орил? Я должна передать вам кое-что от вашей подруги.
     -  Да вы уже передали и очень меня этим тронули. Вы рассказали, что она
относилась ко мне с уважением.
     -  Нет,  я должна вам передать еще и другое. Там мы поверяли друг другу
свою  последнюю  волю.  Для того чтобы те, которые вернутся из лагеря, могли
известить  родственников.  У  Мано родственников нет. Но я хорошо знаю, кому
она завещала свои картины. Знаю наизусть все имена. И все места, где картины
спрятаны. Кажется, это ценные полотна. Передать их надо в полной тайне, сами
понимаете.  А  то  вмешается финансовый инспектор и придется платить немалые
налоги.
     Вам  она  назначила  большую  картину Вюйара: женщина стоит у открытого
окна.
     Агнесса  съездила  за  завещанной  ей  картиной,  получила  ее у людей,
которым она была доверена, привезла на мыс Байю и повесила в кабинете.
     На  картине изображен был чудесный интерьер. На переднем плане - уголок
стола,  на  нем фарфоровая посуда, полуопорожненные графины с вином, фрукты,
развернутые  салфетки  -  видимо,  только  что  кончился  обед.  А дальше, в
амбразуре  открытого  окна стоит седовласая женщина и смотрит в сад, залитый
золотистым   светом   угасающего   летнего  дня.  Агнесса  переставила  свой
письменный  стол  так,  чтобы  у  нее всегда перед глазами было это полотно,
когда  она  подымет  голову  от  бумаг.  И  она не могла налюбоваться на эту
картину,  рассматривала  то натюрморт, то фигуру стоящей женщины, то просвет
садовой  аллеи.  Вот  уж  как  будто  она  знает  наизусть  любую мелочь, но
колдовское очарование Вюйара заставляло ее каждый день находить новый штрих,
подбирать ключ к новой загадке, открывавшейся глазам.
     Она  еще  не  исчерпала  радостей  этого  первого знакомства, к которым
примешивались   горькие   воспоминания   о  казненной  подруге,  как  вдруг,
возвращаясь  однажды  с  сыном  из  бухты, где они купались, получила из рук
Викторины пакет с печатью судебного пристава.
     - Кто это принес? Утром на почте его не было.
     -  Да  как  вы  ушли  из  дому,  полчаса  спустя сюда заявился какой-то
человек.  Одет  по-городскому.  Спросил  вас, а если вас нет, кого-нибудь из
прислуги. Вот, говорит, уведомление, еще что-то приписал на бумаге, вложил в
конверт и запечатал. Вот в этот самый конверт.
     - Рокки, ступай к Ирме, - сказала Агнесса, входя в дом.
     Она распечатала пакет, в нем оказалось несколько листков тонкой голубой
бумаги, на которых с обеих сторон был напечатан на пишущей машинке следующий
текст с вписанными от руки строчками:

        "ОПРОТЕСТОВАНИЕ ОТЦОВСТВА "

     Сего десятого июня тысяча девятьсот сорок пятого года.
     По   исковому   заявлению   госпожи  Мари  Морпен,  супруги  Фердинанда
Буссарделя,  проживающей  в  Париже  в  доме  №  5-бис  по  авеню Ван-Дейка,
профессии не имеющей.
     Каковое  заявление подано было в Париже присяжному поверенному при суде
по  гражданским делам судебного округа департамента Сены мэтру Плишону в его
конторе, находящейся и Париже но бульвару Османа, дом № 170.
     Я,   нижеподписавшийся   мэтр   Карассон,   судебный  пристав  суда  по
гражданским делам судебного округа Тулона, проживающий в городе Гиере в доме
№ 64 по авеню Эль-д'Ор.
     Настоящим   уведомляю   госпожу   Агнессу   Буссардель,   вдову  Ксавье
Буссарделя,  законную  опекуншу  малолетнего  Рено-Эдгара-Оливье Буссарделя,
проживающую  на  мысе  Байю в Пор-Кро (департамент Вар), по месту жительства
каковой  я  был  и  настоящее уведомление передал через лицо, назвавшее себя
себя служанкой.
