амым  официальным  тоном,
хотя брови его заметно поднялись при виде следов жестокой  резни.  Затем  он
счел нужным уделить внимание и обоим "гостям". -  Господа  властители.  Свет
Небес приказывает правящим главам семей прибыть на собрание  Высшего  Совета
сегодня в полдень.
   - Я прибуду, - ответствовала Мара.
   Не сказав ни слова больше, Имперские Белые  исполнили  поворот  кругом  и
удалились.  Кевин  снова  привалился  спиной  к  стене.   Слезы   безмерного
изнеможения скатывались у него по лицу.
   - Я мог бы спать месяц за месяцем!
   Мара коснулась его лица едва ли не с сожалением.
   - Спать  некогда.  -  Обратившись  к  Люджану,  она  сразу  же  принялась
распоряжаться:
   - Найди, где прячется Джайкен, и пошли его в наш городской дом за  чистой
одеждой. И пусть приведет сюда горничных и слуг. Тут надо  все  как  следует
отчистить, а я должна быть при полном параде к полудню.
   Кевин  закрыл  глаза,  наслаждаясь  благословенными   мгновениями   мира.
Насколько он устал - это не имело  значения.  Маре  предстоял  изнурительный
день. Куда пойдет она - туда пойдет и он, потому что таково веление любви.
   Заставив себя подняться на ноги, он открыл глаза и жестом подозвал  столь
же обессилевшего воина Акомы:
   - Пошли. Давай-ка начнем удобрять сад.
   Прижимая к голове обрывки подушки, Люджан подал солдату знак,  чтобы  тот
составил Кевину компанию. Кевин подхватил первый попавшийся труп за руки,  а
его напарник - за  ноги.  Когда  солдат  и  раб,  пошатываясь  и  оступаясь,
поволокли к перегородке свою ношу, Кевин посетовал:
   - Какая жалость, что этих убийц из Камои не  было  побольше.  По  крайней
мере, тогда нам не пришлось бы перетаскивать столько доспехов.
   Люджан только головой покачал, но его  слабая  улыбка  показала,  что  он
сумел оценить странный взгляд на жизнь неугомонного Кевина.

***

   Приготовления  потребовали  немалых  трудов  и  времени,  но  наконец  из
комнаты, освобожденной от трупов и обломков, явилась преображенная Мара.  Ее
волосы были промыты до блеска, зачесаны назад и уложены под головным убором,
усыпанным драгоценными камнями. Парадное одеяние, доставленное из  городской
резиденции Акомы, ниспадало до мягких туфелек,  не  запятнанных  кровью.  Ее
почетный эскорт пришлось  обрядить  в  мундиры,  позаимствованные  у  воинов
домашнего гарнизона, и офицерский плюмаж Люджана гордо  покачивался  на  его
шлеме,  еще  не  совсем  просохший,  но   во   всяком   случае   старательно
выполосканный после сражения.
   На подходе к Палате Мара оглядела свое воинство и сочла, что его  вид  не
умаляет  чести  Акомы,  хотя  под   широкими   браслетами-наручами   и   под
развевающимися плащами скрывались струпья и бинты, а  в  походке  гвардейцев
можно было заметить некоторую скованность.
   На перекрестках и в коридорах стояли на страже Имперские Белые,  и  перед
главным входом Мару и ее свиту остановил отряд из десяти воинов.
   - Госпожа, - объявил их командир, - Свет Небес  разрешает  тебе  войти  в
сопровождении лишь одного солдата, чтобы новое кровопролитие  не  осквернило
его дворец.
   Императорскому указу следовало подчиниться. После секундного  размышления
Мара обратилась к Люджану:
   - Возвращайся в наши апартаменты и жди моих распоряжений.
   Затем она жестом приказала Аракаси приблизиться,  и  он  вышел  из  рядов
эскорта. Лубок на его правой руке был хорошо скрыт от  посторонних  глаз,  и
хотя бойцом его можно было считать лишь с большой натяжкой, Мара  не  хотела
лишаться  его  советов.  А  если  даже  какой-нибудь   властитель   окажется
достаточно  опрометчивым,  чтобы  прибегнуть   к   насилию   в   присутствии
императора, то после событий минувшей ночи можно было не сомневаться:  Кевин
сумеет управляться с мечом, который сейчас находился в ножнах Аракаси.
   Однако стоило Маре мановением руки подозвать к себе своего телохранителя,
как стражник напомнил:
   - Только одного солдата, госпожа.
