крамп.  А
кроме  того, в соответствии с  полученными  от  лейтенанта указаниями агенты
должны  были  ежедневно  менять место жительства, но  для  этого  нужно было
заранее  найти  новое  жилье.  В  результате  с  каждым  днем  представления
Веркрампа о происходящем все больше запутывались, тем более что каждый агент
время от  времени менял еще  имя и  образ, в котором работал. К понедельнику
агент 628 461 сам уже не был уверен ни в том, кто он сегодня есть, ни в том,
где  он  живет,  ни  даже в  том,  какой сегодня день  недели.  Но еще более
смутными  были  его  представления о  том,  где  живет  агент  745  396.  На
протяжении  пятнадцати миль он неотрывно  преследовал  того  по бесчисленным
улицам и переулкам Пьембур-га, так что в  итоге 745 396 отказался от попыток
избавиться  от "хвоста" и  вернулся в дом на Бишоф-авеню,  где с  удивлением
узнал,  что съехал отсюда два  дня тому назад.  В конце концов ему  пришлось
спать в  парке  на скамейке. Агент 628 461, сбивший до кровавых мозолей ноги
во время  этой  погони, собрался  было  возвращаться  к  себе,  но  внезапно
обнаружил, что за  ним самим тоже кто-то  следит.  Он захромал побыстрее, но
звук  чьих-то шагов позади не  отставал. 628 461 решил отказаться от борьбы.
Ему было уже  наплевать, выследит  его кто-нибудь или нет.  "Все равно утром
уезжать отсюда",  -- думал он, поднимаясь по  лестнице пансионата, в котором
остановился на  этот раз. Проводив его до двери дома, агент 378 550 вернулся
в собственное  прибежище  и  потратил  всю ночь  на  то,  чтобы  написать  и
зашифровать  донесение  лейтенанту Веркрампу,  в  котором  он сообщал  адрес
выслеженного  им  подрывного  элемента. Но  поскольку  начинал он писать это
донесение  в половине  одиннадцатого вечером в понедельник, а закончил в два
часа ночи во вторник, Веркрампу пришлось с большими, чем обычно, трудностями
докапываться до его  смысла. При расшифровке кодом понедельника первая часть
донесения  казалась  осмысленной,  вторая  же  представляла  собой  какой-то
странный набор  слов. С  вторничным  кодом получалось наоборот: конец  фразы
обретал  смысл, начало же  утрачивало его. К  тому  времени, когда лейтенант
Веркрамп отказался от попыток что-либо понять в этом  донесении,  устраивать
облаву  в пансионате было бы все равно уже бессмысленно: 628 461, ночевавший
тут под именем Фредерика Смита, успел утром съехать и  уже зарегистрировался
в другом месте под именем Пита Ретифа.
     Не   только   лейтенант   Веркрамп   испытывал   затруднения,   пытаясь
разобраться,  что  же происходит вокруг.  Нечто подобное  переживали также и
миссис Хиткоут-Килкуун, и коммандант Ван Хеерден.
     Вы уверены, что его  там нет? -- допытывалась миссис Хиткоут-Килкуун  у
майора, которого  она ежедневно посылала в Веезен сообщить  комманданту, что
его ждут к обеду.
     Совершенно уверен, -  отвечал майор Блоксхэм. - Я просидел в баре почти
час, и он так и не появился. Я спросил у бармена, не видал ли тот его.  Тоже
нет.
     Очень  странно, сказала миссис  Хиткоут- Килкуун.  --  Он же совершенно
определенно написал, что остановится в гостинице.
     На  мой взгляд,  чертовски  странное  было  это  письмо,  -  проговорил
полковник.   -   "Дражайшая    Дафния,   коммандант    Ван   Хеерден   имеет
удовольствие..."
     Мне оно показалось очень милым, -- перебила его миссис Хиткоут-Килкуун.
-- Оно доказывает, что у комманданта есть своеобразное чувство юмора.
     Мне это  не показалось  чувством юмора, -- сказал майор, до  сих пор не
вполне еще пришедший в себя после встречи с коммандантом.
     Лично мне  кажется, что мы должны быть  благодарны за маленькие подарки
судьбы, - - сказал по  лковник. - -  По-моему,  эта скотина  все-таки не при
едет.  -- И полковник вышел в расположенный позади дома двор,  где Харбингер
вываживал крупную черную лошадь.  - Все готово на завтра, Харбингер? Фокс  в
хорошей форме?
