иотизм - нам пришлось  вернуться
к павильонам и найти подходящее место в одном из  них.  Нам  повезло  -  еще
несколько  часов  назад  здесь  снимали  клип  и  еще  не  успели  разобрать
декорации:  целая  тонна  мелкого,  ослепительно  белого  песка  в  емкости,
стилизованной под старую баржу.
   - Я еще не любил тебя в  песке,  -  бессвязно  говорил  Митяй,  судорожно
освобождаясь от одежды, - хреновы шнурки, хреновы ботинки, завтра  же  куплю
сапоги...
   - Ты еще нигде меня не любил...
   - Я придумаю что-нибудь потрясающее, обещаю, тебе понравится, у нас  уйма
времени впереди...
   ...Я даже подумать не могла, что песок может быть таким жестким,  что  он
забьется во все  поры  тела  и  измордует  губы,  заставит  мелкие  песчинки
трепетать и кровоточить. Я не знала, что песок может быть таким мягким,  что
он накроет нас с головой, что он повторит все изгибы  наших  тел  и  добавит
новые, что он будет направлять,  подсказывать,  перетекать  в  нас,  как  мы
перетекали друг в друга. Я не знала, что песок может быть таким  влажным  от
желания.  Что  песок,  специально  привезенный  для  фальшивого   припевчика
фальшивой песенки фальшивой певички, может быть таким настоящим.
   Я не знала, сколько прошло времени.
   Я не знала. Я даже не успела подумать об  этом,  потому  что  отяжелевший
Митяй рухнул в меня и победительно застонал.
   А спустя несколько секунд раздались редкие аплодисменты...
   Я запрокинула голову. И увидела то, чего так тщетно ждала все эти месяцы.
   Совсем недалеко, на маленькой,  специально  созданной  дизайнерами  дюне,
сидел человек. Зарыв в песок босые ноги, он весело смотрел на нас.  Я  сразу
узнала его.
   Это был Костик.
   Капитан Константин Лапицкий.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

   ...Капитан Константин Лапицкий.
   Ну что ж, он сам решил сделать это. Никаких  ?шестерок?,  никаких  вторых
рук с пальцами на  спусковом  крючке  нигде  не  учтенных  ?Макаровых?.  Это
благородный жест, это  признание  моих  прошлых  заслуг  в  качестве  агента
влияния. Видимо, я все-таки кое-что сделала  для  спецслужб,  если  они  так
уважительно собираются отправить меня на тот свет.
   Ну что ж, я почти готова, песок - не самая плохая почва  для  мертвых.  А
кровь и песок - очень поэтично, даже Братны по  достоинству  оценил  бы  эту
цветовую гамму.
   Я почти готова, нужно только немножко подождать, пока  высохнет  любовный
пот, - если он даст тебе время, Ева. Мне даже в голову не пришло прикрыться,
только песок хоть как-то  скрадывал  линии  моего  тела.  Неужели  он  будет
стрелять в обнаженных людей? Еще как будет, ты же хорошо его изучила.
   - Привет, - сказал Костик совершенно не изменившимся голосом.
   - Привет. Ты опоздал, по крайней мере, месяцев  на  пять,  -  ну,  давай,
засовывай руку в карман, Константин Лапицкий.
   - А ты ждала и успела соскучиться?
   - Я ждала. - Это было правдой, я ждала с тех самых  пор,  как  бежала  от
него, с тех самых пор, как  он  пообещал  мне  быстрый  финал:  в  ведомстве
капитана Лапицкого не прощают отступников.
   - Теперь уже не ждет, - вклинился Митяй, он и  сам  только  сейчас  начал
соображать, - сказали же тебе, что ты опоздал на полгода. Вали отсюда,  пока
я не вышел из себя. Это во-первых...
   Несмотря на безнадежность ситуации, я улыбнулась:
   Митяй истолковал ситуацию по-своему, для него Лапицкий сразу же стал моим
вчерашним любовником, не более того.
