехан,
магистр Братства Камои. Твое желание будет исполнено не потому, что  ты  так
приказал, а потому, что в этом деле честь моей семьи пострадала  не  меньше,
чем честь семьи Минванаби. Судьба дала нам общего врага,  мой  господин,  но
впредь никогда не угрожай мне. - Он опустил глаза вниз, и  Тасайо  проследил
за его взглядом. Между указательным и большим пальцами  руки  обехан  держал
маленький кинжал, незаметный для всякого постороннего взгляда.
   Властитель  Минванаби  не  вздрогнул  и  не  отступил.  Он  просто  снова
посмотрел в глаза обехана, понимая, что  достаточно  одного  движения  этого
человека - и клинок сразит его, прежде чем сам он успеет выхватить свой меч.
В глазах Тасайо мелькнуло что-то похожее на жестокое веселье, когда  магистр
заявил:
   - Я получаю удовольствие от крови. Она для меня как  материнское  молоко.
Помни это, и, может быть, мы останемся союзниками.
   Тасайо отвернулся, пренебрегая опасностью, и закончил встречу словами:
   - Ступай с миром, обехан из Камои.
   Суставы его пальцев, сжимающих рукоять меча, побелели.
   Глава  общины  убийц  повернулся  с  неожиданным   для   его   комплекции
проворством; кинжал успел исчезнуть в складках его туники. Магистр  удалился
быстрым шагом; его спутники заняли места по обе стороны  от  своего  вожака,
как только  он  сошел  с  террасы,  оставив  разъяренного  хозяина,  который
остервенело рубил мечом воздух, преследуя невидимых врагов.

Глава 10
ПРОТИВОБОРСТВО

   От рева  труб  содрогался  воздух.  На  плечах  дюжины  одинаково  одетых
носильщиков плыла платформа, где стояла Мара, крепко держась  за  деревянный
поручень. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и  уверенной,  хотя
втайне была убеждена, что у нее дурацкий вид в новых,  поспешно  сработанных
доспехах из слоистой кожи, подобающих предводителю клана Хадама.  Раздражало
все: непривычная жесткость наколенников и налокотников,  завязки,  застежки,
нагрудная пластина кирасы. На том, чтобы при первом  публичном  появлении  в
роли  предводителя  клана  она  была  одета  в  доспехи,  по  полной  форме,
настаивали Кейок и Сарик, хотя и соглашались,  что  во  время  заседаний  их
госпожа сможет по-прежнему носить традиционные парадные одеяния.
   Уму непостижимо, как удается мужчинам сражаться и орудовать мечом,  когда
вся эта амуниция давит  на  плечи  и  стесняет  движения.  По-новому  оценив
мужество и выдержку воинов, марширующих в строю  вслед  за  платформой,  она
вела армию клана Хадама - почти десять тысяч бойцов - к  воротам  Священного
Города.
   Кевин, расположившийся у ног Мары - как  ему  и  полагалось  по  чину,  -
старался ничем не отличаться от смиренного  раба-телохранителя.  Однако  ему
было трудно сдержать возбуждение при виде народных толп,  что  теснились  на
заросших травой обочинах дороги. Люди выкрикивали приветствия и  восторженно
размахивали руками.
   - Похоже, они все у твоих ног, властительница, -  рассмеялся  он,  подняв
лицо к своей госпоже и стараясь, чтобы никто, кроме нее,  не  расслышал  его
слов на фоне гомона толпы.
   - От души надеюсь на  это.  -  Мара  освоилась  настолько,  что  решилась
потихоньку ответить ему. - Женщины-воины - редкость в истории Империи,  зато
о каждой из них сложены легенды... и их почитают почти  наравне  со  Слугами
Империи. - Ей не хотелось, чтобы это прозвучало слишком хвастливо:
   Слава не должна вскружить ей голову. - Всякая толпа обожает зрелища. Люди
с равным восторгом станут приветствовать  и  восхвалять  любого,  кто  будет
стоять на этой платформе.
   - Допустим, - согласился  Кевин.  -  Но,  по-моему,  они  чувствуют,  что
Империя в опасности, и видят в тебе свою надежду.
   Мара разглядывала людское скопище,  заполнившее  все  пространство  вдоль
дороги, что вела к внешним воротам Священного Города. Кого здесь  только  не
было! Почерневшие на солнце крестьяне, возчики, торговцы,  цеховые  мастера.
Казалось,  все  они  искренне  восхищались  властительницей  Акомы:   многие
выкрикивали  ее  имя,  махали  руками  или   кидали   под   ноги   процессии
фигурки-амулеты, сложенные из бумаги.
   Кевин видел, что восторженный прием не согнал скептического  выражения  с
лица Мары.
