пустить  курок.  Жаль только,  что  никто  никогда  не
узнает, за что его убили. И никто не узнает, что это сделала
именно я...
      Дан  долго и напряженно молчал. Я видела, как какая-то
мысль  промелькнула в его темных зрачках.  И  он  заговорил,
осторожно подбирая слова:
      -  Почему?.. Мы ведь можем... Послушай, мне  пришло  в
голову только что - мы ведь можем оставить записку. Записку,
когда  все будет кончено. Это как приговор - все имена,  все
те,  кто погиб. В этой записке будет твое прежнее имя -  имя
единственного исполнителя, единственного палача,  ведь  Мышь
тоже  не должна уйти просто так. Она сделает то, что  должна
сделать.  И тогда окончательно станет тобой и ты примиришься
со  своим прошлым. Или оставишь, забудешь его навсегда. А мы
с  тобой  улетим  в Испанию... Послезавтра,  я  уже  заказал
билеты. Никто никогда не будет искать Еву Апостоли.  А  Мышь
должна  отомстить,  ведь именно этот человек  когда-то  убил
ее!..
      -  Может  быть... Может быть, ты и прав... - задумчиво
сказала я.

                             ***

       ...В  двенадцать  ночи  мы  уже  сидели  в  машине  в
нескольких  стах метрах от дачи Кудрявцева. Ближе  подъехать
было  невозможно  -  его  дача по  периметру  была  снабжена
видеокамерами. В кармане у меня лежал "браунинг" - идеальное
оружие  для  женщины,  мстящей за свою поруганную  честь.  В
другом  кармане - записка, которую я написала еще в квартире
Дана. Она далась мне нелегко, но написать ее стоило, Дан был
прав.  В  ней я первый раз за последнее время обращалась  от
имени  Мыши,  я открыто называлась тем именем,  которое  мне
больше  не принадлежало. Я подробно написала, почему сделала
это,  почему убила. И самым странным, почти нереальным, было
то,  что  я говорила в прошедшем времени о человеке, который
был еще жив и сейчас ходил по своей огромной безлюдной даче,
почесывая живот, и трепал за уши собак - их у него было две,
так  же  как у Грека, только порода поприземистее, не  такая
изысканная - ротвейлеры...
      А  теперь я сидела в машине рядом с Даном и он  держал
,%-o  за  руку. Я знала, что послезавтра мы будем в Испании,
которую  я  уже любила, а сегодня он обязательно  купит  мне
тридцать три розы.
     Когда все кончится.
     - Пора, - сказала я, и он крепко сжал мои вспотевшие от
решительности ладони.
      -  Я  подстрахую тебя, я буду рядом. - Нагнувшись,  он
поцеловал меня в губы онемевшими от волнения губами.
      - Да. - Я уже не слушала его, я уже была там, на даче,
скрытой высоким забором.
      Всего  несколько сот метров отделяли меня  от  финала.
Подойдя  к  даче,  я несколько секунд раздумывала,  а  потом
решительно нажала на кнопку звонка.
     Во дворе раздался дикий собачий лай.
      -  Что вам? - спустя некоторое время раздался голос  в
динамике.
      -  Я  из  Москвы  приехала...  -  Я  вспомнила,  какой
бездарной  актрисой  была  Юленька  в  преддипломной  "Лысой
певице",  и  понадеялась, что сыграю  более  убедительно.  Я
ощущала  удивительное, почти ледяное спокойствие, как  будто
вернулась  домой в конце пути. Это и был конец пути.  Сейчас
будет  убит  главный опереточный злодей, и кровавый  гиньоль
закончится навсегда.
     - Слушаю вас.
     - Я от Богдана. Он в милиции... Его повязали с марками,
избивают, не дают даже позвонить. Он попросил меня позвонить
вам... Меня выпустили, а его держат...
      Это был беспроигрышный вариант. Богдан - заблудший сын
Кудрявцева  -  был  его единственным слабым  местом.  Богдан
приторговывал ЛСД, постоянно влипал в неприятные ситуации, а
отец так же постоянно вытаскивал его из тюрьмы.
       -  Я  пыталась  дозвониться,  но  у  вас  телефон  не
пробивает...  - И это было в десятку: два часа назад  ребята
Дана отрезали Кудрявцеву телефонный кабель.
      -  Я знаю, - угрюмо сказал Кудрявцев, - сейчас открою.
Входите...
      Замок  автоматически  лязгнул, и  я  открыла  калитку,
прошла  по выложенной плитами дорожке к дому. Кудрявцев  уже
стоял на крыльце, скрестив руки на груди.