   Мара смерила его презрительным взглядом:
   - С каких это пор рубаху раба стали принимать за воинские доспехи? -  Она
прищурилась и надменно добавила:
   - Я не стану обременять  заслуженного  воина  обязанностями  мальчика  на
побегушках. Когда придет пора послать  за  эскортом,  мне  потребуется  раб,
чтобы передать мои приказы.
   Стражник заколебался,  и  Мара  проплыла  мимо,  не  дожидаясь,  пока  он
соберется с мыслями и запротестует. Кевин заставил себя последовать за  ней,
не оглядываясь, чтобы его  недостаточно  приниженные  повадки  не  заставили
караульных усомниться, правильно ли они поступили, разрешив ему пройти.
   По сравнению со вчерашним  днем  Палата  казалась  весьма  малолюдной,  а
присутствующие правители - значительно присмиревшими. По пути к своему месту
Мара отвечала на редкие приветствия и внимательно осматривала  зал,  отмечая
прежде всего, какие кресла пустуют.
   - Отсутствуют по меньшей мере пятеро правителей из Омекана, - шепнула она
мастеру тайного знания.
   В то мгновение, когда она опустилась  в  кресло,  вокруг  возникло  некое
шевеление. Десяток солдат из разных концов зала приблизились к Маре,  подали
ей записки и с поклонами удалились, не ожидая ответа. Она  быстро  пробежала
их глазами и передала в руки Аракаси,  который  спрятал  записки  к  себе  в
тунику, даже не взглянув на них.
   - Мы выиграли, - изумленно сказала она.
   Она указала на ту часть зала, которая  оставалась  пустой  в  продолжение
всей прошлой недели. А сейчас вновь прибывшие вельможи в изысканных  нарядах
занимали свои места; их сопровождали воины, которых, казалось, не  затронула
никакая битва. - Партия Синего Колеса - с нами.
   Аракаси кивнул:
   - Властитель Камацу из Шиндзаваи собирается  поторговаться  с  другими  и
выяснить, на какую поддержку  он  может  рассчитывать  от  властителя  Кеды.
Вместе с господином Дзанваи он способен не только удерживать свою партию  от
соблазна покинуть Палату в течение первых десяти минут, но и добиться  более
значительных результатов.
   Мара присматривалась к тем, о ком шла речь, отыскивая  взглядом  знакомое
лицо Хокану. В синих доспехах был лишь  один  офицер  -  военачальник,  если
судить по плюмажу его шлема. Очевидно, наследнику поместья Шиндзаваи  больше
не разрешалось появляться там, где его жизнь может  оказаться  под  угрозой.
Мара почувствовала разочарование.
   Все разговоры  стихли,  когда  последними  вошли  два  властителя  самого
высокого ранга.  Аксантукар,  ныне  властитель  Оаксатукана,  достиг  своего
кресла почти одновременно с Тасайо.  Оба  шествовали  с  самым  высокомерным
видом, словно были единственными людьми во всей Палате. Друг  друга  они  не
удостоили ни единым взглядом.
   Как только оба кандидата  уселись  в  кресла,  некоторые  из  властителей
покинули свои места и направились кто к Тасайо, а кто к Аксантукару,  словно
намереваясь побеседовать с кем-то из  них.  Однако  каждый  удовольствовался
короткой остановкой, достаточной лишь для беглого  обмена  приветствиями,  и
вернулся к своему креслу.
   - Это что же они делают? - полюбопытствовал Кевин.
   -  Голосуют,  -  ответил  Аракаси.  -  Такая  прогулка  -   свидетельство
предпочтения, которое каждый властитель отдает именно этому  претенденту  на
пост Имперского Стратега. А те, кто пока  не  принял  решения,  -  он  обвел
Палату широким жестом, - наблюдают и пытаются сделать свой выбор.
   Кевин опустил глаза и увидел,  что  Мара  внимательно  присматривается  к
течению Игры Совета.
   - Когда же ты пойдешь к Оаксатукану? - спросил он.
   - Не сейчас,  -  отмахнулась  Мара,  напряженно  изучая  череду  вельмож,
поддерживающих того или другого из двух основных соперников.
   А затем, без всяких видимых резонов,  Мара  внезапно  встала  с  места  и
спустилась по ступеням. Она двинулась по нижнему ярусу, словно направляясь к
Тасайо. Палата замерла в ожидании. Все глаза следили за  стройной  женщиной,
которая теперь приближалась  по  ступеням  к  креслу  Минванаби.  Потом  она
повернулась и в три коротких шага достигла места Хоппары Ксакатекаса.  После
весьма короткой беседы с ним она вернулась к себе.
