как  будто  смотрел  на нее в
последний раз -- и попросил стакан воды.
     - Вы согласились бы выйти за меня замуж? - спросил он наконец.
     Доктор фон Блименстейн ласково улыбнулась.
     - Конечно, дорогой. Конечно, согласилась бы, - и в  следующее мгновение
Веркрамп  очутился  в  ее  объятиях,  ее  губы  сильно  прижались   к  губам
лейтенанта. Веркрамп закрыл глаза и  подумал,  сколько еще лет может прожить
доктор фон Блименстейн. Но  все же это лучше, решил он,  чем отправиться  на
виселицу.
     Когда  комманданг Ван  Хеерден приехал  в Форт-Рейпир,  чтобы проведать
лейтенанта, дальнейший его путь,  как и следовало ожидать, оказался сопряжен
с  преодолением  чудовищных1  препятствий.  Первым  из  них  стал
человек, сидевший за столом справок в комнате  для посетителей. Этот человек
решительно отказывался чем бы то ни было помочь  комманданту. Из-за нехватки
вспомогательного персонала в больнице доктор  фон Блименстейн  посадила сюда
.кататонического  шизофреника, руководствуясь  тем,  что  его  физическая  и
умственная неподвижность окажется в данном случае полезной. И действительно,
после разговора с ним давление у комманданта резко подскочило.
     -  Я  требую свидания  с лейтенантом Веркрампом! - орал  коммандант  на
неподвижного кататоника и  был уже готов прибегнуть к насилию, как в комнату
вошел очень высокий человек с неестественно бледным лицом.
     -  По-моему, лейтенант  лежит в отделении "С", -сказал  он комманданту.
Ван Хеерден поблагодарил  его и отправился в это отделение, но, придя  туда,
обнаружил, что в нем содержатся женщины, страдающие маниакальной депрессией.
Коммаддант  вновь  вернулся  к  справочному  бюро,  и  после  его  очередной
безуспешной  попытки вступить  в общение с сидевшим там  кататоником  тот же
самый высокий и худой человек, который  снова  случайно  заглянул в комнату,
уверенно сказал комманданту,  что  лейтенант  должен быть  в отделении  "Н".
Коммандант отправился туда. На этот раз он не смог установить, чем  страдают
больные этого отделения, но с чувством облегчения отметил  про себя,  что  у
Веркрампа,  по-видимому,  какое-то иное заболевание. Окончательно  выйдя  из
себя,  коммандант вновь направился  в справочную, но  по  дороге  в коридоре
столкнулся с высоким человеком.
     - Что, и там его нет? -- удивился тот. -- Тогда он  точно должен быть в
отделении "Е".
     Решите  наконец,  где он, - сердито  зашумел коммандант. --  Вначале вы
называете одно отделение, потом другое, теперь третье.
     Вы подняли интересный вопрос, -- ответил ему высокий.
     Какой вопрос? -- недоуменно переспросил коммандант.
     Насчет того, чтобы собрать  свой  ум, -- ответил высокий. - -  Ответ на
этот вопрос прежде всего предполагает, что мы можем провести  различие между
умом и мозгом. Если бы вы сформулировали его иначе: "соберите свой мозг", то
выводы из такой постановки вопроса были бы совершенно другими.
     - Послушайте, -- ответил коммандант, -- я при ехал навестить лейтенанта
Веркрампа, а не заниматься  тут  с вами логикой. - Он развернулся и двинулся
дальше по коридору в поисках отделения "Е", но ког да отыскал его, то узнал,
что в  нем  содержатся  только  чернокожие пациенты.  Чем  бы ни  был  болен
Веркрамп,  скорее всего, в отделение "Е" его поместить не  могли. Коммандант
вновь повернул  назад к справочной, бормоча себе под  нос,  что  убьет этого
высокого, если только увидит его еще раз.  Но внезапно столкнулся с доктором
фон Блименстейн, которая ехидно  заявила ему, что он находится в больнице, а
не  в  полицейском  участке  и  должен вести  себя соответственно. Несколько
поумерив свой пыл при виде властной докторши, коммандант последовал за ней в
ее кабинет.
     Так, и  чего же вы хотите? -- спросила она, усевшись за стол и окидывая
комманданта холодным взглядом.
     Я хочу увидеть лейтенанта Веркрампа, -- ответил коммандант.
     Вы  ему   кем  приходитесь  --   отцом,  родственником,   опекуном?  --
поинтересовалась врачиха.
