ть столь  быстро и
энергично. Когда последний грузовик с немецкими овчарками повернул за  угол,
она  тоже  повернула и  направилась в полицейское управление, чтобы  еще раз
сказать комманданту,  как она  без него соскучилась. Однако дежурный сержант
сообщил ей, что комманданта нет на месте.
     -  Куда же он уехал? -- грустно спросила она. Извините, мадам, но я  не
имею права этого
     говорить, -- ответил сержант.
     - Как же мне это узнать?
     - Ну, пожалуй, я бы вам посоветовал поехать за этой колонной, предложил
сержант. Миссис Хиткоут-Килкуун вышла на улицу. Она испытывала раздражение и
голод  одновременно. Чтобы  как-то успокоиться,  отправилась в кондитерскую,
где выпила чашку чая и съела несколько пирожных.
     "Зайду еще разок попозже, -- решила она, -- далеко  он уехать  не мог".
Однако  через  час,  когда она снова  заглянула в  полицию, ей сказали,  что
коммандант вернется только на следующий день.
     Как странно! Почему  же он мне ничего не сказал? -- удивилась она с тем
апломбом и самоуверенностью очаровательной  представительницы преуспевающего
среднего  класса,  которые  много  раз  произво дили  эффект  на куда  более
непоколебимых мужчин, нежели дежурный сержант.
     Пусть это останется между нами, -- таинственным голосом проговорил тот,
--  но они  отправились в Веезен. На маневры? - с  надеждой спросила  миссис
Хиткоут-Килкуун.
     Арестовывать саботажников, - ответил сержант.
     В Веезене?!
     Совершенно верно, - -  подтвердил сержант, - но не говорите никому, что
я вам об этом сказал.
     Миссис Хиткоут-Килкуун  заверила его,  что, конечно  же,  не собирается
никому об этом рассказывать, и вышла на улицу. Такой поворот событий поразил
ее. Она уже почти дошла  до  своего  "роллс-ройса", когда внезапно  осознала
смысл и причины происходящего.
     - О  Боже, -- простонала она и бросилась к  маши не,  но оказалось, что
ключи от нее куда-то запропастились.  Она перерыла всю сумочку, но ключей не
было. В  состоянии  полнейшего смятения  и крайнего возбуждения она кинулась
назад в парикмахерскую, но  через пару минут вышла оттуда ни с чем. Пока она
стояла в растерянности, не зная, как поступить, на улице показалось такси.
     Миссис Хиткоут-Килкуун остановила его и плюхнулась на сиденье.
     В Веезен, и как можно быстрее, -- проговорила она. Водитель обернулся к
ней и отрицательно помотал головой.
     Не могу, мадам, -- сказал он. -- Туда семьдесят миль.
     Я заплачу двойную цену, -- отчаянно произнесла миссис Хиткоут-Килкуун и
открыла сумочку. - Вот, это за дорогу туда и обратно.
     Хорошо, -- согласился водитель.
     - Только,  ради  Бога, быстрее, -- поторопила она. -  Вопрос жизни  или
смерти!
     Вскоре  они  уже тряслись по ухабистой  дороге, ведшей  в сторону  гор.
Вспыхивавшие впереди,  на горизонте, всполохи молний  свидетельствовали, что
приближается гроза.
     Вокруг полыхали молнии, первые крупные капли дождя застучали  по  крыше
машины. Констебль Эле включил  "дворники" и стал пристальнее всматриваться в
сгущавшийся мрак.  Он ехал, как  всегда  не заботясь ни о  других участниках
дорожного движения, ни о безопасности собственной жизни, не думая о том, что
если с  кем-нибудь столкнется, то  в  радиусе  полумили  вокруг не останется
ничего живого. Эле  предвкушал наслаждение, которое ожидало его  вечером. Он
возьмет свое за  тот  тон, которым на протяжении последнего года обращался к
нему полковник Хиткоут-Килкуун. "Я ему покажу  Харбингера", --  думал Эле, и
сердце  его  замирало в  ожидании этого  момента.  К тому времени,  когда он
доехал  до Веезена, уже опустилась ночь. Эле проехал еще немного по основной
дороге, а затем свернул с нее к имению "Белые  леди". Демонстрируя смелость,
вызванную хорошим знанием  того, как  пьют в этом доме, он  заехал  прямо на
задний двор и заглушил мотор. Чье-то черное лицо заглянуло в кабину. Это был
Фокс.
     А-а, Харбингер, -- проговорил он. -- Вернулся?
     Да, -- ответил Эле, -- вернулся.