      -  Ну, - спросил он, издалека разглядывая меня, -  что
случилось?
      -  Я  же говорю, его с марками запалили, на Выхине.  -
Богдан  окучивал  именно Выхино, и эта информация  была  еще
одним  плюсом мальчиков Дана. - Он мне сказал, что с вас  за
беспокойство можно двести баксов получить...
     Кудрявцев презрительно оглядел меня с головы до ног, да
я  и  сама попыталась взглянуть на себя его глазами:  Данова
старая куртка, грязные джинсы, всклокоченные волосы - боевая
подруга элэсдэшника Богдана, ничего не скажешь...
     - Идемте! Только подождите, я собак запру. Я уже знала,
что,  пока  Кудрявцев стоит на крыльце, Дан  уже,  возможно,
проник  на  территорию дачи: ведь для того,  чтобы  впустить
меня, Кудрявцев загнал их в дом.
      ...Это  была  совершенно обыкновенная дача,  грубая  и
.a-."  b%+l-  o,  похожая на хозяина.  Но  плевать  было  на
обстановку  -  через несколько минут все закончится.  Только
теперь  я  почувствовала легкий озноб и еще  одно,  пьянящее
своей неожиданной силой и свежестью чувство - сейчас я  пущу
пулю в эту черную пустую душу.
      В  соседней,  накрепко  закрытой  комнате  бесновались
собаки,  на  приземистом столе стояли  несколько  карликовых
деревьев  -  кажется,  искусство их  выращивания  называется
"бонсайо...  Кудрявцев  стоял ко  мне  спиной,  он  рылся  в
распухшей,  видавшей виды визитке. Когда он  повернулся,  то
держал в руке две сотенные зеленые бумажки.
      А  я держала в руке "браунинг". Я держала его так, как
учил меня Дан.
     Кудрявцев непонимающе смотрел на меня.
      - Ну, здравствуйте, Дмитрий Тарасович. Вот я до вас  и
добралась...
      - Я не понимаю... - Он все еще оставался спокойным, но
был  далеко,  бесконечно  далеко от спасительной  комнаты  с
собаками.  Еще  дальше, за моей спиной, была стена  с  двумя
помповыми ружьями.
     - Понимаете. Греция и все остальное.
     - А что - Греция?
      Дверь  открылась, и в дом вошел Дан. И  только  увидев
его, Кудрявцев испугался по-настоящему.
      -  Ну, - крикнул Дан. - Не надо проповедей, он  их  не
стоит! Ты посмотрела ему в глаза? Теперь стреляй!
     Я подняла "браунинг" и поняла, что не могу выстрелить в
эти застывшие, прозрачные, начинающие стареть глаза.
      - Я не могу... Не могу, - скорее подумала, чем сказала
я.  А  Дан  стал  рядом  со мной и сжал  рукой  мою  руку  с
пистолетом. И через секунду сам спустил курок.
      Пуля  попала Кудрявцеву в грудь. Он повалился  вперед,
даже не успев сообразить, что произошло. А Дан стрелял - еще
и еще, пока не выпустил всю обойму.
     ...Все было кончено.
     Мертвое тело Кудрявцева лежало перед нами, собаки стали
бросаться на дверь - как сквозь вату, я слышала глухие удары
их  грузных  тел. И даже не сразу поняла, что Дана  уже  нет
рядом  со  мной.  Он сидел в углу комнаты, широко  расставив
ноги, и разминал пальцами сигарету.
     Я ни разу не видела, чтобы он курил.
     - Ты куришь? - глупо спросила я.
      - Теперь курю, - ответил он, и я поразилась перемене в
его лице: все то, что я так любила, ушло из него, теперь оно
было опустошенным. Даже черные волосы посерели.
      -  Где записка? - спросил Дан. Я машинально вынула  из
кармана  записку,  подошла  к  телу  мертвого  Кудрявцева  и
положила рядом с ним.
     - Нужно уходить, - сказала я Дану.
     - Да, сейчас. Подождем немного.
     - Подождем?!
     В комнате, где были заперты собаки, вдруг раздался звон
разбитого  стекла;  собачий лай стал  совершенно  невыносим,
потом  перешел  на  визг. И сразу же за этим  раздались  два
"kab`%+ .
     Жалкий, истеричный скулеж - и все стихло.
     Дан подошел к двери и открыл се.
     На пороге стоял Александр Анатольевич.
      Это  было так нереально, так невозможно, что в  первый
момент  я даже не поверила своим глазам. Я переводила взгляд
с Дана на Александра Анатольевича - и снова на Дана.