   Кевин был совсем сбит с толку:
   - А это как же понимать? Неужели паренек может занять пост Стратега?
   Ответ Аракаси прозвучал не слишком вразумительно:
   - Это политика.
   Еще несколько правителей снялись с мест, чтобы поговорить с  Хоппарой,  и
вскоре стало ясно, что другие претенденты уже  не  объявятся.  Кевин  быстро
проделал в уме несложные подсчеты и сообщил результат:
   - Силы  у  них  примерно  равные.  Четверть  за  Минванаби,  четверть  за
Оаксатукана, четверть за Ксакатекаса, а еще одна четверть - те, кто пока  не
принял решения.
   Долгая минута прошла в молчании и неподвижности.  Властители  сидели  при
всех своих регалиях и оглядывались по сторонам;  некоторые  переговаривались
со своими советниками или слугами. Потом переходы по  Палате  возобновились,
хотя и не столь многочисленные, как раньше. То  один,  то  другой  правитель
вставал с кресла и  отправлялся  к  кому-либо  из  трех  претендентов,  дабы
заявить о своей поддержке.
   В какой-то момент Кевин не удержался от тихого восклицания:
   -  Подожди-ка!  Этот  господин  в  тюрбане  с  перьями...  Он  же  раньше
разговаривал с Минванаби, а сейчас - с Оаксатуканом!
   Мара кивнула:
   - Весы могут качаться туда-сюда.
   День тянулся медленно. Час уходил за часом, а в  Высшем  Совете  все  еще
вершился странный обычай, который должен был определить верховенство  одного
из правящих властителей в Империи Цурануани.
   Дважды Мара покидала свое место, чтобы поговорить с властителем Хоппарой,
демонстрируя незыблемую готовность голосовать за юношу.
   Близился вечер. И вдруг, словно  повинуясь  некоему  невидимому  сигналу,
Мара кивнула. В следующий момент они оба  -  Мара  и  молодой  Ксакатекас  -
поднялись  с  кресел,  проследовали  каждый  своим  путем   и   одновременно
остановились перед Аксантукаром.  Послышался  приглушенный  шум  голосов,  и
внезапно еще десятка  два  правителей,  последовав  их  примеру,  подошли  к
ставленнику клана Омекан.
   Тогда Мара вернулась к своему креслу и, усевшись, бросила:
   - Вот так-то.
   Кевин видел, что ее глаза  устремлены  на  Тасайо.  Властитель  Минванаби
ответил ей взглядом, исполненным такой  лютой  злобы,  что  у  Кевина  мороз
пробежал по спине. Сразу же острой болью напомнили о себе все раны и  ушибы,
полученные ночью; даже прикосновение одежды казалось мучительным.
   Пока Кевин гадал, сколь долго еще сможет продолжаться Совет, не  принимая
никаких решений, настроение в Палате резко изменилось: выжидательную  тишину
сменило напряженное предвкушение.
   Тасайо встал. В огромном зале все замолкли  и  застыли  в  неподвижности.
Голосом,  казавшимся  слишком  громким  в  наступившей  тишине,   властитель
Минванаби возвестил:
   -  Надлежит  послать  Свету  Небес  сообщение,  что  один  из  нас  готов
облачиться в белое с золотом, что  он  будет  первым  среди  нас  и  порукой
сохранения Империи. Пусть все услышат его имя - Аксантукар из Оаксатукана.
   Поднявшийся шум заполнил все пространство Палаты до  самой  высокой  арки
купола, хотя, как подметил Кевин, больше половины властителей встретили  это
сообщение без всякого воодушевления.
   - Почему Минванаби сдался? - спросил он у Аракаси.
   Мара ответила самолично:
   - Он потерпел поражение. Традиция требует, чтобы  сообщение  Свету  Небес
исходило от того властителя, который по  числу  сторонников  окажется  ближе
всех к победителю.
   - Сомнительная привилегия, - улыбнулся Кевин.
   Властительница Акомы медленно наклонила голову.
   -  Воистину  сомнительная.  -  Словно   почувствовав,   что   напряжение,
порожденное  ожиданием  и  неизвестностью,  отнимает  у   ее   возлюбленного
последние силы, она подбодрила его:
   - Наберись терпения. По традиции мы должны  дождаться,  пока  Свет  Небес
известит Совет, что утверждает это назначение.
