аешь, я немного устала. Тем более что мой
сегодняшний бонвиван, кажется, уже не вернется. Сегодня,  во
всяком случае.
      - В жизни Серьга не оказывал мне такой услуги. Если не
считать сломанного носа.
     - Услуги?
     - Надеюсь, ты позволишь мне проводить тебя?
       -   Во   всяком  случае,  это  выглядело  бы   вполне
естественно.
     - Тогда буквально несколько минут...
      Я  снисходительно наклонила голову - ни дать ни  взять
королева-мать в лиге африканских стран. Володька  с  прытью,
совершенно  неожиданной для его грузного тела, направился  к
своей скучающей свите; ее женская половина смотрела на  меня
с ревнивой ненавистью.
      Один  из  охранников,  направленных  Володькой,  молча
проводил  меня в гардероб. А спустя несколько минут  ко  мне
присоединился сам Володька. Он аккуратно придержал меня  под
локоток  -  прямо  курсистка и юнкерок в фуражке  с  красным
околышем.  Мы  вышли  из  клуба и  столкнулись  в  дверях  с
Александром Анатольевичем.
      Он  появился так неожиданно и близко, что  я  даже  не
успела сгруппироваться и испугалась, а испугавшись, выронила
сумочку. Она раскрылась, и из нее вывалилось тайное, немного
стыдное  женское оружие - помада, пудреница, носовой платок,
косметичка... Все произошло так быстро, что никто  не  успел
сориентироваться.  Никто,  кроме  Александра   Анатольевича.
Володьке  с  его  неповоротливой тушей плотно  перекусившего
диплодока  не  удалось проявить галантность, но  мой  бывший
порноредактор  отреагировал мгновенно: он  присел  рядом  со
мной  и  принялся  собирать содержимое  сумочки.  Наши  руки
засуетились  на выскобленных ступенях клуба,  почти  касаясь
друг  друга.  Наконец он поднял глаза, и я стойко  встретила
его жесткий проницательный взгляд.
     - Извините, - сказал мне Александр Анатольевич.
      -  Ничего-ничего, - промямлила я, тут же растеряв весь
свой лоск.
      Еще  секунда - и я сорвусь, он не сможет  не  заметить
страха  узнавания в моих глазах... Положение спас  Володька.
Он протянул руку Александру Анатольевичу:
     - Шура, привет!
      Вместо ответа Александр Анатольевич покровительственно
двинул его в мягкий, как подушка, живот:
       -   А   телеса  нужно  подбирать,  брат!  Чтобы  живо
реагировать на капризы своих девушек.
      -  Учту, учту! - весело отозвался Володька. - Третьего
дня  даже  велотренажер прикупил. Кстати,  познакомься,  это
Ева. Новый бриллиант в нашей короне.
      Александр  Анатольевич довольно  ловко  поцеловал  мне
руку:
     - Шинкарев.
      -  Шура, позвони мне на днях, есть вести от Фомы...  -
Туманов  и  Александр Анатольевич еще о чем-то  пошептались,
потом Володька догнал меня.
      -  Деловой  партнер? - Мой вопрос выглядел  совершенно
естественно.
     - Вместе в бильярд играем, - уклончиво ответил Туманов.
      - Значит, новый бриллиант в нашей короне? - сказала я,
пока  Володька открывал свой красный "Форд". - Я смотрю,  ты
все уже решил.
      -  Чего же тянуть? У нас есть пятнадцать минут,  чтобы
искренне полюбить друг друга...
      Я лениво подумала о том, что за последний месяц сажусь
уже  в четвертую иномарку. Но эта была особенная - отправной
пункт  моей  нынешней  жизни  и последняя  строка  приговора
Нимотси.
      -  Куда  едем? - спросил Володька, тяжело  плюхнувшись
рядом.
     - Проспект Мира.
      -  Жаль,  жаль. Мне бы больше подошел какой-нибудь  из
отдаленных районов. Или город Клин Московской области. Очень
не хочется с тобой расставаться.
     - Только не вздумай сказать, что я просто симпатяшка.
     - И в мыслях не было!..
     Володька включил магнитолу - и салон заполнил приторный
Крис  Айзек, призванный размягчать куриные мозги Володькиных
автомобильных девиц. Некоторое время мы ехали молча.
     - Я слышала, у тебя умер приятель?
      -  Да,  -  сказал  Володька. - Это большое  несчастье.
Подстрелили  беднягу. А я очень любил старика  Карапузова  -
это  фамилия  у него была такая, Карапузов. Даже  удивляюсь,
как  с такой фамилией смерть приняла его всерьез! Так что  я
очень  переживаю и нуждаюсь в утешении... , - Не представляю
себе, что нужно делать в таких случаях.