     -Я  --   офицер  полиции,   и  я  расследую  преступление,  --  ответил
коммандант.
     - Тогда, наверное, у вас есть ордер? Я бы хотела взглянуть на него.
     Коммандант заявил, что ордера у него нет.
     -  Я - коммандант полиции Пьембурга, а Веркрамп -- мой подчиненный. Для
встречи и разговора с ним мне не требуется ордера, где бы он ни находился.
     Доктор фон Блименстейн снисходительно улыбнулась.
     - Вы просто не знакомы с больничными правилами, - - сказала она. - - Мы
очень внимательно  смотрим,  кто приходит навещать  наших  пациентов. Мы  не
можем  допустить,  чтобы  случайные люди  возбуждали  наших больных  или  же
задавали им  вопросы  по  работе.  В  конце  концов,  проблемы у  Бальтазара
возникли оттого, что он переработался, а ответственность за это,  как мне ни
прискорбно, лежит, на мой взгляд, на вас.
     Коммандант  был  настолько поражен  тем, что  Веркрампа  здесь называют
Бальтазаром, что даже не нашелся, что ответить.
     -  Если  бы  вы сказали  мне,  какие  вопросы  вы хоти  те ему  задать,
возможно,  я  смогла  бы  вам  чем-нибудь  помочь,  --  продолжала  врачиха,
чувствуя, что инициатива находится в ее руках.
     Коммандант много о чем хотел бы порасспросить лейтенанта Веркрампа. Он,
однако,  понял,  что  сейчас об  этом  лучше не упоминать.  И потому  просто
сказал,  что хотел  бы  выяснить, не  может ли Веркрамп пролить какой-нибудь
свет на причины происшедших в городе взрывов.
     - Понятно,  -- сказала доктор фон Блименстейн. - Но,  если  я правильно
вас  поняла,  вы вполне  удовлетворены тем, как действовал  лейтенант в ваше
отсутствие?
     Ван  Хеерден решил, что если он хочет поговорить с самим Веркрампом, то
единственный способ  добиться этого - - потворствовать настроению и прихотям
докторши.
     Да, -- ответил  он.  -- Лейтенант Веркрамп  сделал все, что смог, чтобы
прекратить беспорядки.
     Отлично, -  - поддержала доктор  фон Блименс тейн, - - рада это слышать
от вас. Понимаете, очень важно, чтобы у наших пациентов не возникал комплекс
вины. Проблемы Бальтазара  во  многом проистекают  из  того, что у него есть
такой  застарелый  комплекс  вины  и  неполноценности.  Нельзя  же,  чтобы в
результате  наших   неосторожных  высказываний  этот  комплекс   еще  больше
усилился.
     Конечно, - согласился коммандант, в душе полностью согласный с тем, что
в основе проблем Веркрампа лежит именно вина.
     В таком случае, я надеюсь, что  вы абсолютно удовлетворены его работой,
считаете,  что он  действо вал  в сложившейся  обстановке  профессионально и
предельно ответственно. Я вас правильно поняла?
     Безусловно, - - ответил коммандант, - - он не смог бы сделать большего,
как бы ни старался.
     Ну, в таком случае, полагаю, я могу разрешить вам  свидание, -- сказала
доктор фон Блименстейн и  выключила стоявший у  нее  на столе  диктофон. Она
встала из-за стола и вышла в коридор. Коммандант двинулся за ней, интуитивно
чувствуя, что его каким-то образом обвели  вокруг пальца, хотя и не понимая,
в чем и как именно. Поднявшись несколько раз по лестнице, они вошли в другой
коридор.

     Подождите здесь, -- сказала врачиха, -- я предупрежу его, что вы хотите
с  ним  поговорить. -- Оста вив комманданта в маленькой первой комнатке, она
прошла дальше, в палату, где лежал Веркрамп.
     А у нас гость, -- весело сказала она. Веркрамп съежился на кровати.
     Кто? -- спросил он слабым голосом.
     Один из старых друзей, -- ответила врачиха. - Он просто хочет  тебя кое
о чем спросить. Коммандант Ван Хеерден.
     Веркрамп смертельно побледнел.
     Ни о чем не волнуйся, -  - сказала доктор фон Блименстейн, присаживаясь
на краешек  кровати и  беря  его за  руку. - -  Если  не хочешь,  можешь  не
отвечать ни на какие вопросы.
     Конечно, не хочу, --с чувством произнес Вер крамп.
     Ну  и  не  надо,  --  сказала врачиха,  доставая  из  кармана  какую-то
бутылочку и кусочек сахару.
