е успели познакомиться, чему он, коммандант, был бы весьма рад.
     Да,  это  было  бы  огромной  честью,  --  грустно  согласилась  миссис
Хиткоут-Килкуун. -- Лично знать человека, обогатившего английский язык,  это
огромная честь.  --  Она как бы почтила  память Йейтса, помолчав  немного, а
потом  продолжила: -- Как интересно,  что и вы находите  его великолепным. Я
хочу сказать,  что...  ну...  мне всегда казалось,  что  он может  нравиться
только  англичанам.  И встретить  вдруг настоящего африканера, которому тоже
нравится  Йейтс... - -  она  не договорила, явно опасаясь  ненароком обидеть
комманданта. Ван Хеерден  заверил ее, что Дорнфорд  Йейтс принадлежит к тому
типу англичан, которым восхищаются все африканеры.
     Правда?  -- переспросила миссис Хиткоут-Килкуун.  -- Вы меня удивляете.
Он был  бы рад услышать это непосредственно от  вас. Сам  он  терпеть не мог
иностранцев.
     Я могу  это понять,  -- ответил коммандант. Иностранцы  обычно не очень
приятные люди.
     Когда  они  прощались, миссис Хиткоут-Килкуун  сказала, что  коммандант
должен непременно познакомиться с ее мужем, а Ван Хеерден  ответил, что счел
бы за честь.
     Приезжайте как-нибудь  к  нам,  погостите  у "Белых леди",  --  сказала
миссис  Хиткоут-Килкуун,  усаживаясь  в  машину.   Коммандант  стоял  рядом,
придерживая дверцу "роллс-ройса".
     У какой белой леди? -- переспросил он. Миссис Хиткоут-Килкуун протянула
затянутую в перчатку руку и подергала его за ухо.
     Ах вы, противный, -- радостно сказала она, -  противный и остроумный. -
И  уехала,  оставив  комманданта   в  недоумении,  чем   он  заслужил  столь
очаровательный Что ты сделала? - переспросил полковник
     Хиткоут-Килкуун таким  тоном, что могло показаться, будто  его  вот-вот
хватит  апоплексический  удар,  когда  жена  сказала   ему,  что  пригласила
комманданта погостить у них.
     у "Белых  леди"? Этого паршивого бура?! И слушать  об этом  не желаю! О
Боже, скоро ты начнешь приглашать еще индийцев или негров. Плевать  мне, что
ты ему сказала. Я не желаю видеть эту скотину в своем доме!
     Миссис Хиткоут-Килкуун повернулась к майору Блоксхэму.
     - Объясни  ты  ему,  Малыш,  тебя  он послушает, -сказала  она  и,  еле
переставляя  ноги,  направилась  к  себе  в  комнату  лечиться  от  внезапно
начавшегося приступа мигрени.
     Майор Блоксхэм отыскал полковника в саду среди его любимых азалий и был
весьма расстроен тем, как тот выглядел -- красный, с вздувшимися венами.
     Не  надо так переживать, старина, - -  сказал  майор. -- Мы должны  уже
думать о давлении, о здоровье.
     Как же  не  переживать, когда  эта  женщина  заявляет,  что  пригласила
какую-то  краснозадую  обезьяну!  Погостить  у  "Белых  леди"!  --  прорычал
полковник, отчаянно размахивая садовыми ножницами.
     - Да, это немножко чересчур, -- примирительно произнес майор.
     Немножко?! На мой взгляд, это  переходит  все  пределы. Здесь такое  не
принято. Нахлебники  проклятые!  - И  полковник  скрылся в  кустах,  оставив
майора  переживать  последнее  замечание,   прозвучавшее   в  данном  случае
достаточно двусмысленно.
     Но  ведь, насколько я знаю,  он  поклонник  Мастера, --  сказал  майор,
обращаясь к крупному цветку.
     - Гм,  --  фыркнул  полковник,  успевший  перенести  свое  внимание  на
рододендрон. -- Знаю я эти сказки. Ему  лишь бы всунуть ногу в  дверь. А там
не  успеешь опомниться, как  весь клуб будет  забит  подобными  типами, черт
побери.
     Майор Блоксхэм  согласился, что  в этом есть  доля истины. Он,  однако,
заметил,  что,  похоже, коммандант  на самом  деле  искренне любит Дорнфорда
Йейтса. Полковник был с этим категорически не согласен. --  Он из тех типов,
что раньше размахивали белым флагом,  а  сами стреляли  в это время по нашим
офицерам,  --  рявкнул он в  ответ. -- Ни одному буру нельзя; доверять ни на
йоту.
