в лучшей форме,  - ответил  майор,  когда
коммандант поинтересовался, пришел ли он в себя после вчерашнего. -- Не могу
не  отдать  вам  должное:  вы,  буры, умеете пить ликеры.  И  как  только вы
добрались вчера до гостиницы?!
     Услышав такой комплимент, коммандант улыбнулся.
     Ну, меня двумя стаканами под стол не отправишь, -- скромно сказал он.
     Кстати,  о столах,  -- спросил  коммандант, когда  они  уже въезжали  в
Веезен,  -  - а как та женщина, в мужском  вечернем  костюме -- с ней  все в
порядке?
     Которая? А,  Маркиза!  - ответил майор.  -Странно, что вы ее запомнили.
Она сегодня утром как-то не в себе. Говорит, что чувствует себя нездоровой.
     Коммандант  побелел. Если за словами "чувствует себя нездоровой" стояло
что-то серьезное - - а ком-мандант был уверен, что дело обстояло именно так,
-то  можно было не  сомневаться, что Маркиза говорит истинную правду. Сейчас
он уже почти  не  сомневался в том, что Эле под столом ему  не почудился.  А
спустить штаны  с лесбиянки -- это проделка из разряда тех, которыми как раз
и был известен констебль Эле. Но ведь  Эле же мертв?! Коммандант мучился над
этой загадкой, пока они не остановились около бара.
     Клин клином  вышибают, -- сказал майор и на правился  в бар. Коммандант
последовал за ним.
     Мне  джин  и  мятный  леденец, --  заказал  майор  Блоксхэм. --  А вам,
старина, что?
     Продолжая думать  о  своем,  коммандант механически попросил все  то же
самое.
     - Она не рассказывала, что с ней было? -- спросил он.
     Майор Блоксхэм с любопытством посмотрел на комманданта.
     - Что, зацепила вас эта штучка,  да?  -- спросил он наконец. Коммандант
жестко глянул на него, и майор немного сменил тон. - - Погодите, припоминаю,
она  сказала  за завтраком что-то  странное... Вот,  вспомнил. Она  сказала:
"Чувствую себя так, будто меня затрахали в хвост и в гриву". Да, именно так.
Для женщины довольно грубое, на мой взгляд, высказывание.
     Коммандант не ответил, однако про себя не мог согласиться  с  последним
замечанием.  Если  под столом  был  действительно Эле, то  женщина наверняка
просто  говорила  правду, а не выражалась, это уж точно. Но так ей, дуре,  и
надо -- будет знать, как облачаться в мужские костюмы, подумал коммандант.
     - Кстати,  Дафния просила узнать, не хотите ли вы  составить нам завтра
компанию на охоту? -- спросил майор.
     Коммандант с  трудом  оторвался  от размышлений  об Элсе  и  лесбиянке,
одевающейся под мужчину, и постарался сосредоточиться на охоте.
     - С  удовольствием, --  сказал  он,  --но  мне  при дется  попросить  у
кого-нибудь ружье.
     Мы охотимся на подманку, продолжал майор, прежде чем до него дошло, что
коммандант привык охотиться на лис с ружьем. Коммандант тоже не сразу понял,
о чем идет речь.
     На подманку? -- переспросил он, неприязненно глядя на майора.
     Ружье? -- одновременно спросил тот, уставившись на комманданта  с такой
же  неприязнью.  Он быстро  огляделся по  сторонам  --  не прислушивается ли
кто-нибудь  в  баре  к  их   разговору,  --а   потом  наклонился  поближе  к
комманданту.
     Послушайте, старина, -- сказал он тоном заговорщика, -- мы с вами умные
люди, все  понимаем, и все такое. Но слушайтесь моего совета -- я бы об этом
широко не трепался. Вы понимаете, что я имею в виду.
     Вы хотите сказать, что полковник Хиткоут-Килкуун... -- неуверенно начал
коммандант,  которому  трудно  было  представить себе  полковника участником
такой охоты.
     Совершенно верно, старина, перебил его майор. --  Полковник относится к
таким вещам страшно чувствительно.
     Ну, меня это ни капельки не удивляет, -- сказал коммандант.
     Только  оставим  это  между  нами,  --  проговорил  майор.  --  Еще  по
стаканчику? Теперь ваша очередь заказывать.
     Коммандант  попросил  еще  два  джина  и  мятные  леденцы.  В  ожидании
заказанного он подумал о том, что теперь ему понятна роль майора Блоксхэма в
семействе  Хиткоут-Килкуунов.  Последующие  слова   майора  подтвердили  его
догадку.