     Констебль Эле выбрался из  фургона, обошел  его и открыл задние дверцы.
Потом обернулся и позвал: "Эй ты, кафир! Фокс, иди сюда!" Но ответа не было.
Едва  только  Фокс  увидел  человека  в  форме  южноафриканской полиции, как
немедленно, повинуясь  инстинкту самосохранения,  которым  он  был наделен в
полном соответствии со своим  прозвищем, он изо всех сил рванул через сад  и
скрылся за деревьями.  Неважно, что раньше он знал этого человека под именем
Харбингер:  Фокс  умел  чуять  смерть, когда она  оказывалась с  ним  рядом.
Находившиеся в доме полковник Хиткоут-Килкуун и его гости оказались не столь
проницательны.
     "Интересно, что  стряслось с Дафнией, - - думал  полковник, одеваясь  к
вечернему маскараду.  -  Вечно она опаздывает".  Он посмотрелся в зеркало  и
почувствовал  себя  умиротворенным.  Бледно-розовая  жоржетка   с   длинными
рукавами в форме  колоколов и  с  завязанным  сбоку черным бархатным  поясом
облегала  его идеально,  почти  как перчатка. Прическу скрывала  широкополая
шляпа из итальянской соломки, черные бархатные тесемки которой были завязаны
у  него  под  подбородком,  а  с  одной  стороны  полей,  прямо над  глазом,
свешивалась  вниз  огромная  распустившаяся  роза.  Туалет  завершали  белые
шелковые  чулки и обыкновенные  туфли-лодочки. И чтобы не возникало  никаких
сомнений  в том,  кого  именно изображает  он  в  этот  вечер, на  маленьком
муслиновом передничке была трафаретом сделана надпись: "Английская роза".
     - Просто-таки самый  настоящий  Берри,  --  проговорил  полковник и  на
всякий случай заглянул в одиннадцатую главу "Ионы  и компании" проверить, не
за был ли  он чего. Затем, прихватив вышитую бисером сумочку, спустился вниз
к ожидавшим начала веселья гостям.
     Я  сегодня  буду  Щеголем, сказал  майор Блоксхэм Маркизе, изображавшей
Платан-под-мухой.
     - Бесподобно, дорогой! - воскликнула пронзительно та.
     Появление  полковника  Хиткоут-Килкууна, одетого  под  Берри в  костюме
"Английской   розы",   было  встречено   бурными  аплодисментами.  Полковник
подождал,  пока  стихли  раскаты  хохота,  и  обратился  к гостям с коротким
вступлением.
     - Как все вы знаете, -- сказал он, -- каждый год мы завершаем очередную
встречу нашего  клуба  постановкой  одного  из самых выдающихся  эпизодов из
жизни  Берри  и  компании.  Сегодня мы разыгрываем одиннадцатую главу  книги
"Иона  и  компания",  эпизод  "день,  когда  Берри   потерял   свои  мужские
достоинства". Рад отметить, что в этом году нас собралось так много.
     Сказав еще несколько слов  о необходимости  высоко нести знамя страны в
самых удаленных уголках -что Маркиза восприняла как комплимент в свой адрес,
- полковник  попросил майора Блоксхэма включить проигрыватель  и  вскоре уже
танцевал с майором танго.
     У Дафнии такие тесные платья, -- пожаловался он после  одного из резких
поворотов.
     У Маркизы тоже, -- ответил майор.
     С улицы, из  темноты, констебль Эле с интересом наблюдал  через окно за
происходящим. "Всегда хотел узнать, отчего  он  так  помешан  на  розах", --
подумал он, увидев полковника в новом свете.
     Эле   вернулся   к  фургону  и  занялся   перетаскиванием   в   конюшню
доказательств попытки  полковника  свергнуть правительство  Южной  Африки. К
тому  времени когда  триста  фунтов  гелигнита были  разложены по полкам, не
видевшим прежде ничего,  кроме смазки для седел,  Эле  начал уже сожалеть  о
том,  что  позволил  Фоксу  удрать.  Положив  наконец  последнюю  картонку с
презервативами по соседству с взрывчаткой,  Эле закурил сигарету и  уселся в
темноте подумать о том, что еще полезного он мог бы сделать.