      Александр Анатольевич прошелся по комнате,  подошел  к
телу  Кудрявцева и брезгливо коснулся его носком ботинка.  А
потом   поднял   голову,  посмотрел  на  Дана   и   медленно
зааплодировал:
      -  Ну  что  ж! Король умер - да здравствует  король!..
Сознание  отказывало мне, я пыталась ухватиться  за  остатки
здравого смысла, как за край пропасти, ломая ногти, сдирая в
кровь пальцы, - но он уходил от меня...
      -  Дан,  Дан... - Для того, чтобы не сойти с ума,  мне
нужно было опереться хоть на что-то, и этим "что-то" был по-
прежнему молчащий Дан. - Я ничего не понимаю... Ведь  ты  же
убил его, Дан...
      - Убил! Убил! - Александр Анатольевич подошел ко мне и
вынул бесполезный пистолет из моих омертвевших рук. Деловито
поменял обоймы и отдал "браунинг"
      Дану.  Дан  безучастно взял оружие и завертел  его  на
пальце.
     - А теперь дубль второй! Для непосвященных!
      Прошу,  маэстро! - обратился Александр  Анатольевич  к
Дану.
      Дан  поднял  пистолет и, не прицеливаясь, выстрелил  в
Шинкарева. Тот радостно захохотал, а белая рубаха  мгновенно
расцветилась красным.
     Александр Анатольевич расстегнул ворот и вытащил оттуда
дощечку  с  прикрепленными к ней изуродованными капсюлями  и
остатками  полиэтилена, забрызганными краской; а из  кармана
достал два проводка.
       -  Такие  вещи  нужно  знать,  голубка!  Обыкновенная
пиротехника... А еще ВГИК закончила! Дан говорил мне, что ты
тертая киношница.
     Я смотрела на Шинкарева и не видела его.
      -  Дан, скажи, что это не правда... Ведь ты убил  его,
Дан! Там, в лесу... Почему он здесь?
      -  Может, расскажешь все девушке? - сжалился надо мной
Шинкарев.   -  Видишь,  девушка  волнуется!  Я   и   сам   с
удовольствием послушаю... Обидно будет, если она умрет и  не
узнает, как замечательно все было придумано!..
      Дан  наконец закурил. Он глубоко затянулся и  выпустил
сразу  несколько  колец,  одно за  другим;  они  поплыли  по
комнате.
      - Говорят, Чарли Чаплин завещал миллион долларов тому,
кто  выпустит тринадцать колец, кольцо в кольцо, и  протянет
сквозь  них  струю дыма, - сказал Дан. - У вас не  проходили
этого  по  истории  кино?.. Ну, неважно, у  меня  получается
только  пять... Но миллион долларов у меня уже есть. У  меня
ведь есть миллион долларов, правда, Шура?
      -  Что-то  около  того,  -  с  готовностью  подтвердил
Xинкарев.
      -  А  тебе не нужно было возвращаться в Москву, Ева...
Можно,  я  буду называть тебя Евой? Я так привык к  этому...
Тебе  нужно  было уехать из страны, а перед этим  уничтожить
кассету,  да и дневник тоже. И постараться забыть  о  них...
Поверь,  тогда бы все у тебя было по-другому. -  Голос  Дана
был  ласковым, таким же ласковым, каким он всегда был, когда
Дан  будил  меня по утрам. - Ведь никто тебя  не  искал,  мы
думали,  что  действительно убили тебя в квартире  вместе  с
этим счастливчиком-наркоманом. К счастью, когда он объявился
в  Москве, то сразу же позвонил Туманову, дурашка...  Просил
денег, пытался шантажировать, конечно, не так изощренно, как
ты...  Чем  это  кончилось  -  ты  знаешь.  Я  действительно
преклоняюсь перед тобой, Ева. Сделать пластическую  операцию
-  это  была замечательная идея! Кроме того, ты стала просто
красавицей. А нам и в голову не могло прийти, что кассета  у
тебя, ведь если бы наркоман хоть чуть-чуть шевелил мозгами и
связался  с  серьезными людьми, я бы сейчас не сидел  здесь.
Это  был наш единственный прокол, сбежавший Нимотси,  но,  в
конце    концов,    это    входит   в   ничтожный    процент
производственного брака... Нимотси - ты ведь  позволишь  мне
так  его называть, - ты так живо рассказывала о них...  Ведь
на  той кассете, рядом с Шурой, в действительности был  я...
Правда, Шура?
      -  Правда.  -  Шинкарев снял рубашку  и  переоделся  в
свитер.
