подумал, что меня били?..
   - Да  нет,  просто  упала.  Адаптация  к  нормальной  жизни  проходит
нелегко.
   - По-моему, они  перестарались,  -  задумчиво  произнес  капитан,  не
обращая на мои слова никакого внимания.
   - По-моему, я тоже, - в тон ему ответила  я,  вспоминая  раненного  в
плечо телохранителя Витька. - Я слушаю.
   - Вы заставляете меня нарушать тайну следствия...
   - Знаете, что кажется мне странным? -  медленно  произнесла  я.  -  Я
выкладываю вам, единственному человеку  из  органов,  которого  я  знаю,
фамилию убитого человека, и вы оказываетесь причастным к этому делу.
   Капитан хмыкнул, и его зрачки метнулись в разные стороны:
   - А знаете, что кажется странным мне? Две недели я бьюсь с потерявшим
память куском мяса, который причастен к гибели моего  лучшего  друга,  и
ничего не могу от него добиться. Но стоит этому куску исчезнуть на сутки
из больницы, как  он  объявляется  у  меня  и  сообщает,  что  имеет  ту
информацию, о которой не знает никто... Видимо, Москва маленький город.
   - Видимо. Вам виднее. Я ничего не помню о Москве. А за кусок  мяса  -
спасибо. Это достойный комплимент. Так я  слушаю  вас,  -  я  пристально
посмотрела  на  Лапицкого  и  улыбнулась.  Должно  быть,  именно  так  я
поступала в прошлой жизни в экстремальных ситуациях.
   Спертый воздух маленькой кухни наполнился невидимыми флюидами - мы  с
капитаном мерились силами, синхронно прикрыв  глаза  и  опустив  кончики
губ. Но победила все-таки я: капитан капитулировал.
   - Что вас интересует? - резко бросил он.
   - Все обстоятельства дела.
   - Ну  хорошо.  Вечером  тридцатого  ноября  у  себя  в  особняке  был
застрелен из пистолета банкир Юлий Моисеевич Дамскер. Банкир  праздновал
промежуточный юбилей, пятьдесят пять лет со дня рождения, так  что  круг
приглашенных был достаточно широк.
   - На месте любого банкира я не стала бы пускать в дом кого ни попадя.
Даже в день празднования промежуточного юбилея...
   -  Круг  приглашенных  был  достаточно  широк,  но  хорошо   отобран.
Достаточно широкий круг близких людей, не считая  струнного  оркестра  и
какого-то заезжего тенора  из  Милана.  Юлий  Моисеевич  славился  своей
страстью к классической музыке и осторожностью. Так - что будем считать,
что там были только те люди, которым он, безусловно, доверял.
   - На его месте я бы не доверяла никому. Даже собственной жене.
   Лапицкий скорчил в саркастической улыбке прорезь рта.
   - Жена вне подозрений. У жены полное и стопроцентное алиби. Она  была
убита вместе с банкиром, с разницей всего лишь в полминуты. Кроме  того,
сейф  Дамскера  оказался  полностью  выпотрошенным.  Говорят,  там  были
документы колоссальной стоимости.
   - И что с этими бумажками?
   - Из-за этого убийства полетело много голов, но  если  что-нибудь  из
документов, даже самое невинное, всплывет, то голов полетит еще  больше.
И довольно высокопоставленных. Но это  только  слухи  и  догадки.  Никто
ничего не знает наверняка.
   - Они еще в стране? - деловито спросила я, не  переставая  удивляться
себе.
   - Судя по затишью - да. Ими еще никто не  воспользовался.  Здесь  это
было бы равносильно самоубийству...
   Самоубийство. Это мы уже проходили: каменный пол туалета  универмага,
пистолет, который невозможно вытащить из дырявого  кармана...  Теперь  я
была спокойна: пистолет переложен  в  другой  карман,  и,  если  капитан
откажется мне помочь, я просто пристрелю его, он не успеет среагировать.
Я лениво удивилась этой своей  оголтелой  и  циничной  решимости  -  мой
уставший от безделья мозг, моя душа, напоминающая пустой кувшин, слишком
быстро наполнилась сомнительным содержимым души Анны. Ничего, ничего  не
осталось  от  сомнений  первых  дней  в  клинике,  от   нежных   попыток
представить себя вдрызг разбитой трогательной интеллектуалкой:  выходит,
Анна любит водить за нос не только других, но и себя...
   Во всяком случае, это достойно уважения. Сейчас я задам  еще  парочку
вопросов, ответы на которые меня не интересуют, - и карты на стол.