     Кажется, вечеринка  удалась на  славу, --  донесся  до  него  с террасы
разговор толстяка и  майора Блокс хэма, шумно и долго отливавших на клумбу с
бегониями.  Эле  понял намек и  затушил сигарету, однако  слова, которые  он
услышал,  навели  его на новую мысль.  Он потихоньку выбрался из  конюшни  и
некоторое время спустя уже тащил по двору канистры с керосином, которые взял
из  хозяйственного сарая. Эле вылил содержимое  канистр в винный погреб  пол
ковника,  и  керосин  бесшумно  растекся  между   бутылок   с  австралийским
бургундским.  Чтобы сделать  образовавшуюся смесь  еще более огнеопасной, он
принес  не сколько пачек  гелигнита и тоже  бросил их  в погреб.  И наконец,
чтобы никто не мог уйти из  дома, не оставив  за собой надежных следов,  Эле
обильно  полил лежавший у  входной двери коврик раствором  анисового семени,
после  чего забрался  в свой фургон, отъехал к  парадному  въезду в имение и
стал  поджидать прибытия главных  сил полиции.  Он прождал там минут десять,
однако  никаких признаков полиции не было, и тогда Эле решил вернуться назад
и посмотреть, как разворачивается вечеринка.
     -  Надо же как-то убить время, - проговорил он  себе под нос, идя через
сад. Видневшийся впереди  особняк "Белые леди"  был ярко освещен  по  случаю
празднества,  излучая вокруг атмосферу гордого оди ночества и осмотрительной
развязности. Танго смени лось следующим танцем. Полковник не танцевал, как и
Маркиза, а  майор Блоксхэм и толстяк  спорили о  том, что следует  класть  в
коктейль, называющийся "гланды мартышки".  Не  обращая никакого внимания  на
устроенные полковником цветочные бордюры, Эле обошел в темноте вокруг дома и
выбрал  окно, через  которое  было отлично  видно  все  происходящее внутри.
Устроившись возле этого окна, он стал с  интересом рассматривать "Английскую
розу". В этот самый момент Маркиза подняла взгляд и увидела его.
     Коммандант  Ван Хеерден, ехавший во втором броневике,  мучился мыслью о
том,  правильно  или  неправильно   он  поступил,  дав  Элсу  триста  фунтов
взрывчатки и отправив его вперед. С одной стороны, Эле был единственным, кто
знал расположение  дома и других построек. С другой,  думал коммандант, если
бы  Эле устроил там  взрыв, звук донесся бы до  нас. Немного  утешала его  и
мысль о том, что было  бы  неплохо, если  бы Эле не справился  с  порученной
задачей.  Тогда не понадобились бы никакие аресты, не было бы  необходимости
допрашивать потом обвиняемых, да и  самого  Элса  не  стало бы. Коммандант в
очередной  раз  задавался  вопросом, верно  ли он  поступил, прислушавшись к
словам миссис Хиткоут-Килкуун. В конце концов он пришел к выводу, что как ни
рассуждай, а особого выбора у него  не было. Коль  скоро ей хватило глупости
рассказать  мужу,  что ему  наставили рога, и  коль скоро полковник грозился
теперь  убить  сотрудника  южноафриканской  полиции,  притом  ответственного
сотрудника,  то за  последствия  этого полковник  должен  был винить  только
самого  себя.  Коммандант,  правда,  не  помнил  точно,  говорила  ли миссис
Хиткоут-Килкуун  о том,  что ее муж грозился  убить его; но комманданту было
более  чем достаточно и  одного  подозрения. Но  самым главным было то,  что
личность  полковника  пришлась  бы  весьма  ло  вкусу  Бюро  государственной
безопасности.  После  еврейских  миллионеров,  родители которых эмигрировали
когда-то  из  Петрограда,  БГБ  из всех подозреваемых  предпочитал  англичан
старого  закала,  сохранивших  верность  англиканской  церкви.  Нескрываемое
презрение полковника к африканерам заставит умолкнуть голоса тех, кто мог бы
счесть его полностью  невиновным. А его участие в Сопротивлении в годы войны
и знакомство со  взрывчатыми веществами  делали полковника именно  тем типом
подозреваемого, какой  БГБ  разыскивало на протяжении вот  уже  многих  лет.
Коммандант  вспомнил  об  английском  флаге, развевавшемся  перед  особняком
"Белые леди". Одно это в глазах  БГБ сделает полковника и его клуб  сборищем
предателей.
     И наконец,  чтобы окончательно успокоить  последние угрызения  совести,
коммандант вспомнил о судьбе своего деда, убитого англичанами после сражения
у Паардебурга.
     "Око  за око, зуб за зуб", -- подумал коммандант  и  приказал  водителю
сделать  остановку около полицейского участка в Веезене.  Там он  настоял на
том, чтобы к нему немедленно прибыл командовавший этим участком сержант.