      -  Идея  с  документальным порно, где в  конце  концов
обязательно  убивают жалких статистов перед камерой,  -  это
моя   идея.   Нормальный  человек  никогда   не   согласится
заниматься всем этим, да еще грязно, изощренно совокупляться
перед  объективом. И в конечном счете это такой  же  бизнес,
как и все остальные... Или мог быть таким, если бы о нем  не
пронюхали эти греческие легаши...
      -  Но...  - Я не хотела верить: сейчас Дан рассмеется,
скажет,  что  все  это  не  правда,  и  страшное  наваждение
кончится. - Но ведь там, на кассете, - там был не ты! Я сама
видела  распечатку,  -  сказала  я,  сумасшедше  торжествуя,
уличив его во лжи.
      -  Я действительно занимаюсь компьютерами помимо всего
прочего,  -  мягко  напомнил Дан, -  и  мои  ребята  неплохо
поработали   над  виртуальной  реальностью,  в  которую   ты
поверила. На это ушло много сил, но игра стоила свеч...
      -  А  это?  Кто это?.. - Я кивнула головой  в  сторону
лежащего тела.
      -  О,  это  большой человек! - высказался  о  мертвеце
Шинкарев. - Был большой человек.
      -  Не  будем забегать вперед, - осадил его Дан. -  Так
вот,  все  было  спокойно,  даже  тогда,  когда  ты  впервые
появилась  в "Апартадо", еще одна смазливая телка  Туманова,
только и всего... Мы едва выбрались из этой истории с порно,
а  ведь  это была хорошая идея, очень перспективная...  Шура
уже  отошел от дел с Тумановым после этого, а тут ему звонит
деморализованный  Володька и говорит о  каком-то  письме,  о
кассете  из Греции... Шура сразу же поехал туда и нашел  там
"a%,  о  чем говорил Туманов. И кое-что еще - твою  сумочку.
Туманов  был раздавлен, он ведь не знал, что на  самом  деле
происходило в Греции, нежная душа...
       -   Не   выдержал  -  и  того!  -  добавил  Александр
Анатольевич.  -  Петлю  на  шею.  Очень  уж  вы,  киношники,
слабонервные.  А в сумочке, между прочим, лежала  фотография
Сирина,  то  бишь Дрондина Леонида Харлампиевича,  и  вашего
покорного  слуги.  И  как  только это  ты,  такая  умная,  с
фотографией прокололась?! Мы даже подумали сначала,  что  ты
специально ее там оставила. Или те, кто стоял за тобой...
     - Во всяком случае, - снова Дан заговорил, - мы связали
все воедино. А разве ты бы не связала? Ты же умница, Ева. Но
предположить, что просто дикий, слепой случай  свел  тебя  с
Сир  ином,  согласись, было невозможно. Тогда  мы  не  знали
этого  и решили пощупать тебя - конечно, без особого нажима.
И  твою хитрость с ниткой мы оценили - только она была ни  к
чему.  Кассету  нашли в тот день, когда ты была  в  клубе  и
узнала о смерти Туманова. Наши ребята перегнали ее там же  -
даже выходить не пришлось, у тебя ведь два видеомагнитофона.
Дневник  тоже пересняли и разобрались в записях,  хотя  твоя
система  анализа почерка показалась мне изощреннее. А  потом
тот самый ключевой кадр подогнали под описание в дневнике.
     - Значит, когда я увидела тебя на кладбище...
      -  Ты  не могла не увидеть меня на кладбище -  я  ведь
приехал туда специально, чтобы познакомиться с тобой.
     - Но это... - Я даже не соображала, что говорю:
     Дан, в которого я влюбилась с первого взгляда...
     - Это был такой же трюк, который ты провернула со своей
подругой Аленой. Ты ведь не будешь этого отрицать?  Ты  сама
рассказала мне. Видишь, мы с тобой играем в одни игры  и  по
одним  правилам.  Но  я даже предположить  не  мог,  что  ты
влюбишься в меня, Ева, я действительно признателен  тебе.  А
план  мы  готовили всю неделю. Всю ту неделю,  пока  у  тебя
стояли цветы.
      -  А  море? - По моему лицу уже давно текли  слезы,  я
вдруг обнаружила их и тотчас о них забыла.
     - Ну, море было настоящее. И мой родной город - тоже. И
дед-венгр.  Он действительно приехал туда вслед  за  бабкой.
Там, где можно было не врать, - я не врал.
     - А этот человек?..
     - Это и была сердцевина плана.
       -   Замечательный  план,  -  не  удержался  Александр
Анатольевич, - восхищаюсь тобой, Дан.