     Но... -  начал возражать майор, старавшийся одновременно и не  упустить
свою мысль, и проследить за стремительными перемещениями полковника по саду.
     Никаких "но"! - - прокричал полковник  из-за куста камнеломки. - - Этот
человек  -  -  негодяй.  И в  нем  течет  кровь цветных. Она  есть  в каждом
африканере. Это общеизвестный  факт. Я не потерплю  ниггера в своем доме! --
Его голос отгрохотал  за кустами и стих, послышалось частое щелкание садовых
ножниц. Поняв, что разговор  окончен, майор Блоксхэм  вернулся  назад в дом.
Миссис  Хиткоут-Килкуун,  уже  вполне оправившаяся  от  мигрени,  сидела  на
веранде с вечерним коктейлем.
     -  Он непреклонен,  дорогая,  --  сказал  майор, осторожно  ступая мимо
маленькой  мексиканской  собачки,  лежавшей  у  ног  хозяйки.  -   Абсолютно
непреклонен.
     -  Гордый  тем,  что  ему удалось  столь дипломатично сообщить  о своей
неудаче, майор налил себе двойную порцию виски. Вечер обещал быть трудным.
     Скоро открывается охота на лисят, -- сказал полковник  за ужином, когда
подали авокадо. - Жду с нетерпением.
     А Фокс в хорошей форме? - поинтересовался майор.
     Харбингер его  тренирует, -- ответил  полковник,  - делает с ним каждое
утро десятимильные пробежки. Хороший он парень, этот Харбингер.  Знает  свое
дело.
     - Да, Харбингер отличный доезжачий, -- поддержал майор.
     Миссис Хиткоут-Килкуун, сидевшая за дальним концом большого, сделанного
из  красного  дерева обеденного стола, с  обиженным видом выбирала  ложечкой
мякоть своего авокадо.
     Харбингер - уголовник, - сказала она после того, как несколько минут за
столом царило молчание..-- Ты же взял его из тюрьмы в Веезене.
     Лучшие   лесничие  получаются   из  бывших   браконьеров,  --  возразил
полковник,  которому  не нравилось,  что его жена  взяла в  привычку  своими
реалистическими  комментариями  разрушать   тщательно   вы   страиваемый  им
собственный искусственный мирок. - Самые лучшие,  да будет вам известно. И к
тому же, умеющие отлично обращаться с собаками.
     -   С  гончими,   --   с   неодобрением   в  голосе   уточнила   миссис
Хиткоут-Килкуун. - Не с собаками, дорогой, а с гончими.
     Сидевший  напротив  нее  за  противоположным   концом  стола  полковник
побагровел.
     -  В конце концов, - продолжала она, пока полковник не  нашелся, как ей
возразить, -  уж  если  мы  прикидываемся  дворянами,  которые на протяжении
многих поколений держали гончих, то можно, по  крайней мере,  делать это как
следует.
     Полковник Хиткоут-Килкуун злобно уставился на жену.
     Вы забываетесь, дорогая, - - выдавил он наконец.
     Совершенно верно, -  ответила миссис Хиткоут-Килкуун. -  Я забываюсь. Я
уже давно  позабыла,  кто же я на самом деле. Думаю, мы все позабыли, кто мы
такие, -- с этими словами она встала из-за стола и вышла из комнаты.
     Не понимаю, что на нее нашло, - сказал полковник. --  Ведет себя просто
безобразно. А ведь была нормальной женщиной.
     Возможно, на нее плохо действует жара, предположил майор.
     Жара? -- удивился полковник.
     Погода, - поспешно поправился майор  Блоксхэм.  -- Жаркая погода многих
делает невыносимыми.
     В Найроби было жарко, как в аду, и там это на  нее никак не  влияло. Не
понимаю, почему здесь вдруг у нее стали появляться подобные бзики.
     Мужчины закончили ужин в молчании.  Взяв кофе,  полковник ушел с ним  в
кабинет  слушать  передававшиеся  по  радио сводки  биржевых новостей. Он  с
удовлетворением  отметил, что  акции  золотодобывающих компаний поднялись  в
цене. Надо  будет  утром  позвонить брокеру и распорядиться о продаже  акций
"Вест  Дрефонтен".  Когда  новости закончились,  полковник  выключил  радио,
подошел  к   книжной   полке  и,  взяв  томик  "Берри  и  компания",  уселся
перечитывать его в восемьдесят  третий  раз.  Вскоре, однако,  поняв, что не
может полностью сосредоточиться на книге, он отложил ее в сторону и вышел на
веранду. Там, в  сгущавшейся темноте, сидел в одиночестве майор Блоксхэм  со
стаканом  виски  в  руках и разглядывал сверкавшие далеко внизу огни ночного
города.