   - Не стану ждать, что будет во-вторых. Это точно, ждать ты не станешь.
   - Это твой знакомый, Ева? - спросил  Митяй,  переводя  глаза  с  меня  на
Лапицкого.
   - Да.
   - Что ему нужно?
   -  Пусть  он  уйдет,  -  сказала  я  Лапицкому,  понимая,  что  прошу   о
невозможном: никто и никогда не  оставляет  свидетелей  в  таких  щекотливых
делах, - пусть он уйдет.
   - Ева! О чем ты говоришь?! - Митяю и в голову не приходило одеться -  так
же, как и мне.
   - Пусть, - неожиданно легко согласился Лапицкий.
   - Одевайся и уходи, - с тихой яростью бросила я Митяю.
   - Нет, - его лицо исказила гримаса боли, - я никуда не уйду.
   - Уходи, я прошу тебя. - Я умоляюще  коснулась  плеч  Митяя,  за  которые
держалась мертвой хваткой так недавно.
   - Нет.
   - Ты ничего не понимаешь. Мне нужно поговорить с этим человеком. Я умоляй
тебя, мальчик, милый...
   - Хорошо, - нехотя согласился он, - я уйду. Я буду здесь, рядом..
   - Пожалуйста..
   - Почему ты хочешь, чтобы я ушел? - Его упрямство путало мне  все  карты,
не хватало, чтобы Лапицкий передумал, но ведь он мог и соврать мне. И  тогда
уход Митяя ничего не меняет...
   - Так нужно, клянусь тебе, мне необходимо поговорить.
   - Хорошо, - наконец согласился он, - только прошу, оденься, пожалуйста. Я
не хочу, чтобы он видел тебя голой...
   - Я сейчас оденусь, да... Можешь  не  волноваться.  Митяй  быстро  собрал
вещи, натянул джинсы прямо на голое тело, взял в охапку рубашку,  джемпер  и
ботинки. Но не  ушел:  ждал,  пока  я  оденусь,  дурачок.  И,  когда  я  это
наконец-то сделала, нехотя спустился вниз.
   - Уходи! - снова крикнула я Митяю.
   Сгорбившись, он побрел к выходу  из  павильона.  Прошла  целая  вечность,
прежде чем он исчез за дверью.
   И я тотчас же забыла о Нем. Сидя на песке, я  не  отрываясь  смотрела  на
Лапицкого.
   - Мне очень понравилось, - сказал он со змеиной улыбкой на лице - Что?
   - Как ты это  делаешь.  Завидный  темперамент.  Я  и  предполагал  что-то
подобное. И вообще - получил большое удовольствие.
   - Рада, что смогла тебе его доставить.
   - Ты очень  изменилась,  -  Лапицкий  подпер  голову  рукой  и  задумчиво
посмотрел на меня, - Анна.
   - Меня больше не зовут Анной.
   - Прости-прости... Все время забываю. Из головы вон.
   - Ну? - не выдержав, спросила я - Завидный у тебя кобелек.  Должно  быть,
из рук ест и хвостом  при  этом  виляет.  Смотрю,  пользуешься  на  практике
приобретенными сексуальными знаниями.
   Теперь  ситуация  выглядела  совсем  уж  глупой.  Кажется,  он  вовсе  не
собирался меня убивать. Пользуясь этим, я  медленно  вытряхнула  из  ботинок
песок и надела их.
   - Ты очень изменилась, - снова повторил Лапицкий, - но  я  бы  все  равно
тебя узнал.
   - А ты и узнал. Что дальше?
   - Как ты живешь?
   - Ты и дальше намерен вести со мной светскую беседу?
   - Почему бы и нет? Я о тебе часто вспоминал.
   - Наверное, не чаще, чем я.
   - Звучит как признание. Зря ты не осталась тогда. - Вот и все, сейчас  он
зачитает обвинительный приговор и отдаст команду ?пли!?.
   - Я так не думаю.