     -   Полковник   Хиткоут-Килкуун   коммунист?!   переспросил    сержант,
появившийся в конце концов прямо в пижаме. -- Нет, это какая-то ошибка!
     Информация,  которой мы располагаем, доказывает,  что он -- саботажник,
подготовленный британской разведкой, --  заявил коммандант. -- Вы проверяли,
чем он занимался в годы войны?
     В  годы... -- начал было сержант, и тут  до него дошло, какую ошибку он
допустил. -- Нет.
     Я оставляю себе  копии  всех документов, какие  отсылаю в  штаб  службы
безопасности.  На  всякий  случай:  вдруг  они   там   потеряют,  --  сказал
коммандант.
     Поразительно, сколько  раз они теряли документы, которые  я им посылал.
-- Коммандант  обвел комнату  взглядом, в котором легко читалось  одобрение.
-Мне  нравится, что  у  вас тут порядок, сержант. Пора  двигать вас  дальше.
Главное, не забывайте оставлять себе копии своих донесений.
     Коммандант   вышел.  Сержант  только  сейчас  обратил  внимание,  сколь
внушительные силы были брошены на арест полковника Хиткоут-Килкууна. На него
это произвело  потрясающее впечатление. Как бы для  того, чтобы окончательно
доказать, что полковник был  коммунистическим подрывным элементом, прошедшим
подготовку в английской  разведке, со  стороны  "Белых леди" раздались вдруг
звуки  перестрелки.  Коммандант Ван Хеерден  поспешно  нырнул в броневик,  а
сержант вернулся к  себе в  кабинет и сел за машинку  составлять донесение о
полковнике. Задача оказалась  проще, чем он ожидал,  благодаря  забывчивости
комманданта, впопыхах оставившего на столе  копию собственного донесения  на
этот счет.
     Колонна  бронемашин  тронулась дальше,  а  сержант остался излагать  на
бумаге свои  подозрения. Дата на документе свидетельствовала, что его доклад
был отослан еще полгода тому назад.
     -  Лучше  поздно,  чем никогда, - подумал сержант,  ударяя  по клавишам
пишущей машинки.
     Такой же точки зрения придерживался  и водитель такси, на котором ехала
миссис Хиткоут-Килкуун.
     - Лед на дороге, -- ответил он на ее просьбу ехать как можно быстрее.
     - Чепуха, -- возразила миссис Хиткоут-Килкуун, - ночь теплая.
     -  Здесь прошла  буря с градом, мадам,  и  теперь  на дороге  и остатки
града,  и  грязь.  Чертовски скользко.  - и  в подтверждение  своих слов  на
следующем повороте он пустил машину слегка юзом.
     - Если слетим с  обрыва,  вам ведь от этого пользы не будет,  -- сказал
водитель, выравнивая машину на дороге.
     Сидевшая на заднем  сиденье миссис  Хиткоут-Килкуун была  уверена,  что
пользы  ей  теперь  вообще  ждать  неоткуда.  Легкая  неуверенность,  всегда
сопровождавшая  ежемесячную   процедуру  выбора  новой  прически,  сменилась
приступом  мучительнейшей   неопределенности.  Одно  дело  мелодраматические
полупризнания, добавлявшие некоторую остроту в скуку  повседневной  жизни. И
совсем  другое  -  -  кавалькада  броневиков,   грузовиков   с  вооруженными
полицейскими и своры  служебных собак. "У него слишком много достоинств", --
подумала  она, вспоминая  во  всех  подробностях причины,  вызывавшие  такую
озабоченность   со    стороны    ее    любовника.   Масштабы   его   реакции
свидетельствовали  о чрезмерной его преданности ей, не говоря уже о пугающем
отсутствии чувства юмора.
     Я ведь только пошутила, - - прошептала она. Слова таксиста заставили ее
заволноваться еще сильнее.
     Похоже, здесь  прошла целая армия, - - сказал  он, с трудом ведя машину
по  дороге,  вдрызг разбитой тяжелыми  грузовиками.  - -  Не  удивлюсь, если
выяснится, что тут даже танки прошли.
     - А я так удивлюсь, -- ответила миссис Хиткоут--Килкуун и, предчувствуя
недоброе, уставилась вперед, в темноту.
