- Чушь какая-то. Несет ахинею про Третью мировую войну.  Нализался  в
стельку.
   - А мне-то что с ним делать? - оторопел помощник, беря трубку.
   - Да что хочешь. Отвяжись как-нибудь.

***

   Через полчаса в спальне Ричарда раздался  резкий  телефонный  звонок.
Ева сквозь сон  потянулась  к  аппарату.  Из  трубки  донеслось  хриплое
дыхание и прерывистые стоны Джеймса. Нет, она не ошиблась. И хотя они  с
Джимми уже с незапамятных пор не занимались сексом, его голос  во  время
любовных утех она еще не успела забыть. Вздрагивая  и  прижав  трубку  к
уху, Ева вслушивалась в звуки, которые ни с чем  не  спутаешь.  Она  как
будто глядела на экран. В первое мгновение Ева хотела бросить трубку, но
пальцы словно приклеились к ней. А женский  голос,  срываясь,  просил  и
умолял Джеймса о таком, таком... И Джеймс, похоже, делал это.
   Ева медленно опустила трубку и целую  минуту  неподвижно  смотрела  в
темноту, а потом у нее началась истерика.

***

   Джеймс Ричард с трудом приходил в себя.  Все  тело  ныло  и  саднило.
Сначала Джеймс решил, что ему привиделся кошмар. Хоть и эротический,  но
все равно, без сомнения, кошмар, и скоро он  проснется  рядом  со  своей
Евой, примет душ, оденется и отправится в контору.
   Разлепив свинцовые веки, Джеймс с ужасом заметил следы губной помады,
синяки и царапины. И тогда он понял, что это был не сон. Джеймс застонал
и, повернувшись, увидел лежавшую  на  тумбочке  снятую  трубку.  У  него
перехватило дыхание. Джеймс снова закрыл глаза,  отдавая  себе  отчет  в
том, что теперь он потерял абсолютно все. И сейчас он молил Господа лишь
об одном: если эта чертова война начнется, пусть первая бомба упадет  на
Рим.