   - Убийц, конечно, не нашли?
   - Убийцу. Там был только один человек. Судя по всему, Дамскер  застал
его как раз в тот  самый  момент,  когда  он  забирал  документы.  Убить
банкира не входило в планы убийцы, во всяком случае, убийца  пришел  без
оружия. И обе жертвы застрелены из собственного пистолета Дамскера,  это
установлено.  Старенький  "ТТ",  калибр  7,62,  принадлежал  его   отцу,
наградной...
   - Гостей потрясли?
   - В подобной ситуации алиби имеют все и не имеет никто. Огромный дом,
масса укромных уголков, масса  шампанского.  Все,  кто  был  на  приеме,
занимают   такое    общественное    положение,    включая    депутатскую
неприкосновенность, что хрен их достанешь.
   - Какая  идиллия,  -  улыбнулась  я.  -  Неужели  не  было  ни  одной
сомнительной личности? Ни Одного подозрительного лица?
   Лапицкий внимательно посмотрел на меня и  пальцами  выбил  барабанную
дробь на столе.
   - Отчего же, было несколько, не принадлежащих ни к какому клану. Одна
парочка успела ретироваться,  ничего  особенного,  двоюродный  племянник
самого  Дамскера  со  своей  герл-френд.  Весь  вечер   протрахались   в
супружеской спальне самого Дамскера, наглецы.  Личности  еще  нескольких
человек были установлены позже, все они так или иначе связаны  с  банком
Дамскера.
   Особо выдающиеся клерки, и ни у кого из них не  было  причин  убивать
патрона. Дамскер очень тщательно отбирал персонал. И если  уж  пригласил
троих рабочих лошадок из банка,  они  того  стоили.  После  убийства  их
основательно шерстили - никаких  проколов.  Было  еще  несколько  подруг
жены, но она никогда не посмела бы пригласить на день рождения тех, кого
не знал сам Дамскер.
   - Скажите, пожалуйста, какая кроткая голубица!..
   - Вот тут-то и начинаются сложности. Кто-то выпал из обоймы, из  поля
зрения, кто-то  достаточно  расчетливый,  чтобы  суметь  просочиться  на
юбилей. И достаточно безрассудный, чтобы закончить вечер двумя  трупами.
Он не был профессиональным убийцей,  не  тот  почерк.  И  ему  чертовски
повезло.
   Вот это в яблочко, капитан. Чертовское везение  -  это  как  раз  про
меня...
   - Похоже, это сошло ему с рук? - продолжала издеваться я.
   - Пока сошло, - капитан пристально посмотрел на меня.
   - А вы, как я посмотрю, любите горные лыжи.
   - Ну, это совсем нетрудно предположить, - уязвленно сказал капитан  и
покраснел так, как будто я застала его за чем-то непристойным. - То, что
вы узнали, касается автокатастрофы?
   - Нет. Пока я ничего не могу сказать вам по этому поводу. Но я  знаю,
кто причастен к смерти банкира. И хочу продать вам эту информацию.
   Капитан встал из-за стола, резко  отодвинув  стул,  подошел  к  окну.
Кухня была настолько мала, что он оказался за моей спиной. Я слышала его
прерывистое дыхание. Он выжидал. Но и  я  ждала.  Когда  молчание  стало
невыносимым, он наконец сказал:
   - Как я могу доверять информации человека, который  даже  не  помнит,
как его зовут. Он даже не сможет выступить свидетелем в суде.
   - Меня  зовут  Анна,  -  вот  я  и  произнесла  это  вслух.  А  когда
произнесла, все стало на свои места. - И никаким свидетелем  на  суде  я
выступать не буду. Вы снабдите меня  документами,  вы  ведь  можете  это
сделать. Небольшое количество денег меня тоже устроит. Я смогу уехать.
   - Снабдить документами?
   - Снабдить документами, чтобы я смогла начать новую жизнь. Я не  могу
прозябать в клинике, пусть даже очень хорошей,  всю  жизнь  в  напрасном
ожидании, что ко мне вернется память. Есть много  судеб,  которые  можно
взять напрокат. Меня бы устроила одна-единственная...
   - То, что нужно, - медленно произнес капитан.
   - Вы о чем?
   - Какой информацией вы располагаете?
   - Я назову вам имя  человека,  который  был  заинтересован  в  смерти
Дамскера. За ним стоят другие люди,  их  я  не  знаю,  но,  может  быть,
ухватившись за одно звено, вы вытянете всю цепочку.