     Вышеозначенная   истица   намерена  опротестовать  в  судебном  порядке
признание  сыном  Ксавье  Буссарделя  младенца,  которым  Агнесса Буссардель
разрешилась  от  бремени  28  октября  1938  года  в  Пор-Кро,  в местности,
именуемой мыс Байю, и который в сем городе занесен был в книгу записей актов
гражданского   состояния   под   именем  Рено-Эдгар-Оливье  Буссардель,  как
рожденный  вышеозначенной  Агнессой  Буссардель  в  законном  браке с Ксавье
Буссарделем.
     Уведомляю,  кроме  того,  что истица намерена начать в судебном порядке
дело об опротестовании отцовства.
     Ибо Ксавье Буссардель, вступивший в брак с Агнессой Буссардель 14 марта
1938  года,  каковое  бракосочетание  совершено  было  уполномоченным  на то
должностным  лицом в мэрии VIII округа города Парижа, умер в Пор-Кро 23 июня
1938  года, до рождения ребенка, вследствие чего и не мог опротестовать свое
отцовство, но, согласно установленных законом сроков, имел право не признать
ребенка.
     Истица  же,  являющаяся  родственницей  покойного в шестом колене и его
наследницей,  непосредственно  следующей  за  его  сыном,  каковой  является
объектом настоящего опротестования, имеет право в качестве заинтересованного
лица выступить с соответствующими документами для опротестования.
     Уведомляю  также  о  нижеследующем.  Письмом  от  29 мая 1945 года мэтр
Тевенен,  нотариус  госпожи  Мари  Буссардель,  сообщил  ей, что мэтр Жарно,
парижский  нотариус,  ведающий  ее  делами ее вопросам наследования, намерен
потребовать  раздела  участка,  прилегающего к саду дома № 12-бис на площади
Мальзерб, каковой участок находился в совместном и неразделенном ее владении
с Ксавье Буссарделем.
     Поскольку   вступлению   во   владение   означенным   участком   истице
препятствует   наличие   ребенка,  неправомочно  считающегося  сыном  Ксавье
Буссарделя,  она имеет право выступить с доказательствами, устанавливающими,
что  ребенок приписывается ему ложно. А на основании статьи 317 Гражданского
кодекса  двухмесячный  срок  опротестования  должен  исчисляться с того дня,
когда   истица  фактически  столкнулась  с  вышеозначенным  препятствием  ко
вступлению во владение имуществом.
     На  основании  статьи 312 Гражданского кодекса она намерена возбудить в
суде дело и доказать:
     что  в  действительности Ксавье Буссардель не мог быть отцом, так как в
период  зачатия  ребенка  находился в состоянии невозможности произвести его
зарождение;
     что  как  в  месяцы,  предшествующие  браку,  так  и в начале законного
периода  зачатия ребенка покойный Ксавье Буссардель в результате несчастного
случая  поражен  был бесплодием, явившимся следствием хирургической операции
над детородными органами, коей он был подвергнут.
     Многочисленными    медицинскими   справками   может   быть   непреложно
удостоверено,  что  Ксавье Буссардель в 1932 году заболел орхиэпидимитом, от
которого   излечился,  но  произведенная  для  его  исцеления  хирургическая
операция вызвала осложнения, результатом коих явилось бесплодие.
     Согласно   юридической   терминологии,  выражение  "несчастный  случай"
относится  не только к травматическим поражениям, но употребляется и в более
широком  смысле  - для обозначения каких-либо непредвиденных повреждений, и,
согласно  статье  312  Гражданского  кодекса, к таковым относится физическая
невозможность  сожительства по причине случайного заболевания, приводящего к
неспособности  иметь половые сношения, а следовательно, и к зачатию, каковая
неспособность может происходить от тех или иных болезней, а также от ранений
или от хирургического вмешательства, повредившего половые органы.
     О  всем  вышеизложенном и составлено настоящее уведомление, копию коего
на  гербовой  бумаге установленного формата с приложением марки стоимостью в
двадцать франков я по месту жительства доставил.
     Стоимость вручения - двести тридцать один франк.
Представлено в суд для опро-               Сообщается ответчице, дабы
тестования:                                она не осталась в неизвестности о
  Подпись:                                 заявленных фактах, за достовер-
     Мари Буссардель                       ность которых нижеподписавшийся
                                           ни в коей мере не ручается.
                                               Подпись: Карассон.

