лосый  Тапек  сверлил  властительницу  безжалостным
змеиным взглядом, маг помоложе полюбопытствовал:
   - Властитель Петачи еще жив?
   Не промедлив ни мгновения, Люджан послал в поле скорохода. Текли  минуты:
посланцу требовалось время, чтобы получить точные сведения на месте страшных
событий. Наконец сигнальный флаг пришел в движение - он опускался и  взлетал
по строго установленным правилам.
   - Все нападавшие мертвы, - переводил  Люджан.  -  Властитель  Петачи  сам
возглавлял отряд. От него, как и от всех его воинов, остались лишь  пепел  и
кости.
   - Достойная кара святотатцу, - сухо кивнул один из магов.
   - Так тому и быть, - поддержал его другой. Вообразив, что худшее  позади,
Мара перевела дух, но тут Тапек резко шагнул в ее сторону. Густые брови мага
сердито топорщились,  глаза  источали  холод  морских  пучин,  и,  когда  он
заговорил, в его голосе звенела угроза.
   - Мара из Акомы! - провозгласил он. -  Династия  Петачи  прекратила  свое
существование. Проследи за тем, чтобы до наступления ночи  никого  из  этого
рода не осталось в живых. Усадебный дом, бараки и поля - предать огню. Когда
урожай погибнет, слуги Акомы должны засыпать землю солью, чтобы впредь ничто
не произрастало на ней. Всех воинов, присягавших семейному натами Петачи,  -
повесить. Пусть их останки сгниют на  ветру,  и  не  вздумай  предлагать  им
убежище, как это бывало с воинами других поверженных семейств. Все свободные
слуги Петачи с этой минуты - рабы императора. Все имущество Петачи переходит
к храмам. Натами рода Петачи надлежит раздробить молотами и обломки  зарыть,
дабы вовек они не знали жара солнца, - так будет  прервана  нить,  связующая
духов семьи Петачи с Колесом Судьбы. Отныне и вовеки - этой семьи больше  не
существует. Да будет  ведомо  всем:  оказывать  неповиновение  Ассамблее  не
позволено никому. Никому!
   У Мары подкашивались ноги, и только ценой отчаянных усилий она удержалась
на ногах, чтобы произнести ритуальную формулу покорности:
   - Твоя воля, Великий.
   Только после этого она опустилась на колени и коснулась лбом  земли,  так
что перья высокого плюмажа, подобающего  ей  как  полководцу  клана  Хадама,
окунулись в пыль.
   Молодой маг слегка кивнул, тем самым подтвердив, что принял  во  внимание
ее смирение,  а  затем  извлек  из  складок  хламиды  круглый  металлический
предмет. Большим пальцем он нажал на подвижный выступ. Воющий звук  прорезал
тишину,  и  маг  исчез.  Послышался  внятный  хлопок:  потревоженный  воздух
рванулся в образовавшуюся пустоту.
   Маг, именуемый Тапеком, мешкал, разглядывая женщину, скорчившуюся в  пыли
у его ног. Его губы кривились от удовольствия: он откровенно наслаждался  ее
унижением.
   -  Смотри,  чтобы  все  в  твоем  клане  хорошенько  усвоили  этот  урок,
Благодетельная. Любого, кто дерзнет восстать против воли Ассамблеи, ждет  та
же участь, что постигла Петачи.
   Он в свою очередь вытащил круглый прибор и мгновение спустя также  пропал
из виду. Его примеру последовали остальные черноризцы,  оставив  на  вершине
холма лишь потрясенную свиту Мары.  Снизу,  со  стороны  долины,  доносились
выкрики: офицеры подавали команды солдатам, которые не могли прийти  в  себя
после всего случившегося. Воины пятились вверх по склонам  холмов,  но  было
заметно, что одни торопились отойти подальше от места трагедии, другие же не
решались повернуться спиной к вражескому войску.  Сарик  поднялся  на  ноги,
Люджан помог встать Маре: доспехи сильно затрудняли ее движения.
   - Скорей отправь еще гонцов, - охрипшим голосом  велела  она  Люджану.  -
Нельзя терять ни минуты: нужно распустить клан, иначе жди новой беды.
   С трудом выговаривая слова, так и не избавившись от мучительной  дурноты,
она подозвала Сарика:
   - И, да помилуют нас боги, распорядись, чтобы был  исполнен  наш  ужасный
долг: уничтожение дома Петачи.