Глава 15

   Джек Мейсон начал опасаться за свой рассудок. Он уже не  мог  заснуть
без снотворного. А те кошмары, которые одолевали его каждую  ночь,  лишь
отдаленно напоминали сон. Просыпаясь, Джек чувствовал, что напряжение не
проходит, и эта накапливаемая усталость усугубляла его  нервозность.  Он
совсем потерял голову, пытаясь найти всему  разумное  объяснение.  Нервы
его  стали  сдавать.  Ибо  любое  рациональное   рассуждение   неизменно
упиралось в библейский текст, и - что самое ужасное - мор  уже,  похоже,
был готов принять это.
   Как ни крути, библейские аналогии начинали  приобретать  определенный
смысл. Возвращение евреев в Сион было предсказано, но вот  вторая  часть
пророчества - явное безумие:  после  возвращения  евреев  Христос  якобы
вновь родится и встретится с Антихристом в Армагеддоне.
   Разве не ахинея? Как пить дать, чушь собачья.  Однако  теперь  Мейсон
уже не мог отмахнуться от этих мыслей.
   Если все  в  мире  предопределено  и  люди  суть  не  что  иное,  как
марионетки в руках некоего божества - злого или доброго, неважно, - то к
чему вообще суетиться? Не лучше ли безропотно ожидать исполнения рока? А
если твоя судьба тебе не принадлежит, то жизнь вообще теряет изначальный
смысл.
   Вся эта история с Антихристом - сущий бред. Но  тогда  почему  же  он
мучается, неотвязно думая о последних событиях и постоянно соотнося их с
Библией?
   Мейсон метался по комнате, чувствуя  себя  как  зверь  в  клетке.  Он
окинул   затравленным   взглядом   компьютер,   дискеты,    кассеты    и
многочисленные заметки. Ведь надо же, в какой-то момент он допустил-таки
слабинку и пошел на поводу у своих эмоций, заказав в библиотеке  дискеты
с комментариями к каждой главе Священного Писания.
   Мейсон включил компьютер и, "перелистав" на  экране  страницы,  нашел
ту, где вчера остановился.
   "И увидел я ангела сходящего с неба, который имел ключ  от  бездны  и
большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змея древнего, который  есть
диавол и сатана, и сковал его  на  тысячу  лет..."  Мейсон  обратился  к
комментариям,  и   на   экране   появились   слова:   "Возможно,   текст
символический, хотя некоторые специалисты считают его истинным. Сравните
со Вторым посланием Петра, третья, стих восьмой".
   Какую-то долю секунды машина выискивала соответствующий текст, и  вот
он появился на экране:
   "Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что  у  Господа
один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день".
   Мейсон собрался  было  снова  нажать  на  кнопку,  но  компьютер  уже
обходился и без  него,  работая  в  заданном  режиме.  Монитор  высветил
строчки из "Откровения", которые Мейсон и без того знал наизусть:
   "Когда же окончится тысяча лет, сатана будет  освобожден  из  темницы
своей и выйдет обольщать народы, находящиеся  на  четырех  углах  земли.
Гога и Магога..." Внизу был комментарий:
   "Гог из земли Магог, принц Роши, Мешехи и Тубала. "Роша" вполне могла
означать слово "русский"".
   Мейсон  тяжело  вздохнул.  Голова  раскалывалась,  и  он   с   трудом
концентрировал внимание на экране, где  строчка  за  строчкой  печатался
список погибших и без вести пропавших. Всех,  кто  был  замешан  в  этой
темной истории, связанной с семейством Торнов. Мейсона снова - в который
раз  за  последние  дни  -  охватил  озноб,  походивший  на   сильнейшую
лихорадку. Даже ночью Джек вскакивал от внезапной дрожи во всем теле.
   Список наконец закончился. И тут в  голову  Джеку  пришла  простая  и
ясная мысль. Он даже испугался, но мысль эта засела, как заноза.  А  что
если он задаст этому электронному всезнайке кое-какой вопросик?  Не  зря
же он выкладывает кругленькую сумму за пользование компьютером!
   И Джек выбрал из списка несколько фамилий.
   Габер Дженнингс, фотограф: снесло голову листом стекла.
   Карл  Бугенгаген,  археолог,  и  Майкл   Морган,   фотограф:   заживо
погребены.
   Джоан Харт, журналистка: несчастный случай.
   Отец Томас Дулан: заживо погребен.
   Майкл Финн, ученый-теолог: несчастный случай в самолете.
   Против каждой фамилии Мейсон указал, сколько времени  эти  несчастные
посвятили исследованиям династии Торнов. Ну вот, а  теперь  попробуем-ка
проиграть варианты. И Джек напечатал еще две фамилии.
   Анна Бромптон, исследователь.
   Джек Мейсон, писатель.
   Затем составил новое задание:
   "Прогноз. Сколько времени понадобится этим людям  для  завершения  их
работы?" На экране тут же появился ответ.
   Анна Бромптон: два дня.
   Джек Мейсон: два дня.
   - Да это просто кошки-мышки какие-то, - вздрогнув, прошептал  Мейсон.
На Джека вдруг накатила волна дикого, панического страха, поднявшаяся из
самых недр его существа.
   - А иди ты! - взорвался Джек, глядя на монитор. - Чертова машина! Что
тебе вообще может быть известно?!
   Он отключил программу. Что с ним происходит? Чего  ради  он  орет  на
груду железяк? Пытается подальше упрятать свой  ужас  перед  "курносой",
как только эта куча металлолома напомнила Джеку о  смерти?  Предсказание
собственной кончины ценой в тридцать тысяч долларов.  Снова  склонившись
над клавиатурой, он пробормотал:
   - Ладно, если уж ты такая  умная  и  знаешь  наизусть  и  "Откровение
Иоанна Богослова", и "Послания" апостолов Петра и  Павла,  и  все  такое
прочее, давай, голубушка, отвечай. Что будет потом?