      -  Ничего  особенного: положить мне руку  на  плечо  и
сказать: "Держись, друг! Все проходит. И расставание  -  это
такая  же  иллюзия,  как и распиленная фокусником  смазливая
бабенка.  Но торопиться не стоит, представление не  начнется
до  третьего  звонка и всем хватит мест в  партере  царствия
небесного..."
     - Ну, думаю, что царствие небесное тебе не грозит.
      - Не скажи! Я всегда на подхвате и так намозолил глаза
Всевышнему, что вполне сойду за своего.
      ...Дорога  оказалась очень короткой, что с  сожалением
констатировал Володька, подъехав к моему дому.
      -  Кофе  не угостишь? Или рюмахой коньяка? -  глядя  в
пространство, сказал Туманов.
     - Зачем? По-моему, ты прилично выпил в клубе.
      -  Считай, что я напрашиваюсь в гости с далеко идущими
намерениями, - отбросив все приличия, заявил Володька.
      Я  повернулась к нему и ласково потрепала по  мохнатой
голове:
      -  Если  бы  мне  пришлось поить  кофе  всех  желающих
подняться  в  квартиру,  то  без  собственной  плантации   в
Бразилии  не  обошлось  бы. Или я  погорела  бы  на  оптовых
закупках кофейных зерен.
     - На самом деле у меня к тебе деловое предложение.
      -  Тогда имеет смысл пригласить меня в офис для такого
радостного события. Меня вполне бы устроила аудиенция где-то
в районе двенадцати часов. Раньше я не встаю.
     - Одно не исключает другого.
      -  Скорее  подразумевает, - закончила я  фразу  вместо
Володьки.  -  Ну вот что, мы с тобой довольно пожилые  люди.
Так  что  давай  не  будем изображать  внезапно  вспыхнувшую
страсть. И ограничимся невинным дружеским поцелуем в  салоне
машины. А завтра я к твоим услугам.
      -  Не  стоит хамить мне, - впрочем, без угрозы заметил
Володька. - Я ведь в этом городе не последний человек.
      -  Тебе  так  только  кажется. -  Я  шла  напролом;  я
понимала, что только такое распределение ролей может всерьез
задеть  Володьку,  вызвать  в нем  злой  интерес  и  желание
сломать строптивую бабенку.
     - Ты сколько в Москве? - спросил он. Я протянула руку и
легко коснулась заросшего тумановского лица:
     - Пятый день.
     - Ретиво начинаешь.
      -  Иначе никак. Соблазнов много, а времени мало. Нужно
кое-что успеть, прежде чем последовать примеру твоего  друга
старика Карапузова.
      -  Ну, в некоторых вещах ты преуспела. Значит, сегодня
мне ничего не обломится? - деловито спросил Володька.
     - Ничего.
     - Но я могу надеяться?
      - Это несерьезно. У тебя масса старлеток, готовых лечь
с  тобой  за  одни  только габариты. Я - женщина  усталая  и
серьезная.  Я  не  люблю торчать в темном  баре  с  бутылкой
коллекционного шампанского, которое можно невзначай выпить с
крутого  перепоя. К тому же я прошла тот критический период,
когда на жизнь можно зарабатывать лишь частями тела. Мне это
неинтересно.  И  имитировать пылкую  любовь,  как  все  твои
продажные потаскушки, тоже неинтересно.
     - А что же тебе интересно?
      Вперед,  Ева! Забрасывай свой крохотный невод,  может,
что и удастся поймать в мутной воде...
       -   Нестандартные   люди,   нестандартные   ситуации,
нестандартные деньги, нестандартный секс...
     - О последнем, пожалуйста, поподробнее...
     - Не стоит.
      -  Ты меня интригуешь. Я не буду бросаться на тебя, но
.ab "+on за собой право кое-что тебе предложить.
      -  Для "Мисс грудь" я, пожалуй старовата. И для шумных
выездов в голландские стриптиз-клубы тоже.
     По лицу Володьки пробежала тень. - При чем здесь это?
     - Ни при чем?
     - Что, дохлый мариец наплел? Так ты больше слушай этого
пьянчугу.  Он же неадекватен текущему моменту. И потом,  все
эти симпатичные грешки в прошлом, уверяю тебя.
      -  Тогда  с  нетерпением жду, что еще ты  вытащишь  из
рукава.