      - Ты помнишь фотографию в Таиланде, у меня дома? - все
так  же  ласково спросил у меня Дан. - Испания - это  мечта.
Это  то,  что я действительно люблю. А Таиланд - это  черная
работа. На которую к тому же очень трудно устроиться. -  Дан
надменно кивнул в сторону Кудрявцева, - Этот мертвый  король
-  действительно  король. Но нефть  здесь  ни  при  чем.  Он
каучуковый  король. Во всяком случае, был  им  до  последних
трагических минут. Помнишь фотографию - город Суратани?  Так
вот, недалеко от него есть остров Пипи, Шура всегда радуется
этому  фривольному названию... Так вот, если Таиланд  -  это
восемьдесят  процентов мировой добычи натурального  каучука,
b.  Пипи - просто каучуковый рай. А каучуком у нас занимался
только  Кудрявцев,  он  держал в своих  руках  львиную  долю
поставок  каучука. Но он был одиночкой, он  предпочитал  сам
править своей империей. И в этом была его главная ошибка.  В
наше  время  можно перехватить бизнес только в  том  случае,
если  за  твоим конкурентом не стоят соратники,  потому  что
именно  они  в  случае  чего  подхватывают  выпавшее  знамя,
образно   выражаясь.  Кое-какие  предварительные  работы   в
Таиланде я уже закончил. Но каучуковый бизнес слишком редок,
слишком   экзотичен,  это  не  нефть,  где   слишком   много
соискателей  и  все  дышат друг другу  в  затылок...  Убрать
Кудрявцева  и  самому заняться его бизнесом -  это  означает
очень  сильно  подставиться. Ты становишься первым  и  самым
важным  подозреваемым. "Ищи, кому выгодно" - золотое правило
криминалистики... И вдруг появляешься ты со  своей  безумной
идеей  мести... То есть когда мы начали вести тебя, то  даже
не предполагали, что у тебя может быть именно такая история.
Конечно,  я чувствовал некое двойное дно - тогда и  родилась
идея  с  нападением  в  лесу...  Это  был  обыкновенный,  не
лишенный   вдохновения  и  довольно  точный  психологический
расчет:  нападение послужит катализатором  наших  отношений,
влюбленная  женщина  ничего не будет  скрывать  от  мужчины,
который только что уложил ради нее четверых бандитов. Так  и
получилось, правда, Ева?
     - Правда, - прошелестела я пергаментными губами.
      - Но то, что ты рассказала мне о себе, просто потрясло
меня.  Это был подарок небес, пойми меня правильно.  А  что,
если убрать Кудрявцева твоими руками? Разве это не блестящая
идея?  Ты  ведь сама игрок и можешь оценить красоту замысла:
совместить две игры и убить двух зайцев сразу...
     Александр Анатольевич хмыкнул.
      -  А  когда ты еще сказала, что сожалеешь о  том,  что
никто  и никогда не узнает, что Кудрявцева убила именно  ты,
мне и пришла в голову мысль о записке. Только этого изящного
штриха  не  хватало, хотя он родился спонтанно... И  избавил
нас от нескольких проблем. Конечно, мы постарались бы, чтобы
ведущие  следствие  люди  обязательно  вышли  бы  на  твоего
хирурга-пластика и совместили твое новое и  старое  лицо.  И
твой почерк, которым написана записка, - обязательно нашлись
бы документы, записи, рукописи, которые подтвердили бы - это
действительно твой почерк, никаких сомнений. Но это  длинный
путь,  а  ты  повела нас по короткому... Вот, собственно,  и
все.  Хрупкая девушка-мстительница убивает демона,  убившего
всех  ее  друзей и разрушившего ей жизнь. А потом кончает  с
собой  -  ведь  ничего другого не остается, правда?  Слишком
велико психологическое напряжение...
      -  Ничего другого не остается, - как эхо, повторила я.
Спасительный  выход,  Боже  мой, спасительный  выход.  Самый
лучший  подарок Дана, предавшего меня... Все  это  время  он
предавал и предавал меня. Единственный, кого я по-настоящему
успела полюбить. Ничего другого не остается, он прав...
      -  Значит,  теперь родился новый каучуковый  король...
Поздравляю,  -  медленно сказала я и даже не  узнала  своего
тусклого безжизненного голоса.
      - Ну... Это не просто каучук, Ева. Натуральный каучук,
конечно,  качествен,  но не столь функционален  при  засилье
синтетического.  Но это - Таиланд, самые дешевые  наркотики.
Их  можно  вывозить  в каучуке целыми партиями,