   - Мы могли бы работать вместе. Мы могли бы сделать  массу  дел,  полезных
для этой страны. Я не удержалась и хмыкнула.
   -  Если  ты  такая  праведница...  Я  хочу  спросить  -  если  ты   такая
праведница.., не снится ли тебе убитый  тобой  Меньших  Михаил  Юрьевич?  По
кличке Лещ, если я не ошибаюсь.
   - Ты подонок..
   - Пышные были похороны... Я на них присутствовал. Я не  говорил  тебе  об
этом? Сколько трогательных речей произносили... Как-нибудь расскажу  тебе  в
подробностях. А его секретарша, Зоя, если ты помнишь...
   - Прекрати!
   - Нет-нет, с ней ничего не случилось. Она  даже  не  покончила  с  собой.
Просто  удивительно.  Зато  теперь  мы  отслеживаем  несколько   каналов   с
альфафэтапротеином. И все благодаря тебе. Зря ты не осталась.
   - Ты здесь только для того, чтобы сказать мне об этом?
   - Нет. А ты, я  смотрю,  по-настоящему  испугалась.  Ну  конечно.  Только
теперь я поняла, что боюсь. Я так долго ждала этой встречи, я так готовилась
к ней - я не думала, что буду  так  бояться.  Произойди  она  еще  несколько
месяцев назад - я бы выглядела более достойно. Но сейчас, после той  бешеной
жажды жизни, которой заразил меня Братны, после  той  бешеной  жажды  жизни,
которую оставил в самой глубине моего измученного тела  Митяй,  -  сейчас  я
действительно боялась.
   - Да, - честно сказала я.
   - Ты все-таки так и не стала такой, какой я хотел тебя видеть. Но и такой
ты мне нравишься. Ты мне нравишься такой даже больше. Тебе идет седина.
   Я молчала. А потом выдала совсем уже невероятную вещь:
   - Не ври!
   Лапицкий широко улыбнулся:
   - Да-а. Женщину в тебе убить невозможно.
   - Ты ведь за этим сюда пришел. - Вот я и сказала, вот я и произнесла  это
вслух. И мне сразу стало легче, свобода выбора теперь принадлежала не мне.
   - Ты очень удивишься, но совсем не за этим...  Хотя  мне  стоило  больших
трудов замять историю с тобой. Очень больших. И больших потерь.  Ты  знаешь,
как я к тебе относился... Ты была моим лучшим творением, я говорил тебе.  Ты
была моим самым серьезным оправданием... То, что я чувствовал,  когда  лепил
тебя, - такого я не испытывал никогда в жизни. И я благодарен тебе за это до
сих пор... Но ты сыграла не по правилам.
   "...ЭТО НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТ, НО ПРИДЕТСЯ МЕНЯТЬ ПРАВИЛА ИГРЫ?, - вдруг тупо
подумала я словами, нацарапанными на пачке из-под  ?Житан  Блондз?.  Похоже,
что  эту  записку  действительно  писал  убийца.  Кто   же   все-таки   убил
Александрову? И Бергман. Был ли это один человек? Если да - зачем он  сделал
это?
   - Ты что-то поскучнела, - заметил Лапицкий.
   - Когда-то я сказала тебе, что никогда не буду играть по правилам.
   - Нет, ты не  помнишь.  Это  сказала  не  ты.  Это  сказала  Анюта,  Анна
Александрова, быть которой ты не захотела.
   Анна   Александрова.   Татьяна   Петровна   Александрова,    1925    года
рождения... ?ЗАЧЕМ ВЫ СКРЫЛИ ТО, ЧТО ПРОИЗОШЛО..."
   - Ты до сих пор не можешь простить мне этого. - Я принялась зашнуровывать
ботинки.
   -  Ты,  я  смотрю,  тоже  не  можешь  простить  себе  этого.  -  Лапицкий
внимательно посмотрел на меня. - Хочешь избавиться от себя прежней?
   - Уже избавилась.