      -  Я  управляю  довольно солидным закрытым  клубом,  в
котором  бывает  некоторое  количество  людей,  скажем  так,
влиятельных. Я не беру высшие политические сферы...
     - Еще бы! - хмыкнула я.
      -  ..но  шоу-бизнес, информационные холдинги, киношная
богема  -  вполне, вполне. Попадаются даже одинокие сырьевые
акулы - нефть, газ, лес. Те, кто не лишен фантазии. А  ты  -
баба  неглупая, это видно. Очень неглупая. Красавица к  тому
же  - сочетание противоестественное. Но иногда даже хочется,
чтобы  ты почаще раскрывала рот, а не другое место. Здоровый
цинизм  тоже  подойдет. Только без наглости. Ну,  и  чувство
юмора  подчистишь.  И  думаю  -  ты  вполне  можешь  у   нас
прижиться.   При   хорошем  раскладе  даже  стать   визитной
карточкой клуба. Только слушайся дядю Володю.
      -  Визитной карточкой? Тогда, если можно, - с  кием  в
руках.
     - Играешь? - несказанно удивился Володька.
     - Есть такой грех, - набивала себе цену я, - одно плохо
- в вашей испанской эстетике ничего не смыслю.
     - Это необязательно.
     - Маленький нюанс - сколько это будет стоить?
     - На прокладки хватит, - сально улыбнулся Володька. - И
другие  бытовые мелочи. О цене договоримся в следующий  раз.
Это официальное предложение.
     - Я подумаю.
      - Она еще думает! Да вы с ума сошли, дамочка. Даже мои
знакомые   вгиковские  бестии  никогда  не  получали   таких
предложений. А они, скажу тебе, девицы в порядке, и  знаю  я
их  уйму  лет. А вот поди ж ты... Поймала меня,  а  я  калач
тертый и в вопросах женской привлекательности соображаю.
     - Я в курсе.
      -  Ладно,  если чашку кофе страждущему не нальют...  -
Прищурив глаз, Володька взглянул на меня.
     - Не нальют.
     - ..тогда оставляй координаты. Созвонимся.
     Мы обменялись телефонами. Это был тот самый телефон, по
которому  звонил  Нимотси.  Я благополучно  покинула  машину
Туманова, который больше не делал попыток сопровождать меня.
       ...Я   заснула   мертвецким  сном,   а   проснувшись,
провалялась в кровати до самого обеда. Судя по всему,  жизнь
обещает  быть  бурной. Набирайся сил,  Ева.  Кушай  манго  и
авокадо, покупай крем от морщин и водоустойчивую тушь...
       После   двух   начались  звонки.  Первым  прорезался,
казалось,   никогда  не  спавший  Туманов.  Мы  договорились
"ab`%b(blao в клубе вечером, он специально заедет  за  мной,
спасибо,  очень  любезно с твоей стороны... Затем  наступила
очередь  Серьги.  Он  мутно извинился  за  изгаженную  ночь,
попутно  пожаловавшись на взрывной марийский темперамент.  Я
легко  извинила  его,  мы поболтали о клубных  мелочах  и  о
сорванном кинжале, который Серьга не помнил, и лишь потом он
спросил:
     - Ну что, пообщалась?
      По злобно-завистливому тону я поняла, что он имеет ИКУ
толстого счастливчика Туманова.
      -  Был грех, - ответила я, - спасибо, что свел с таким
экстравагантным человеком.
      -  Запупырил? - напрямик спросил Серьга.  Его  видимая
асексуальность позволяла говорить в таком покровительственно-
циничном тоне с любой женщиной.
     - До этого не дошло.
      -  Я  чего звоню... - Серьга воспрял духом.  -  Может,
попозируешь мне? Написать тебя хочу.
      Я  согласилась. В этом не было ничего подозрительного.
Тем  более  что  именно у Серьги как у завсегдатая  клуба  в
самой  непринужденной  обстановке я могла  узнать  кое-какие
подробности не только о Туманове - он-то как раз интересовал
меня меньше всего, - но и о Шуре Шинкареве, которого я знала
под  почтительным именем Александр Анатольевич. Я  попросила
Серьгу  приехать ко мне, на проспект Мира, - и,  похоже,  он
обрадовался.
     Спустя два часа он появился, груженный, как мул, какими-
то  облезлыми  спортивными сумками. А еще через  час  я  уже
сидела  на  импровизированном подиуме в окружении реквизита,
привезенного  Серьгой.  Преобладала  глина   -   кувшины   с
проломленными  боками  и  сетью  мелких  трещин;  ритуальные
фигурки,  смахивающие на детали жертвоприношения; совершенно
потрясающая кофейная мельница, пережившая не одно  столетие.