   В ту же секунду на экране высветились всего два слова:
   Конец света.
   И тут Джека Мейсона охватил приступ истерического смеха.  Он  хохотал
до упаду, пока не начал икать. В животе Джек почувствовал колики. Спустя
несколько минут он кое-как пришел в себя и, сев, схватился за виски.
   -  Боже  Милостивый,  -  пробормотал  Джек.  -  Конец  света.   После
Армагеддона Третья мировая война...
   Мейсон вдруг принялся тихонько напевать, сначала еле слышно, а  потом
все громче и громче. Он затянул библейский псалом, внезапно всплывший  в
памяти, затянул так, как когда-то в детстве, сидя на  жесткой  церковной
скамье. Там же стоял и священник, лицо которого Джек забыл. Зато  хорошо
помнил, как его - Джека - больно ударяли  деревянной  тростью,  если  во
время службы он вдруг начинал хихикать.
   С тех самых пор церковь в сознании Мейсона всегда  ассоциировалась  с
болью и мучениями. Христос страдал на кресте, и обещание Его воскрешения
казалось  лишь  иллюзорным  утешением  на  фоне  страшной  агонии.  Едва
достигнув зрелости, Мейсон безболезненно выкинул из  головы  мысли  и  о
воскрешении, и о самом Христе. И вообще все глупости,  связанные  с  Его
учением.
   И вот теперь Джек распевал псалом: "...по  зеленым  долам,  мимо  вод
журчащих ведет Он меня..."  Закончив  петь,  Мейсон  почувствовал  вдруг
странное успокоение и добавил "аминь". Он  сидел  с  закрытыми  глазами,
отрешившись от всего на свете. Однако теперь он уже не  сомневался,  что
передышка будет короткой.
   Позвонив из Рима, Анна сообщила, что прилетает в два часа дня. Мейсон
решил съездить в аэропорт и встретить ее. Комната начала угнетать Джека,
стены и потолок словно наваливались на него, а компьютер сводил  с  ума.
Мейсон  решил  чуточку  отдохнуть,  В  такси  было  включено  радио.  Из
динамиков доносилась то музыка, то короткие сводки новостей.
   Мейсон смежил веки. Ровный музыкальный ритм  навевал  сон,  и  Мейсон
искренне позавидовал диск-жокею, которого вряд ли мучили проблемы  конца
света. А вот он  -  Мейсон  -  никак  не  мог  отделаться  от  мыслей  о
растреклятых Торнах, о страшном списке и обо всем остальном, связанном с
этой кровавой историей. Опять в голову полезли слова старого  Джорджа  о
том, что молодой Дэмьен, как в свое время и  его  отец,  властвовал  над
умами людей. Вызывая у них галлюцинации, он мог свести несчастных с ума.
   В памяти всплыла еще одна фамилия из списка. Доил, американский посол
в Великобритании. Предшественник Дэмьена Торна.  Застрелился  у  себя  в
кабинете. Необъяснимая  трагедия.  Кошмарное  самоубийство,  не  имеющее
вроде бы никаких видимых оснований.
   Дэмьен Торн. Тайна, покрытая мраком.
   В который раз Мейсон  проклинал  себе  разгулявшееся  воображение.  В
погоне за жареными фактами он напрочь утратил связь с  действительностью
и объективность. Дело никуда не годится. Пора приходить в себя.  Следует
хорошенько пораскинуть мозгами... Но как?
   До Мейсона долетели обрывки новостей. Сообщалось, что китайцы  заняли
Тайвань.
   - Очередная бойня, черт их подери, - в сердцах воскликнул таксист.
   Мейсон лишь присвистнул.  Да  и  что  с  того?  Следом  за  новостями
началась какая-то дурацкая викторина, и ее  участников  не  интересовало
ничего, кроме бесплатной поездки  в  Грецию.  Даже  если  все  вокруг  в
одночасье провалится в тартарары.
   Анна уже поджидала Джека на стоянке такси. Мейсон  наклонился,  чтобы
чмокнуть ее в щеку, и в нос ему ударил резкий запах перегара. Глаза Анна
прятала под темными очками, а толстый слой грима  скрывал,  по-видимому,
следы бурной ночи.
   - Чувствую  себя,  как  распоследнее  дерьмо,  -  вместо  приветствия
буркнула Анна, и  Мейсон  растерянно  заморгал  в  ответ.  Давненько  не
приходилось ему слышать подобное признание от дамы. А  Анна  уже  тащила
его куда-то за рукав, приговаривая, что ей жизненно необходимо  глотнуть
кофе.
   За столиком она раскрыла сумочку и вытащила из нее диктофон.
   - До Джеффриса мне добраться не удалось, но послушай вот это.
   Мейсон подключил наушники и поморщился, когда у него в ушах  зазвучал
пьяный разговор. Китайцы сначала захватят Тайвань, а потом  всем  скопом
обрушатся на Россию. Мужской голос забормотал о сое, голоде  и  контроле
"Торн  Корпорейшн"  над  планетой.  Все   давным-давно   "расписано   по
полочкам", осталось только осуществить план. И все дела.
   Да  уж,  действительно.  Усмехнувшись,   Мейсон   снял   наушники   и
вопросительно взглянул на Анну.
   Анна рассказала, как весело они отужинали.
   - А что Ричард? - ввернул Мейсон.
   - В самолете его не было. И на завтрак он тоже не  пришел,  -  пожала
плечами Анна.
   Ну, не пришел, так не пришел. Это не имело никакого значения.
   - Ты слышала сегодня про Тайвань? - внезапно спохватился Мейсон.
   Кивнув, Анна зевнула.
   - Конец света не за горами, - неожиданно рассмеялась она.
   А Мейсон вдруг почему-то вспомнил о том, что  не  выполнил  обещание,
данное Джорджу. Он же дал слово старику  помолиться  о  нем.  А  ведь  в
заметках Джорджа упоминался, кстати, и план Торна в  отношении  Тайваня.
Мейсон тогда не обратил на эту писанину  никакого  внимания.  Ладно,  он
помолится о старикашке, а заодно и об Анне. А лучше, пожалуй,  обо  всем
человечестве на крошечной планете, под названием Земля.