     -  Сегодня  утром гонял его на пробежку,  --  ответил  Харбингер, худой
человек с  короткой  стрижкой и  узко  поставленными глазами.  - Он довольно
резво бежал.
     - Отлично, отлично,  -- сказал  полковник. - Что ж, утром  выезжаем как
можно раньше.
     Миссис  Хиткоут-Килкуун, остававшаяся  в доме,  никак не  могла  понять
причины отсутствия комманданта.
     А вы уверены,  что спрашивали в той самой гостинице? -- допрашивала она
майора.
     Я  зашел  в  магазин и спросил, где гостиница,  -  объяснял ей майор. -
Продавец попытался всучить мне  кровать. Похоже, он почему-то решил, что мне
нужно именно это.
     В высшей степени странно, -- проговорила миссис Хиткоут-Килкуун.
     Я сказал,  что кровать мне  не нужна, -- продол  жал майор.  -- В конце
концов он показал мне гостиницу, она прямо через дорогу.

     И там о нем ничего не слышали?
     Там  совершенно  ничего  не  слышали  о  человеке,  которого  звали  бы
коммандант Ван Хеерден.
     Может  быть, он приедет завтра,  -  с тоской  в  голосе  сказала миссис
Хиткоут-Килкуун.

Глава восьмая
     Хотя коммандант  Ван  Хеерден даже  и  не  подозревал  о  тех  зловещих
событиях, что развернулись в его отсутствие в Пьембурге, тем не менее первую
ночь  на  курорте  в Веезене он провел  без  сна. Прежде всего, ему  страшно
действовал на нервы сильный  запах серы. А кроме того, один из находящихся в
комнате  многочисленных кранов время  от времени  вдруг  разражался  каплей,
предпочитая  делать  это  через  неравные  интервалы.  Коммандант  попытался
избавиться  от серной вони,  разбрызгав  по комнате  дезодорант,  который он
прихватил специально для того, чтобы ненароком не оскорбить обоняние  миссис
Хиткоут-Килкуун.  Однако получившаяся в результате смесь  запахов  оказалась
гораздо противнее, чем аромат одной только серы. К тому же у комманданта  от
нее начали слезиться  глаза.  Он поднялся  и открыл  окно,  чтобы проветрить
комнату, но налетели  комары. Коммандант снова  закрыл окно и, включив свет,
тапочкой перебил комаров. Только он улегся в постель, как из крана сорвалась
вниз  очередная капля.  Ван Хеерден снова встал,  затянул  изо всех  сил все
шесть  кранов  и лег  опять. На  этот  раз он уже почти было  заснул,  когда
водопроводные  трубы   вдруг   глухо   зарокотали  и  завибрировали  -где-то
образовалась воздушная пробка. С этим ком-мандант уже ничего не мог поделать
и поэтому  просто  лежал, слушал гудение труб и наблюдал, как  восходит луна
из-за  матового  стекла  окна, казавшаяся как бы  окутанной туманом. Уже  на
рассвете  он  наконец  заснул, но в половине восьмого  его разбудила цветная
служанка, принесшая чашку чая. Коммандант уселся на кровати и начал пить. Он
сделал  несколько  глотков, прежде чем почувствовал, что  чай на вкус просто
ужасен. Сознание его мгновенно пронзила мысль,  что он  стал жертвой попытки
отравления,  но  потом он  понял,  что отвратительный  вкус  чая объясняется
присутствием все  той же серы. Коммандант почистил зубы, но вода, которой он
полоскал   рот,   была  столь  же   омерзительной  на   вкус.   Окончательно
разозлившись, коммандант умылся, оделся и пошел в "Насосную" завтракать.
     Фруктовый  сок,  --  ответил  он  официантке, по  интересовавшейся, что
коммандант будет пить. Ког да она принесла стаканчик сока, он тут же заказал
вто рой. Тщательно прополоскав рот соком, он почти из бавился от неприятного
привкуса серы.
     Яйца всмятку или яичницу? - -  спросила  офи циантка. Командант заказал
яичницу, полагая,  что жа реное не будет отдавать всепроникающей серой.  Ког
да  в  зале появился старик и подошел поинтересо ваться,  все ли  в порядке,
коммандант воспользовался возможностью и попросил обычной свежей воды.

     Свежей  воды?  --  удивился  старик. -- Вода здесь такая, что свежее не
бывает. Прямо от матушки  при  роды,  как  она ее сделала.  Горячий источник
непосред ственно под нами. Можно  сказать,  приходит  к нам  прямо из земных
недр.