     Агнессу  ошеломил  этот  документ. Лишь с огромным трудом она заставила
себя  перечесть  начальные  строки.  Но  как  только  перед ее глазами снова
оказался текст этого судебного уведомления, она выпрямилась. В ней заговорил
какой-то  естественный  рефлекс  самозащиты.  Она  вскочила и, отворив окно,
затянутое сеткой от москитов, высунулась в него.
     - Ирма! - крикнула она. - Где малыш?
     -  Со  мной...  Мы на лежаках солнечные ванны принимаем... Он мне уроки
отвечает.
     Голос  Ирмы  долетал  из "живой беседки", из-под зеленого свода ветвей,
свисавших  с террасы, в сверкании знойного июньского дня. Агнессе видны были
только пышные кусты, скрывавшие и ребенка и девушку.
     - Надеюсь, голова у него не на солнце? Вредно работать на солнцепеке!
     Не  дожидаясь  ответа,  она отошла от окна и в полумраке кабинета снова
схватила  голубые  листки.  При вторичном чтении ей стали очевидны не только
факты   -   судебное   дело,  возможные  его  последствия,  шансы  на  успех
"опротестования"  и  основания  для этого, - но очевидны также и побуждения,
вызвавшие  этот  процесс,  весь  механизм  процесса,  затеянного  ее  родной
матерью.  Теперь  Агнесса  с  большей уверенностью переходила от следствий к
причинам,  умозаключения  цеплялись  одно  за  другое.  Как ни мало она была
осведомлена   в   вопросах  судебного  крючкотворства,  о  которых,  однако,
постоянно  шли разговоры на авеню Ван-Дейка, она поняла, что Мари Буссардель
для посылки уведомления, датированного десятым июня, должна была встретиться
и  совещаться  со  своим  поверенным по меньшей мере месяца за два до этого.
Следовательно,  решение  атаковать  дочь  и  внука  принято было между двумя
заболеваниями тети Эммы. Точнее сказать, она решилась на это, когда увидела,
что  старая  дева  ласково  встретила  ребенка,  но еще до того, как больная
потеряла  контроль  над  своими  мыслями  и  поступками. Бесспорно и то, что
только  сопротивление  Эммы  могло  помешать Мари Буссардель начать судебное
дело   об   опротестовании   отцовства   Ксавье,  никакие  иные  препятствия
внутреннего  или  внешнего  порядка  не  имели  для  нее значения; и вот она
выждала  момент,  когда  из  строя вышла единственная носительница семейного
авторитета,  способная  восстать  против  подобного  шага  и  обречь  его на
неудачу.  Кто  знает,  сколько  недель,  а  может быть, даже месяцев усердно
подбирались  документы,  необходимые для "вчинения иска", сколько времени их
держали  про  запас в ожидании того дня, когда помеха в лице Эммы исчезнет и
когда  удастся  ими  воспользоваться.  Как  знать,  возможно, еще при первой
поездке  Агнессы  в  Париж  ее  мать уклонилась от участия в семейном совете
преднамеренно,  ибо  уже  тогда  решила  выступить  против ребенка тем самым
способом, какой она применила теперь.
     Весь  заранее  разработанный  план  напоминал  прежние  наиболее ловкие
махинации Мари Буссардель, даже превосходил их. Какого терпения и неустанной
бдительности потребовал он! Нахлынули воспоминания, и Агнесса поняла теперь,
почему  в  последние месяцы на нее глядели исподлобья. Дочь узнавала повадки
своей матери. Мари Буссардель осталась все той же: ни преклонный возраст, ни
война,  ни  смерть  Симона,  ни  душевные  страдания, ни развившаяся болезнь
сердца - ничто не в силах было изменить ее внутренней сущности.
     Агнессе  стало ясно все. Все, кроме одного обстоятельства: какая выгода
матери  затевать  это судебное дело? Мари Буссардель без колебаний разжигала
вражду,  которую и семья Буссарделей, и вся их среда считала угасшей; она не
постеснялась в самых недвусмысленных, грубых выражениях раскрыть перед всеми
физиологическую  ущербность  своего  родственника  и  вместе  с тем двуличие
прочих  родственников,  которые, зная об этом его изъяне, спокойно позволили
ему жениться. Наконец, Мари Буссардель, вопреки семейным традициям, решилась
пойти  на скандал, на скандал весьма громкий, ибо при разборе дела и прениях
сторон  имя Буссарделей, знаменитое в судебном сословии, конечно, не пройдет
незамеченным  и  станет предметом глумления в бульварной прессе. И ради чего
все  это? Что выиграет Мари Буссардель? Клочок земли? Нет, это лишь предлог.