     - До дна, -- предложил майор и поднял свой стакан.
     Коммандант поставил  свой стакан на стойку бара и жестко  посмотрел  на
майора.
     - Это незаконно, - - сказал он. - - Надеюсь, вы это понимаете.
     -  Что  именно,  старина?  --  спросил  майор.  Теперь  настала очередь
комманданта оглядеться
     вокруг, не прислушивается ли к ним кто-нибудь.
     - Охота на приманку, -- сказал он наконец.
     - Правда?  Как интересно. Понятия не имел, -- ответил майор. -- Но ведь
никакого вреда от этого ни кому нет.
     Коммандант поерзал на стуле.
     Ну, это смотря как поглядеть на дело, -- ответил он тихим голосом.
     Конечно, тому,  кто впереди, приходится несладко. И удрать непросто. Но
ведь это только дважды в неделю, -- сказал майор.
     Коммандант Ван Хеерден передернулся от отвращения.
     -  Передайте  полковнику мои слова,  --  сказал он майору. -- Передайте
ему, что это совершенно противозаконно.
     - Будет сделано, старина, - - ответил  майор, - хотя, убейте  меня,  не
понимаю, что здесь такого. Но, конечно, вам как полицейскому лучше знать.
     Они посидели еще немного молча,  допивая  свои  стаканы. Каждый думал о
своем.
     Вы абсолютно  уверены, старина,  что это незаконно? --  спросил наконец
майор  Блоксхэм. -- В  этом же нет  какой-то особой  жестокости или  чего-то
похожего. И на самом-то деле мы ведь никого не убиваем.
     Хотел  бы верить,  что  так, черт возьми, --  ответил  коммандант,  уже
всерьез разозлившись.
     Мы просто выпускаем после завтрака  кафра с мешочком анисового семени у
пояса, а через час отправляемся за ним в погоню.
     А зачем анисовое семя? -- спросил коммандант.
     -  Оно  дает  отчетливый  запах,  -- объяснил  майор.  Комманданта  Ван
Хеердена  передернуло. Пяти  десятилетние  мужчины,  переодетые  женщинами и
гоняющиеся за надушенными кафрами, -- это для него было уже слишком.
     А  что  обо всем этом  думает  миссис  Хиткоут-Килкуун? -- с  интересом
спросил  он. Ему было трудно представить себе, чтобы  столь элегантная  леди
одобрительно относилась к подобной охоте.
     Кто, Дафния? Ей это очень нравится. По-моему,  гораздо больше, чем всем
другим, -- ответил майор. -- У нее прекрасная посадка, должен вам сказать.
     Да,  я  обратил  внимание,  -- сухо  сказал  коммандант,  который  счел
совершенно неуместным это  замечание  о некоторых  особенностях тела  миссис
Хиткоут-Килкуун. -- А во что она одевается?
     Майор Блоксхэм расхохотался.
     - О,  она принадлежит к  старой школе. И не при знает никаких поблажек.
Она надевает цилиндр...
     Цилиндр? Неужели цилиндр? переспросил коммандант.
     Именно так, старина. И еще плетку. Поверьте мне на слово: спаси Господи
того, кто откажется прыгать  через забор. Эта  женщина покажет  такому,  где
раки зимуют.
     Очаровательно,  -- сказал  коммандант,  пытаясь  представить  себе, что
значило бы узнать, где раки зимуют, от миссис Хиткоут-Килкуун, одетой только
в цилиндр и ни во что больше.
     Мы можем дать вам хорошую лошадь, -- предложил майор.
     Коммандант выпрямился на стуле.
     - Не сомневаюсь, -- непреклонно произнес он,  - но не советую  вам даже
пытаться втянуть меня в подобное дело.
     Майор Блоксхэм встал со своего места.
     Что, душа в пятки ушла? -- спросил он мерзким голосом.
     О моей душе не волнуйтесь, -- ответил коммандант.
     Ну  что  ж,  поеду  домой,  --  сказал  майор и  на правился  к  двери.
Коммандант допил свой стакан и последовал  за ним. Когда  он выходил,  майор
уже уса живался в "роллс-ройс".
     Кстати,  просто в  порядке  интереса, -  спро-л коммандант, -- а во что
одеваются мужчины в таких... э-э-э... случаях?
     Майор Блоксхэм грязно ухмыльнулся.