     Похоже, что действительно оттуда, -- ответил коммандант.
     Вскоре в столовой появился и Мальпурго, усевшийся на свое обычное место
-- за столик возле фонтана.
     Доброе утро! весело поприветствовал его коммандант.  В ответ он услышал
холодно  произне  сенное:  "Доброе",  что  несколько  задело  чувства   ком-
манданта, однако он решил попробовать сделать вто рой заход.
     Как сегодня наше вспучивание? -- дружелюбно спросил он.
     Мистер Мальпурго  заказал  себе  на завтрак пшеничные хлопья, яичницу с
ветчиной, тост с джемом и только после этого ответил:
     -  Вспучивание?  Какое  вспучивание?Вы  вчера говорили,  что  страдаете
вспучиванием от газов, -- сказал коммандант.
     Ах,  это, -- ответил  Мальпурго тоном человека, который не любит, когда
ему напоминают, о чем он говорил накануне. -- Намного лучше, благодарю вас.
     Коммандант  отказался  от  предложенного  официанткой  кофе и  попросил
третий стакан фруктового сока.
     - Я все думаю о том червяке, о котором вы рас сказывали вчера. Червяке,
который никогда  не уми  рает, --  сказал коммандант, пока Мальпурго пытался
срезать  шкурку с непрожаренного кусочка ветчины. -  А что, червяки на самом
деле не умирают?
     Взгляд Мальпурго выразил сомнения и недоверие.
     Насколько я понимаю, черви тоже смертны и подвержены  всем последствиям
этого, - - ответил он наконец. -- Они прекращают свое бренное существо вание
в среднем в том возрасте,  который примерно со ответствует сорока пяти годам
человеческой  жизни.  - Мальпурго  вновь сосредоточился на яичнице,  оставив
комманданта гадать,  что  значат слова  "прекратить  бренное  существование"
применительно  к  червяку. Что вообще  означает "бренное  существование"? По
звучанию это скорее напоминает название какого-ни будь радиоприбора.
     Но  вы  же  говорили  о  червяке, который  этого не  делает, --  сказал
коммандант после довольно продол жительных размышлений.
     Чего не делает?
     Не умирает.
     Это  была  метафора,  -- ответил  Мальпурго. - Я  говорил  в переносном
смысле о  рождении  заново после смерти. -- Под влиянием  настырного любопыт
ства комманданта Мальпурго постепенно и неохотно, но втянулся в подробнейшее
обсуждение этой пробле  мы, что вовсе не входило в его планы на утро.  Он со
бирался спокойно поработать у себя  в комнате над диссертацией. Вместо этого
после  завтрака они боль  ше часа прогуливались вдоль реки, и Мальпурго  убе
жденно доказывал,  что  занятия литературой  как  бы прибавляют читателю еще
одну  жизнь.  До  комман данта его рассуждения  доходили с  большим  трудом.
Иногда Ван Хеерден воспринимал отдельную фразу, если  она была составлена из
слов, смысл  которых был ему хотя бы отдаленно понятен. Но по большей  части
он просто  млел  от восхищения  перед  интеллектуальным  великолепием своего
спутника.   Коммандант   совершенно   не   представлял   себе,   что   может
подразумеваться под  такими  понятиями,  как "эстетическая подготовленность"
или  "развитость чувств". Правда, из слов "эмоциональная анемия" можно  было
сделать вывод, что человеку не хватает  твердости характера. Но все это были
мелочи, не имевшие никакого значения.  Главным  же было  то, что, по  словам
мистера  Мальпурго -- при  всех его  бесконечных перескакиваниях с пятого на
десятое,  -  - выходило, что человек, всерьез занявшийся литературой,  может
тем самым обрести как  бы  второе рождение. Во  всяком  случае, именно такой
смысл увидел коммандант в  том,  о  чем  говорил  Мальпурго.  И этот  вывод,
обретенный  от  столь  образованного  и  хорошо  информированного  человека,
укреплял  в комманданте  надежду,  что в  один  прекрасный день он достигнет
столь долгожданного внутреннего преображения.
     - А  как вы думаете, из людей,  которым  было пересажено сердце,  может
получиться что-нибудь пут ное  в дальнейшем? - - спросил Ван  Хеерден, когда
Мальпурго сделал в своих разглагольствованиях пау  зу, чтобы  перевести дух.
Почитатель  Руперта  Брука  подозрительно уставился на комманданта.  У  Маль
пурго  уже не  первый раз возникало ощущение, что его просто разыгрывают. Но
лицо   комманданта  свети  лось  какой-то  гротескной   наивностью,  и   это
действовало разоружающе.