     Ее муж в этот момент  тоже  всматривался в темноту из гостиной особняка
"Белые леди", и  его предчувствия были даже  еще  более скверными. Внезапный
громкий вскрик  Маркизы, увидевшей  за окном чье-то  лицо,  дал  "Английской
розе" возможность  продемонстрировать рыцарский дух, призванный восстановить
уверенность  полковника  в  своих  мужских  достоинствах  -  -  уверенность,
несколько подорванную отсутствием интереса к нему со стороны Маркизы.
     -  Я  сейчас  разделаюсь  с этой  скотиной! -- воскликнул  полковник  и
устремился  к  себе  в  кабинет  со всей скоростью, какую  позволяли  тесные
одеяния  его жены. Через мгновение он выскочил оттуда со спортивным ружьем в
руках. -- Вот как  надо поступать  с теми, кто вторгается в чужое жилище! --
заявил полковник и выстрелил в сад.
     Точность выстрела несколько удивила  констебля Элса,  мчавшегося в этот
момент   через  расположенную  перед  домом  лужайку.  Полковник  целился  в
аккуратно подстриженный куст,  находившийся ярдах в двадцати правее бегущего
Элса,  -- с  пьяных глаз  куст  этот показался полковнику  незваным  гостем.
Однако  пуля, ударившись о  камень,  срикошетила и противно просвистела  над
головой у Элса. Констебль нырнул под кусты и расстегнул кобуру. На фоне ярко
освещенного окна  ему был отлично виден полковник, всматривавшийся в темноту
сада.  Эле тщательно  прицелился  чуть  выше плеча полковника,  выстрелил  и
получил  огромное  удовольствие от того ужаса и оцепенения, в которые поверг
весь дом его  преднамеренный промах.  Свет во  всем доме погас, было слышно,
как полковник  приказывает  всем  лечь  на пол.  Эле тем  временем  отполз в
сторону и спрятался в  кустах азалии, откуда он мог следить за задней дверью
дома. Сражение за "Белых леди" началось.
     Господи  Боже,  это же  восстание, черт побери!  Туземцы  восстали!  --
прокричала  "Английская роза",  когда третья  пуля,  на этот раз  с  другого
направления, влетела  в дом из сада  и  разбила стоявшую  на камине  вазу. С
мстительностью, проистекавшей от осознания того,  что кафры, как выяснилось,
пользуются  не дуби  нами и копьями, а более современным  оружием, полковник
приготовился  защищать  свой  уголок  запад ной цивилизации  от  наступления
варварских орд, при ход которых он всегда считал рано или поздно неизбежным.
Члены  "клуба  Дорнфорда  Йейтса", немедлен  но  протрезвевшие  от  близости
неминуемого  кровопролития, набились в кабинет, где майор Блоксхэм  раздавал
ружья  и  патроны.  Неожиданно  обнаружив  командирские  качества,  проявить
которые раньше  ему ни  когда  в жизни не доводилось, полковник  распределил
имевшиеся у него в наличии силы по позициям.
     Малыш,  ты  займешь  переднюю.  Тоби  -- кухню, - скомандовал  он. -  -
Остальные - - в библиотеку и столовую. И стрелять непрерывно!
     А мне что делать? -- спросила Маркиза.
     Раздавать  боеприпасы и держать  порох  сухим, - раздраженно  прокричал
полковник.
     Маркиза  за ползла  в  кабинет и стала раздеваться. Уж коль черные орды
неизбежно придут,  нет  никакого смысла продол  жать и  дальше изображать из
себя мужчину.
     Хуже смерти ничего не будет, -- пробормотала она в темноте.
     Вы о чем? - - шепотом переспросил ее майор Блоксхэм.

     Я говорю, что в темноте все кошки серы, -- от ветила Маркиза.
     Это уж точно, -- согласился майор, сам лихорадочно  пытавшийся сбросить
с себя костюм Щеголя.
     Констебль  Эле  лежал  в  кустах  азалии  и  слушал  грохот  выстрелов,
непрерывно  раздававшихся из дома. Ночка  будет веселой. Теперь он в этом не
сомневался.
     Коммандант  Ван  Хеерден,  ехавший  во  втором  бронетранспортере,  был
настроен не столь жизнерадостно. Одно лишь понимание того, что он въезжает в
район,  в  котором констебль  Эле  ведет боевые действия,  вызывало в памяти
комманданта мрачные картины прежних катастроф, вызванных инициативами Элса.
     "Этот идиот может начать стрелять  и  по своим", -  подумал коммандант,
когда сержант Брейтенбах спросил его, какие будут приказания.
     Открывайте огонь с самой дальней дистанции, - приказал он сержанту.  --
Близко   никому  не   подходить.   --   Две