     Чем занят, Малыш? -- спросил полковник, и в голосе его прозвучало нечто
похожее на привязанность.
     Пытаюсь  вспомнить вкус морских устриц, -- ответил майор.  --  Я их уже
так давно не ел...
     Лично  я предпочитаю  речных, - ответил полковник. Некоторое  время они
посидели молча. Откуда-то издалека доносилось пение зулусов.
     Плохи  дела, - нарушил молчание  полковник. Не  переношу,  когда Дафния
сердится. Но  и пустить в свой дом этого типа тоже не могу. Ума  не приложу,
что делать.
     Трудная ситуация, согласился майор. Жаль, что нельзя от него как-нибудь
отделаться.
     Отделаться?
     Ну, сказать ему, что у нас на ферме ящур или что-нибудь в этом роде, --
пояснил майор, вся жизнь которого  состояла из сомнительных отговорок такого
типа.  Полковник  Хиткоут-Килкуун  поразмышлял  над  предложением, но все же
отверг его.
     Не очень убедительно звучит, -- решил он.
     Ничего, для бура сойдет, -- сказал майор.
     Ящур!..
     Ха-ха!
     Снова   надолго  установилось  молчание.   Мужчины  сидели,  равнодушно
уставившись в темноту.
     - Плохи дела, --  повторил спустя какое-то время полковник и отправился
спать. Майор Блоксхэм остался на веранде, на этот раз пытаясь вспомнить вкус
прибрежных устриц.
     Миссис  Хиткоут-Килкуун лежала в  постели, накрывшись  одной простыней.
Уснуть она не могла и  потому прислушивалась то к доносившемуся и сюда пению
зулусов, то -- со все более горькими чувствами
     - к приглушенному разговору мужчин, долетавшему до нее с веранды. "Если
коммандант придет,  они обязательно постараются так или  иначе его унизить",
--  думала  она,  вспоминая, сколько подобных  унижений пережила сама в годы
своей  юности. И  если  коммандант  за столом вдруг станет есть мясо вилкой,
предназначенной для рыбы, то  униженным окажется не только он сам, но и она.
Мысль  об  этом  заставила  миссис  Хиткоут-Килкуун  наконец  решиться.  Она
включила  свет,  села за  письменный  стол и  на розовато-лиловой  бумаге  с
неровными краями набросала записку ком-манданту.
     Ты  сегодня едешь  в город, Малыш? --  спросила она наутро за завтраком
майора. -- Забрось это в  полицию,  хорошо? -- И она  перебросила  ему через
стол конверт.
     Правильно, -- сказал майор Блоксхэм, в планы которого не входила в этот
день поездка в Пьембург, однако его положение в доме требовало от него время
от времени подобных жертв. -- Отделываешься от него?
     Конечно же, нет, --  ответила миссис Хиткоут-Килкуун,  холодно поглядев
при этом на мужа. - Компромисс в чисто английском духе. Так, как меня учили.
Я пишу, что у нас сейчас много гостей и что...
     Прекрасно, дорогая, -- перебил ее полковник.
     И что поэтому  я прошу его остановиться в гостинице, а не у нас -- если
он, конечно,  не возражает. Обедать  и ужинать он сможет с  нами. Надеюсь, у
вас  хватит  совести  обращаться  с  ним   пристойно,  если  он  примет  это
предложение.
     По-моему, это удачное решение, -- сказал полковник.
     Очень удачное, -- согласился майор.
     При сложившихся обстоятельствах это самое  малое,  что я могу  сделать,
сказала миссис Хиткоут-Килкуун. -- Я написала ему, что счет  за проживание в
гостинице оплатите вы, полковник.
     С этими словами она встала  из-за стола и  отправилась на кухню сорвать
свою злость на черных служанках.
     Коммандант Ван  Хеерден  был с головой занят приготовлениями к отпуску.