Уйма  времени  ушла  на  ткань, в  которую  оборачивал  меня
Серьга;  фантастические расцветки, способные  жаром,  идущим
изнутри,  испепелить  не  одну  человеческую  душу.  Наконец
подходящий тон был выбран.
     Серьга засунул в магнитофон кассету эквадорских инков -
нежная флейта и гортанные выкрики разреженного воздуха Анд.
      -  По-моему, ты мне льстишь, - сказала я, когда Серьга
углубился в холст. - Я всегда подозревала, что экзотична, но
не настолько же!
      -  Экзотика  здесь  ни при чем. Я  экзотики  во  ВГИКе
навидался  -  и тех, которые с пальм слезли, и тех,  которые
гашиш  потягивали,  что  твою  приму  -  индусов  всяких  да
филиппинцев.  И  даже  немок,  которые  ноги  не  бреют,   -
парировал  безнадежно гладкий, безволосый Серьга.  -  Просто
мне  ясно, что ты совершенно нездешний человек. У тебя  лицо
странное. Не отсюда, - Из забытых Богом племен Амазонки, что
ли?
     - И не оттуда. Я выбрал что-то похожее и все равно чую,
не то... Лицо другое.
     - Другое?
      -  Ну,  неразмятое, что ли. Не могу уловить суть.  Это
/`("+%*  %b, но совершенно непонятно, - сказал бесхитростный
Серьга.  - Как будто ты сама по себе, а оно - само по  себе.
Не знаю, как объяснить.
      Зато  я  знала. Уйдя за занавес своего нового  лица  и
репетируя  там  новую  пьесу,  я  наивно  думала,  что  могу
скрыться  от всего мира. Но этот сермяжный марийский  парень
вот  так  на  раз  нашел  крохотную  дырку  и  теперь  вовсю
подсматривает.
      Стараясь отогнать эти неутешительные для меня мысли, я
завела  ничего не значащий разговор о вчерашней  ночи  -  от
него  Серьга благополучно отклонился. Шуру Шинкарева  он  не
знал вовсе - так, ходит изредка в клуб, у него какие-то дела
с  Володькой.  Когда-то бывал чаще, когда Володька  вплотную
сидел  на консумации, теперь лишь изредка. Туманов -  хитрая
сволочь,  но парень незлобивый; еще во ВГИКе мог  подать  на
Серьгу в суд, да не подал.
      -  Это за что же? - спросила я, прекрасно зная историю
Серьги.
      -  Да  в  морду  дал из-за твоей гнидской  Алены.  Имя
прозвучало, как пароль, и этого оказалось достаточно,  чтобы
плотина  оказалась прорванной, а Серегина душа  затопленной,
как  рисовые  поля.  О  чем  бы он  ни  говорил  -  разговор
возвращался   к   Алене,   к   тому,   какая   она    тварь,
искусительница,  двустволка, праздная  сволочь,  сидящая  на
деньгах  своих  родителей, стерва, подонское рыло,  красотка
хренова...
      -  Да  ты,  никак, ее любишь до сих пор! - наконец  не
выдержала я.
      Лучше  бы я этого не произносила. Серьга бросил уголь,
которым делал рисунок, и даже покраснел от возмущения. Мне с
трудом удалось его успокоить, вытащить из прошлого и вернуть
в  сегодняшний  день. Только для того, чтобы не  разрыдаться
самой:  я  одна  знала,  что Алены нет  в  живых,  и  каждое
воспоминание  о  ней убивало ее снова и  снова.  Я  никогда,
никогда не скажу об этом Серьге даже под страхом смерти -  а
он  все спрашивает и спрашивает: как она живет, какая она  и
любит ли по-прежнему клубнику с сахаром...
      Получив на все некоторое подобие ответов, Серьга  стал
рассказывать  о  Москве, о той специфической жизни,  которой
теперь   принадлежал  сам.  Он  так  и   не   смогло   конца
адаптироваться,  и  все  его  беглые  и  довольно   забавные
характеристики   были  похожи  на  записки  путешественника.
Путешественника, который прибыл в страну, языка  которой  не
знает. Героем историй был он сам. О мужчинах, большинству из
которых  он проигрывал, Серьга говорил довольно смазанно.  А
женщин   классифицировал  просто  -  они  делились  на   две
категории:
      "честных  давалок" (выражение, которое я  уже  знала).
Определение  второй было непечатным, и из  уважения  ко  мне
Серьга подобрал приблизительный синоним: "гнездорванки".