     -  Во  что-нибудь  розовое,  старина,  в  розовое. Что  же  еще  надеть
джентльменам,  как  не  розовое? --  Он  отпустил сцепление, и  "роллс-ройс"
уехал, а коммандант,  оставшись  один, в  очередной  раз испытал  то чувство
разочарования, которое,  кажется,  взяло за правило приходить к нему  всякий
раз,  как  только  он  начинал   подвергать  идеалы,  существовавшие  в  его
воображении,  проверке  практикой.  Коммандант  постоял какое-то время возле
бара, а потом  неторопливо  добрел  до площади  и остановился, вглядываясь в
лицо великой королевы. До  него впервые  дошло,  почему  это  лицо  выражает
подмеченное  им  еще  раньше   слегка  замаскированное  отвращение.  "Ничего
удивительного,   --  подумал  коммандант,  --  невелико   удовольствие  быть
королевой страны гомосексуалистов".  Верхняя  часть памятника  была изгажена
голубями, и теперь комманданту виделся в этом особый смысл. Он повернулся  и
медленно пошел назад в гостиницу на обед.
     - Противозаконно?! -  воскликнул полковник Хиткоут-Килкуун, когда майор
передал  ему  слова комманданта.  --  Охота незаконна?  В  жизни  не  слышал
подобного  вздора. Да он просто  врет.  Не удивлюсь,  если  окажется, что он
боится лошадей. А еще что он сказал?
     Признался, что охотится на лис, - ответил майор.
     Полковника Хиткоут-Килкууна прорвало.
     - Черт побери, я же всегда говорил, что этот тип - негодяй, - - завопил
полковник. - Только поду мать: я рисковал почками, отвечая на тосты подобной
скотины!
     Генри, дорогой, не надо так кричать, --  сказал миссис Хиткоут-Килкуун,
выходя из соседней комнаты. - У меня от этого просто раскалывается голова. А
кроме того, умер Вилли.
     Вилли  умер?  --  удивился  полковник.  --  Вчера  он   прекрасно  себя
чувствовал.
     Подите посмотрите сами, --  грустно  произнесла миссис Хиткоут-Килкуун.
Мужчины направились в соседнюю комнату.
     - О Боже, -- сказал полковник, когда они подошли к аквариуму, в котором
еще вчера плескалась золотая рыбка. -- Любопытно, что же с ней произошло?
     Допилась  до смерти, наверное, - - попробовал пошутить  майор Блоксхэм.
Полковник Хиткоут-Килкуун холодно посмотрел на него.
     Не  нахожу в этом  ничего  смешного, -- сказал он и, прямой  как палка,
величественно  прошествовал  к   выходу.   Майор  Блоксхэм  потолкался   как
неприкаянный  по дому и в конце концов вышел на  окружавшую дом веранду. Там
он  и наткнулся  на Маркизу, которая  стояла у перил, вперив  взгляд куда-то
вдаль.
     И грешен  только человек , а? --  жизнерадостно произнес майор. Маркиза
сердито посмотрела на него.
     Дорогой,  вы обладаете  удивительным  даром говорить правильные вещи  в
самое неподходящее время,
     отрезала  она  и странно, как больная, заковыляла по лужайке  прочь  от
дома. Майор остался в полном недоумении: и что это на нее сегодня нашло?

Глава одиннадцатая
     Пока коммандант Ван Хеерден шел из Веезена  к себе в гостиницу, чувство
разочарования, ставшее пер вой его реакцией на то,  что приоткрыл ему  майор
Блоксхэм,  уступило место подозрениям.  Притом сразу нескольким. Оглядываясь
на  последние дни и недели, коммандант вдруг осознал,  что все происшедшее с
ним  за  это  время  -- повод  не  столько  для разочарований,  сколько  для
серьезного беспокойства. Приглашение погостить в имении "Белые леди" - и тот
факт,  что  его  практически  тут же  отфутболили  в  эту  гостиницу.  А как
откровенно игнорировали его на протяжении нескольких дней после того, как он
все же приехал! Да и вообще все дни, что он находится тут, его не по  кидало
ощущение, будто он здесь  гость нежеланный. Но  и это еще не все. Коммандант
вдруг увидел вопиющее противоречие  между тем, как вели себя в книгах  герои
Дорнфорда Йейтса,  и поведением Хиткоут-Килкуунов  и их окружения. Персонажи
из "Берри и компания" не  напивались до положения риз  и  не сваливались под
стол   если,   конечно,  какой-нибудь  мошенник-француз   не  подмешивал  им
чего-нибудь  в  шампанское.  Они  не  приглашали   на   торжественные  обеды
лесбиянок-алкоголичек. Герои Йейтса  не скакали  на лошадях,  одетые... Нет,
сейчас коммандант припоминал какой-то эпизод,  в котором  Берри переодевался
женщиной. Но как бы там ни было, Берри  и компания не путались с  констеблем
Элсом, это уж точно.