   - Всем известно, кто твой враг, - гнул свою линию Кевин. - И они не  хуже
тебя знают, что за черная душа у Тасайо. Вы, аристократы, связаны этикетом и
поэтому не позволяете себе говорить друг о  друге  плохо,  но  уверяю  тебя,
простой народ обходится без всяких подобных тонкостей.  Поставь  этих  людей
перед выбором, и можешь не сомневаться: они отдадут предпочтение тому,  кого
считают более милосердным. Так чья же власть сулит народу больше  милосердия
- твоя или властителя Минванаби?
   Мара не позволила втянуть себя в спор. Кевин рассуждал логично  и  кое  в
чем был прав. Но, увы, поддержка простонародья никак не  повлияет  на  исход
грядущей схватки. Ясно сознавая, что в ближайшие дни ее  ждет  либо  триумф,
либо смерть, Мара попыталась отвлечься от тягостных дум. Других путей нет  и
быть не может. Нападение на нее и сына вынуждало сделать выбор:  она  должна
либо предпринять какие-то  шаги,  либо  по-прежнему  придерживаться  тактики
выжидания... пока в  один  прекрасный  день  ее  вновь  не  подведут  воины,
охранники или тайные агенты. И тогда кинжал Тасайо доберется до ее сердца.
   Когда ее отец Седзу стал жертвой происков Минванаби, он предпочел умереть
в бою, но не опозорить  предков.  Могла  ли  Мара  выбрать  иной  путь?  Она
попыталась ускорить развитие событий, потребовав встречи с Тасайо.  Если  он
откажется, придется выступить против него. И тем не менее без четкого  плана
(на случай, если понадобится защищать свой дом  или  честь)  ее  героическая
поза превращалась в чистую браваду.
   - Смотри-ка, что это там? - воскликнул Кевин.
   Оторванная  от  тягостных  раздумий,  Мара  бросила  взгляд  в  указанном
направлении, и у нее перехватило горло: к западу от Священного Города стояло
лагерем целое войско. Холмы пестрели яркими шатрами и знаменами.
   - Здесь тысяч пятнадцать воинов,  не  меньше,  -  доложил  Кевин,  быстро
оценив численность войска.
   Мара пригляделась к цветам знамен, и у нее отлегло от сердца.
   - Это резерв клана Ксакала. Властитель Хоппара привел отряд Ксакатекасов.
Другие следуют за ним. - Однако в пределах видимости  находились  не  только
союзники Мары, и она кивком указала за реку:
   - Посмотри туда.
   Дорога шла вдоль Гагаджина, и на другом берегу реки Кевин увидел еще одну
рать: шатры плотно теснились один к другому, а  земля  ощетинилась  древками
знамен.
   - О боги! На тех холмах, должно быть, тысяч пятьдесят воинов, а то и  все
шестьдесят! Можно подумать, что половина властителей  Империи  привели  сюда
всех мужчин, способных носить оружие!
   Мара кивнула, сжав губы с мрачным ожесточением.
   - Все решится здесь. Те, кто за рекой,  откликнулись  на  призыв  Тасайо:
клан Хонсони, другие вассалы и союзники  Минванаби.  Я  вижу  знамена  семей
Тондора и Хинейса... вон там, у самого  берега.  Ну  и,  конечно,  Экамчи  и
Инродака в конце концов тоже примкнули к Тасайо. - Она широко повела  рукой.
- Бьюсь об заклад, к северу от города установили свои шатры властители  Кеды
и Тонмаргу с их союзниками - общим счетом тысяч сорок мечей.  И  я  уверена,
что на расстоянии дневного перехода от города ждет  своего  часа  еще  сотня
тысяч воинов. Множество менее заметных семейств  предпочитает  держаться  от
греха подальше, но все-таки достаточно  близко,  чтобы  подоспеть  к  дележу
добычи и урвать свою долю падали, если дело у нас  дойдет  до  драки.  -  Ее
слова не предназначались для посторонних ушей, и она понизила голос. - Когда
столько солдат изготовились к битве, сможем ли мы, даже  при  всем  желании,
избежать гражданской войны?
   В громких  возгласах  толпы  и  в  праздничной  атмосфере  веселья  вдруг
почудилась фальшь.  Почувствовав,  как  вздрогнула  его  госпожа  -  грозные
доспехи не защищали от страха ее сердце, - Кевин  в  ответ  ободряюще  пожал
плечами.
   - Мало кто из солдат жаждет убивать. Дай им волю, и они с такой же охотой
напьются в компании вчерашних врагов или отведут  душу  небольшой  дружеской
потасовкой. По крайней мере в моем мире именно так все и происходит.
   Однако  приходилось  принимать  в  расчет  и  очевидный  контраст   между
выразительными, оживленными лицами жителей Мидкемии, какими их помнил Кевин,
и маской бесстрастия, скрывающей подлинный облик даже самого убогого  нищего
в Келеване. В жизни ему не доводилось  встречать  парней,  которые  с  такой
готовностью шли бы на смерть, как эти цурани, подумал про себя  Кевин.  Пока
люди  сохраняют  спокойствие  и  не  начинают  обмениваться  оскорбительными
замечаниями насчет чьих-нибудь матерей, все эти важные господа вполне  могли
бы обойтись без кровопролития. Но стоит только одному  прохвосту  с  луженой
глоткой открыть пасть...