      Бесхитростные  "честные давалки" трудились  водителями
трамваев   и  троллейбусов,  на  кондитерской  фабрике   им.
Бабаева,  в  сфере коммунальных услуг, на фабриках  чулочно-
носочных изделий и прочая, прочая...
      Куда  изощреннее были "гнездорванки", которые, в  свою
очередь,  тоже  делились на два подвида: "карьерных  сук"  и
"отвязных потаскух". С "отвязными потаскухами" вес было ясно
-  они зарабатывали себе на жизнь определенной частью тела и
могли  принадлежать как одному человеку,  так  и  нескольким
сразу.  К  "карьерным  сукам"  Серьга  относился  с  большим
уважением  и  не отказывал им в уме и целеустремленности.  Я
подозревала, что сама была зачислена Серьгой в последние.
      - Ну, так и женись на честной давалке, воспитательнице
детского  сада,  например, - сказала я Серьге.  -  Наплодишь
детей и будешь счастлив весь остаток жизни.
      - Не могу, - с сожалением ответил Серьга, - рад бы, да
не  получается.  А  все  этот  институт  проклятый.  Ушиблен
тамошними   бабами,  так  что  любая  невгиковская   кажется
пресной.  Привык,  понимаешь, они совсем другие,  -  Серьга,
очевидно, имел в виду Алену. - Ты тоже похожа...
     Я увела разговор от скользкой темы и сконцентрировалась
на  Туманове.  Здесь Серьга мало чем мне  мог  помочь,  хотя
общался  с Володькой довольно плотно. Его эскизы говорили  о
людях  гораздо больше, чем мог сказать он сам. Вот и сейчас,
набрасывая углем контуры моего лица, он подошел ко  мне  так
близко, как не подходил еще никто, - подошел и не заметил...
      Мы  расстались  вечером,  договорившись  об  очередном
сеансе,  вполне  довольные  друг другом.  Серьга  поехал  на
съемки   ролика,  который  ему  сосватал  кто-то  из  бывших
однокурсников,  сидевших  сейчас на  рекламе.  "Валю  деньгу
зашибать",  -  прокомментировал это Серьга. Судя  по  всему,
зарабатывал  он  неплохо,  что  совсем  не  вязалось  с  его
захламленной  квартирой на "Пражской" и  запущенным  внешним
видом.
     Даже приходящей любовницы у него не было, не говоря уже
о  постоянных связях. Когда я поинтересовалась этим.  Серьга
сказал, что считает ниже своего достоинства тратить бабки на
хищных   меркантильных  прохиндеек.  Почти   все,   что   он
зарабатывал, пересылалось многочисленному каныгинскому клану
в марийскую деревню.
     В одиннадцать за мной заехал Володька, который одуряюще
пах потом и каким-то дорогим одеколоном.
     - Совсем запарился, целый день на ногах, - сказал он, -
ну, двинули, мать!

                             ***

      ...Так началась моя полуночная московская жизнь. Через
неделю  Володька объявил мне, что берет меня в штат  обслуги
клуба,  и  это  только начало. Этому событию  предшествовали
несколько довольно насыщенных людьми ночей. Одну  из  них  я
провела  за бильярдом с двумя очень похожими друг  на  друга
лысеющими субъектами.
      Уже  потом  Володька  намекнул мне,  что  это  и  есть
настоящие  владельцы  клуба.  Они  были  братьями,  и  обоим
братьям  я  понравилась, что Туманов посчитал  своим  личным
успехом.  Старший  брат опекал младшего,  младший  -  уважал
старшего, кроме того, совсем недавно они похоронили мать,  и
a./%`-(g%ab".   за   обладание  одной   женщиной   выглядело
неуместным - во всяком случае, теперь.
      От  меня требовалось немногое: почаще произносить свое
имя, которое заставляло мужчин дежурно шутить по его поводу;
с  невинным  лицом  отпускать провоцирующие  реплики  и  при
случае  играть на бильярде. В "Апартадо" бильярд никогда  не
был     профессиональным,    здесь     скорее     собирались
респектабельные любители - потенциальные "лохи" на  жаргоне,
о   котором   мне  поведала  еще  старая  троцкистка   Софья
Николаевна, соседка Левы Лейкинда.
      Я  играла на бильярде в свободное от вина и ухаживаний
время. Никаких ставок, а в качестве выигрыша - или проигрыша
-  визитка  очередного  посетителя.  Таких  визиток  у  меня
собралось великое множество - вот когда я вспомнила Веньку с
ее  страстью к коллекционированию нужны