   Кевин крепился как мог. Да, сегодня утром властителей призвали на  Совет,
и избрание нового Стратега состоялось. Но действительно ли Ичиндар такой раб
традиций, каким его считала Мара? В этом Кевин не  был  убежден;  однако  он
предпочел промолчать.
   Не прошло и получаса, как  явился  вестник  в  белой  с  золотом  ливрее,
сопровождаемый отрядом Имперских Белых, которые несли мантию из снежно-белых
перьев с золотой каймой по краям. Они  поклонились  креслу  семьи  Омекан  и
подали мантию Аксантукару.
   Пока  мантию  возлагали  на  плечи  новому  Имперскому  Стратегу,   Кевин
внимательно наблюдал за победителем. При том  что  Альмеко,  его  дядя,  был
широкогрудым мужчиной  с  бычьей  шеей,  Аксантукар  выглядел  как  стройный
худощавый поэт или  учитель  с  тонкой  фигурой  и  аскетическим  лицом.  Но
торжество,  горевшее  в  его  глазах,  выдавало  неутолимую  жажду   власти,
равнявшую его с Тасайо.
   - Он, кажется, весьма доволен, - едва слышно заметил Кевин.
   - Еще бы, - согласился Аракаси. - Должно быть, он потратил изрядную  долю
своего наследства, чтобы прикончить полдюжины властителей.
   - По-твоему, воины в черном были от него?
   - Почти вне сомнения.
   В разговор вмешалась Мара:
   - Но зачем ему было посылать  солдат  против  кос?  Мы-то  поддержали  бы
любого соперника Тасайо.
   - Чтобы предотвратить заключение непредвиденных союзов. И еще чтобы потом
возложить вину за общую резню на Минванаби. -  Вопреки  обыкновению  Аракаси
позволил себе толику откровенности: возможно, причиной  было  удовлетворение
от поражения врага. - Он победитель, а Минванаби - нет. Братство Камои почти
наверняка работало на Минванаби.  Разумно  будет  предположить,  что  другие
солдаты были посланы кем-то из клана Омекан.
   В Совете вновь воцарился порядок. Были произнесены все подобающие  случаю
речи, не  ознаменовавшиеся  никакими  значительными  событиями.  Когда  речи
подошли к концу, Мара приказала Кевину сходить за Люджаном и воинами:
   - Сегодня же возвращаемся в городской дом. Мидкемиец поклонился  ей,  как
мог бы поклониться настоящий раб, и медленно вышел  из  огромной  Палаты,  в
которой еще оставались нарядные, загадочные правящие властители.  В  который
раз уже он подумал, что цурани - самая  странная  раса  с  самыми  странными
обычаями из всех, с какими может встретиться человек на своем веку.

***

   В Кентосани вернулось спокойствие. Какое-то время  Мара  и  ее  домочадцы
отдыхали,  залечивая  раны  и  приспосабливаясь  к  переменам  в   политике,
связанным с восшествием Аксантукара на трон Имперского Стратега. В городском
доме то и дело устраивались праздничные вечера  для  развлечения  нескольких
влиятельных  высокородных,  чьи  интересы  теперь  совпадали  с   интересами
властительницы Акомы. Кевин казался более хмурым, чем обычно, но  Маре,  еще
не оправившейся  после  всего  пережитого  и  поглощенной  своими  светскими
обязанностями, редко выпадала возможность перебороть его мрачное настроение.
   На третье утро после избрания Стратега, когда Мара просматривала послания
от властителей, пока еще остающихся в городе, ее отыскал Аракаси.  Одетый  в
чистую ливрею и  довольный  уже  тем,  что  может  не  таясь  расхаживать  с
забинтованной рукой, подвешенной на перевязи, он низко поклонился хозяйке:
   - Госпожа, свита Минванаби грузится на барки. Тасайо отбывает  к  себе  в
поместье.
   Мара встала, от радости позабыв про перья и бумаги.
   - Значит, и мы можем, не опасаясь, вернуться домой.
   Аракаси снова поклонился, на этот раз еще ниже:
   - Госпожа, я хочу попросить у тебя  прощения.  Столь  быстрое  укрепление
могущества властителя Аксантукара  застало  меня  врасплох,  и  я  не  сумел
предугадать, что он станет преемником своего дяди.