   Эту мысль не хотелось додумывать до конца, а выражать вслух - тем  более.
Мара  и  сама  понимала,  где  таится  опасность.  Достаточно  одного  меча,
извлеченного из ножен во имя чести, - и вся Империя  содрогнется.  Можно  ли
избежать этого? Став свидетелем - и участником - резни в Ночь  Окровавленных
Мечей, Кевин уже не затруднял себя подсчетами соотношения сил.
   Авангард достиг арочных  городских  ворот,  и  толпы  восторженных  зевак
остались позади.  Дорога  опустела.  Навстречу  процессии  выступил  патруль
имперских войск. Мара приказала остановиться, и к ним приблизился  сотник  в
белых доспехах, сверкающих на утреннем солнце.
   - Мара Акома! - громко обратился он к ней.
   Непривычная тяжесть шлема с пышным плюмажем заставляла воздерживаться  от
резких движений, и Мара лишь осторожно склонила голову.
   - По какой причине ты привела войско клана Хадама к Священному Городу?  -
требовательно спросил офицер.
   С высоты  платформы  Мара  в  упор  посмотрела  на  высокомерного  юношу,
преисполненного уверенности  в  чрезвычайной  важности  собственной  миссии.
Наконец она промолвила:
   - Ты позоришь Свет Небес своими скверными манерами.
   Офицер пропустил ее замечание мимо ушей.
   - Властительница, я отвечу за свои  действия,  когда  Туракаму  рассудит,
куда в следующий раз меня перенесет Колесо Жизни. - Молодой  офицер  сначала
окинул выразительным взглядом  армии,  расположившиеся  лагерем  на  берегах
реки, а  затем  -  с  подчеркнутой  укоризной  -  воинов,  выстроившихся  за
платформой Мары. - Соблюдение этикета  -  последняя  из  наших  забот.  Если
пожелают боги, многие из нас достаточно скоро смогут посмотреть в лицо своей
судьбе. Я исполняю данный мне приказ. - Явно чувствуя себя неуютно от  того,
что за его спиной лишь два десятка солдат, а на клич Мары готовы  отозваться
тысячи и тысячи, он резко закончил:
   - Военачальник Имперских сил настаивает, чтобы  мне  сообщили,  по  какой
причине ты привела в Священный Город воинские силы клана Хадама.
   Мара понимала, что превратить это требование в предмет спора означало  бы
попросту спровоцировать бессмысленную стычку, и предпочла сделать  вид,  что
не заметила оскорбления.
   - Мы явились в интересах благополучия Империи - держать совет  с  равными
нам по рангу и положению.
   - Тогда следуй в свои апартаменты, властительница Акомы, и помни: на тебя
распространяется закон Имперского мира. Тебя может сопровождать только  один
почетный страж из воинов Акомы, и по одному - на каждого властителя из клана
Хадама, который присоединяется к тебе. Но имей  в  виду,  что  по  повелению
Света Небес Палата Совета закрыта, пока этот указ не будет отменен.  Любого,
кто попытается  проникнуть  во  дворец  без  разрешения  императора,  сочтут
предателем Империи. Итак, входи, если тебе угодно.
   Молодой офицер отступил в сторону, освобождая проход для носилок  госпожи
в ранге предводителя клана и для ее почетного эскорта. Однако Мара не  сразу
двинулась в дальнейший путь. Наклонившись  к  Люджану,  она  отдала  краткие
распоряжения:
   - Передай властителю Чековары и другим:  на  закате  встречаемся  в  моем
городском доме.
   Военачальник коротко кивнул.
   - Как насчет воинов, госпожа?
   Мара в последний раз окинула взором склоны окрестных холмов, где пестрели
шатры, знамена и стойки с оружием - и где теснились тысячи солдат.
   - Отыщи штандарт  Минванаби  и  разбей  лагерь  как  можно  ближе  к  его
порядкам. Пусть Тасайо знает:
   Что бы он ни делал, кинжал Акомы приставлен к его горлу.
   - Будет исполнено, госпожа.
   Люджан поспешил передать приказание  властительницы  младшим  офицерам  и
назначить воинов в почетный эскорт.
   По сигналу Мары ее свита вошла  в  город;  следом  потянулись  властитель
Чековары и остальные правители из  клана  Хадама.  И  пока  вся  эта  чинная
процессия продвигалась к месту своего назначения,  Мара  мечтала  только  об
одном:  избавиться  от  гнетущего  чувства  страха,  из-за  которого  у  нее
мучительно  сосало  под  ложечкой.  Все  должно  решиться  здесь  в  течение