Агнесса   помнила,   что   эти   несколько   квадратных   метров  оставались
неразделенными  между  Ноэми  -  матерью  Мари  Буссардель и Эдгаром - дедом
Ксавье.
     Сложный  механизм  наследования отдалил друг от друга совладельцев этой
полоски  земли,  оставшейся от спекуляций уже вековой давности: продажи, или
обмена,  или  уступок  участка  городу.  То были как бы врожденные свойства,
сохранившиеся  от зачаточного периода династии, и вот теперь они давали себя
знать  в  огромном  семейном  организме,  достигшем  более  чем  зрелых лет.
Посыпанная  гравием  полоска  земли,  находящаяся в ограде сада при особняке
Симона,  была  никому  не  нужна.  Но  по этой узкой бесплодной полоске Мари
Буссардель  шла  к какой-то цели. К какой? Конечно, она хочет отнять у Рокки
наследство,  оставшееся  ему  после Ксавье. Повести тяжбу она могла лишь при
условии защиты своих личных материальных интересов и наконец обнаружила их в
имуществе  весьма малой ценности, но зато оставшемся неразделенным между нею
и Ксавье. Если будет признано, что Рокки не является сыном покойного, у него
тотчас  отнимут  все,  что  ему  оставил  Ксавье, до тех пор считавшийся его
законным отцом.
     Все,  что  Ксавье ему оставил? Но ведь это наследство очень скромное по
сравнению  с богатством Буссарделей. Может быть, Агнесса поэтому так долго и
не предпринимала шагов для введения сына в права наследования. Тем более что
она,  как  мать  и  опекунша, пользовалась доходами с этого имущества; самой
значительной  частью  его  являлся  мыс Байю, дававший, однако, весьма малый
денежный доход.
     Агнесса  не могла понять, зачем ее матери требуется устранить ее сына и
сделать  наследниками  Ксавье  его  дальних  родственников  - ни братьев, ни
сестер у покойного не было; его родная мать, вышедшая вторично замуж, жила в
колониях; Буссардели с ней отношений не поддерживали.
     Перечитывая  уведомление судебного пристава, Агнесса обнаружила там еще
более  странные  вещи;  оказалось,  что  от  появления  на  сцене этих новых
наследников  она лично ничего не теряла, так как была законной вдовой Ксавье
и  ее  долю  отнять  у  нее никто не мог. Следовательно, в намерения Мари не
входило  ограбить  дочь.  Что  касается  ребенка,  то  он, во всяком случае,
оставался сыном Агнессы и в конце концов в этом качестве должен был получить
несколько урезанные остатки этого наследства, от которого бабушке вздумалось
его отстранить.
     Получалась  настоящая  головоломка.  Агнесса  облокотилась  на  стол и,
подперев   руками  голову,  без  конца  вчитывалась,  вдумывалась  в  слова,
напечатанные  на  голубых листочках. Когда ее позвали к завтраку, она велела
накормить  Рокки  одного,  а ей не мешать - она занята. Она чувствовала, что
блуждает  в  тёмном  подземелье, из которого не видно выхода; бредет ощупью,
вслепую,  то  и  дело  ушибаясь.  Вдруг  ей  почудилось,  что  во мраке чуть
забрезжил   свет:  вспомнилось,  что  семь  лет  тому  назад,  во  время  ее
беременности,  Буссардели  уже сделали попытку преградить доступ в семью еще
не  родившемуся  ребенку.  Тогда в них говорила не корысть, а кастовый дух -
нужно  было  отвергнуть  чужака,  ребенка,  который не был сыном Буссарделя.
"Нет,  не то! Он все равно будет носить имя Буссардель. Имя отца потеряет, а
мое имя будет носить. Официально он по-прежнему будет Рено Буссардель..."
     Нет! Поступок Мари Буссардель можно было объяснить лишь одним - злобой.
Злобой,  свободной  от  всякой  корыстной  подоплеки  и  даже не оправданной
какими-либо  принципами. Агнессе пришлось мириться с очевидностью. У матери,
у  ее  родных  (ведь  Мари  не могла действовать без ведома клана, в который
несчастная тетя Эмма из-за теперешнего своего слабоумия уже не входила), - у
всех  этих  людей  злоба  была  страстью,  властной, чуть ли не органической
потребностью,  неискоренимым  свойством,  необходимым  для  сохранения рода.