   Если сейчас он поверит мне... Если только поверит. Я не боялась,  что
Илья может сдать меня: в доме у Дамскера мы были вдвоем с Эриком.  Да  и
сам Илья не знает точно, кто убил банкира и его жену, я  поняла  это  по
одной-единственной его реплике в машине. Даже если он засветит  меня,  я
могу сказать, что я непричастна к убийствам,  что  это  дело  рук  Эрика
(прости меня, милый мертвый  немец!).  Но  это  был  совсем  уж  крайний
вариант, возможность которого я не допускала: Илья не дурак, на нем тоже
висит труп - труп Эрика, и он не станет подставляться,  лишнее  убийство
ему ни к чему... Но даже если предположить самый неудачный расклад - все
упирается в документы. Рано или поздно  я  вспомню  все  и  тогда  смогу
торговаться...
   - Помните, вы когда-то сказали, что поможете мне.
   - Хорошо, я согласен обсудить ваши  условия,  -  капитан  по-прежнему
стоял у меня за спиной.
   - Я назову имя только тогда, когда вы дадите гарантии.
   - Я не могу дать вам никаких гарантий. Так же  как  и  вы  не  можете
гарантировать, что ваша информация абсолютно правдива.
   Что может быть правдивее сплошного синяка на  подбородке?  Я  потерла
его рукой.
   - Моя информация, по  меньшей  мере,  заслуживает  того,  чтобы  быть
проверенной.
   - Я никогда не вел этого дела. Им занимается другой отдел.
   - Вы обещали защитить меня. Капитан колебался. Я успела  налить  себе
водки и выпить ее прежде, чем он произнес:
   - Хорошо. Я сделаю все, что в моих силах.
   - Вы обещаете?
   - Да. Называйте имя.
   - Господин Авраменко. Владелец казино "Монте-Кассино".
   За моей спиной  по-прежнему  стояла  мертвая  тишина.  Ни  звука,  ни
движения. И когда я уже готова была обернуться к Лапицкому,  презрев  ту
линию поведения, которую выбрала, он сказал:
   - Эта информация ничего не стоит. Можете оставить ее при себе.
   Я ожидала чего угодно, только не этого. Все мои  построения  рухнули.
Ничего не остается, кроме как опустить руку в карман и...
   Но я не  опустила  руку  в  карман.  Вместо  этого  жалобным  голосом
попросила капитана:
   - Не стойте у меня за спиной.
   Он обогнул меня так, как будто бы исполнял ритуальный танец. И, снова
угнездившись напротив, посмотрел на меня с веселым сожалением:
   - Обидно, да?
   - Не то слово, - я все-таки нашла в себе  силы  поддержать  игру.  Не
нужно давать ему лишний повод торжествовать. - Значит, то, что я сказала
вам, не имеет никакой ценности?
   - Почему же никакой? Это касается вас, а мне ужасно  интересно  знать
все, что касается вас, Анна, - в голосе  Лапицкого  послышалась  скрытая
угроза.
   - Из-за вашего погибшего друга?
   - Похоже, теперь из-за вас самой.
   - Только не говорите, что я нравлюсь вам как женщина...
   - Откуда вы знаете об Авраменко и его казино? - А что?
   - Дело в том,  -  капитан  осторожно  подбирал  слова,  -  что  после
убийства Дамскера люди, которые  занимались  этим  делом,  шерстили  все
возможные круги его общения. Его и его жены.
   - И что?  -  Я  все  еще  сохраняла  спокойствие:  возможно,  капитан
пристреливается случайно, значит, еще есть возможность увернуться...
   -  Так  вот,  покойная  Ася  Дамскер  несколько  раз  была  в  казино
"Монте-Кассино" и даже выигрывала там крупные  суммы.  Ей  фантастически
везло в рулетку.
   - Что вы говорите!
   - И - самое интересное,  -  она  всегда  появлялась  там  в  обществе
какой-то своей подруги, очень эффектной женщины. Прямо сладкая  парочка,
не разлей вода.
   - Подруге так же везло в рулетку?
   - Не знаю.  Кстати,  ее  тоже  звали  Анной.  Ася  Обращалась  к  ней
"Аннушка".
   - Неплохо. Значит, они были близкими подругами.
   - Настолько близкими, что эта самая Аннушка открыла счет в  банке  ее
мужа.
   Неожиданный поворот. Никто не сказал мне о счете.
   Интересно, сколько денег на нем лежит?..
   - Зачем вы все это мне рассказываете?
   - Просто так. Откуда вы знаете о господине Авраменко и его казино?