***

   Сидя в кэбе, Мейсон с любопытством озирался по сторонам.  Наконец  он
увидел то, что искал: небольшую  церквушку  в  переулке.  Джек  попросил
таксиста остановиться. Чертыхнувшись,  Анна  поинтересовалась,  что  ему
здесь вдруг понадобилось. И Мейсон рассказал ей о своем обещании старому
дворецкому.
   - Зайдем, - предложил Джек. - Поставлю-ка свечу за упокой его души.
   Внезапно Анна побледнела, как полотно. С  ног  до  головы  охваченная
дрожью, она застыла, не сводя взгляда с церковного шпиля.
   - Анна, да что с тобой? Пошли, хуже-то нам от этого  не  будет.  Даже
может...
   Он не успел закончить фразу, потому что. Анна вдруг  ринулась  прочь,
рванувшись с такой силой, что тут же налетела на столб.  Она  судорожно,
как в молитве, сцепила руки, почувствовав, как крошечный  шрам  жжет  ей
ладонь.
   Мейсон попытался было ухватить Анну за рукав, чтобы, влепив пощечину,
вывести из странного гипнотического состояния, в котором она находилась,
но Анна уже бегом пересекала улицу, не обращая внимания на поток машин и
визг тормозов. Господи, да что же с ней такое творится? То  амнезия,  то
гипноз... Ему и в голову  не  приходило,  что  Анна  такая  воинствующая
атеистка. Хорошо, он больше ни о чем не будет ее спрашивать, а пека надо
все-таки выполнить обещание.

***

   Часом позже  Мейсон  находился  уже  в  отеле.  Странное  неожиданное
умиротворение снизошло на него. Пятнадцать минут, проведенные в  церкви,
произвели на Джека прямо-таки терапевтический  эффект.  И  это  поразило
Мейсона до глубины души.
   Если церковь оказывает подобное влияние на неисправимого скептика, то
что уж тут говорить об истинно верующих?
   На пороге спальни Мейсон вдруг  застыл,  как  вкопанный.  По  комнате
словно ураган пронесся. Все было перевернуто вверх дном. Даже  компьютер
был сдвинут с места, мерцая пустым, голубым экраном.
   Мейсон вызвал администратора. Кто заходил? Заглядывала его помощница.
Да, ей открыли номер, он же сам приказал...
   Мейсон поблагодарил и, не дослушав, опустил трубку. Посидел  немного,
обхватив голову руками. Если бы он не впутывал в это  дерьмо  Анну,  она
наверняка была бы сейчас здорова.

Глава 16

   Его час пробил. Все, что было  предначертано,  должно  осуществиться.
Чему быть, тому не миновать. Оставалось разыграть финальную сцену.
   Облаченный в черную сутану, Дэмьен преклонил колени перед  алтарем  в
часовне. Он молился вслух.
   - Отец, вот и пришло наше время, - тихо вымолвил  юноша.  -  И  очень
скоро я воссяду по Твою левую руку. Финал не за горами, людишки  со  дня
на день разожгут пламя, которое поглотит все и вся. Твое  низвержение  в
бездну будет отмщено, и твари, явившиеся на свет по  воле  Бога,  сгинут
навсегда. Они собственными руками вырыли  себе  могилу,  создав  оружие,
которое их же и уничтожит. Такую развязку легко можно было предугадать.
   С тех самых пор, как Адам соблазнил Еву и Каин поднял камень на брата
своего,  такой  финал  был  неизбежен.  Назаретянин   попытался   что-то
изменить, но явно просчитался. "Возлюби ближнего своего",  "как  хотите,
чтобы с вами поступали люди, так  поступайте  и  вы  с  ними..."  А  они
погрязли в грехе, злобе и ненависти, и скоро тьма во веки веков  покроет
землю.
   И я возрадуюсь. Отец, я возблагодарю Тебя за то,  что  дал  мне  силы
довести все  до  конца.  Власть  Назаретянина  слабеет.  Я  тоже  знавал
поражения, да сгниют на небесах души тех, кто предал меня!
   Но пламя войны сотрет  с  лица  земли  все  живое,  и  воцарится  мир
мертвых. Ты отомстишь сполна. - Дэмьен протянул руку и  коснулся  черепа
своего отца, взиравшего на сына пустыми глазницами. -  Пусть  разгорится
пожар войны! - с пафосом воскликнул Дэмьен, поднимаясь с колен.
   По всему свету ученики запрокидывали головы, вперив долгие взгляды  в
небеса.  Лишь  немногие  счастливцы   доподлинно   знали,   что   вскоре
присоединятся к своему  кумиру,  будучи  очевидцами  последних  событий,
другие же - просто возносили молчаливые молитвы. И те, кому суждено было
стать очевидцами, выходили на дороги, двигаясь прочь из городов.