     Это еще-что? -- нервно спросил Веркрамп.
     То,  что  поможет  тебе  не отвечать  на  вопросы,  дорогой, -- сказала
врачиха  и  сунула  кусочек  сахара  ему  в  рот.  Веркрамп  прожевал  его и
повернулся на спину.
     Через  десять  минут  коммандант,  пытавшийся  успокоить  нервы,  снова
разгулявшиеся  из-за  долгого  ожидания,  чтением  какого-то  автомобильного
журнала, услышал  ужасающие вопли. Казалось, кто-то из  пациентов переживает
просто-таки адовы муки.
     В комнату вошла доктор фон Блименстейн.
     Он готов  с вами  встретиться, -- сказала  она,  - но предупреждаю, что
обращаться с ним надо очень мягко. Сегодня у него один из самых легких дней,
по этому не надо его ничем расстраивать, ладно?
     Хорошо, --  ответил коммандант,  стараясь пере  кричать  нечеловеческие
вопли.  Докторша отперла дверь  в  палату, и  коммандант осторожно  заглянул
внутрь. То,  что он  там увидел,  заставило его мгновен но отпрянуть назад в
коридор.
     Не волнуйтесь,  -- сказала врачиха  и втолкнула  его в палату. - Только
спрашивайте его в мягкой  форме и старайтесь ничем  не выводить его из себя.
Она  заперла  за коммандантом  дверь  в  палату,  и  Ван Хеерден  оказался в
маленькой  комнате, один на  один  с кричащим, суетливо  мечущимся по палате
существом,  черты  лица которого - когда комманданту удавалось их разглядеть
-- чем-то напоминали лейтенанта  Веркрампа. Заостренность этих черт,  тонкий
нос, горящие  яростью глаза -- все это  вроде бы  было как  у  Веркрампа. На
этом,  однако,  сходство  конча  лось. Веркрамп никогда не  кричал  подобным
образом. Если бы комманданту сказали раньше, что человек вообще  в состоянии
издавать  подобные  звуки, то  он  бы  не поверил.  У  Веркрампа  никогда не
вываливался наружу  язык, он  не  мельтешил так  из  стороны  в  сторону.  А
главное,  Веркрамп никогда  не  имел  привычки  так  цепляться за решетки на
окнах.
     В ужасе  коммандант  вжался в  ближайший к  двери  угол. Он  понял, что
приехал сюда зря. Уж что-что, но факт сумасшествия  лейтенанта Веркрампа был
несомненен.
     То бормоча, то выкрикивая нечто  бессвязное, Веркрамп оторвался наконец
от  оконной решетки и спрятался под кроватью, продолжая и оттуда  кричать  и
время  от   времени  высовываться,  чтобы  схватить  комманданта  за   ноги.
Коммандант с  трудом отбился от него,  и  Веркрамп снова метнулся  через всю
комнату к окну и повис на решетке.
     -  Откройте! Выпустите меня отсюда! - - заорал коммандант и  неожиданно
для  себя  самого стал бара  банить в  дверь  столь  же неистово, что  почти
сравнялся в своем бешенстве с  Веркрампом. Через смотровой глазок в двери на
него уставился чей-то холодный взгляд.
     Вы выяснили все, что хотели узнать? -- спросила доктор фон Блименстейн.
     Да, да! -- в отчаянии прокричал коммандант.
     И Бальтазару не придется как-либо отвечать за все происшедшее?
     - Отвечать? -- воскликнул коммандант. -- Конечно, он не может отвечать.
- - Ему показалось  даже  странным,  что у кого-то может возникнуть подобный
вопрос.
     Доктор  фон Блименстейн отперла дверь, и ком-мандант вылетел в коридор.
Позади него  Веркрамп  все еще висел  на окне, и глаза  его горели  яростным
огнем,  который  коммандант  отнес  исключительно  на  счет  его неизлечимой
болезни.
     У него сегодня один из хороших дней, -- сказа ла врачиха, запирая дверь
в палату и поворачивая на зад к своему кабинету.
     А  что с  ним? - - поинтересовался коммандант, подумав про себя, какими
же должны быть в этом слу чае плохие, трудные дни.
     Легкая депрессия, следствие слишком большого перенапряжения на работе.
     - Господи  Боже мой, - - сказал  коммандант, -вот уж  легким  это  я бы
никак не назвал.
     У вас просто нет опыта общения с душевно больными, -- ответила врачиха.
-- Вы смотрите глазами неспециалиста.