     Лежа на постели в своей комнате "6 -- Промывка кишок", коммандант снова
и  снова  перебирал  в  уме   все  эти  подозрения  до  тех  пор,  пока  его
разочарование не сменилось гневом.
     Я никому не позволю обращаться  с собой подобным образом, заводился он,
вспоминая о всех  оскорблениях, какие  ему  довелось  претерпеть за  обедом,
особенно от  этого  толстяка. Вот  уж воистину  красочная  семейка,  подумал
коммандант. Ничего,  вы у меня засверкаете еще ярче!  Он встал и посмотрел в
помутневшее зеркало на свое отражение.
     Я - - коммандант Ван Хеерден! - - произнес он вслух, выпятил грудь, как
бы самоутверждаясь,  и поразился тому  внезапному приливу гордости за самого
себя,  который  при этом испытал.  Пропасть между тем, чем он  был на  самом
деле, и чем хотел бы быть, на  мгновение исчезла, и  в  этот  миг коммандант
посмотрел на мир глазами человека, сумевшего добиться успеха в жизни. Только
он  было  задумался, что может  дать ему столь новый  взгляд  на  вещи,  как
раздался стук в дверь.
     Входите! -- крикнул коммандант. Дверь откры  лась,  и  он с  удивлением
увидел миссис Хиткоут-Килкуун.
     Ну  что еще?  -- машинально произнес он, не в силах сразу переключиться
от настроения, вызванного  раздраженным честолюбием, на  обычную вежливость,
которой  требовало  создавшееся  положение.  Но взгляд миссис ХиткоутКилкуун
выражал лишь покорность.
     Дорогой,  - проговорила она чуть слышно. - Дорогой мой. - Она с кротким
выражением  лица  перевела  глаза  на  свои безукоризненные розовато-лиловые
перчатки. - Мне так стыдно.  Мне просто ужасно стыдно при одной мысли о том,
как плохо мы с вами обошлись.
     М-да.  Ну что  ж, -- как-то  неуверенно ответствовал коммандант, однако
интонация   при   этом   у  него   была  такая,  как  будто  он   допрашивал
подозреваемого.
     Миссис  Хиткоут-Килкуун   опустилась   на   кровать  и  понуро  сидела,
уставившись на кончики  своих  туфель.  Это  все  моя вина, --  сказала  она
наконец. -- Я не должна была  приглашать вас  сюда. -- Она  окинула взглядом
жуткую  комнату, на пребывание в  которой комманданта обрекло проявленное ею
гостеприимство, и тяжело вздохнула. - - Я должна была понимать, что Генри не
будет вести себя прилично. Он, знаете ли, с предубеждением относится ко всем
иностранцам.
     Коммандант  и  сам уже  успел это  заметить.  По крайней мере, это хоть
как-то объясняло  присутствие в его окружении такого персонажа, как Маркиза.
Француженка-лесбиянка такое  сочетание  должно  было  импонировать сложной и
противоречивой натуре полковника.
     И   еще   этот  его   отвратительный   клуб,  --  продол  жала   миссис
Хиткоут-Килкуун.  -- Это даже не столько  клуб,  сколько тайное общество.  Я
понимаю,  вам, конечно,  все  это  должно  казаться  невинным  и безвред ным
занятием. Но вам не приходится жить  рядом со  всем этим  изо дня в день. Вы
даже представить  себе не  можете, насколько это все омерзительно. Весь этот
маскарад, все это притворство. Один стыд, да и только.
     Вы хотите сказать, что это все  -- ненастоящее? -- спросил  коммандант,
стараясь  понять,  что же скрывается  за  внезапным  приступом откровенности
миссис Хиткоут-Килкуун.
     Миссис Хиткоут-Килкуун изумленно посмотрела на него.
     Не  пытайтесь меня уверить, будто им удалось  одурачить  и вас тоже, --
сказала она.  --  Конечно, не настоящее. Неужели вы сами не видите? Никто из
нас не является тем, кем  он притворяется. Генри никакой не полковник. Малыш
- - не майор. Он даже не малыш, если уж на то пошло. А я -- никакая не леди.
Каждый из  нас играет какую-то роль, мы  все -- обманщики, дешевые подделки.
-- При этих словах глаза ее наполнились слезами.
     Но  кто  же  вы  тогда?  -  -  вопрос  комманданта  прозвучал  довольно
требовательно.