   - Я вижу. Совсем себя запустила.  Интересно,  сколько  тебе  понадобилось
времени, чтобы так... Чтобы так выглядеть?
   - Нисколько не понадобилось. Все произошло само собой.
   - Тогда один совет.
   - Я помню твои советы...
   - Этого я тебе не давал. Если ты окончательно решила убить свое лицо,  не
занимайся ни с кем любовью - это  снова  делает  его  красивым.  Поверь,  со
стороны  виднее.  Я  наблюдал  замечательную  картину.  Мне  стоило   только
посмотреть, чтобы окончательно убедиться, что это ты... И вообще - следи  за
своим лицом. Иногда оно тебя выдает.
   - Я учту.
   - Думаю, этот кобелек тебя раскусил и  теперь  не  отстанет.  Надеюсь,  с
твоей стороны все обстоит не так серьезно?
   - Что я должна сказать?
   - Можешь ничего не говорить. Оголтелый секс, и ничего больше. Я не прав?
   - Не знаю. Странно, что мы разговариваем с тобой как приятели.  С  тобой,
которого я ждала все это время. Вместе с пулей в затылок.
   - Ну, зачем же драматизировать ситуацию? Хочу пригласить тебя на кофе.
   - Боюсь, Митяю это не понравится.
   - Значит, кобелька зовут Митяй.
   - Не смей так его называть.
   - Будешь штрафовать меня так же, как когда-то штрафовала за ?суку?? - Это
был запрещенный прием, это была  часть  нашего  недолгого  общего  прошлого.
Прошлого, в котором мы безбожно врали друг другу, безбожно  ненавидели  друг
друга, безбожно не могли друг без  друга  существовать.  Костя  Лапицкий  не
сделал из меня совершенное орудие для убийства, но привязал к  себе  гораздо
крепче, чем я могла представить.
   Я даже не подозревала об этом до сегодняшнего дня. До сегодняшнего дня, в
котором он должен был наконец-то избавиться от меня.  Вот  только  он  и  не
думал от меня избавляться.
   Приятный сюрприз, хотя и немного сентиментальный.
   - Хорошо. Если.., если тебе не нужно сводить со  мной  счеты.  Тогда  для
чего ты здесь?
   - А ты не догадываешься? У вас здесь актрис убивают.
   А где же еще быть скромному ангелу возмездия, как не в горячих точках?
   - Я не думала, что убийство старой  актрисы  -  это  компетенция  особого
подразделения спецслужб.
   - А кто тебе сказал, что  этим  занимаются  спецслужбы?  Это  компетенция
уголовного розыска.
   Рядовое расследование!.. Я достала из кармана пальто сигареты и закурила.
   - ?Житан Блондз?, - задумчиво сказал Лапицкий, -  любимые  сигареты  Анны
Александровой. Трудно отказаться от прошлого, правда?
   Он все еще хотел убедить, что я осталась прежней, - и меня, и себя.
   - С прошлым покончено. - Я перевела  тему,  вспомнив,  что  говорил  дядя
Федор о каком-то крупном спеце. - Не тебя ли  там  так  трепетно  ждала  вся
следственная бригада?
   - Нет, - просто сказал Лапицкий, - я там был  с  самого  начала.  Рядовой
сотрудник.
   Рядовой сотрудник, это что-то новенькое. Неужели история со мной все-таки
вылезла Косте Лапицкому боком?
   - Вот как? Тебя  понизили  в  должности?  Перевели  на  низкооплачиваемую
работу как не справившегося?
   - Только не обольщайся на свой счет, - он, как всегда, читал мои мысли, -
кроме тебя, была еще масса обстоятельств.
   - Прими соболезнования.
   - Ты ничуть не изменилась. Вообще-то когда я увидел тебя у  павильона,  я
сразу понял, что ты работаешь в этой безумной группе. Если происходит что-то
экстраординарное, что-то  из  рук  вон,  -  нужно  обязательно  искать  тебя
поблизости. Преступления - твоя визитная  карточка.  Ты  обязательно  в  них
светишься, как Хичкок в своих фильмах Хоть на заднем  плане,  но  непременно
выскочишь.