     Ну, не знаю, -- произнес коммандант. -- И вы полагаете, он когда-нибудь
поправится?
     Безусловно, -- ответила докторша. -- Через не сколько дней он будет как
огурчик.
     Коммандант  Ван Хеерден  решил  не спорить  со  специалистом.  Со  всей
вежливостью, продиктованной,  в частности, и его  внутренним убеждением, что
врачу придется  иметь  дело  с  абсолютно  неизлечимым  случаем,  коммандант
поблагодарил ее за помощь.
     - Если  возникнет необходимость, не стесняйтесь,  звоните мне  в  любое
время, -- сказала на прощание врачиха.
     Коммандант  покинул  больницу, страстно  молясь  в  душе,  чтобы  такая
необходимость  никогда  у  него  не  возникла. Лейтенант  Веркрамп продолжал
бесноваться в своей палате. В этот день он впервые в жизни попробовал ЛСД.
Глава тринадцатая
     Если  посещение  клиники   для  душевнобольных  в   Форт-Рэйпире   дало
комманданту  Ван Хеердену  возможность  заглянуть  в иррациональные  глубины
человеческой психики -  - что стало для него новым и жутковатым открытием, -
- то последующие встречи укрепили его во мнении, что за время его отсутствия
все в  Пьембурге изменилось в худшую  сторону. Тридцать шесть человек, что с
трудом выползли из  камер  и  теперь  выслушивали  глубочайшие  извинения  и
искренние сожаления комманданта, уже не производили  впечатления выдающихся,
внушающих  уважение  к себе общественных деятелей, какими они были всего две
недели  тому назад. Первым делом коммандант решил поговорить с глазу на глаз
с  мэром города, однако глаза у мэра настолько почернели  и заплыли, что  он
ничего не  видел. Как объяснил сержант из службы безопасности, произошло это
потому, что мэр  бился головой о  дверь  камеры и  ударился о дверную ручку.
Поскольку,  однако,  на  дверях  камер не было изнутри никаких  ручек, такое
объяснение  представлялось маловероятным.  Да и  вообще  мэр был далеко не в
лучшем  состоянии.  На  протяжении  восьми  дней  ему  не  давали  садиться,
заставляя стоять с  надетым  на голову  мешком,  и не  давали отправлять  ни
общественные   обязанности,   ни   личные   надобности.   В  результате   он
распространял  вокруг себя  своеобразные запахи,  а кроме  того,  пребывал в
заблуждении, будто председательствует на каком-то официальном банкете.
     Я крайне сожалею, что так  получилось,  --  начал коммандант и поднес к
носу платок.
     - Для меня большая  честь  присутствовать  на  этом  собрании, --  вяло
пробормотал мэр.
     - Я хотел бы принести мои... -- продолжил ком- мандант.
     - Самые искренние поздравления по... -- перебил его мэр.
     - По поводу этого прискорбного случая, -- сказал коммандант.
     - Не каждому из нас достается честь...
     - Когда вас посадили под замок...
     Послужить общественному благу наилучшим образом...
     - Подобное больше не повторится.
     - Я искренне надеюсь...
     - О, черт... - -  коммандант окончательно запутался  и  замолк. В конце
концов  с помощью трех охранников мэр подписал заявление, что не имеет жалоб
по поводу обращения с ним,  -- заявление, которое он не мог ни прочесть,  ни
даже просто увидеть, --  и выразил благодарность полиции, предоставившей ему
на эти дни свою защиту. После чего мэра вынесли в уже поджидавшую "скорую" и
отпустили домой.
     Другие заключенные не проявили, однако, такого  же здравомыслия, а один
или два приняли комманданта за нового, еще более изощренного следователя.
     Знаю, чего вы от меня хотите, заявил управляющий "Барклайз бзнк", когда
его  ввели  в  кабинет  комманданта.  --  Хорошо,  признаюсь.  Я   --   член
англиканской церкви и коммунист.
     Коммандант испытывал некоторую неловкость, глядя на  управляющего. Лицо
у того  было  все  в  ссадинах и  кровоподтеках, колени  непрерывно  сводило
судорогой от долгого стояния.
     В самом деле? -- с сомнением в голосе переспросил коммандант.
     Нет,  конечно,  -   ответил  управляющий,  вдохновленный   этой  ноткой
сомнения. -  Я практически  почти не хожу в церковь. Только  вместе с женой,
когда она на этом настаивает, а она у меня баптистка.