     Господи, зачем  вам это знать?  - -  простонала миссис Хиткоут-Килкуун.
Она сидела  на  краешке кровати и  рыдала.  Коммандант  подошел  к одному из
кранов, налил стакан воды и протянул ей.
     - Выпейте, - - сказал он, подавая стакан, - - это поможет.
     Миссис   Хиткоут-Килкуун  сделала  глоток  и  в   ужасе  уставилась  на
комманданта.
     - Неудивительно,  что вы страдаете запорами,  - сказала она и поставила
стакан на прикроватный столик.  -- И мы  вас  заставили жить в этом  ужасном
месте! Что же вы после всего этого должны о нас думать?!
     Коммандант, в глубине души соглашаясь с тем, что курорт Веезен оказался
далеко не самым приятным местом, решил, однако, воздержаться от высказывания
собственного мнения.  Для него день  и так  превратился  уже  в  непрерывную
череду признаний и исповедей.
     Скажите,  --  спросил  он  вместо  ответа,  --  если  полковник  --  не
полковник, то кто же он на самом деле?
     Этого я не могу вам сказать, - - проговорила миссис Хиткоут-Килкуун. --
Я дала обещание  никому и  никогда  не рассказывать, что он делал  во  время
войны. Он  меня убьет, если решит, будто я вам рассказала. - - Она осуждающе
посмотрела на комманданта,
     - забудьте  все, о чем я тут  говорила.  Я уже и  так наболтала слишком
много лишнего.
     Вот  как,  - заметил  коммандаит,  делая собственные  умозаключения  на
основании  угрозы полковника убить жену, если  она проговорится. Чем  бы  ни
занимался Генри  Хиткоут-Килкуун во  время войны, ясно, что  это было  нечто
совершенно секретное.
     Миссис Хиткоут-Килкуун решила, что пролитых ею слез и сделанного только
что признания более чем достаточно,  чтобы как-то компенсировать комманданту
неудобства его проживания. Она вытерла глаза и встала.
     Вы с таким пониманием ко всему относитесь, - прошептала она.
     Ну, я бы этого не сказал, -- совершенно искренне возразил коммандант.
     Миссис  Хиткоут-Килкуун подошла к зеркалу  и стала  приводить в порядок
тот ущерб, который -- весьма, впрочем, расчетливо -- был причинен ее  гриму.
-  А  сейчас,  --  заявила   она  неожиданно  весело,  что  весьма   удивило
комманданта, -- я отвезу вас на перевал Сани и мы  попьем там чаю. Нам обоим
не  помешает развеяться, а  вам бы стоило попробовать  и какой-нибудь другой
воды.
     Эта поездка навсегда осталась в памяти комманданта. Великолепная машина
бесшумно  скользила мимо  подножия  гор,  оставляя позади себя  густой шлейф
пыли,  медленно  оседавшей  на  поля  и  лачуги  кафров,  мимо  которых  они
проезжали. И чем дальше  они ехали, тем заметнее возвращалось к  комманданту
его  утраченное было добродушие. Вот он сидит в этом прекрасном  автомобиле,
который когда-то принадлежал генерал-губернатору  и  в котором, как говорят,
даже дважды  проехался принц Уэлльский  во время  его триумфального визита в
Южную Африку в 1925 году. А рядом с ним сидит -- ну, если и не леди в полном
смысле этого слова, то по крайней  мере  женщина, обладающая всеми  внешними
признаками и достоинствами настоящей леди. Во всяком случае, машину она вела
превосходно,  чем  коммандант  не  мог не  восхищаться.  Особое  впечатление
произвело на него  ее умение до мига рассчитывать скорость движения. В одном
месте машина неслышно подкралась сзади почти вплотную  к  негритянке, несшей
на голове большую  корзину.  Только  тогда миссис Хиткоут-Килкуун  нажала на
сигнал, и насмерть перепуганная негритянка одним прыжком отскочила в канаву.
     - Во  время войны  я была в армии и там научилась водить, --  объяснила
миссис  Хиткоут-Килкуун  в ответ  на  комплимент комманданта  ее  шоферскому
мастерству. --  Водила  тридцатитонный грузовик. -- Она  засмеялась при этом
воспоминании. -- Вы знаете, все говорят, что война была ужасным временем. Но
лично мне  она очень понравилась. Никогда  в жизни  у  меня  не  было больше
такого интересного времени.
     Коммандант в  очередной  раз  удивился  странной  способности  англичан
находить  радость и удовлетворение в  самых,  казалось  бы, неподходящих для