     Поэтому  Мальпурго  предпочел  истолковать  услышанное так:  коммандант
весьма оригинально, по-своему, но  выдвигает те же самые аргументы  в пользу
науки, а не литературы, какие  приводил  Ч.П.Сноу в  его знаменитом споре  с
Ф.Р.Ливисом. Если же коммандант имел в виду что-то другое... Но Мальпурго не
представлял себе, о чем еще может идти речь.
     Наука занимается  лишь тем, что лежит вне человека, -- ответил он. -- А
надо изменить природу человека изнутри.
     Мне  кажется,   пересадка  сердца  именно  это   и  делает,  --  сказал
коммандант.
     Пересадка  сердца ни  в  коей мере  не меняет  при роду  человека, -  -
возразил  Мальпурго, усматривав ший в словах  комманданта  не больше смысла,
чем коммандант - - в его собственных. Он вообще не видел никакой взаимосвязи
между пересадкой  органов  и развитостью  чувств  человека  и  потому  решил
сменить тему, пока разговор не потерял окончательно всякий смысл.
     - Вы хорошо знаете эти горы? -- спросил Мальпурго.
     Коммандант ответил, что он сам никогда здесь не бывал, но его прапрадед
переходил через них во время Великого похода.
     И он обосновался в Зулулэнде? -поинтересовался Мальпурго.
     Его  тут  убили,  -  -  ответил  коммандант.  Маль  пурго выразил  свои
соболезнования.
     Около Дингаана, -- продолжал коммандант. - Моя  прапрабабушка оказалась
одной из тех немногих женщин, которым  удалось пережить резню у Черной реки.
Зулусы обрушились совершенно неожиданно и зарубили всех насмерть.
     Какой  ужас, -- пробормотал Мальпурго. Он хуже знал историю своей семьи
и  не помнил собствен ную прапрабабушку, но,  во всяком случае,  был уверен,
что ее никто не убивал.
     Это   --  одна  из  причин,  почему  мы  не  доверяем  кафрам,  говорил
коммандант, развивая свою мысль.
     Ну, подобное повториться уже не может, -- сказал Мальпурго.
     С  кафрами  никогда не знаешь наверняка,  -- воз  разил  коммандант. --
Черного кобеля не отмоешь до бела.
     Либеральные  наклонности   Мальпурго   заставили  его  высказать   свое
несогласие.
     -  Ну не  хотите же вы сказать,  что  современные  африканцы продолжают
оставаться  дикарями,  мягко  возразил  он.  -- Я встречал  среди них весьма
высокообразованных людей.
     Все  черные - - дикари, - - яростно настаивал коммандант, -- и  чем они
образованней, тем опасней. Мистер Мальпурго вздохнул. .
     - Такая прекрасная страна, - - сказал он. - - Как жаль, что люди разных
рас не могут в ней мирно ужи ваться друг с другом.
     Коммандант Ван Хеерден с недоумением посмотрел на него.
     -  Моя  работа  отчасти как  раз в  том и  состоит,  чтобы не допускать
совместной жизни представителей разных рас, -- проговорил он, и в голосе его
почувствовались предупреждающие нотки. Послушайтесь моего совета и выбросьте
подобные  идеи из  головы. Мне бы  очень  не  хотелось, чтобы такой приятный
молодой человек, как вы, угодил в тюрьму.
     Мальпурго остановился как вкопанный и, заикаясь, начал оправдываться:
     Я вовсе не имел в виду, что...
     А  я и  не говорю, будто  вы  имели  в виду,  - добродушно  перебил его
коммандант. - - Подобные идеи хоть раз  в жизни, да посещают каждого из нас.
Но  лучше всего о них позабыть.  Если кому-то хочется  жить с черным,  пусть
едут  в  Лоренсу-Маркиш.  У португальцев это можно,  на  совершенно законных
основаниях. И  девочки у  них  там  красивые,  уж  можете  мне поверить. - -
Мальпурго  перестал   икать,  но  продол   жал  смотреть  на  комманданта  с
беспокойством. Работа в университете Зулулэнда не подготовила его к подобным
ситуациям.
     Видите  ли,  - продолжал  коммандант,  когда  они двинулись  дальше  по
берегу,  --  мы  ведь  о вас,  интеллектуалах,  знаем  все.  И  про эти ваши
разговорчики насчет образования  для кафров, равенства и  тому подобного. Мы
за вами наблюдаем, не думайте.