   Сарик только кивнул в ответ: слова застревали в горле. Он умел  читать  в
душах, и стоило  ему  вспомнить  темное  неистовство  страстей,  обуревавших
Тапека, как его бросало в холод. Маре выпало на долю самое  тяжкое  из  всех
мыслимых наказаний: исполнение жестокого  приговора,  вынесенного  достойной
семье, и все из-за  простой  мальчишеской  горячности.  Только  потому,  что
госпоже вздумалось воззвать к клану,  юный  властитель  умер  в  мучительной
агонии; еще до наступления ночи навсегда закроются глаза его молодой жены, и
младенца сына, и кузенов, и всех родственников, носящих имя Петачи. То,  что
именно ей предписано стать орудием этой  бесчеловечной  казни,  мучило  Мару
даже сильнее, чем тоска по Айяки. Впервые - с того мгновения, когда огромный
вороной конь придавил к земле ее сына, - в  глазах  властительницы  блеснула
искра проснувшегося сочувствия к кому-то другому, помимо нее самой.
   Это не укрылось от Сарика, который  скрепя  сердце  отправился  выполнять
страшную миссию, возложенную Великими на Акому. Поддерживая Мару на обратном
пути к шатру, Хокану также заметил перемену. Огонь, насланный магами, прижег
раны ее души. Теперь ее рассудком управляло не навязчивое желание  отомстить
Джиро, а опаляющий гнев.
   Мара вновь обрела самое себя. Хокану испытывал смешанное чувство горечи и
облегчения: он  скорбел  о  гибели  Петачи,  но  любимая  им  женщина  опять
становилась самым опасным игроком Игры Совета из всех, кого когда-либо знала
Империя.
   Мановением руки Мара отослала слуг, суетливо  устранявших  оставленный  в
шатре беспорядок. Когда последний из них оказался на достаточном расстоянии,
она велела Ирриланди опустить входной полог  и  позаботиться  о  том,  чтобы
предстоящий разговор остался в тайне.
   Кейок вошел, когда упало последнее полотнище. Взяв  на  себя  обязанности
слуги, он зажег светильники. Мара безостановочно мерила шагами  шатер.  Чуть
ли не дрожа  от  внутреннего  напряжения,  она  оглядела  своих  придворных,
выстроившихся перед ней полукругом.
   - Они посмели... - начала она обманчиво ровным тоном.
   Кейок насторожился. Он бросил вопрошающий взгляд на Хокану, но тот, как и
все, безмолвствовал.
   - Что ж, пусть получат урок.
   Ирриланди, который пока  еще  не  научился  угадывать  ход  мыслей  Мары,
отсалютовал ей традиционным ударом кулака по собственной груди  и  отважился
спросить:
   - Госпожа, ты ведь, конечно, не магов имеешь в виду?
   В свете ламп, делавшем еще гуще тени  вдоль  стен  высокого  шатра,  Мара
казалась совсем маленькой. Проходили  минуты;  наступившую  тишину  нарушали
лишь приглушенные расстоянием крики офицеров, все еще собиравших  войска.  В
Маре чувствовалось напряжение натянутой тетивы лука,  когда  она  оповестила
сподвижников:
   - Мои верные  друзья,  мы  должны  совершить  то,  чего  еще  никогда  не
случалось за все время существования  Империи.  Нужно  найти  способ  обойти
приказ Великих.
   Ирриланди поперхнулся. Даже у Кейока, не раз смотревшего в  лицо  смерти,
похоже, земля ушла из-под ног. Но Мара непреклонно продолжала:
   - У нас нет выбора. Я  посрамила  имя  Акомы  перед  Джиро  Анасати.  Нам
запрещена любая попытка смыть это пятно  военным  путем;  я  не  брошусь  на
собственный меч.  Это  тупик,  который  не  укладывается  в  наши  традиции.
Властитель Анасати должен умереть, потому что такова моя воля, но я не стану
опускаться до такой низости, чтобы нанимать убийц. Джиро уже  воспользовался
моим  проступком,  объединив  врагов  Акомы.  Он  сколотил  из   недовольных
правителей сплоченную партию традиционалистов, так что под угрозой не только
продолжение рода Акомы, но и само правление Ичиндара. Мой  наследник  мертв,
поэтому ритуальное самоубийство не спасет честь Акомы,  и,  значит,  это  не
выход. Если требуется спасти все, ради  чего  я  жила...  мы  посвятим  годы
поискам нужного плана  и  его  исполнению.  Мой  замысел  должен  увенчаться
смертью Джиро - если не на  поле  боя,  то  в  мирные  дни  -  вопреки  воле
Ассамблеи магов.

