императору и тебе, по воле Его Величества...
     - Это так. Ты здесь, поскольку император Стестен принял решение уничтожить Отшельничий; мы же являемся орудиями, исполняющими его волю. Таков наш долг.
     - Ты близок к трону, маршал, и император хорошо осведомлен о твоей преданности, исполнительности и рвении, каковые позволили тебе, используя относительно малые ресурсы, установить его власть над третью всего Кандара.
     - Да, возможности мои были относительно невелики, - соглашается Дирсс и указывает на кувшин. - Делапранское вино. Не могу назвать себя знатоком, но оно считается неплохим. Не угодно ли отведать?
     - Нет. Премного благодарен.
     Дирсс озирает ряды кораблей и снова улыбается.
     - Понимаю. Ты человек практичный и хочешь сразу расставить все по своим местам. Каковы твои пожелания?
     - Я покривил бы душой, сказав, будто мне радостно видеть императорский флот в таком отдалении от Африна. Больше всего мне хотелось бы выполнить поскорее нашу задачу на Отшельничьем и в Кандаре, после чего благополучно вернуться в Хамор.
     Голос Стапеллтри звучит ровно, и глаз он, встретившись с маршалом взглядом, не отводит. Дирсс смеется.
     - Кандар и впрямь далековато от Африта. Я полностью разделяю твое желание поскорее покорить весь Кандар, разделаться с Отшельничьим и вернуться домой. Но готов ли ты ввести в дело весь флот, как требует того стоящая перед нами задача?
     - Я уверен, что третьей части тех сил, которые уже прибыли...
     Дирсс снова смеется.
     - Эти корабли могут с таким же успехом вернуться домой.
     Стапеллтри багровеет.
     - Забудь о Кандаре, - доверительным тоном говорит ему маршал. - Истинной препоной на пути императора является Отшельничий. Когда с Черным островом будет покончено, мы сможем завершить захват Кандара с помощью сорока кораблей. Но пока могущество Отшельничьего не сокрушено, для установления нашего господства над материком не хватит и всех твоих сил.
     - Ты требуешь...
     - Слишком многого? Да я вообще ничего не требую. Просто собираюсь использовать весь твой флот для уничтожения горстки невидимых кораблей и города Найлана. После чего...
     - Ты собираешься провести столь трудную операцию, не выработав разумной тактики. Если уж ты настолько уверен в своих полномочиях...
     Дирсс, подавшись вперед, обрывает флотоводца со словами:
     - Император является владыкой Африта, регентом Врат Океана и государем Хамора, могущественнейшей империи в истории человечества. Однако, при всем нашем могуществе, мы уже дважды были унижены в Кандаре и в водах Отшельничьего. Наши купцы и по сю пору вынуждены придерживаться правил, навязанных Отшельничьим. Из корпусов торговых судов, потопленных невидимыми кораблями Отшельничьего за нарушение им же установленных порядков, можно было бы сложить небольшой остров. А в чьих интересах придуманы эти правила? Само собой, в интересах Черного острова!
     Кандар погряз в распрях, раздираем магией хаоса и насилием. Люди здесь, в отличие от Африта, не ведающего, что такое вторжения и войны, живут в постоянном ужасе. А кто сеет этот ужас? Разумеется, Черный остров!
     Дирсс снова смеется.
     - Ты уверен, что не хочешь вина?
     - Спасибо за предложение. Я действительно не хочу.
     - Как угодно. - Маршал снова подается вперед. - Ты поминал о мудрой тактике, так вот: мудрая тактика здесь не сработает. Всякого рода тактические увертки нам заменят тысячи железных снарядов, которые обрушатся на Найлан и сотрут его с лица земли. Наша задача, как видишь, не сложна, но очень трудна. По плечу ли она тебе, командующий флотом Стапеллтри? Сможешь ли ты провести свой флот к острову сквозь шторма, с какими тебе еще не приходилось сталкиваться, и превратить Черный Город в груду дробленого камня и щебенки? - Маршал делает паузу. - Именно этого желает император. Таков наш долг, таков приказ, отданный Его Всемогуществом Сетстеном мне лично. Превратить Найлан в груду обломков!
     - Я командующий флотом, а не сокрушитель камней.
     - Нет... и ты, и я, оба мы, - сокрушители камней на службе у императора. А если нам не удастся выполнить его повеление, сокрушены будем мы сами.