   Игра, которую я пыталась навязать  Лапицкому,  оказалась  мне  не  по
зубам. Я почувствовала усталость, да  и  выпитая  водка  давала  о  себе
знать.
   - Я не отвечу на этот вопрос.
   - Не хотите, ясно. Тогда  еще  одно  -  эта  подруга  образовалась  в
течение полугода или что-то около того. Слишком стремительные сроки  для
близкой дружбы. Не находите?
   - Нет.
   - Ее даже пригласили на юбилей Дамскера.
   - Не вижу в этом ничего криминального.
   - Никакого криминала, романтическая история чистой воды. Естественный
ход событий. Подруга очень быстро перескочила на  самого  банкира.  Весь
октябрь и часть ноября они обедали вместе. - Я  физически  ощущала,  как
капитан плетет незаметную паутину, где мне отводилась роль подрагивающей
крылышками, ничего не подозревающей мухи.
   -  Типичный  адюльтер,  такое  сплошь  и  рядом  случается,  -   вяло
поддержала Лапицкого я.
   - Так вот, эта самая Анна действительно была  на  юбилее.  Ее  видели
все, но только до того  момента,  как  был  убит  банкир.  А  потом  она
исчезла. Как в воду  канула.  Поразительное  совпадение.  Она  оказалась
единственной из присутствовавших на юбилее, кого не удалось найти, -  он
в упор посмотрел на меня. - Кстати, фамилия владелицы счета  в  банке  -
Анна Александрова. Вам она ничего не говорит?
   - Зачем вы все это мне рассказываете? - Я аккуратно опустила  руку  в
карман шубы.
   - Вам не жарко? - насмешливо спросил капитан. - Шубу-то снимите.
   - Ничего, все в порядке.
   - Зачем вы все-таки пришли ко мне? - Теперь Лапицкий смотрел на  меня
не отрываясь. - Не проще  ли  было  остаться  в  клинике  и  по-прежнему
симулировать амнезию. Во всяком случае, у вас  получалось  это  довольно
убедительно. Я почти поверил в это, - Мне нужны документы. Я  больше  не
могу быть никем, - черт возьми, не нужно мне было пить,  почему  он  так
пристально на меня смотрит?..
   - Почему вы так на меня смотрите?
   - Пытаюсь понять, какое же лицо было у вас до пластической операции.
   Он ничего не забыл, этот капитан, кажется, я недооценила  его.  Стоит
ему залезть в карман моей шубы, - а сейчас я не  в  состоянии  оказывать
сопротивление - как он извлечет на свет  божий  пистолет.  Пистолет,  из
которого застрелили двух человек.
   - Я не помню, какое лицо у меня было.
   - Никогда не думал, что мне так повезет, Анна, - наконец сказал он. -
Такое бывает раз в жизни. Тем более - в сраной ментовской жизни, как  вы
ее называете...
   Никогда не думал, что ты вот так придешь ко мне. Видать, сильно  тебя
прижало.
   И я не выдержала. Я  совершила  непоправимую  ошибку.  Совершенно  не
думая ни о  чем,  удивляясь  полному  отсутствию  эмоций,  я  попыталась
достать оружие из кармана. Легкое безобидное движение.
   И тогда капитан, бросив свое тренированное тело  через  стол,  -  все
выглядело так, будто бы он ждал этого движения, - перехватил  мою  руку.
Не удержав равновесия, я упала со стула, а капитан рухнул на меня.
   Совсем близко я увидела его торжествующую улыбку.
   - Ну все, Анна. Кажется, это ты. И кажется, ты попалась...
 
*** 
 
   ...Маленькая комната, где нет ничего, кроме пары стульев  и  кровати,
застеленной тонким одеялом. Деревянный  пол,  деревянная  обшивка  стен,
низкий деревянный потолок, скошенный прямо над кроватью: видимо, комната
находится прямо под лестницей, которая  ведет  наверх.  Иногда  я  слышу
поскрипывание половиц, люди за  пределами  моей  комнаты  поднимаются  и
спускаются. Но в доме отличная звукоизоляция:  лестница  -  единственный
прокол. Никаких звуков ни наверху, ни внизу - только шаги по лестнице.
   Целыми днями я прислушиваюсь к этим шагам. Я научилась их  различать.