Глава 4
НАПАСТИ

   Внизу послышался какой-то звук.
   Лежа на самом верху груды упакованных в тюки тканей, Аракаси  уловил  то,
что могло быть скрипом шагов на дощатом полу. Он замер в тревоге, обнаружив,
что был не один в темном складе. Справившись  с  участившимся  дыханием,  он
заставил себя расслабиться, чтобы из-за долгого пребывания в неудобной  позе
судорога не  свела  мышцы.  Издалека  было  трудно  углядеть  Мастера  среди
товаров,  а  его  одежду  можно  было  принять  за   смятый   кусок   ткани,
свешивающийся  из  развязавшегося  тюка,  но  вблизи  эта  иллюзия  вряд  ли
сохранилась бы:  грубую  ткань  просторной  туники  никто  не  спутал  бы  с
превосходными шелками и полотном. Когда он  заподозрил  наличие  "хвоста"  и
попытался отделаться от преследователей, спрятавшись в этом строении, ему  и
в голову не могло прийти, что он загонит  себя  в  ловушку.  Аракаси  закрыл
глаза, чтобы обострить другие чувства. Воздух был затхлым из-за рассыпанного
зерна и ароматов экзотических пряностей, которые просачивались из  бочек;  к
ним примешивались запахи заплесневелой  кожи  от  дверных  петель  и  смолы,
которую использовали для пропитки досок.
   Проходили минуты. Со стороны пристани сквозь стены доносился приглушенный
шум: лай дворняги, хриплый голос матроса, переругивающегося  с  женщиной  из
Круга Зыбкой Жизни, и беспрерывное громыхание  тяжело  нагруженных  повозок,
которые волокли с речных причалов нидры. Пока Аракаси прислушивался к звукам
снаружи, стараясь выделить каждый в  отдельности,  день  угасал.  С  криками
промчалась от реки  ватага  уличных  мальчишек;  торговая  суета  постепенно
затихала. Перекликались фонарщики, приступившие к своей  работе,  но  ничего
настораживающего слух он не улавливал. Прошло уже  так  много  времени,  что
любой  другой  человек,  окажись  он  на  месте  Аракаси,  решил   бы,   что
встревоживший его скрип, который он  принял  было  за  шаги,  ему  наверняка
почудился. Однако Аракаси  упорно  сохранял  неподвижность:  рисковать  было
нельзя. Когда идет состязание в хитрости, терпение порой решает его исход.
   В конце концов его выдержка  была  вознаграждена,  когда  раздался  тихий
шорох: то ли пола плаща задела бочонок, то ли  рукав  зацепился  за  опорную
балку. Сомнение исчезло, уступив место неприятной  уверенности:  кто-то  еще
находится внутри склада.
   Аракаси беззвучно взмолился Чококану, Доброму богу,  чтобы  тот  позволил
ему  выпутаться  из  опасной  переделки.  Человек,  затаившийся  в   мрачном
помещении  склада,  явился  сюда  явно  не  с  добрыми   намерениями.   Этот
неизвестный вряд ли может оказаться слугой-лежебокой, который забрался сюда,
чтобы тайком вздремнуть во время дневной  жары,  и  до  того  заспался,  что
пропустил время  ужина.  Аракаси  никогда  не  верил  в  случайное  стечение
обстоятельств. Приняв в рассуждение и поздний  час,  и  очевидное  нежелание
незнакомца обнаружить себя, Мастер был вынужден сделать вывод, что охотились
именно за ним.
   Обливаясь потом в спертом воздухе, Аракаси перебрал в памяти каждый  свой
шаг до той минуты, как оказался в этом месте. После полудня он  наведался  в
Онтосете к торговцу тканями - управляющему факторией малозначительного дома.
Все  знали  его  как  исправного  приказчика  своих  хозяев,  но  никто   не
догадывался, что он был  также  одним  из  многочисленных  агентов  Аракаси,
имевшего обыкновение время от времени наносить своим подчиненным неожиданные
визиты. При этом Мастер преследовал двоякую цель: во-первых, удостовериться,
что все они  остаются  верными  своей  хозяйке  -  властительнице  Акомы,  а
во-вторых  -  оградить   сеть   от   проникновения   вражеских   лазутчиков.
Разведывательная сеть, которую он создал,  когда  служил  правителю  Тускаи,
сильно разрослась с тех пор, как перешла под покровительство Акомы. Малейшее
упущение с его стороны могло обернуться бедой не только для сети,  созданной
ценой многолетних трудов, но и для самой госпожи.