CX

     В тот же вечер, по прошествии не столь уж долгого времени, я вернулся к Дайале и снова уселся на табурет.
     - У меня нет выбора, - сказал я в ответ на ее вопросительный взгляд. Походило на то, что выбора, позволяющего жить в ладу с собой, у меня действительно не было.
     Она посмотрела на меня, и глаза ее были столь глубоки, что мой язык словно опух.
     - Ну вообще-то, даже у пони есть выбор. Но я не хочу прийти к тому, к чему пришел Саммел. Это не настоящий выбор.
     Друида молчала.
     - Что мне делать? Я видел, на что способна сила, и знаю, что силы у меня уйма! Мне что, необходимо умолять вас всех - тебя, Кристал, Джастина, - чтобы вы меня спасли? От меня самого? Ручаюсь, Джастин никого ни о чем не умолял!
     Друида, похоже, опечалилась. Но я ждал ответа.
     - Нет. И у него, и у Креслина просто не было другого выхода.
     - А у тебя? Ты принудила Джастина? Как вынуждаешь меня?
     - Я сделала свой выбор. Джастин должен был оказаться связанным с друидой. Этой друидой решила стать я.
     - Она мне тоже спасала жизнь, когда я был на краю гибели, - произнес Джастин, неслышно вошедший в комнату. - И не раз. И претерпела немало страданий из-за моей неспособности понять. У нашего семейства, - он рассмеялся, - это, должно быть, в крови.
     Я потупился.
     - Леррис, ты считаешь, что творишь добро, и человек ты в душе действительно добрый. Но ты вершишь добрые дела в расчете на похвалу и одобрение, которых так и не дождался от Гуннара, потому что был далек от совершенства. А Гуннар не мог похвалить тебя, потому что осознавал собственное несовершенство. Я тоже далек от совершенства, но все это самообман. Почему бы тебе не сказать Кристал, что ты нуждаешься в похвале?
     Я молчал. Просить о похвале я не мог и сказать на сей счет тоже ничего не мог. Поэтому я сказал совсем другое:
     - Если эти узы прекрасны, почему они так редки?
     - Потому, что они смертельно опасны. Смерть одного означает смерть другого.
     - Погодите: если вы свяжете нас с Кристал так, как сами связаны между собой, это может убить нас обоих. Но где тут решение?
     Дайала встала.
     - Я вернусь.
     Джастин кивнул и сел на другой табурет.
     - Ну, дядюшка Джастин, - обратился к нему я, - ответь на мой вопрос.
     - Нет у меня ответа, потому что это не мой вопрос. Ты знаешь, кто ты. Знаешь, кто такая Кристал. Если я дам тебе ответ, ты воспользуешься им, или чтобы отказаться от уз, или чтобы свалить ответственность на нас. Но ты знаешь себя, а теперь знаешь, и что это за узы. Они превращают двоих людей в единое целое, и если те оказываются не способными поддержать друг друга изнутри, это уничтожает их. Такая близость делает обман невозможным, а люди в большинстве своем не способны жить без обмана и самообмана. Взглянуть себе в глаза может далеко не каждый. Решай сам, чтобы не винить потом меня и Дайалу, как ты винишь сейчас Отшельничий... или Кристал.
     Я отошел к узкому окошку и задумался.
     Меня терзали страх, обида, недоверие, в том числе и к себе. Почему я обязан быть честным? Кто был честен по отношению ко мне? Я никому ничего не должен!
     Можно просто уйти, уйти и стать Леррисом Великим. Пройдет время, и кто узнает, что я покинул Расор и Кифрос?
     Я сам!
     Я это буду знать всегда! Из глубин памяти выступили лица погибших, и у всех, даже у Шервана, было мое лицо.
     Я бы рассмеялся, да во рту у меня пересохло.
     Антонин, хотя рядом с ним была Сефия, умер в одиночестве. И Герлис, и Саммел... они были сами по себе. Этого ли хотел я? Мне было невыносимо на Отшельничьем оттого, что меня никто не любил. Почему Кристал не может меня понять? Или, я вспомнил слова Дайалы, - принять?
     Я повернулся к Джастину. Он сидел молча.
     Я глубоко вздохнул. Воздух показался мне едким, словно насыщенным парами жизни и смерти.
     Я кивнул.
     - Для этого нужны двое, - сказал Джастин. - Дайала поговорит с Кристал.
     Он остался на табурете, а я смотрел в окно и ждал, гадая, что решит Кристал и почему любовь так сурова. Почему она требует столько труда и причиняет так много боли?