Свойством,  столь  же  характерным  для  них,  сколь  характерна  для других
потребность  любить  друг  друга.  Итак, Мари Буссардель возвратилась в свою
стихию.  Конфликты  иного  рода,  иные  испытания, а также скорбь о погибших
отвлекли  ее  на  время  от этих злобных чувств, а теперь они возвратились к
ней. Ведь война кончилась.
     Несколько  дней  Агнесса  испытывала  глубокое отвращение, замкнулась в
себе,  в  своем  неистовом презрении. Решила не отвечать. Ее мать, ее родня,
законники,  крючкотворы  не  дождутся  от  нее  ответа,  споров, возражений,
контрдоводов.  Она  прекрасно  понимала,  что у противников сильная позиция.
Ксавье не мог, не способен был стать отцом - это была истина, и если они это
утверждали,  то, несомненно, у них имелись доказательства. Впрочем, об том и
говорилось   в   уведомлении.   Что   она   могла  против  этого  возразить,
противопоставить  этому? Добровольное согласие Ксавье? Оно ничего не меняло,
да  и возможно ли сейчас установить, что оно имелось? Искать подтверждения в
письмах  покойного?  Нет,  она  не  опустится  до  этого.  В ее глазах - это
неуважение  к  самой  себе,  неуважение  к  памяти  Покойного,  неуважение к
маленькому  Рокки.  Слава  богу,  миновали времена, когда побочные дети были
париями;  имя,  данное  сыну, останется за ним, надо только подождать, когда
представится  удобный случай или необходимость, и все рассказать ему, потому
что  только  сыну  обязана  она  отчетом.  И  она сумеет сделать так, что ее
признание  не  нанесет  ему  удара.  Как  мать,  она могла с чистой совестью
отстраниться,  не  бороться ради смехотворной ставки в затеянной ими гнусной
игре,  не  опасаться  того ущерба, который они хотят нанести Рокки... Ведь у
Агнессы  оставалось  ее  личное  состояние,  хотя  оно и сильно уменьшилось.
Главное  же,  у  нее  были руки, была энергия, которые могли ей пригодиться,
если  обстоятельства  заставят  ее вести менее праздное существование, а она
предвидела,  что  так  оно  и  будет, наблюдая, в каком направлении меняется
жизнь.  Говорила  она  себе  также,  что, даже если Мари Буссардель выиграет
тяжбу  в суде, мыс Байю окажется неразделенным владением наследников Ксавье,
но  отсюда  ее с сыном не выгонят, во-первых, потому, что за ней сохраняется
право  пользования  этим  клочком  земли,  а  кроме  того, она им фактически
владеет.
     Ей  хотелось, просто для собственного успокоения, убедиться, что в этом
наиболее важном для нее пункте она права, и, несмотря на всю свою нелюбовь к
законникам,  Агнесса  съездила в Тулон посоветоваться с адвокатом, которому,
однако,  не  открыла  причины  своей  тревоги;  он  заверил, что нет никаких
оснований для беспокойства.
     Вернувшись  домой,  она  заперла  в  стол  первое уведомление судебного
пристава,  а также "повторное уведомление", прибывшее через три недели после
первого  и  воспроизводящее  его  содержание,  только  в  более  пространных
выражениях.  "Я ничего им не отвечу, - решила она, - Ничего. Даже тете Луизе
ни за что не напишу".
     "Когда обманывают честного человека, он с презрением отходит в сторону,
ни  слова  не  проронит", - твердила она себе с чувством отвращения, которое
переполняло  ее  сердце  все  эти  недели и в значительной мере испортило ее
первое  послевоенное лето, первые дни мира. Она хорошо знала, что, как бы ни
сложилась  ее жизнь, сколько бы ни осуждали ее поведение, именно она во всей
этой  истории  вела  себя,  как  полагается  честному  человеку. Дело, долго
тянувшееся из-за судебной волокиты, закончилось только через три года - и не
в пользу Агнессы.
     За  это  время  мыс  Байю  обрел прежнее очарование мирных лет. Левкои,
ромашка,  арум  вновь  завладели  площадками,  распаханными  с 1940 года под
огороды.  Уже  трижды  весенняя пора сменяла солнечные, но довольно холодные