     Мальпурго это  не  успокоило.  Он  отлично понимал:  полиция  постоянно
следит за всем, что делается  в университете. Думать иначе  у  него  не было
никаких  оснований,  для  этого слишком  часто  в  университете устраивались
облавы. Поэтому  он  стал размышлять о  том, не  подстроил ли  коммандант их
встречу  специально  для того,  чтобы  иметь возможность допросить  его,  --
мысль, которая вызвала у Мальпурго новый приступ икоты.
     -  В нашей стране есть  только  один  настоящий  вопрос,  --  продолжал
коммандант, совершенно не  по дозревая, какие чувства вызывает этот разговор
у его собеседника, -- и вопрос этот заключается в  том,  кто на  кого  будет
работать: я на кафра или он на меня? Что вы на это скажете?
     Мальпурго попытался высказаться  в том смысле,  что неспособность людей
сотрудничать друг с другом достойна сожаления. Однако, поскольку он при этом
продолжал часто икать, мысль получилась невразумительной.
     - Ну, если я разрабатываю, скажем, золотую шах ту, то вовсе не за  тем,
чтобы сделать  богатым  какого-нибудь черномазого  негодяя,  -- ответил ком-
мандант,  не  обращая  внимания  на  икоту спутника:  он  решил,  что у того
очередной  приступ  вспучивания  от  газов. -  -  И  я  не  потерплю  такого
положения,  когда мне пришлось бы мыть  машину какому-нибудь  кафру. Человек
человеку --  волк.  А  я  -- волк более  крупный  и сильный.  Вот о  чем вы,
интеллектуалы, постоянно забываете.
     Изложив таким образом свою  жизненную философию, коммандант  решил, что
пора поворачивать назад к гостинице.
     - Мне еще надо найти, где живут мои друзья, - пояснил он.
     Какое-то время они шли назад  молча. Мальпурго обдумывал про  себя  тот
спенсеровский  взгляд  на  общество,  который  высказал  коммандант.  А  Ван
Хеер-ден, позабыв  свои собственные слова  насчет отмывания  черного кобеля,
раздумывал  над   тем,  сможет  ли   чтение  превратить   его  в  настоящего
англичанина.
     - А как вы  изучаете какую-нибудь поэму? -- спро сил он через некоторое
время.
     Мальпурго с удовольствием вернулся к обсуждению своей диссертации.
     --  Самое  главное -- это правильно вести  записи,  -- сказал он. - - Я
делаю выписки и снабжаю их  перекрестными ссылками, и все это свожу в досье.
Например, Брук часто пользуется таким образом,  как запах. Он присутствует у
него  в  таких стихотворениях, как  "Жажда", "Второсортный"  и,  конечно,  в
"Рассвете".
     - Да, везде этот запах, - - согласился комман дант. --  А вода -- в ней
же одна сера!

     Сера? --  рассеянно переспросил  Мальпурго. -  Да, сера  тоже  есть.  В
стихотворении "Последняя кра сота". Там есть такая строчка: "И  бросить серы
на багряный грех".
     Насчет греха не знаю, - - недовольно  заметил коммандант, -- но сегодня
утром в чай мне серы бро сили, это точно.
     За  то время, пока они, беседуя,  возвращались  к гостинице,  Мальпурго
пришел   к   заключению,   что   у   ком-манданта   все-таки  нет   к   нему
профессионального  интереса.  Он  успел  дважды  прочесть  комманданту поэму
"Провидение",  подробно объяснил,  что  означают  слова "рыба, пресытившаяся
мошкарой", и уже начал считать комманданта, несмотря  на его высказывания, в
общем-то приятным человеком, однако...
     -  Должен  сказать, -у  вас  необычные  интересы для полицейского,  - -
снисходительно проговорил Маль  пурго, когда они уже поднимались по лестнице
на тер расу. --Из газет у меня сложилось другое впечатле ние.
     Коммандант Ван Хеерден мрачно усмехнулся.
     В  газетах  обо  мне пишут массу  лжи,  -  сказал  он. -- Слухам нельзя
верить.
     Не настолько черны, как вас малюют? -- улыб нулся Мальпурго.
     Коммандант остановился как вкопанный.
     - Кто это называет меня черным? - мгновенно рассвирепел он.
     -  Никто. Никто не называет, - поспешил успокоить Мальпурго, пораженный
этой его вспышкой. - Просто так говорят.
     Но коммандант Ван