CXI

     Две женщины сидели на противоположных концах кровати, обдуваемые горячим ветром.
     - Я сказала Леррису, что он подвергается серьезной опасности, ибо по мере того как возрастает его сила, возрастает и искушение стать не столь честным по отношению к себе самому, - сказала Дайала.
     - Я думала об этом, - ответила Кристал, не встречаясь с ней взглядом. - Отчасти поэтому у нас возникли затруднения.
     - Ты тоже не до конца честна, госпожа, - возразила Дайала, - и сама представляешь собой часть его проблемы.
     - Возможно, - отозвалась Кристал, по-прежнему глядя в сторону гавани. - Но только часть. И не с меня все началось.
     - Ты ждешь от Лерриса любви и преданности, не задающей вопросов. А он растет, и, хотя любит тебя, вопросы у него появляются.
     - Любовь не знает вопросов и оговорок! - резко возражает Кристал.
     - Нет, - отвечает Дайала, - любовь заключается в принятии того, что есть, а не того, чего ты желаешь. Леррису нужна похвала, прежде всего твоя, и он готов на все, лишь бы ее заслужить. А ты боишься его взросления, боишься, что он увидит тебя такой, какая ты есть, а не лучшей женщиной в мире, какой ты могла ему казаться.
     - Я просто хочу, чтобы он принимал меня.
     - Он-то как раз принимает, но чувствует, что ты не принимаешь его. Разве не так?
     - Я люблю его, но он не должен без конца спасать мир! - воскликнула Кристал, сцепив руки и уставившись на свой клинок.
     - А любила бы ты его так же сильно, если бы он не стремился делать добро?
     - Он не должен без конца совершать подвиги и спасать мир.
     - На это никто не способен, но если... - друида не заканчивает фразу.
     - Это несправедливо! Он не должен быть единственным!
     - Но не может и не быть им. Он или спасет мир, или разрушит его.
     - Ты просишь, чтобы я приковала себя к нему цепью ради спасения мира? Это не выбор, это большее насилие, чем то, к которому принуждают клинком.
     - Я лишь говорю, что мужчина, которого ты любишь, разрушит мир, который ты любишь, если ты не сможешь принять его, а он - тебя. Коль скоро тебе угодно именовать этот выбор насильственным, воля твоя. Но дело обстоит именно так. Выбор и вправду труден, ибо, чтобы сделать его, надобно оказаться от гнева и обид. Но ни гнев, ни обиды не способны изменить мир. Ты должна принять Лерриса и не приходить в ярость оттого, что вынуждена делать выбор, или в конечном счете вы с ним погубите не только самих себя, но и мир, который вам дорог.
     - Я уже приняла его.
     Дайала встретилась с Кристал взглядом, и та, не выдержав, опустила глаза и пробежала пальцами по вышитым на покрывале звездам.
     - Но почему он должен спасать мир? Почему это выпало на его долю?
     Дайала молчит.
     - Почему именно он должен быть героем?
     Друида по-прежнему хранит молчание, не сводя взгляда с одетой в кожу собеседницы.
     - Почему?.. - Кристал качает головой. - Впрочем, как раз "почему" не имеет никакого значения. Ведь так?
     - Так, - ответила Дайала с печальной улыбкой, и они обе покинули комнату.