   Сегодняшний визит к торговцу шелком был подготовлен  весьма  тщательно  -
было продумано все  до  мелочей.  Намереваясь  сыграть  роль  состоятельного
торговца  из   Янкоры,   он   запасся   вполне   солидными   документами   и
рекомендациями. Весть о вмешательстве Ассамблеи  в  распри  между  Акомой  и
Анасати достигла этого  южного  города  на  несколько  дней  позже.  Новости
медленно распространялись по провинциям, когда спадала вода  в  реках  и  на
смену глубоководным торговым баржам приходили сухопутные караваны.  А  между
тем Мастер сознавал, что госпожа Мара захочет  получить  от  него  доклад  о
самых  последних  событиях  как  можно  быстрее:  следовало   принять   меры
предосторожности против вероятных происков со  стороны  Анасати  или  других
недоброжелателей,  осмелевших  из-за  запретов  Ассамблеи.  Поэтому  Аракаси
сократил до предела срок своего визита к торговцу и ограничился лишь кратким
обменом необходимыми сообщениями. На обратном пути он заподозрил, что за ним
следят.
   Кем бы ни был преследователь, дело свое он знал. Трижды  пытался  Аракаси
избавиться от "хвоста" в толчее бедняцкого квартала. Только благодаря  своей
неусыпной осторожности он  успел  заметить  мгновенно  промелькнувшее  лицо,
испачканную смолой руку и дважды -  край  яркого  кушака.  Такое  повторение
признаков никак не могло быть случайным в беспорядочной уличной сутолоке  на
склоне дня.
   Мастер  предположил,  что  по   его   следу   шли   четверо   превосходно
вымуштрованная команда, состоявшая, несомненно, из агентов другой  шпионской
сети. Никакие матросы или слуги не могли бы  действовать  так  согласованно,
как эта четверка в простонародных одеждах. Аракаси выругался  про  себя.  Он
попался именно в такую  ловушку,  которую  сам  порою  расставлял  вражеским
осведомителям.
   Запасной план не должен  сорваться.  Аракаси  быстро  пересек  оживленный
центральный рынок, купив мимоходом новую тунику,  и  поспешно  прошел  через
постоялый двор, забитый гуляками; этот маневр привел к тому, что торговец из
Янкоры исчез, а появился курьер,  деловито  исполняющий  какое-то  поручение
своего хозяина. Умение Мастера  менять  манеру  поведения,  походку  и  даже
очертания фигуры неоднократно помогало ему одурачить противника.
   Казалось, прицепившийся к нему "хвост" отвязался, когда Аракаси  поплелся
назад к жилищу  своего  агента  и  протиснулся  в  потайную  дверь.  Там  он
переоделся в коричневую робу  надсмотрщика  на  городских  работах  и  нашел
укромный уголок внутри склада позади лавки.  Пристроившись  поверх  тюков  с
тканями, он намеревался поспать до утра.
   Теперь он проклинал себя за глупость. Когда преследователи  потеряли  его
из виду, они просто обязаны  были  отрядить  кого-нибудь  обратно,  к  этому
складу, - на всякий случай, чтобы перехватить его, если он  вдруг  вернется.
Менее самоуверенный человек мог бы предвидеть  подобный  ход,  и  только  по
милости богов Мастеру тайного знания Акомы посчастливилось: он проник внутрь
и спрятался до того, как вражеский агент прокрался сюда и затаился в засаде.
Аракаси чувствовал, как сбегают за воротник струйки пота.  Он  столкнулся  с
опасным противником: ведь тот сумел пробраться в помещение почти  незаметно,
и Мастера заставил насторожиться скорей инстинкт, чем какой-то  определенный
признак чужого присутствия.
   В кромешной тьме склада было трудно определить местонахождение вражеского
лазутчика. Медленно и осторожно передвинув руку, Аракаси достал из-за  пояса
маленький кинжал. Крайне неловкий в обращении с мечом, ножами  он  владел  с
несравненным искусством. Имей он четкое представление, где находится мишень,
это изматывающее ожидание давно бы закончилось. Однако,  если  бы  ему  было
обещано выполнение только одного  желания,  он  просил  бы  богов,  ведающих
мошенничеством и удачей, не об оружии, не о средствах защиты, а о том, чтобы
оказаться как можно дальше отсюда - на обратном. пути к Маре. Аракаси не был
воином и не питал иллюзий на сей счет. Он убивал и  прежде,  но,  защищаясь,
предпочитал  полагаться  больше  на  силу  своего  разума,  позволявшую  ему
использовать тактику внезапности и первым наносить удар.  Однако  сейчас  он
действительно был загнан в угол.