***

   Джеку Мейсону снилось, будто его руки прикручены к кресту толстенными
веревками, а ноги повисли в воздухе.
   И даже во сне  Джек  помолился,  обрадовавшись  тому,  что  его  руки
привязали веревками, а не прибили гвоздями, как Иисусу. Этой пытки он бы
не вынес.
   У  подножия  креста  кто-то  стоял.  Джек  открыл  глаза.  Обнаженная
женщина. Сначала ему показалось, будто рядом - его первая жена,  но  это
оказалась Анна. Улыбаясь, она смазывала его тело каким-то снадобьем.  Но
прикосновения ее пальцев не приносили облегчения. Наоборот, тело горело,
как в огне. Мейсон попробовал было протестовать, но слова  застревали  в
горле, а Анна, приблизив к нему свое лицо и хихикая,  укусила  Джека  за
губу, так что по его подбородку заструилась кровь.
   Он отпрянул, испуганно уставившись в пустоту и тьму, однако ничего не
смог там разглядеть. Тогда Джек попытался было вспомнить слова  псалмов,
но и это не удалось ему. Закрыв глаза, он постарался уснуть, но  сон  не
шел. Почувствовав запах воска, Джек начал  думать  о  Спасителе,  однако
божественный образ ускользал. Тогда Джек забыл и Его имя.
   И тут снова появилась  Анна,  запах  воска  обострился.  В  руке  она
сжимала прут для клеймления. Кончик его был раскален.
   Она  помедлила  мгновенье  и  -  теперь  без  тени  улыбки  -  ткнула
раскаленный металл в его лицо. Джек  взвыл  от  боли  и  резкого  запаха
плоти. Так пахнет пережаренная свинина. У него  потекли  слюни,  которые
Джек не мог остановить. Они смешивались с кровью из прокушенной губы...
   ...Мейсон проснулся, с головы до ног покрытый липким холодным  потом.
Лоб  горел,  невыносимая  боль  пронизывала  виски.  Мейсон  дрожал  как
осиновый лист. Кое-как поднявшись, он побрел в душ.
   Когда струи воды коснулись его, Джек  с  остервенением  начал  драить
кожу так, будто вся она была покрыта  жирным  слоем,  который  никак  не
смывался. Мейсон опасался взглянуть в зеркало. Он боялся, что увидит  на
своем лбу клеймо.
   Запястья ныли и саднили. Собрав  всю  свою  волю,  Мейсон  попробовал
сосредоточиться, припоминая предупреждение Джорджа насчет  галлюцинаций.
Еще посмотрим, чья возьмет.
   Джек несколько минут стоял  перед  запотевшим  зеркалом,  не  решаясь
открыть глаза. Наконец, Мейсон протер  ладонью  стекло,  и  на  короткое
мгновение ему показалось, будто на лбу алеет клеймо. Тогда  Джек  насухо
вытер зеркало и взглянул снова.  На  него  уставилось  его  собственное,
встревоженное отражение - и без клейма на лбу! Воспрянув  духом,  Мейсон
улыбнулся и поблагодарил Всевышнего.
   " До утра Мейсон проспал без сновидений и кошмаров, а на рассвете его
разбудил телефонный звонок. Это оказался его литературный  агент.  Гарри
звонил из Нью-Йорка, где в это  время  стояла  глубокая  ночь.  Что  там
стряслось, почему он звонит на заре, - спросонья подумал Мейсон.
   Гарри беспокоил Мейсона вовсе не из-за романа. Никакие книги не имели
теперь значения. Китайцы напали на Россию,  и  Гарри  хотел  от  Мейсона
только одного: чтобы тот первым же рейсом выметался вон из Европы.
   - Само собой. Спасибо, Гарри, - коротко оборвал агента Мейсон.
   Он включил телевизор. Русское информационное агентство сообщало,  что
китайцы, "как саранча", заполонили с востока их страну, а с  саранчой  у
них разговор короткий - они просто сметут ее с лица земли.
   Это уже была Третья мировая война, и даже  дикторам  плохо  удавалось
скрывать свой ужас.
   Мейсон