CXII

     Дверь открылась, и появились Дайала с Кристал. Глаза последней походили на камни на штормовом побережье. Впрочем, мои наверняка выглядели не лучше.
     - Привет, - мой голос, как оказалось, дрожал.
     - Привет, - дрожал и ее голос.
     Дрожал голос моей несгибаемой командующей!
     В следующее мгновение, то ли из-за боли в глазах, то ли из-за подземного толчка, я почти лишился зрения и видел лишь расплывчатую фигуру. Мне удалось произнести ее имя и сделать шаг ей навстречу. Она, должно быть, тоже шагнула ко мне. Во всяком случае, мы повисли друг на друге.
     - Сохранить любовь труднее, чем обрести, - произнес Джастин спустя некоторое время. - Думаю, вы уже начали это понимать.
     Мы уже перестали дрожать, но не разжимали переплетенных пальцев.
     - Итак, вы готовы?
     Я кивнул, поскольку говорить боялся. Кивнула и Кристал. Возможно, она тоже боялась.
     - Садитесь на табуреты, друг радом с другом.
     Мы переглянулись и сели.
     Сама по себе процедура оказалась не слишком таинственной и впечатляющей: легкие надрезы и смешение крови. Но Дайала наложила на эту кровь гармоническое заклятие, и я немедленно ощутил протянувшуюся между нами незримую нить.
     Нить чистой гармонии, не содержащую в себе ни мыслей, ни чувств.
     - Как всему живому, этому тоже требуется время, чтобы вырасти, чему вы должны быть только рады, - хрипло произнес Джастин. - Будьте добры друг к другу.
     "Будьте добры друг к другу". Это простое напутствие вдруг сделало все прочее не имеющим значения.
     - Помните, - шепот Дайалы звучал, как шелест Великого леса, откуда она была родом, и который мне, скорее всего, не суждено было увидеть, - вы выбрали друг друга дважды.
     - А теперь ступайте и оставьте стариков в покое, - заключил Джастин.
     Медленно выйдя из комнаты и остановившись в узком коридоре, мы посмотрели друг на друга. Кристал ничуть не изменилась - те же черные глаза, те же короткие серебрящиеся волосы. Не изменился и я.
     - Прогуляемся?
     - Куда?
     - К старому форту на волнорезе.
     - Что ж, это было бы славно.
     Я так и не выпустил ее руки, хотя моя ладонь взмокла от пота.
     - Леррис.
     - Да?
     - Давай руки поменяем. Я никуда не денусь.
     Я выпустил ее руку, обошел вокруг Кристал и взялся своей левой рукой за ее правую. К тому времени, когда нам удалось добраться до мола, мы вспотели и, надо думать, выглядели не лучше демонов ада, но мне было плевать.
     Ноги мои болели - по правде сказать, болело все, - и я предложил присесть.
     - Кристал, у тебя тоже все болит?
     - Нет. Волосы не болят.
     Мы рассмеялись, обнялись и сели.
     Близ гавани шли восстановительные работы и над водой разносились стук молотков, визг пил и многоголосый гомон. В Кифросе не любили работать молча.
     Нас обдало ветерком - в воздухе еще улавливалось эхо смерти и разрушения, и на мол с плеском набежала волна.
     - Почему мы это сделали? - спросила она.
     - Потому, что мы отчаялись. Потому, что не хотим терять друг друга и готовы рискнуть жизнями, лишь бы этого не случилось.
     - Ты хочешь детей? - спросила Кристал, глядя на гавань.
     Я сглотнул: честно говоря, никогда об этом не задумывался.
     - По правде говоря, я никогда не думал об этом иначе как в том смысле, что со временем они у нас будут.
     - И когда наступит это "со временем"?
     В самом деле, когда? Вопрос вроде бы был прост, но мы, сжимая друг друга в объятиях, разрыдались. Зная, что это время может не наступить никогда.
     Волны плескались о мол, над водой разносился стук молотков, а мы сидели обнявшись и плакали.

***

     Поутру нас разбудил влетевший в окошко порыв прохладного ветерка. Потянувшись было за одеялом, я обнаружил Кристал... и понял, что она мне нужнее, чем одеяло. Встать удалось не скоро, но и после этого я без конца норовил к ней прикоснуться. Правда, когда стало ясно, что она и так никуда не денется, я отвернулся и занялся уборкой комнаты.
     На выходе мы встретили Херрельда.
     - Доброе утро, - сказал ему я.
     Кристал кивнула.
     - Берегите себя, - пробормотал страж, глядя себе под ноги. - Оба.
     Мы с Кристал теснее переплели пальцы, и я, лишь спустившись на целый лестничный пролет и свернув за угол, рискнул заметить:
     - Херрельд стал чувствительным.
     - Он всегда бы таким. Просто не хотел этого показывать.
     "Как и многие, - подумалось мне. - Даже Тамра".