Поднимающихся и спускающихся - пятеро. Двоих я знаю - это сам капитан  и
шофер Виталик. Виталик приходит три раза в  день  и  на  очень  короткое
время - приносит нехитрую еду, состоящую в  основном  из  бутербродов  и
кофе. Лапицкий может явиться когда угодно и  просидеть  сколько  угодно,
болтая на разные темы, ленивый простачок. Это очень странные темы, но  я
вынуждена их поддерживать. Мы снова на "ты", сейчас  ко  мне  невозможно
обращаться иначе, хотя больничный  халат,  успевший  стать  моей  второй
кожей, заменили на рубашку и джинсы.  Между  мной  и  Лапицким  уже  нет
недоговоренности,  и  меня  смущает  только  одно:  почему  после  всего
происшедшего я нахожусь не в следственном изоляторе, а здесь. Здесь,  на
загородной даче с  зарешеченными  окнами  и  полоской  леса  вдали.  Лес
завален мертвым февральским снегом. В  комнате,  где  я  заперта,  почти
всегда сумерки, и почти всегда лицо капитана кажется мне лицом туземного
божка смерти, на алтарь которого брошена моя судьба.
   Из деревянной мышеловки с кроватью и двумя стульями нет выхода.  Меня
мягко обвиняют в нескольких убийствах, два из которых я не  помню,  а  в
двух других  была  только  свидетельницей.  О  причастности  к  убийству
банкира и его жены мне сказал капитан - еще  тогда,  в  своей  квартире,
наполненной воспоминаниями о горнолыжных курортах. Эрик и хирург-пластик
всплыли позднее, когда я уже была заперта на этой даче, - они проявились
на фотографиях, которые принес мне капитан. Там же были и мои фотографии
- фотографии Анны Александровой до пластической операции, которые я  уже
видела. Меня не покидает странное чувство,  что  весь  мой  мир  состоит
только из изображений людей и изображений меня самой...  Ничего  живого,
ничего конкретного.
   Капитан выжидает - отсюда эти странные разговоры ни о чем и обо  всем
одновременно. Ему интересна моя точка зрения на разные вещи - те вещи, о
которых я помню. Имя Олега Марилова больше не упоминается, капитан давно
забросил бесперспективное дело расспрашивать меня о нем  -  так  ребенок
легко расстается с надоевшей  ему  игрушкой.  Капитан  вообще  старается
обходить острые углы, связанные  с  моей  амнезией.  Он  -  или  они  (я
вспоминаю пять абсолютно разных манер подниматься по лестнице  над  моей
головой) - гораздо больше интересуются прошлым Анны. Конечно, они  знают
обо мне гораздо меньше, чем знал Эрик, чем знал Илья, но и  то,  что  им
известно, вызывает в  них  почтительное  удивление.  Во  всяком  случае,
именно это чувство написано на бесстрастном лице туземного божка смерти,
когда я исподтишка, из угла своей смятой кровати под  лестницей,  смотрю
на него.
   Я думаю, это относится к моему прошлому. Но приходит  день,  когда  я
понимаю, что это не только прошлое. Но и будущее...
   - Рано или поздно к тебе вернется память, - сказал мне Лапицкий, сидя
в своей излюбленной  позе:  нога  на  ногу,  руки  сцеплены  на  круглом
затылке,  -  но  даже  ее  отсутствие  не  может   служить   достаточным
аргументом, чтобы оправдать тебя на суде.
   - Мне все равно.
   - Отлично. После всего того, что ты  успела  натворить,  тебе  светит
пожизненное. Или пятнадцать лет, как  минимум.  И  считай  это  подарком
судьбы. Ты в курсе?
   - Мне все равно.
   - И это после той блестящей жизни, к которой ты привыкла?
   - Мне все равно. Я не помню своей жизни.
   - Когда-нибудь вспомнишь.
   - Чего вы хотите от меня?..
   В комнату без стука вошел Виталик, принеся традиционные бутерброды  и
кофе. Из уважения к Лапицкому ассортимент их был более разнообразен, чем
обычно: вместо вареной колбасы - салями, сыр и куски постной ветчины.  Я
молча наблюдала, как капитан поглощает  один  бутерброд  за  другим,  не
обращая никакого внимания ни на меня, ни на мой последний вопрос.
   - Угощайся, - наконец сказал он.  -  Хочешь  выпить?  Сейчас  Виталик
принесет коньяк.
   - По какому случаю фуршет?
   - Может быть, это будет твой последний хороший коньяк в жизни.
   - Мне все равно. Тем более что я люблю  можжевеловую  водку,  -  Анна
дерзко выглянула из моих прикрытых сумерками глаз и напомнила о себе.
   - Водки ты тоже не увидишь. Ничего хорошего в будущем тебя не ждет.
   - Мне все равно...
   - Хорошо,  -  мягко  сказал  капитан,  постная  ветчина  сделала  его
терпеливым,