Он купил карту района Веезен, удочку  и мушек для ловли форели, пару крепких
охотничьих  сапог  на толстой  подошве,  широкополую  шляпу,  в каких  ходят
пастухи,  двенадцатизаряд-ное ружье, болотные  сапоги  и карманного  формата
справочник  под названием  "Этикет для всех". Оснастившись подобным образом,
он пребывал в уверенности,  что пара недель, которую ему предстояло провести
в  доме  Хиткоут-Килкуунов,  позволит  ему обогатить  себя бесценным  опытом
искусства поведения настоящего английского джентльмена. Приготовления  зашли
настолько далеко, что он приобрел две новые  пижамы и новые носки  -- старые
были  заштопаны.  Покончив  с  приобретением  внешних признаков  английского
джентльмена, коммандант начал практиковаться в произнесении слов "Ужасно!" и
"Абсолютно!" с тем акцентом, который он считал истинно английским. Вечерами,
когда  темнело,  он  выходил  в сад с  удочкой  и  там,  на  лужайке, учился
забрасывать ее  в  ведро  с  водой.  В процессе таких  тренировок  несколько
десятков георгинов потеряли свои роскошные головки. Правда,  попасть крючком
с мушкой в ведро ему так ни разу и не удалось.
     В чем он тренируется? - изумленно переспросил лейтенант Веркрамп, когда
сотрудники службы безопасности доложили ему о странных занятиях комманданта.
     В забрасывании удочки в ведро, -- подтвердили они.
     Свихнулся, -- отреагировал Веркрамп на это сообщение.
     -  И  он  постоянно  бормочет  себе  под,  нос.  Все   время  повторяет
"Великолепно!" и "Рад с вами познакомиться, сэр!".
     Это я знаю, -- сказал  Веркрамп,  регулярно  слушавший по своему  радио
монологи комманданта.
     Вот список всего, что  он купил, -- протянул листок бумаги другой агент
безопасности.  Веркрамп  просмотрел  список,  в   котором  значились  сапоги
болотные, сапоги охотничьи, пастушья шляпа, и ничего не понял.
     А  с какой  это  женщиной  он  познакомился  в  гольф-клубе? -- спросил
лейтенант, так и не  отказавшийся  от своего  первоначального предположения,
что у комманданта роман, который  он  по тем или  иным соображениям вынужден
скрывать.
     - Болтает  с ней ежедневно, -  доложили  агенты. -  Пухленькая крашеная
блондинка маленького роста, возраст около  пятидесяти пяти.  Ездит на старом
"роллс-ройсе".
     Веркрамп распорядился собрать о миссис Хиткоут-Килкуун всю  информацию,
какую только  возможно,  и,  отпустив своих  сотрудников,  снова углубился в
изучение учебника по психологии. Но стоило ему раскрыть книгу,  как зазвонил
телефон, и лейтенанту сообщили,  что  коммандант просит его зайти. Веркрамп.
отложил учебник и отправился в кабинет комманданта. А, Веркрамп, -- встретил
его коммандант. -- С пятницы я уезжаю на две  недели в  отпуск. Ты остаешься
здесь   за   старшего.   -  Лейтенант  Веркрамп  ощутил  прилив   радостного
возбуждения.
     - Очень  жаль, сэр,  -  дипломатично ответил  он.  -  Нам будет вас  не
хватать.  -  Коммандант неприязненно  посмотрел на  него.  Чтобы  лейтенанту
Веркрампу не хватало комманданта, да еще когда он сам остается за начальника
-- нет уж, увольте!
     Как у вас дела с розыском этих коммунистов? - спросил коммандант.
     Коммунистов? - удивился было Веркрамп, но вовремя сообразил, о чем идет
речь. -- Ну, это долгое дело, сэр. Результаты будут еще не скоро.
     Надо работать,  -- сказал  коммандант,  чувствуя, что  немного  сбил  с
Веркрампа  это  так раздражавшее его самодовольство. - Пока меня  не  будет,
сосредоточьтесь полностью на обычной преступности и  на поддержании в городе
законности и порядка. Чтобы не получилось так, что я вернусь и обнаружу, что
за время  моего отсутствия  число изнасилований, грабежей и убийств скакнуло
вверх. Понятно?
     Так  точно,  сэр,  -  ответил  Веркрамп.  Коммандант  отпустил  его,  и
лейтенант вернулся в  свой кабинет  в приподнятом  настроении. Наконец-то он
получает тот шанс,  которого так долго ждал! Веркрамп уселся за стол и начал
размышлять,  какие  возможности  открывает  перед  ним  обретенная  на время
власть.
     "Две недели, - думал  он. -  - За эти две недели  я должен показать, на
что  способен".  Срок,  конечно,  был  небольшой,  но лейтенант  Веркрамп не
намеревался терять время даром. Прежде  всего  необходимо  было сделать  две
вещи. Пока  коммандант ему не мешает, надо привести в действие план "Красный
мятеж". Лейтенант пересек кабинет и достал из сейфа в  противоположном  углу
папку, в  которой хранились все детали этого плана. Лейтенант разработал его
в  полной  тайне  еще  несколько месяцев назад. Теперь  можно  было начинать
действовать. К  тому  времени,  когда  коммандант  Ван Хеерден  вернется  из
отпуска,  лейтенант   Веркрамп   безусловно  раскроет   ту  подпольную  сеть
саботажников, которая, как он был уверен, действовала в Пьембурге.