CXIII

     В последующие дни, благодарение Тьме, ничего особенного не происходило, а все время, когда Кристал не была занята по службе, мы с ней проводили вместе. Чтобы видеть ее еще чаще, я взял в обычай постоянно ходить на ристалище, практиковаться с посохом. Иногда мы ловили на себе взгляды друг друга и старались не рассмеяться.
     Однажды утром я проснулся раньше нее. Тело затекло и мне хотелось встать, но жаль было ее будить.
     Недавняя прохлада долго не продлилась, но утро не было знойным: верный признак того, что осень не за горами. В гавани я приметил несколько рыбачьих баркасов, но никаких кораблей, ни торговых, ни тем более военных, видно не было.
     Создавалось впечатление, будто залегавший под Кандаром хаос слегка уплотнился, хотя непрерывный грохот и стоны затрудняли восприятие.
     Я снова посмотрел в окно. Рыбацкие лодки уже уходили из гавани, солнечные тени исчезли с восточных холмов, а Кристал все спала. Я молча ее любовался.
     - Надо было меня разбудить! - воскликнула она вскакивая. - Я опоздаю.
     - Тебе нужно было выспаться, так же как мне нужно размяться. Все тело затекло.
     - Надо же... мне снилось, будто у меня затекла спина.
     - Интересно... может быть, мы уже начинаем чувствовать...
     - Возможно. В таком случае и желания у нас?.. - я попытался ее обнять.
     - Я опаздываю! - она увернулась.
     Торопливо одевшись, - я даже не прибрал постель, - мы наскоро подкрепились в столовой хлебом и водой, после чего отправились на ристалище. После учебных боев Кристал пошла на совещание с Еленой и Субреллой, а я собрал инструменты, оседлал Гэрлока и поехал на побережье, где вовсю шли восстановительные работы. Со строевым лесом дело обстояло не лучшим образом, но один контрабандист, обойдя все хаморианские патрули, доставил в Расор целый корабль древесины. Правда, он запросил за лес втридорога, но самодержица заплатила ему из казны, после чего стала продавать строительные материалы своим подданным по обычной цене.
     - Хочешь, помогу? - спросил я курчавого малого, ремонтировавшего лавку.
     - Денег нет.
     - И не надо. Я на службе у самодержицы, она кормит меня и платит деньги. Я хочу помочь в обустройстве портового района: тебе, например, мог бы сделать оконные рамы. Меня направила сюда самодержица.
     - С чего бы это? - спросил другой мужчина, еще молодой, но уже лысеющий.
     - Она... ну, не она сама, а женщина по имени Кристал сказала, что чем быстрее восстановят порт, тем скорее сюда поплывут корабли, а в казну самодержицы - денежки от сбора пошлин.
     - А... тогда понятно. Вот с этой штуковиной сладишь?
     Он показал покореженную, вывороченную из кирпичного проема раму.
     - Попробую.
     - Валяй.
     С рамой я, благо она была из мягкого дерева, справился, потом сделал и другую.
     - Аккуратная работа, - заметил седой бородач, скреплявший раствором кладку соседней лавки. - А мне потом не поможешь?
     - Если получится. Меня могут отозвать в любой момент.
     - Ну... если сможешь.
     Я кивнул.
     - Не поймешь, что творится, - промолвил бородач, вытерев лоб, - цены словно спятили, так и скачут. Но лучше уж жить так, чем под властью солнечных дьяволов.
     Я кивал, сосредоточившись при этом на прорезании пазов для стекла.
     - Мой дед едва выбрался оттуда, - продолжал словоохотливый собеседник, - в корабельном трюме, обманув стражу. От хорошей жизни люди не бегут, рискуя оказаться выброшенными в море. Ну да ладно, что-то я разболтался, а кирпичи сами на место не встанут. Как тебя звать-то, парень?
     - Леррис.
     - Имя не кифриенское.
     - Это точно.
     - Ты плотник?
     - Нет, столяр. Вообще-то мастерю мебель на заказ. Но могу и плотничать, а раз уж оказался здесь, то почему бы и не помочь людям?
     - Столяр, говоришь...
     Я пожал плечами: врать я не умею вовсе, да и говорить правду наполовину тоже не великий мастер.
     - Если кому это важно, так я еще и консорт командующей. Но что столяр - это точно.
     - Слушай... но ведь не может быть, что ты тот самый маг?
     - Ну, мне случается заниматься и магией. Но больше работаю по дереву.
     - Кончай ты к нему цепляться, Гудса, - крикнул курчавый. - Мне наплевать, кто он д