   Это  была  еще  одна  провокация,   еще   одно   напоминание   об   ?Анне
Александровой?; по легенде, которую мне сразу же после амнезии всучил Костя,
Хичкок был ее любимым режиссером. Я решила пропустить это мимо ушей.
   - Кем ты здесь работаешь?
   - Ассистентом режиссера, - врать или отпираться было  бессмысленно  -  Ты
профессионально занимаешься кино? Не знал. А впрочем, я ведь ничего не  знаю
о твоей прошлой жизни.
   - Что ты думаешь обо всем этом? - спросила я. Мне не хотелось обсуждать с
капитаном мою прошлую жизнь.
   - Пока ничего. Тухлое дело и, главное, совершенно бессмысленное. А ты? Ты
ведь столько времени провела здесь... Ты всех знаешь. Ты все знаешь.
   - Я знаю даже больше, чем ты можешь себе представить.  Но  ты  не  можешь
представить себе, насколько тухлое это дело.
   Я со стыдом вспомнила все свои психологические построения.
   - Может быть, я все-таки угощу тебя кофе.
   - Нет, - твердо сказала я, - как-нибудь потом.
   - Когда ты бросишь своего кобелька? Извини, я даже готов заплатить штраф,
но он действительно кобелек. У тебя не очень-то хороший вкус.
   - Я не брошу его. - Непонятно почему я сказала  именно  то,  чего  больше
всего не хотел услышать Лапицкий Я это видела.
   - Легкая атлетика еще успеет тебе надоесть, - поморщившись, сказал он.
   - Когда она мне надоест, я тебе перезвоню.
   - Не забыла мой телефон?
   - Как ни странно - нет.
   - Отчего же не звонила так долго? Я бы мог помочь тебе деньгами. Не чужие
ведь люди,  стольких  на  тот  свет  отправили...  Прикупила  бы  что-нибудь
приличное из одежки. Жан-Поль  Готье,  Ив  Сен-Лоран,  Армани...  Опять  же,
краску для волос...
   - Думаю, на твою нынешнюю зарплату рядового сотрудника уголовного розыска
не купишь приличную краску для волос. Не говоря уже об Армани.
   - Как знаешь. Думаю, мы еще встретимся в ходе следствия.  На  сегодняшний
день тебе повезло  -  тебя  не  было  на  месте  преступления.  Но,  как  ты
понимаешь, вскрывать будут все и трясти будут всех. Убийство на  ?Мосфильме?
- это из ряда вон, сама понимаешь.
   - Да, я понимаю. До встречи. Костя.
   - Передавай привет кобельку, - грустно сказал Лапицкий.
   - И не подумаю...
   Я легко поднялась с песка и спустилась вниз. Каждый  шаг  давался  мне  с
трудом, я едва сдерживала себя, чтобы не побежать, а до  спасительной  двери
павильона еще так далеко... Да и  будет  ли  она  спасительной,  эта  дверь?
Неужели ты все еще ждешь выстрела в голову, Ева?
   Жду, жду, жду, я жду выстрела в  голову,  я  жду  от  Кости  всего,  чего
угодно. Я знаю эти приемчики, я сама их использовала. В нашем благодушном  и
таком милом разговоре не было ни одной фальшивой ноты, и  это  настораживало
меня больше всего. В любых отношениях должна быть хотя  бы  крупица  фальши,
хотя бы легкий намек на игру, иначе они не будут искренними до конца.
   До конца. До того, как он всадит мне пулю, капитан Костя Лапицкий.  Я  не
верила в нашу случайную встречу, я не верила в нее даже тогда, когда взялась
за ручку двери.
   Я ждала выстрела.
   Но он так и не выстрелил.

***

   ...Митяя нигде не было.
   Я вернулась к павильону, где произошло убийство. Милицейский  кордон  был
снят, а сам павильон опечатан. Видимо, первоначальные следственные  действия
были проведены, и теперь арена боев сместилась в сторону  съемочной  группы.