     Понимаю, - сказал коммандант. - Но вы - коммунист?
     -  О  Боже, -  - простонал  управляющий, - - разве мог  бы я возглавить
банк, если бы был коммунистом?
     Коммандант пододвинул ему бланк расписки, снимающей с полиции всяческие
претензии.
     -  Распишитесь,  и мне будет безразлично, кто вы, - раздраженно буркнул
он. - - Если не подпишете, я
     вам   предъявлю  обвинения  в   подрывной   деятельности.  В  подрывной
деятельности?  -  ужаснулся  управляющий.  -- Но  я  же  не  совершил ничего
противозаконного.
     По вашему  собственному признанию,  вы мочились с плотины  Хлуэ-дэм. По
закону 1962 года это является подрывным актом.
     Помочиться с плотины?
     - Загрязнение общественных источников водоснабжения. По  закону за  это
полагается смертная казнь.
     Управляющий поставил свою подпись на бланке, и его проводили к выходу.
     Когда коммандант закончил  аналогичные процедуры со всеми задержанными,
был уже поздний вечер. У него, однако, так и не сложилось представления, что
могло  послужить причиной потрясших  город взрывов. Правда,  после того  как
взорвались страусы, повредя попутно немало общественных мест, новых  взрывов
в  городе больше не было.  Но общественность обрела бы полную  уверенность в
своей безопасности лишь после того, как были  бы задержаны виновники прежних
взрывов.  Коммандант  вышел из тюремного здания, уселся в  машину и приказал
Элсу ехать в полицейское управление.
     Поднимаясь по лестнице и проходя мимо стола дежурного, где  сейчас один
из  полицейских опрашивал  человека,  у  которого  угнали машину, коммандант
внезапно  понял  всю  сложность  положения,  в  котором  он  оказался.   Ему
предстояло  поддерживать порядок и  безопасность в  городе, где вся  полиция
была полностью  деморализована.  Он должен был  бороться против  неизвестных
заговорщиков, обладавших столь отлаженной  организацией, что они располагали
возможностью делать свои бомбы из взрывчатки, украденной в самой же полиции.
Кроме  того, за  исключением  трупа,  обнаруженного  в  туалете  кинотеатра.
"Мажестик",  они  не  оставили  ни  единого  следа. Справиться  с  подобными
задачами  в  таких условиях  не  смог  бы  и самый  выдающийся  полицейский.
Коммандант  Ван  Хеерден  не  страдал  иллюзиями и  знал, что сам  он --  не
выдающийся.
     Он  распорядился,  чтобы  ему  принесли  ужин из греческого ресторана и
приказал вызвать сержанта Брейтенбаха.
     - Веркрамп постоянно говорил  о каких-то секретных агентах, - - спросил
коммандант, когда сержант прибыл. -- Что вам о них известно?
     - Мне кажется, он потерял с ними всякий контакт, - ответил сержант.
     Ну,  он  потерял  всякий  контакт  не только  с ними, это уж точно, - с
чувством заметил  коммандант,  у  которого перед глазами  все  еще стоял тот
Веркрамп, кого он видел в больнице. -- А кто-нибудь еще хоть что-то знает об
этих агентах?
     Никак нет, сэр.
     Должны же быть какие-то записи, -- настаивал коммандант.
     Они сожжены, сэр.
     Сожжены? Кем?
     Веркрамп сам сжег их, когда свихнулся.
     - Что, абсолютно все записи?
     Сержант Брейтенбах утвердительно кивнул.
     У него  было досье, которое  называлось  "Операция  "Красный  мятеж". Я
никогда не заглядывал в это досье, но знаю, что он сжег его в ту ночь, когда
стали  взрываться страусы. На  него  это очень сильно подействовало,  сэр. Я
имею в виду взрывающихся страусов. После того как  один из  них взорвался на
улице прямо напротив нашего здания, сэр, лейтенант мгновенно переменился.
     Н-да,  тут  у  нас  с  информацией  не  густо,  --  сказал  коммандант,
заканчивая  ужин и вытирая рот. -- А  знаете, -- продолжал он, откидываясь в
кресле, -- мне  все  время не  давал  покоя один вопрос: зачем  понадобилось
коммунистам  устанавливать микрофоны в моем доме?  Веркрамп считал, что  они
надеялись до быть нечто, компрометирующее меня. Вряд ли. Я ни чего такого не
делаю.
     - Так точно, сэр, -- ответил сержант. Он  нервно  оглядел кабинет. -- А
как вы думаете, сэр, лейтен