     Еще до обеда лейтенант Веркрамп сделал множество  телефонных звонков. В
различных фирмах, разбросанных  по всему городу,  в ответ  на  эти звонки  к
телефонам подзывали людей, которым обычно в рабочее  время  никто не звонил.
Разговор во всех случаях был один и тот же.
     Мамба нападает, -- говорил Веркрамп.
     Кобра напала, -- отвечал  секретный агент. Когда придумывали эти фразы,
то полагали, что подобным образом можно будет надежно и безошибочно передать
агентам приказ  явиться для встречи в заранее оговоренное место. Выяснилось,
однако, что у этого метода есть и свои издержки.
     О чем это ты говорил? --  спросила в  одной из контор сидевшая рядом  с
телефоном  девушка  у агента номер 745  396,  когда тот положил трубку после
удивительно непродолжительного разговора.
     Ни о чем, -- поспешно ответил агент 745 396.
     Ты  сказал "кобра напала",  --  возразила  девушка. -- Я ясно  слышала.
Какая это кобра? И на кого напала? И вообще, странный разговор какой-то.
     По всему  Пьембургу, во всех  фирмах и конторах, где работали секретные
агенты лейтенанта, придуманная Веркрампом система паролей вызвала в тот день
повышенный интерес, разговоры и пересуды.
     После обеда лейтенант Веркрамп, переодевшись под механика автосервиса и
усевшись  за руль  грузовика  техпомощи,  выехал  из  города  на  первую  из
назначенных им встреч. Полчаса спустя, отъехав на  десять миль  по дороге на
Влокфонтен,  он уже  стоял,  склонившись над мотором машины  агента 745 396,
делая вид,  будто чинит сломавшийся распределитель, а на самом деле  отдавал
распоряжения своему агенту.
     Увольтесь с работы, сказал Веркрамп агенту 745 396.
     Уже  уволился,  --  ответил  агент, уехавший  после  обеда с  работы не
отпросившись.
     Отлично, --  сказал  Веркрамп, одновременно  ломая себе голову над тем,
как  теперь  собрать  проклятый распределитель.  -- Отныне будете  полностью
работать только на меня.
     И что я должен буду делать?
     Вам необходимо проникнуть в революционное движение Зулулэнда.
     А с чего начать? -- спросил агент 745 396.
     Начните  с того,  что  пооколачивайтесь  в  кафе  "У  Флориана"  и баре
"Континенталь". Там полно студентов и  коммунистов. Еще одно место,  где они
собираются, -- это столовая университета, -- ответил Веркрамп.
     Знаю, -- сказал агент. --  Когда я  там был в последний раз, то получил
по уху.
     Ничего страшного не случилось,  -- ответил Веркрамп.  -- Да  и когда вы
были там в последний раз, никаких  заслуг перед ними  у вас не было. На этот
раз вы сможете не только заявить, что вы подпольщик, но и доказать это.
     Каким образом?
     Веркрамп подошел к кабине своего грузовика, достал оттуда пакет и отдал
его агенту.
     - Гелигнит и взрыватели, -- объяснил он. --  Вечером в субботу взорвете
трансформаторную  подстанцию, которая  стоит  на шоссе, идущем  в  Дурбан. В
одиннадцать  часов  заложите   этот   пакет  в  трансформатор  и  немедленно
возвращайтесь в город. Взрыватели сработают через пятнадцать минут.
     - Господи  Иисусе,  -  -  пробормотал изумленный агент  745 396,  --  я
вправду должен его взорвать?
     Да,  -- резко  ответил  Веркрамп.  --  Я  много  думал  над  этим.  Это
единственный способ проникнуть в подполье. Если человек взорвал  подстанцию,
никто не усомнится в его преданности коммунистической партии.
     Надеюсь,  -- нервно согласился агент 745 396. - А что делать, если меня
арестуют?
     Не арестуют, -- заявил Веркрамп.

     Вы  мне  это говорили и тогда,  когда я раздавал  листовки в сортире на
Маркет-сквер,  -  -  ответил  агент.  --  А  меня  загребли  как гомика,  за
приставание к мужчинам.
     В гот раз было другое