Не  было  и  телевизионщиков:  отсняв  все,  что  нужно,   они   отправились
монтировать сюжеты, чтобы мрачноватое убийство в стиле  Агаты  Кристи  стало
гвоздем вечерних криминальных новостей.
   Слишком много времени прошло. С Митяем я действительно  теряю  ему  счет,
милый мальчик. Но почему он не подождал  меня?..  Сунув  руку  в  карман,  я
достала ключи от его квартиры: симпатичный галльский петух тихонько  звякнул
гребешком, чертовы французы, они умеют подать все, что угодно. Даже убийство
двух старых актрис в их интерпретации выглядело бы  элегантно.  Хотя  они  и
были совершены элегантно, во всяком случае, первое: все  чистенько,  никакой
крови, только легкое удивление в застывших, уже ничего не видящих  глазах...
Ключ от верхнего замка, ключ от нижнего замка, ключ от почтового ящика,  еще
два ключа, неужели от сердца Митяя и от сейфа в одном из швейцарских банков?
Не успев озадачиться, я тут же  сообразила,  что  это  ключи  от  митяевской
?девятки?. Его хваленый педантизм и здесь  взял  свое:  ключей  должен  быть
полный комплект...
   Мне не хотелось больше оставаться на студии, но, проходя мимо  студийного
кафе, я увидела там дядю Федора. Дядя Федор сидел за  столиком  один,  перед
массой тарелок, и энергично поглощал еду.
   - Ева! - крикнул он мне с набитым ртом и приветственно поднял руку.
   Я подошла к дяде Федору и присела рядом.
   -  Извини,  жор  напал.  -  Бубякин  как  будто   извинялся   за   разгул
гастрономических  страстей  на  столе.  -  Я,  когда  переживаю,   жру   как
ненормальный. Жру и жру, жру и жру. В медицине это называется... Забыл,  как
называется. Этим еще покойная принцесса Диана Уэльская страдала, царствие ей
небесное... Ну да Бог с ним... Будешь чего-нибудь?
   - Нет, спасибо.
   - Слушай, тебя твой морячок искал. Сильно нервничал,  сказал,  что  будет
тебя в машине ждать и что, если я тебя увижу, должен это передать.  Так  что
попутного ветра в горбатую спину.
   - И что?
   - Все. Он просил - я передал.
   - А... Там что?
   - Терзают. Где был во время, в  какой  позе  стоял,  в  каких  отношениях
находился, знал ли раньше покойную, кто знал покойную еще  раньше  меня,  не
замечал ли вокруг каких-то подозрительных людей и тэ дэ. Всю душу вытрясли.
   - А Братны как?
   - Братны в коме, - коротко сказал дядя Федор. - Со второй актрисой  лажа,
сама должна понимать. Кино срывается к чертовой матери. Совсем ополоумел и в
ступор впал.
   - Да, я понимаю...
   - Интересно, что теперь со съемками будет?
   - Не знаю.
   - Половина-то слабонервных решила из группы свалить,  неважнецки  пахнет,
говорят.
   - А ты?
   - Еще не знаю. Знаю только, что лучше нигде не будет. Это  было  здорово,
это была настоящая жизнь... Жалко, если все кончится вот так.
   - Братны выплывет, - уверенно сказала я. - Ладно, поеду домой.
   - Они предупредили, что будут всех обзванивать. Сегодня  же  была  только
предварительная беседа, все прелести начнутся позже.
   - Я  учту.  -  Интересно,  что  я  могу  учесть?  Во  всяком  случае,  на
присутствие Кости Лапицкого я рассчитывать никак не могла.
   Я нагнулась, чтобы поцеловать дядю Федора, и почти тотчас отстранилась. И
даже закрыла глаза, чтобы проверить свои ощущения. Я не могла ошибиться:  от
его щеки, от его волос исходил едва слышный, нежный и  изменчивый