   - Ты судишь себя слишком строго, - возразила она. По  ее  лицу  пробежала
тень; она беспокойно прошлась по комнате и остановилась у окна.  Улица  была
усеяна облетевшими лепестками отцветающих деревьев. Слуги толкали тележки  с
овощами; гонцы быстро пробегали мимо. День казался ярким  и  обыденным,  как
пробуждение после страшного сна. - Кто из  нас  мог  ожидать  такого  шквала
убийств, который разразился в ту ночь?  -  Мара  помолчала.  -  Твоя  работа
спасла жизнь властителям... в том числе и мне. Рискну сказать, что никто  не
сделал больше, а результат - огромный престиж Акомы.
   Аракаси склонил голову:
   - Моя госпожа великодушна.
   - Я просто благодарна, - уточнила Мара. - А теперь мы будем собираться  в
дорогу.
   Вскоре  после  полудня  гарнизон  Акомы,  блистая  образцовой  выправкой,
выступил  в  путь  из  городского  дома.  В  середине   процессии,   надежно
охраняемые,  передвигались  носилки  Мары,  дорожные  сундуки  и  повозка  с
ранеными. У причалов уже ожидали барки, готовые принять  госпожу  со  свитой
для путешествия вниз по реке. Пристроившись на подушках под балдахином, Мара
наблюдала за будничной суетой на пристани. Кевину,  неотлучно  находившемуся
при ней, она сказала:
   - Как тут все спокойно. Можно подумать, что  на  минувшей  неделе  ничего
особенного не случилось.
   Кевин тоже приглядывался к портовым плотникам,  рыбакам  и  грузчикам,  а
также к  случайно  затесавшимся  среди  них  нищему  и  уличному  мальчишке,
нарушавшим ровный ритм упорядоченной работы.
   - Простые люди не суются в дела знати...  разве  что  им  выпадает  такая
незадача - оказаться на пути у великих мира сего. Тогда бедняги погибают.  А
если нет - их жизнь и труд продолжаются, и каждый день похож на другой.
   Обеспокоенная ноткой горечи в его тоне, Мара вгляделась  попристальнее  в
любимое лицо. Ветер ерошил его красновато-рыжие волосы и бороду,  к  которой
она за все эти годы так и не смогла привыкнуть. Он опирался на поручень,  но
плечи держал неестественно прямо - это давали о себе знать раны,  полученные
в сражении. Она хотела спросить, о чем он сейчас думает, но в этот момент  с
берега послышалась короткая команда, и матрос отвязал причальные канаты.
   Гребцы-багорщики затянули свою песню, и судно, скользнув  от  набережной,
повернулось носом вниз по течению и  двинулось  в  путь  по  реке  Гагаджин.
Предвечерний ветерок играл флажками,  закрепленными  над  балдахином,  и  на
сердце у Мары понемногу полегчало. Тасайо потерпел поражение, а она, целая и
невредимая, была на пути к дому.
   - Знаешь что, - сказала она Кевину,  -  давай  просто  посидим  и  выпьем
чего-нибудь прохладительного.
   Барки пересекли южную  границу  Кентосани,  и  вдоль  берегов  потянулись
зеленые возделываемые земли. Запах речных  тростников  смешивался  с  густым
ароматом весенней почвы и пряным дыханием деревьев нгатти.
   Храмовые башни остались позади; Мара погрузилась в блаженную полудремоту,
положив голову на колени Кевина.
   Ее вывел из этого состояния возглас с берега:
   - Акома!
   С носа передовой барки отозвался Люджан; слуги сразу же начали  указывать
друг другу на скопление шатров  у  берега.  Там  раскинулся  военный  лагерь
внушительных размеров, и на самом высоком шесте развевалось зеленое знамя  с
эмблемой Акомы - изображением птицы шетра. По сигналу Мары кормчий взял курс
на песчаную косу, и к тому времени,  когда  барка  достигла  отмели,  тысяча
солдат Акомы уже ждала возможности приветствовать свою хозяйку. Мару удивила
их многочисленность, и у нее перехватило горло от волнения. Десять лет  тому
назад, когда к ней перешла мантия правящей госпожи,  зеленые  доспехи  Акомы
носили всего лишь тридцать семь воинов...
   Когда Кевин помог хозяйке выбраться из паланкина  на  твердую  землю,  ей
отсалютовали и поклонились три сотника:
   - Добро пожаловать, властительница Мара!
   Воины были искренне обрадованы тем,  что  видят  госпожу.  Трое  офицеров
выровняли строй и провели Мару вдоль рядов до  тенистого  навеса  командного
шатра.
   Там ожидал Кейок; он опирался на костыль, но  голову  держал  высоко.  Он
сумел церемонно поклониться и произнес:
   - Госпожа, наш