   Из дальнего угла склада послышался слабый шум. Аракаси задержал  дыхание,
когда скрипнула плохо  пригнанная  доска:  ее  отодвинули,  чтобы  еще  один
незнакомец сумел пробраться внутрь.
   Мастер тайного знания осторожно перевел дыхание. Если до сих пор  он  еще
мог лелеять надежду, что уничтожит врага одним  ударом,  то  теперь  с  этой
надеждой пришлось распрощаться. Врагов стало двое.  Ярко  вспыхнул  свет:  с
переносного фонаря сняли  заслонку.  Аракаси  прищурился,  не  желая  терять
остроту зрения при резком переходе от темноты к свету. Его положение, и  без
того сложное, становилось критическим.  Пока  он  имел  дело  лишь  с  одним
агентом, ему удавалось остаться незамеченным. Однако  новоприбывший  -  тот,
который появился с задней стороны склада, - неминуемо обнаружил бы  Аракаси,
пройдя мимо с фонарем в руках.
   Выбирать было не из чего - и Аракаси попытался на ощупь найти зазор между
штабелями тюков,  где  он  лежал,  и  стеной.  Такие  промежутки  полагалось
оставлять при укладке тканей, которым требовалось пространство  для  доступа
воздуха, иначе товар мог заплесневеть. Как видно, здешний  хозяин  отличался
некоторой  скаредностью:  щель,  которую  нащупал  Мастер  тайного   знания,
оказалась очень узкой. Подгоняемый сознанием очевидной опасности, он засунул
туда руку до плеча и постарался, по мере  возможности,  бесшумно  отодвинуть
тюк от стены, чтобы расширить этот промежуток. Разумеется,  он  рисковал:  в
любую минуту мог обрушиться весь штабель. Однако, если бы он  бездействовал,
его, так или иначе, непременно обнаружили бы. Мало-помалу, ценой непрерывных
усилий,  распластавшись   спиной   по   стене,   Аракаси   протискивался   в
расширяющийся просвет. Занозы  от  неоструганных  досок  впивались  в  голые
колени. Дело подвигалось поневоле медленно,  но  какая-нибудь  доля  секунды
могла решить все: фонарь не оставался на месте.
   Неизвестный с фонарем приближался к тому месту, где скрывался Аракаси,  и
тени метались в пролетах  между  балками.  Тюки  скрывали  Мастера  лишь  на
половину его роста, но его пока выручало то,  что  он  находился  достаточно
высоко над полом и потому оставался за пределами  конуса  света  от  фонаря.
Стоило ему промедлить  еще  хоть  секунду  -  и  его  перемещение  неминуемо
привлекло бы внимание. Исправить ошибку он уже не смог бы.
   Только  звук  шагов  противника  заглушил  легкий  шорох,  когда  Аракаси
последним усилием протолкнул себя вниз и затаился в укрытии.
   По другую сторону тюков раздались тихие голоса.
   - Ты вот на это погляди! - обратился к напарнику один из преследователей,
как бы подводя итог проверке и меняя тему разговора. - Дорогая ткань, а тюки
навалены как попало. Ни дать ни взять,  мешки  с  соломой.  Кто-то  заслужил
хорошую порку за такую...
   Его размышления вслух были прерваны шепотом первого соглядатая:
   - Посвети-ка сюда.
   Аракаси не отважился приподняться и выглянуть.
   Свет от фонаря медленно переместился.
   - Что, есть какой-то след?
   -  Никакого.  -  В  голосе  первого  преследователя   угадывалось   явное
раздражение. - Хотя тут сейчас что-то шуршало... да  ну,  скорей  всего  это
просто мышь скреблась. Здесь вокруг амбары с зерном.
   Удовольствовавшись этим, вновь прибывший поднял фонарь:
   - Ладно. Все равно он где-то поблизости. Раб  лавочника  уверял,  что  он
вернулся и забрался в укрытие. Наши парни наблюдают за домом. Хорошо  бы  им
застукать его до  утра.  Не  позавидуешь  тому  бедняге,  которому  придется
доложить нашему хозяину, что этот тип сбежал.
   - А ты слышал, что про него болтают? Его вроде бы раньше видели в  другой
одежде. По крайней мере он успел побывать курьером и даже  надсмотрщиком.  -
Затем соглядатай весело добавил: